Гражданское общество и правовое государство

Александр КОЗУЛИН

Права личности для «взрослого» человечества

Идея прав человека выросла из философии гуманизма эпохи Возрождения.

Первые буржуазные революции провозгласили декларации, подчеркивающие абсолютную и безусловную ценность каждого человека, его достоинство, закрепляющие свободу и равенство людей. Принятие таких документов означало политико-юридическое конституирование идеи прав человека, которыми он должен обладать уже в силу того, что является человеком.

«Люди рождаются свободными и равными в правах». «Целью всякого политического союза является сохранение естественных и неотчуждаемых прав человека. Права эти суть: свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению». «Свобода состоит в праве делать все, что не вредит другому; таким образом, осуществление каждым человеком прав не имеет других границ, кроме тех, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Эти границы могут быть определены только законом». «Все, что не запрещено законом, дозволено, и никто не может быть принужден делать то, чего закон не предписывает». «Закон должен устанавливать только строго и очевидно необходимые наказания; никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, установленного и обнародованного до совершения преступления и законно примененного». Это формулировки из текста Декларации прав человека и гражданина, провозглашенной Национальным собранием Франции в 1789 году1. В преамбуле этого документа сказано, что единственной причиной общественных бедствий и порчи правительства было забвение или презрение прав человека, что декларация таких прав будет постоянно напоминать о них членам общества и аппарату власти, давать людям критерии оценки его действий и служить тому, чтобы требования граждан обращались к поддержанию конституции и к всеобщему счастью.

1 См. Сборник документов по истории Нового времени стран Европы и Америка. М., 1990, с. 96-98. Козулин А.И,- кандидат юридических наук, и. о. доцента Свердловского областного института усовершенствования учителей.

31 Ступени прав человека Принятие этих документов открыло историю прав человека. В дальнейшем они закрепляются в конституциях тех государств, которые избирают для себя путь либеральной демократии, и благодаря такому закреплению оказываются уже не только идеологическими политико-правовыми требованиями, но и приобретают качество юридической обязательности. Это было «первое поколение» прав человека — поколение гражданских и политических прав. Выделение данных разновидностей прав человека связано с присущим либеральной демократии разграничением между гражданским обществом и политической властью, государством. Концепция либеральной демократии предполагает существование такого общества, которому свойственна «своя собственная», самостоятельная и свободная от опеки, от жесткого контроля со стороны государства жизнь. И существование такого государства (аппарата власти), которое реально подчинено этому гражданскому обществу и потому находится у него на службе, а не является господином над ним. Человек в этих условиях обладает правами и как член гражданского общества, и как участник политической жизни. Это права на неприкосновенность личности и жилища, на свободу совести, мысли и убеждений, включающее и свободный обмен ими, на ассоциацию с другими людьми, на свободу собраний, на равный доступ к государственной службе, право участвовать в управлении своей страной непосредственно или через представителей.

«Второе поколение» прав человека появляется в XX столетии. Это социально-экономические права. Они, в отличие от гражданских и политических прав, главным образом выражают уже не свободу и автономию человека по отношению к обществу и аппарату политической власти, а заботу общества о человеке, государства о гражданах. Требование обеспечивать такую заботу имело под собой разные идеологические основания. В одних случаях оно было результатом реализации социалистических идей, выражало присущий им акцент на коллективистские начала в общественной жизни. В других — опиралось на иные концепции, например государства всеобщего благоденствия или социального государства. Но одной из главных форм юридического выражения этого требования во всех случаях стали социально-экономические права: на труд, на материальное обеспечение в старости и в случае утраты трудоспособности, на образование и др.

В связи с появлением идеи прав человека происходят очень существенные изменения в правосознании людей, а когда эти права становятся реальностью — столь же существенные соответствующие изменения в самой общественной жизни. Высшими ценностями правовой культуры оказываются теперь не Закон и Порядок, а Достоинство человека, Свобода и Равенство людей, выражающие их Права. Причем они не даруются человеку щедрой политической властью, а лишь признаются и обеспечиваются ею, что рассматривается в качестве одной из важнейших задач такой власти. Установленные властью законы, правовой порядок лишаются качества абсолютных и безусловных ценностей. Люди получают возможность требовать от них, чтобы они не только не нарушали прав человека, но и обеспечивали их реальность. Тем самым государство, аппарат политической власти, лишается возможности осуществлять правотворчество произвольно. Оно оказывается связанным не просто теми законами, которые само же издает, но и требованиями обеспечивать права человека как при правотворчестве, так и при осуществлении других видов властной деятельности. Идея и реальность прав человека оказались, таким образом, неразрывно связанными с идеей и реальностью правового государства: с одной стороны, свободный, автономный как член гражданского общест-32 ва и участник политической жизни человек, с другой — несвободное, ограничиваемое законами и через это подчиненное гражданскому обществу государство, обеспечивающее реальность прав человека.

