Рабочее движение в России в последней четверти XIX в.

Томский государственный университет систем

управления и радиоэлектроники ( ТУСУР )

Кафедра промышленной электроники

Реферат по истории

Тема:

Рабочее движение в России в последней

четверти XIX в.

Исполнитель:

Студент ТМЦ ДО

ХХХХХХХХХХ

г. ХХХХХХ

Содержание

стр.

1. Вступление 1

2.Три течения в народничестве 1

3. Народнические организации 70-х гг. 3

4. Внутреннее положение России после русско-турецкой войны 4

4.1.Оживление либерального движения 4

4.2.Процесс Веры Засулич 5

4.3. Революционеры и власть 6

4.4. “Диктатура сердца”. М. Т. Лорис-Меликова 7

4.5. Конец реформ, конец “Народной воли” 9

4.6. Рабочий и рабочее движение 10

4.7. Либеральное движение в конце ХІХ в. 12

4.8. Либеральное народничество 14

5. Заключение 15

6. Литература 16

Вступление

Россия. Последняя четверть XIX в. Правление Александра II. Во все сферы общественной жизни активно внедряются реформы, выводящие страну на качественно новый уровень развития.

Хрупкий баланс сил был нарушен выстрелом Д.В.Каразокова в Александра II, открыв тем самым целый период охоты революционеров на,,царя-освободителя.,, Революционное движение оказалось основным противодействием в период корректировки реформ.

Три течения в народничестве.

В народничестве выявились три главных идеолога (П. Л. Лавров, М. А. Бакунин и П. Н. Ткачев) и три течения: пропагандистское, бунтарское и заговорщическое.

Петр Лаврович Лавров (1823—1900) был профессором математики Артиллерийской академии, имел звание полковника. Был близок к Чернышевскому. В “Исторических письмах” он высказал мысль о “неоплатном долге” перед народом. Каждый образованный человек, писал он, должен постоянно помнить об этом долге, должен критически воспринимать окружающую действительность и добиваться, чтобы жизнь строилась на основе “истины и справедливости”. В конечном счете, считал Лавров, весь исторический прогресс — это результат усилий “критически мыслящих личностей” (т.е. интеллигенции).

Лавров разделял веру в социалистическую утопию, самобытность исторического развития России, общину как основу ее будущего строя, второстепенность политических вопросов перед социальными. Он до конца своих дней выступал за революцию. Вместе с тем сурово критиковал революционный авантюризм. Он указывал, что нельзя “торопить” историю. Поспешность в подготовке революции не даст ничего, кроме крови и напрасных жертв. Революция, считал Лавров, должна готовиться теоретическими работами интеллигенции и ее неустанной пропагандой среди народа.

М. А. Бакунин в 60-е гг. участвовал в международном социалистическом движении. Теория разрушения, которую он давно вынашивал, оформилась у него в законченное анархистское учение. Он считал, что все современные государства построены на подавлении человека. Никакие реформы не изменят их сущности. Их следует смести революционным путем и заменить свободными автономными обществами, организованными “снизу вверх”. Бакунин требовал передачи всей земли земледельцам, фабрик, заводов и капиталов — рабочим союзам, уравнения прав женщин с мужчинами, упразднения семьи и брака, введения общественного воспитания детей.

В 1869 г. Бакунин познакомился со студентом Сергеем Нечаевым, который утверждал, что бежал из Петропавловской крепости. Нечаев проповедовал, что революционер должен подавить в себе все человеческие чувства, разорвать с законами, приличиями и моралью существующего строя. Для достижения высоких целей, говорил он, не следует пренебрегать никакими средствами, даже теми, которые считаются низкими.

В 1869 г. Нечаев поехал в Россию, чтобы воплотить в жизнь свои замыслы. Он обосновался в Москве и собрал осколки ишутинского кружка. Свою Организацию Нечаев разбил на “пятерки” и построил их в иерархическом порядке. Нижестоящая “пятерка” подчинялась вышестоящей, зная только одного ее члена, который доводил до нее приказания сверху и следил за их исполнением. Главный кружок состоял тоже из пяти человек и получал приказания от Нечаева, который выдавал себя за представителя “центрального комитета”. Одного из членов “главной пятерки”, студента И. Иванова, Нечаев заподозрил в отступничестве и велел убить, чтобы “сцементировать кровью” свою организацию. Убийство было совершено, но замести следы не удалось и Нечаев бежал за границу (в 1872 г. выдан России).

Следствие выявило неприглядную историю нечаевского детища, и правительство решило вынести дело на открытый суд. На скамье подсудимых оказалось 87 человек. Четверых (членов “главной пятерки”) суд приговорил к каторжным работам, 27 человек— к тюремному заключению на разные сроки, остальные были оправданы. Вскоре вышел роман Ф. М. Достоевского “Бесы”, написанный под впечатлением от процесса. Нечаевщина оказалась не случайным эпизодом, а симптомом опасных явлений, назревавших в революционном движении.

Бакунин после нечаевской истории сосредоточил свою деятельность в революционном движении на юге Европы. Наиболее податливыми на пропаганду анархизма оказались неквалифицированные слои рабочих, а также люмпен-пролетариат. Бакунин сделал на них основную ставку и объявил авангардом рабочего движения. В России он связывал свои надежды с крестьянством. Русского крестьянина он считал “прирожденным социалистом”. Среди народа, утверждал Бакунин, наиболее действенной является “пропаганда фактами”, т. е. устройство непрерывных мелких восстаний, бунтов, аграрных волнений. Он организовал восстание на севере Италии. Авантюра закончилась крахом.

Последователи Бакунина действовали во многих странах. В России они составили значительный отряд народнического движения и порою действительно пытались прибегнуть к “пропаганде фактами”.

Петр Никитич Ткачев (1844—1885). осужденный по делу Нечаева, позже издавал газету “Набат”. Он утверждал, что ближайшая цель должна состоять в создании хорошо законспирированной, дисциплинированной революционной организации. Не теряя времени на пропаганду, она должна захватить власть. После этого организация подавляет и уничтожает консервативные и реакционные элементы общества, упраздняет все учреждения, которые препятствуют установлению равенства и братства и создает новую государственность. В противоположность бакунистам Ткачев считал, что государство (притом сильное, централизованное) сохранится и после победы революции.

С конца 70-х гг. идеи Ткачева стали одерживать верх в народническом движении. Однако в 1882 г. он заболел душевным расстройством и умер в психиатрической больнице.

Одним из идейных предшественников Ткачева был П. Г. Заичневский, мечтавший о “кровавой, неумолимой революции”. Но основные свои идеи Ткачев обобщил на основании нечаевского опыта. Он понял, что главное в этом опыте—создание мощной и послушной воле руководителя организации, нацеленной на захват власти.

Народнические организации 70-х гг.

С начала 70-х гг. в Петербурге существовало несколько народнических кружков, во главе которых стояли М. А. Натансон, С. Л. Перовская и Н. В. Чайковский. В 1871 г. они объединились, и членов возникшего подпольного общества стали называть “чайковцами”, по имени одного из лидеров. В отличие от нечаевской организации здесь не было строгой иерархической подчиненности. Вся работа строилась на добровольном рвении членов общества. Его отделения возникли в Москве, Казани и других городах. В этой федерации кружков в период ее расцвета насчитывалось свыше 100 человек. Из среды “чайковцев” вышло большинство виднейших деятелей народничества,

В 1872 г. в петербургский кружок “чайковцев” вступил князь Петр Алексеевич Кропоткин (1842—1921), ученый-географ, впоследствии — теоретик анархизма. С его приходом в кружке стали распространяться идеи бакунизма. а прежде кружок всецело стоял на позициях лавризма.

Главным делом “чайковцев” была пропаганда среди рабочих. Делались попытки наладить работу и в крестьянской среде. В начале 1874 г. полиция вышла и на “чайковцев”. Аресты не остановили главного мероприятия “чайковцев”, намеченного на 1874 г.,—“хождения в народ”. Впрочем, это было даже и не организованное мероприятие, а стихийное движение радикальной молодежи. В кружках “чайковцев” никогда не было столько членов, сколько людей двинулось “в народ” весной 1874 г. из Петербурга, Москвы, Саратова, Самары.