Нам хорошо знакомо объяснение нрав человека с позиций исторического материализма, когда они как надстроечное явление выводятся из базиса буржуазного общества — капиталистического рынка, товарно-денежных отношений, немыслимых без экономической свободы. Этот подход к объяснению прав человека в советском обществоведении долгое время абсолютизировался. Он акцептировал внимание на их классовом, буржуазном, частнокапиталистическом характере и потому вызывал чрезвычайно осторожное к ним отношение в пашем обществе, ориентированном на классовые ценности. Тем не менее он достаточно точно показывает неразрывную связь прав человека и рыночной экономики, основанной на принципах либерализма.

Действительно, права человека и построенная по принципу свободы товаропроизводителя экономика соотносятся между собой как форма и содержание, которые друг без друга просто не существуют. Вот только речь-то в данном случае должна идти именно о правах, оформляющих свободу человека в сфере экономики, а не о правах человека вообще.

Однако аналогичную связь между свободой человека и его правами как формами, мерами, рамками такой свободы можно увидеть и в других сферах социальной жизни. Например, если в области политики существуют непосредственная и представительная демократия, плюрализм интересов и выражающих их политических институтов, то обязательно должны быть и права человека, выражающие соответствующие формы проявления его политической свободы. Причем во всех случаях свобода человека, его права как формы такой свободы означают, что главным действующим лицом в соответствующей области социальной жизни является автономная личность, равноправный в отношениях с другими субъектами человек, который самостоятельно делает выбор, должен при этом ограничивать себя сознанием свободы и прав других, сам несет за свои решения ответственность.

О «повзрослевшем» человечестве В развитии человеческой культуры наступает этап, а точнее, целая эпоха, которую можно обозначить как «повзросление» человечества, как пребывание его во взрослом состоянии. Это взрослое состояние человечества, когда люди способны думать своим умом и поступать, не нуждаясь для этого во внешних авторитетах и не будучи водимыми на помочах 2. Видимо, идея прав человека вполне заслуживает того, чтобы интерпретировать ее как такое слагаемое мировоззрения, которое является предпосылкой и условием существования этого нового качества культуры.

Реальность же прав человека можно рассматривать как один из важнейших факторов, в действительной социальной жизни обеспечивающих бытие людей в таком взрослом состоянии. Возрождение, философия гуманизма, просвещение, под которым и надо понимать не совокупность распространяющихся между людьми позитивных знаний, а своего рода фундамент, основание культуры нового времени — взрослое состояние человечества 3,— все это дало новые стандарты того, каковы условия подлинно человеческого существования и каким теперь должен быть сам человек. А к числу таких условий, помимо прочего, относится все. что выражает суть феномена прав человека: достоинство человека, признаваемые за каждым сво-2 См. Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М., 1990, с. 148-149.

3 Там же.

2 онс. №6 33 бода и безопасность, умение людей нести бремя свободы, уважение ими достоинства и свободы других, ответственность за свои действия.

В этой связи представляет интерес трактовка прав человека Н. Бердяевым — мыслителем, в творчестве которого главным было то, что он называл философией свободы. Права человека выводятся им не из материальных, экономических, а напротив, из духовных — религиозных и нравственных—оснований. Они как бы вырастают из духовной природы человека.