В деревню пошли и лавристы, и бакунисты. Первые — с долговременной целью перевоспитать народ в революционном духе, вторые — в надежде поднять его на восстание. Революционеры переодевались в крестьянскую одежду, нанимались плотниками, грузчиками, кузнецами, коробейниками. Особого размаха “хождение в народ” достигло в Поволжье. Основной костяк странствующих пропагандистов составляли бывшие студенты, но много было и отставных офицеров, чиновников, встречались помещики.

Крестьяне охотно откликались на разговоры о малоземелье или о тяжести выкупных платежей. Но проповедь социализма успеха не имела. Слова заезжего “барина” встречались с ироническими усмешками. Торопливость пропаганды не позволила народникам сделать трезвые выводы насчет того, отвечает ли социалистическое учение народным взглядам.

Поднять восстание нигде не удалось. Полиция вылавливала всех подозрительных. По 37 губерниям к дознанию было Ц привлечено 770 человек. Уцелевшие пропагандисты бежали в города. “Хождение в народ” подорвало идеи бакунизма и способствовало распространению ткачевских идей. Среди народников зрело убеждение, что для подготовки революции на создать крепкую организацию.

В 1876 г. возникла новая организация со старым названием — “Земля и воля”. В ее состав вошел ряд уцелевших от арестов участников “хождения в народ” — М. А. Натансон, Г. В. Плеханов и др. Позднее в нее вступили С. М. Кравчинский, Н. А. Морозов и С. Л. Перовская. Всего в организации насчитывалось свыше 150 человек. “Земля и воля” была построена на началах централизма, хотя еще слабого. Ядром ее был “основной кружок”. Общество делилось на несколько групп. “Деревенщики”, самая большая группа, направлялись на работу среди крестьян. “Дезорганизаторская группа” имела целью внесение расстройства в ряды врагов, борьбу со шпионами.

Программа общества главной его целью ставила подготовку народной социалистической революции. Члены “Земли и воли” должны были вести разъяснительную работу среди крестьянства — как в словесной форме, так и в виде “пропаганды фактами”. Террористическая деятельность рассматривалась как вспомогательное средство. Программа требовала перехода всей земли в руки крестьян, свободы мирского самоуправления. Землевольцы извлекли урок из “хождения в народ”, выдвинув близкие и понятные крестьянам требования.

6 декабря 1876 г. “Земля и воля” организовала демонстрацию перед Казанским собором в Петербурге. Предполагалось, что это будет смотр революционных сил столицы. Надеялись собрать несколько тысяч человек, развернуть красное знамя, произнести речи и, может быть. даже пройти по городу. Но собралось всего 300—400 человек. Горожане начали избивать демонстрантов. Около 20 человек было арестовано, остальные разбежались.

После этого народники решили вновь сосредоточиться на работе в деревне. Землевольцы предпочитали надолго поселяться группами в наиболее беспокойных местах: в Поволжье, на Кавказе, Кубани и Дону. Им казалось, что именно там. где были живы традиции казачьей вольницы и предания о Разине и Пугачеве, легче всего поднять восстание.

Больших успехов “оседлая” деятельность не принесла. Землевольцы падали духом, их поселения выслеживались и громились полицией. К осени 1877 г. в деревне почти не осталось народнических поселений. В “Земле и воле” назревал серьезный кризис.

ВНУТРЕННЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ РОССИИ ПОСЛЕ РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОИНЫ 1877—1878 гг.

Оживление либерального движения.

Русско-турецкая война вызвала подъем патриотических настроений в обществе. На этой волне оживилось либеральное движение. Ссылаясь на конституцию, разработанную для Болгарии, либералы задавали вопросы:

почему правительство отказывается ввести конституцию в России? Неужели оно считает, что русский народ менее готов к конституции, чем болгарский, только что вышедший из-под власти турок?

Правительство запрещало земским деятелям съезжаться на всероссийские совещания и даже по отдельным регионам. Поэтому земцы начали собираться на нелегальные съезды. Конспирировались они не хуже революционеров, и о некоторых съездах полиция так и не узнала. В конце 70-х гг. возник нелегальный “Земский союз”.

В 1878 г. правительство, обеспокоенное усилением революционного движения, выпустило обращение к обществу, в котором призвало его помочь в борьбе с “шайкой злодеев”. Но в обращении не содержалось обещаний изменить внутреннюю политику и возобновить реформы, а потому оно не нашло поддержки либералов.

Земские деятели, собравшись на негласный съезд в Киеве, попытались договориться с революционерами о совместных действиях. Непременным условием они ставили приостановку террористических актов. Переговоры не имели успеха, и земцы разработали свой собственный план действий. Первым выступило Харьковское земство, заявившее, что без изменения внутренней политики правительства никакое ему содействие со стороны общества невозможно. Министр внутренних дел тотчас же разослал циркуляр с запрещением обсуждать и принимать на земских собраниях подобные заявления.

Поэтому гласный Черниговского земства И. И. Петрункевич, начавший читать проект адреса на высочайшее имя, был грубо перебит председателем. Петрункевич не подчинился и, поддержанный собранием и публикой на хорах, продолжал чтение. Тогда председатель вызвал жандармов и с их помощью закрыл собрание. Это было одно из первых политических выступлений Ивана Ильича Петрункевич а (1844—1928), впоследствии ставшего одним из видных деятелей либерального движения. После инцидента в земском собрании Петрункевич был выслан в Костромскую губернию.

С требованием введения конституционного строя выступили также Тверское, Полтавское и Самарское губернские земские собрания. Тверское земство прямо заявило, что русский народ должен пользоваться теми же благами конституционных свобод, какие получил болгарский народ.

В 1879 г. в Москве состоялся нелегальный земский съезд, на котором присутствовало около 30 представителей от 16 земств. Было решено начать широкую пропаганду в земствах и выпуск литературы за границей. Программа Земского союза включала три основных пункта: свобода слова и печати, гарантии неприкосновенности личности и созыв Учредительного собрания.

Процесс Веры Засулич.

Летом 1877 г. петербургский градоначальник Ф. Ф. Трепов во время посещения тюрьмы приказал высечь заключенного Боголюбова, участника демонстрации перед Казанским собором. 24 января 1878 г. народница Вера Засулич явилась к Трепову на прием и выстрелила в него из револьвера. Трепов был тяжело ранен, но остался жив. Засулич не принадлежала ни к какой революционной организации. Консервативные газеты изображали Трепова как жертву служебного долга. Правительство, надеясь подогреть в обществе настроения против террора, направило дело Засулич на суд присяжных заседателей.

Суд состоялся 31 марта 1878 г. Сначала настроение зала было не в пользу обвиняемой, но по ходу разбирательства оно резко изменилось. Присяжные признали Засулич невиновной, и суд под председательством А. Ф. Кони вынес оправдательный приговор. Публика устроила овацию. С одной стороны, выстрел Засулич заострил внимание общества на том, что власти на каждом шагу совершают беззакония. Но с другой стороны, он поколебал существовавшее в обществе отрицательное отношение к террору. Крайние же революционеры, давно настаивавшие на терроре, решили, что общество всецело сочувствует подобным методам борьбы. Почувствовали они и нерешительность и слабость правительства.

Революционеры и власть.

В конце 70-х гг. напряженность в России возрастала. Волновалось студенчество. Все громче становился голос сторонников конституции. После выстрела В. Засулич по стране прокатилась волна террора. Казни убийц усиливали общее напряжение и вызывали новые покушения. Историки не зря говорят, что в это время в России сложилась революционная ситуация.

Но деревня оставалась относительно спокойной. И это приводило в отчаяние “деревенщиков” из “Земли и воли”. Среди них росло разочарование в своей работе. Один из них, Александр Соловьев, в 1879 г. выследил царя во время прогулки на Дворцовой площади и бросился на него с револьвером. Александр не растерялся и побежал, делая зигзаги. Соловьев стрелял пять раз, но в царя не попал, а ранил подоспевшего полицейского.

“Земля и воля” быстро превращалась в террористическую организацию. Некоторые ее члены протестовали против этого, ссылаясь на программу. Сторонники террора поставили вопрос о ее пересмотре. Решили собраться на съезд в Воронеже, чтобы поискать компромисс. Но к этому времени “дезорганизаторская группа” настолько обособилась, что собралась на свой съезд в Липецке. Самой яркой фигурой на этом съезде был А. И. Желябов. Он говорил, что социально-революционная партия в принципе не должна требовать политических преобразований и гражданских свобод. Это дело либералов, но в России они дряблы и бессильны. Между тем отсутствие политических свобод мешает развернуть агитацию среди крестьян. Значит, революционеры должны взять на себя эту задачу — сломить деспотизм, чтобы затем вплотную заняться подготовкой социальной революции.