Человеку свойственны не только биологическое и социальное, но и обязательно духовное начала. Как духовное существо человек обладает свободой, которая по своему истоку и признаку такова, что не может «даваться» государством и обществом. Они должны лишь признать за человеком эту свободу, если не имеют тоталитарных претензий. «Эта основная истина о свободе, — указывал Бердяев, — и находила свое отражение в учении о естественном праве, о правах человека, не зависящих от государства, о свободе не только как свободе в обществе, но и свободе от общества, безграничного в своих притязаниях» 4. Он указывал на то, что в действительности это не естественные, как всегда принято считать, а духовные права, поскольку природа, "естество" никаких прав не устанавливают 5. Между тем из этих рассуждений как раз и следует вывод о естественном характере нрав человека. Только нужны две оговорки. Первая — что речь идет не о той естественности прав, какая связана с природой, материальным миром, а о естественности их с точки зрения духовной природы человека. Вторая — что это выражающееся в свободе проявление духовности, оформленное и объективированное в виде прав человека, не присуще человеку и человечеству изначально, а стало естественным для людей в процессе развития культуры.

Верховная ценность личности С тех пор права человека оказались неразрывно связанными с представлениями о человеке и человеческом: если есть человек, то должны быть и его права, потому что подлинно человеческое существование луч-гае всего реализуется в условиях свободы, безопасности, равноправия, гарантий уважения достоинства каждого. Думается, именно поэтому уже в первых декларациях о правах человека они назывались естественными, неотчуждаемыми, священными. И именно поэтому идеологи нового политического мышления признают: «...Существуют различия, чужие традиции, разнородные культуры, но не надо отказываться от «прав человека». Призыв к автономии личности в каждом человеке — это и есть то, что объединяет людей всех широт, и с этой точки зрения у нас у всех есть категорический моральный долг вмешиваться в дела других. Ото ограниченный, но принципиальный универсализм» 6.

Надо подчеркнуть, что через права человека утверждается верховная ценность человека, что их признание толкает к организации социальной жизни по принципу антропоцентризма, когда все коллективные реальности, все, что является сверхличным (классовым, национальным, общественным) — государство, правопорядок, экономика, идеология и т. п.,— подчиняется человеку, по крайней мере лишается возможности посягать на его достоинство, ограничивать его свободу, нарушать безопасность. К сожалению, в первых официальных публикациях о правах человека, появившихся в нашем обществоведении после долгого запрета на эту тему, 4Бердяев Н. А. Царство Духа и царство Кесаря. Судьба России. М., 1990, С. 254..

5 Там же, с. 255.

6 50/50. Опыт словаря нового мышления. М., 1989, с. 476.

34 только что приведенное положение порой не учитывается. В них просматривается подход, который можно назвать инструментальным. Права человека при этом трактуются как средства, так сказать, активизации «человеческого фактора» — в экономике, политике, других сферах социальной жизни. В такой интерпретации права человека — инструмент в руках государства, они для него перестают быть целью и оказываются средством, помогающим подчинить человека коллективным, общественным реальностям. Не ведет ли это к тому, что и человек низводится до роли средства? Не искажаются ли здесь сущность и назначение его прав? Впрочем, и то и другое уже было в нашей истории.

О признании огромной значимости для людей феномена прав человека свидетельствует то, что они зафиксированы международным сообществом в многочисленных документах. Главными здесь являются документы, получившие в специальной литературе наименование Международной хартии прав человека. Это принятая Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г. Всеобщая декларация прав человека, а также принятые на XXI сессии Генеральной Ассамблеи 16 декабря 1966 г. Международный пакт о гражданских и политических правах и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах.

Три группы прав человека Гражданские права, политические, экономические, социальные, культурные — таковы на сегодняшний день официально признанные разновидности прав человека. Критерием такой их классификации служит то, к какой области общественных отношений они относятся, в какой сфере социальной жизни юридически оформляют свободу человека. Но и способы этого юридического оформления тоже бывают различны, и с этой точки зрения можно выделить следующие три разновидности прав человека.

Первая группа — права, для обозначения которых лучше всего подходит термин «ограждающие». Это, например, право на жизнь и неприкосновенность личности, на тайну корреспонденции, на защиту от произвольных посягательств на честь и репутацию. Образно говоря, такого рода права создают вокруг человека юридическую ограду или служат материалом, из которого для него строится правовая крепость. Они обеспечивают его автономию, защищая его личную сферу от какого бы то ни было насилия, в том числе и со стороны общества, политической власти, ее аппарата. Таким образом, посредством этих прав юридически оформляется и обеспечивается свобода человека как свобода от... Самим обладателем таких Прав они не используются, не осуществляются. Вся их суть и предназначение состоят в том, что они не нарушаются другими.

Ко второй группе относятся права, определяющие рамки активности человека в той или иной сфере его жизнедеятельности. Сюда относятся такие права, как право на свободу творчества (художественного, научного, технического), право зарабатывать на жизнь свободно выбранным трудом, право на свободу собраний, право свободно получать и распространять информацию. Эти и другие подобные права прежде всего оформляют свободу человека как свободу для... В отличие от ограждающих прав, реальность которых состоит только в их ненарушении и защите, права данной группы реализуются тогда, когда они осуществляются, используются людьми. Но их осуществление субъектом может нарушать права и законные интересы других. Поэтому встают вопросы о пределах свободы, границах юридических оформлений активности человека, о связанном с их нарушением злоупотреблении правом, о контроле со стороны государства за правомерностью использования прав человека с помощью надлежащих юридических процедур.

Законодательно установленный по-2* 35 рядок их использования должен гарантировать как против злоупотреблений правом, так и против произвольных его ограничений со стороны аппарата власти. Наконец, третья группа прав человека выделяется по характеру связи с его свободой, в зависимости от способа ее юридического оформления. Об особом характере таких прав уже говорилось: они выражают заботу государства и общества о человеке, его социальную защищенность. Но можно ли считать, что право на охрану здоровья, на жилье, на достаточный жизненный уровень, другие подобные права, именуемые у нас социально-экономическими, являются юридически оформленной свободой человека? Представляется, что можно. Их реальность — тоже выражение свободы человека, его свободы от... Только на этот раз не от произвола аппарата власти, а от тех негативных явлений, от которых человек при известном уровне культурного и экономического развития общества может быть избавлен в результате выполнения государством определенных социальных функций. Имеется в виду, например, свобода от безработицы, от унижающего человеческое достоинство нищенского существования, от экологического неблагополучия. Данная группа прав человека юридически обязывает государство и общество предоставить человеку социальную защиту. Качество выполнения этой обязанности в немалой степени зависит от уровня демократии в обществе, от того, насколько реальным является его контроль за выполнением государством своих социальных функций. А все это, в свою очередь, напрямую связано с уровнем гарантированности в стране двух названных выше разновидностей прав человека. Необходимым условием эффективной реализации нрав-социальных защит является реальность прав, обозначенных здесь как ограждающие и выражающие юридически оформленную социальную активность людей.

Права человека и «эгоистическое своеволие»

А нет ли в феномене прав человека, так сказать, «темных» сторон, чего-то, что не может оцениваться людьми однозначно положительно? Ведь, как известно, бывают случаи, когда в определенных обществах права человека принципиально отрицаются, несмотря на факт их признания цивилизацией, закрепления их в культуре человечества в качестве ее важнейшего слагаемого. Значит, находится возможность теоретически и идеологически оправдывать такое игнорирование прав человека в политической практике, а отсюда следует, что для этого находят какие-то более или менее веские основания, что наряду с «хорошим», позволяющим людям свято верить в нрава человека, в них видят и «плохое», абсолютизировав которое можно заставить людей относиться к правам человека безразлично и даже отрицательно.

Права человека закрепляют индивидуализм личности, ее эгоистическую неприкосновенность, эгоистическое своеволие. Такой взгляд до недавнего времени был в нашем общественном сознании господствующим, а кто-то думает так еще и сегодня. Действительно, права человека юридически оформляют свободу личности, в том числе и известную свободу ее от политической власти, от общества. Но как люди будут пользоваться этой свободой? Не станут ли они в своих действиях руководствоваться лишь собственными интересами, проявлять безразличие к интересам окружающих и разного рода «общим» интересам? В результате не окажется ли социальная жизнь легализованной и осуществляемой цивилизованными способами «войной каждого против каждого, всех против всех»? Коллективистский тип сознания видит во всем этом огромную опасность и потому боится зафиксированной посредством прав человека индивидуальной свободы. Выраженная в правах человека свобода индивида, его авто-36 номия по отношению к коллективным реальностям, оказывается несовместимой с коллективистскими идеалами социальной жизни, человека и гуманизма.