На воронежском съезде Желябов возглавил группу, оформившуюся в Липецке. Но ей не удалось взять верх, и был достигнут компромисс. Не пересматривая программу, решили усилить борьбу с правительством, отвечая террором на казни революционеров. Единственным участником съезда, решительно и последовательно протестовавшим против террора как метода борьбы, был Георгий Валентинович Плеханов (1856—1918).

Компромисс не оказался спасительным. Каждая сторона толковала его по-своему. В августе 1879 г. на петербургском съезде фракции окончательно разъединились. “Деревенщики” создали организацию “Черный передел”. Она пыталась наладить пропаганду среди крестьян и рабочих, но неудачно. В 1880 г. Плеханов, признанный руководитель “Черного передела”, уехал за границу.

Сторонники террора объединились в организацию “Народная воля”. Во главе ее стали Андрей Иванович Желябов (1851— 1881) и Софья Львовна Перовская (1853—1881). Это были смелые, решительные люди. Они чувствовали недовольство существовавшими в стране порядками, но не были приучены разбираться в средствах для достижения целей. “Народная воля” стала хорошо законспирированной, разветвленной и дисциплинированной организацией. Возглавлял ее Исполнительный комитет, имевший почти неограниченные полномочия. Ему подчинялись местные кружки и группы. Партия сделала резкий крен в сторону ткачевских теорий. Главной своей задачей она считала политический переворот и захват власти. После этого предполагалось созвать Учредительное собрание и предложить ему программу мер по передаче земли крестьянам, а заводов и фабрик — рабочим. Вслед за политическим переворотом должна была прийти социалистическая революция.

В случае осуществления этих планов России грозило все то, что она испытала через несколько десятилетий, включая кровавый хаос гражданской войны и социальные эксперименты с тяжелыми последствиями.

Тактика захвата власти народовольцев заключалась в запугивании и дезорганизации правительства путем индивидуального террора. Готовилось и восстание. Не надеясь более на крестьянские бунты, народовольцы старались организовать студентов, рабочих и проникнуть в армию. Попытки установить связи с офицерством неожиданно оказались успешными. Народовольческие офицерские кружки появились в Кронштадте, в некоторых военных академиях и училищах в Петербурге, в Поволжье и на Кавказе. Помимо идейной стороны, “Народная воля” привлекала молодых офицеров привычными для них дисциплиной и единоначалием.

После покушения Соловьева Александр II назначил в Петербурге и ряде других крупных городов генерал-губернаторов с диктаторскими полномочиями. Полиция хватала всех подозрительных, часто упуская действительных заговорщиков.

С осени 1879 г. народовольцы начали настоящую охоту на царя. Их не смущало число невинных жертв. Дважды они подкладывали мины под рельсы, подкарауливая царский поезд. Один раз взрывной механизм не сработал, в другой раз по ошибке

был пущен под откос не тот поезд. Взрыв раздался и в Зимнем дворце под царской столовой. Вновь лишь случайность спасла императора.

“Диктатура сердца” М. Т. Лорис-Меликова.

К 1880 г. обстановка в стране настолько переменилась, что П. А. Валуев вспомнил свой проект общегосударственного земского собрания. Подобные же мысли стал высказывать великий князь Константин Николаевич. В январе 1880 г. Александр II обсуждал эти вопросы в узком кругу избранных лиц. Наследник престола великий князь Александр Александрович решительно возражал против предложений Валуева и Константина Николаевича, и вопрос был снят. Наследник требовал учредить “верховную следственную комиссию” с обширными полномочиями. Император несочувственно отнесся к этой идее. Но через несколько дней вдруг объявил о создании Верховной распорядительной комиссии. Во главе ее был поставлен харьковский генерал-губернатор граф М. Т. Лорис-Меликов.

Михаил Тариелович Лорис-Меликов (1825—1888) происходил из армянских дворян. Боевой генерал, герой русско-турецкой войны, на посту харьковского генерал-губернатора он вел решительную борьбу с революционерами. Но вместе с тем он пытался наладить отношения с мирной оппозицией.

Верховная распорядительная комиссия имела большие полномочия, но собиралась редко, фактически не действовала, а все ее полномочия были в руках Лорис-Меликова. Но ему казалось неудобным выступать в роли временщика, “великого визиря” на турецкий манер, и через несколько месяцев комиссия была распущена, а Лорис-Меликова царь назначил министром внутренних дел. Объем его полномочий почти не изменился.

Главной своей задачей Лорис-Меликов считал борьбу с терроризмом. В ней он был беспощаден. Всего через неделю после его назначения, в феврале 1880 г., в него стрелял террорист, а через два дня этот человек был повешен. Однако Лорис-Меликов добивался того, чтобы репрессии направлялись исключительно против революционеров и не затрагивали мирных обывателей. По его предложению было ликвидировано. Третье отделение императорской канцелярии,заслужившее дурную славу и показавшеесвою несостоятельность, когда дело приняло серьезный оборот. Вместо него был создан Департамент полиции в составе Министерства внутренних дел.

Д. А. Толстой был снят с постов министра народного просвещения и обер-прокурора Синода. Было удалено еще несколько одиозных фигур. На освободившиеся места назначались более либеральные деятели. Именно тогда на посту обер-прокурора Синода оказался сенатор К. П. Победоносцев.

При Лорис-Меликове был ослаблен цензурный гнет, а земства смогли спокойно работать. Лорис-Меликов время от времени собирал на совещания редакторов столичных газет и земских деятелей, стараясь выяснить с ними отношения и узнать их мнение по разным вопросам. Либералы, не избалованные таким вниманием, назвали время правления Лорис-Меликова “диктатурой сердца”. Но революционеры и сочувствующие им сохраняли настороженность. Критик “Отечественных записок” Н. К. Михайловский считал, что это политика “пушистого лисьего хвоста” и “волчьей пасти”.

Под руководством Лорис-Меликова стала разрабатываться программа реформ на ближайшие годы. Предполагалось понизить выкупные платежи, отменить подушную подать, которую платили низшие сословия. Встал вопрос и о представительном собрании.

Лорис-Меликов понимал, что без решения этого вопроса он не сможет сблизиться с “благомыслящей частью общества” и изолировать революционеров. Но он был против немедленного создания представительного органа по западному образцу, считая, что такое учреждение внесло бы в Россию “полную смуту”. В докладе Александру II он предложил воспользоваться опытом, полученным при разработке крестьянской реформы: созвать “временные подготовительные комиссии” и общую комиссию с участием представителей земств и некоторых крупных городов. Это был отдаленный прообраз представительного собрания.

Тем временем полиции удалось напасть на след “Народной воли” и нанести ей удар. 27 февраля 1881 г. был арестован Желябов. Но Перовская оставалась на свободе. Руководство организацией перешло в ее руки, и она настояла на немедленном исполнении разработанного во всех деталях плана. Народовольцы знали, что цареубийство не приведет к немедленному восстанию. Но они надеялись, что напряженность усилится, в верхах начнется паника. Шаг за шагом, удар за ударом, и правительство растеряет весь свой престиж и всю свою власть, которая падет к ногам “Народной воли”.

1 марта 1881 г. В последний год своего царствования Александр II чувствовал себя усталым и одиноким человеком. Неудачи во внешней и внутренней политике дополнялись семейными несчастьями и неурядицами. После смерти императрицы Марии Александровны он женился вторым, морганатическим браком на княгине Е. М. Юрьевской. Но наследник престола отказывался ее признавать. Между отцом и сыном сложились напряженные отношения.

В воскресенье 1 марта утром император принимал министра внутренних дел. Александру понравился план Лорис-Меликова, который как бы возвращал его в счастливые дни начала царствования. Он одобрил доклад министра и назначил на 4-ого марта заседание Совета министров — этот орган тогда собирался только в исключительных случаях и под председательством самого царя.

В 3 часа дня император ехал во дворец с развода. Выехали на Екатерининский канал — и тут словно кто-то выстрелил из пушки. Карету тряхнуло и окутало дымом. Кучер прибавил ходу, но Александр велел остановиться. Выбравшись из кареты, он увидел двух окровавленных казаков и кричащего от боли мальчика, случайно пробегавшего мимо. Поодаль молодой человек с длинными волосами (Николай Рысаков) отбивался от наседавшей толпы:

“Не трогай меня, не бей меня, несчастный заблужденный народ!” Александр подошел к нему и спросил: “Что ты сделал, сумасшедший?” Подбежал полицмейстер: “Ваше величество не ранены?” “Слава Богу, нет”,— сказал царь, которому еще не верилось, что ему опять повезло. “Что? Слава Богу? — вдруг с вызовом переспросил Рысаков.— Смотрите, не ошиблись ли?”

Александр склонился над затихшим мальчиком, перекрестил его и пошел к отъехавшему экипажу. Вдруг — опять словно выстрел из пушки, густое облако дыма. Когда дым рассеялся, оставшиеся невредимыми увидели человек двадцать тяжело раненных, царя, прислонившегося к решетке канала, в разорванной шинели и без ног, а напротив него — в таком же состоянии — его убийцу Гриневицкого. “Во дворец... Там — умереть...” — еле слышно сказал Александр II. Через час с небольшим он скончался в своем кабинете в Зимнем дворце.

Конец реформ, конец “Народной воли”.

Совет министров собрался только 8 марта. Председательствовал новый император Александр III. Многим казалось, что раз покойный император одобрил доклад Лорис-Меликова, то обсуждение в Совете министров — простая формальность. Но Александр III сказал, что “вопрос не следует считать предрешенным”. Высказывались мнения за и против. Чаши весов колебались, пока не взял слово К. П. Победоносцев, худой и с виду невзрачный.

Обер-прокурор Синода доказывал, что только “чистое” самодержавие, такое, каким оно сложилось при Петре I и Николае I, может противостоять революции. Неумелые реформаторы своими уступками и полууступками, реформами и полуреформами способны только расшатать здание самодержавного государства.

Когда Победоносцев наконец умолк, Лорис-Меликов почувствовал себя в отставке. Александр III сказал, что над проектом надо еще подумать. Больше к нему не возвращались.

Тем временем Исполнительный комитет “Народной воли” почти полностью был арестован. 3 апреля 1881 г. были публично повешены пятеро народовольцев: А. И. Желябов, С. Л. Перовская, Н. И. Рысаков, Т. М. Михайлов и Н. И. Кибальчич (конструктор метательных снарядов).

В этих событиях — 1 и 8 марта, 3 апреля — разрядился политический кризис. Вскоре были разгромлены военные ячейки “Народной воли”. Грозная организация распалась на ряд мелких кружков и групп.

При Александре II самодержавие шло по пути реформ. Этот путь — от неограниченного самодержавия до устойчивого конституционного режима — очень опасен. Преобразовываясь, самодержавное государство теряет свою устойчивость и становится очень уязвимо. Этот путь можно пройти спокойно и осмотрительно, неуклонно продвигаясь от реформы к реформе, следуя логике их развития и не останавливаясь перед теми, к которым не лежит душа. Ибо самое опасное на этом пути—остановки. Страна, следующая за правительством по пути реформ, не может вдруг остановиться.

Александр II в значительной мере был сам повинен в разыгравшейся драме. К счастью, бразды правления перехватила властная рука Александра III. Но это была рука консерватора.

Александр II оставил по себе добрую память в народе. Прошло много лет, произошло множество событий. И когда (уже в начале XX в.) русских крестьян спрашивали, кого из исторических деятелей они знают, мужики отвечали, напрягая память: Стеньку Разина, Емельку Пугачева... Петра, Катерину (Екатерину II)... Суворова, Кутузова. Скобелева... Александра, царя-Освободителя...

Рабочий и рабочее движение.

В течение последней трети 19-ого в. численность рабочих в России увеличилась втрое и к 1900 г. составила около 3 млн. человек. Основным источником пополнения кадров рабочих по-прежнему оставались крестьяне. Отрыв их от земли происходил медленно. Страхования от болезней и несчастных случаев тогда не существовало, пенсий тоже не было. Земельный надел в родной деревне рабочий считал единственной своей страховкой.

На фабриках, работавших в одну смену, рабочий день доходил до 14—15 часов, на предприятиях с двусменным режимом он составлял 12 часов. Широко практиковался труд женщин и подростков.

Заработная плата рабочих в России была в 2 раза ниже, чем в Англии, в 4 раза ниже, чем в США. Но и эту плату рабочий получал не полностью. Администрация штрафовала рабочих не только за прогулы, но и за пение (женщины-крестьянки никак не могли оставить деревенскую привычку петь во время работы), за “появление в конторе не поодиночке”, за курение во время работы и т. п. На большинстве фабрик заработная плата выдавалась нерегулярно или с большими интервалами — на Рождество, Пасху, Покров. До очередной получки рабочий вынужден был брать продовольствие в кредит в фабричной лавке — обычно неважного качества и по высоким ценам.

Рабочие жили в казармах при -предприятиях. Часть казарм отводилась под общие спальни, а часть разгораживалась на каморки. В общих спальнях вдоль стен устраивались нары. На них располагались на ночлег взрослые и дети, мужчины и женщины. Только к концу века для мужчин и женщин стали выделяться отдельные спальни. Каморки отводились для семейных рабочих. Для каждой семьи отдельной каморки не хватало. Чаще жили по две семьи в одной каморке, а то и больше. Лишь высококвалифицированные рабочие, постоянно жившие в городе, имели возможность снять квартиру или купить собственный домик.

Промышленный кризис начала 80-х гг. с особой силой ударил по текстильной промышленности. Хозяева стали сокращать производство, останавливать фабрики, увольнять рабочих. Снижалась заработная плата, увеличивались штрафы. Но вскоре обнаружилось, что рабочие вовсе не обладали тем бесконечным терпением, каким отличались крестьяне. Те же самые люди на фабрике вели себя иначе, чем в деревне, где их сковывали отцовская власть и патриархальные традиции. Крестьянин приносил с собой на фабрику накопившееся в деревне недовольство, здесь оно возрастало еще больше и прорывалось наружу.

Первые забастовки, очень похожие на бунты, начались еще в 70-е гг. В 80-е гг., в связи с промышленным кризисом, они приобрели значительный размах. В 1880 г. произошла стачка на Ярцевской мануфактуре купцов Хлудовых в Смоленской губернии. Бросив работу, ткачи побили стекла на фабрике. Власти подавили стачку, направив в Ярцево войска. В последующие годы волнения произошли в Московской губернии, в Ярославле и Петербурге 1885 год начался знаменитой Морозовской стачкой.

Никольская мануфактура Тимофея Морозова (близ Орехова-Зуева) была самой крупной хлопчатобумажной фабрикой в России. На ней трудилось около 8 тыс. рабочих. С наступлением кризиса на мануфактуре пять раз снижалась заработная плата. Резко возросли штрафы, доходившие до 24 копеек с заработного рубля. Руководителями стачки стали Петр Моисеенко и Василий Волков. Моисеенко был родом из этих мест, работал в Петербурге, участвовал в нескольких стачках. После одной из них его сослали в Сибирь. Затем он работал на Никольской мануфактуре. Молодой ткач В. Волков выдвинулся как рабочий вожак в ходе выступления.

Стачка началась утром 7 января. Руководителям не удалось удержать от самоуправства забастовавших ткачей. Толпа начала громить квартиры директора и особо ненавистных мастеров, а также продовольственную лавку. К ночи того же дня в Орехово-Зуево прибыли войска. На другой день на улицах появились солдатские патрули.

Приехал губернатор. Из толпы, окружившей главную контору, вышел Волков и представил заранее выработанные требования. Они включали повышение заработной платы, упорядочение штрафов, прием выработанной продукции при свидетелях. Рабочие требовали также, чтобы администрация предупреждала об увольнении за 15 дней. Во время переговоров Волков был арестован. Негодующая толпа бросилась его освобождать. Произошла схватка с воинским караулом. Полиция произвела новые аресты. Многих рабочих выслали в свои деревни. Под воздействием репрессий стачка пошла на убыль. Схватили и Моисеенко. 18 января стачка закончилась.

Состоявшийся в следующем году суд над стачечниками привлек внимание всей страны. Прокурор выдвинул против них обвинения по 101 пункту. Присяжные заседатели, убедившись, сколь безобразны были порядки на фабрике Морозова, признали подсудимых невиновными по всем пунктам. Консервативная газета “Московские ведомости” назвала этот вердикт 101 салютационным выстрелом “в честь показавшегося на Руси рабочего вопроса”. М