К числу такого рода коллективистских подходов к правам человека относится, в частности, тот, что содержится в трудах К. Маркса. По Марксу, права человека — выражение политической эмансипации 7. Последняя означает разложение феодального строя и сведение его к своей действительной основе — к человеку, но к человеку эгоистическому. Признание свободы эгоистического человека означает признание безудержного движения духовных и материальных элементов, образующих жизненное содержание такого человека. Поэтому человек не освобождается от религии, а получает свободу религии. Он не освобождается от собственности, а получает свободу собственности. Не освобождается от эгоизма промысла, а получает свободу промысла. Да, политическая эмансипация выражает и своего рода раздвоение человека: с одной стороны, он оказывается членом гражданского общества, независимым эгоистическим индивидом, с другой — гражданином государства. Однако реальный, «естественный» человек, человек в своем чувственном, непосредственном существовании признается здесь именно в образе эгоистического индивида, политический же человек, гражданин, предстает в этих условиях как человек абстрактный, «искусственный». Подлинное освобождение человека Маркс видел не в политической, а в человеческой эмансипации. Согласно Марксу, осуществить эту человеческую эмансипацию, эмансипируя себя и других, в состоянии только пролетариат, поскольку именно он является самым униженным, самым бесправным, выражает в себе «полную утрату человека» и потому может возродить себя лишь путем «полного возрождения человека» 8. Рассуждение о свободе и правах человека приобретает здесь отчетливо выраженный классовый оттенок.

Классовый подход в действии Вариант практической реализации коллективистского и классового подхода к правам человека нам всем хороню известен. В советском государстве возникла и существует практически до сих нор сложившаяся под влиянием такого подхода особая концепция правового статуса личности, гражданина. Она сводится к тому, что человек (личность, гражданин) рассматривается прежде всего как труженикколлективист, как участник некоего общего дела, которое делается по мудрому предначертанию политической власти, при неустанном руководстве с ее стороны, под ее неусыпным контролем. Таким общим делом могут быть построение основ социализма, коллективизация, индустриализация, укрепление социализма и построение коммунизма, выполнение пятилетнего или семилетнего плана, продовольственной, жилищной или какой-нибудь еще общегосударственной программы, повышение производительности труда, социально-экономическое ускорение или, например, борьба с пьянством и алкоголизмом. Во всех случаях человек оказывается в роли, для обозначения которой использовались разные образные сравнения: «кирпич в общественном здании», «винтик государственного механизма», «трудовой резерв», «трудовой ресурс», «человеческий фактор» - словом, «производительная сила», причем, находясь в такой роли, человек всегда служит чему-то сверхличному, достаточно далекому от его собственных конкретных нужд. Выполняя «революционно-преобразующую», «творчески-созидательную» роль, политическая власть выступает опекуном по отношению и к обществу, и к каждой отдельной личности. Человек получает от нее

7 См. Маркс К., Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 1, с, 404- 406.

8 Там же, с. 427-428.

некоторую сумму социальных благ, которые поступают из «общественной казны» и предоставляются вследствие коллективистской, в масштабах всей страны, формы хозяйствования и социальной жизни вообще. Он обязан жить и работать во имя преумножения этой казны, а ответ на вопрос, что именно нужно для этого делать, дает все тот же опекун - политическая власть.

Одна из юридических особенностей этой концепции правового статуса труженика-коллективиста — приоритет обязанностей личности перед ее правами. Ведь именно в обязанностях выражаются разного рода коллективные интересы — классовые, общенародные, государственные. Поэтому обязанности — главное. Что касается прав, то наиболее значимыми среди них признаются права-социальные защиты, выражающие заботу общества и государства о человеке и гражданине. Свобода же человека по отношению к обществу, представляемому политической властью, является в лучшем случае уступкой со стороны последней, а чаще выступает в качестве средства решения поставленных аппаратом власти задач. Можно сказать, что свобода отпускается человеку поштучно, мелкими порциями. Она предоставляется в форме конкретных дозволений на фоне общих запретов, что называется в теории права разрешительным типом юридической регламентации.

Например, свобода творчества, согласно действующей Конституции СССР, гарантируется «в соответствии с целями коммунистического строительства», свободы слова, печати, митингов, собраний, уличных шествий и демонстраций — «в соответствии с интересами народа и в целях укрепления и развития социалистического строя». Такие права являются прежде всего инструментами в руках аппарата власти, которая ведет общество по заранее намеченному курсу, решает за людей, как им жить. Вследствие этого подобные права даже перерождались в обязанности, оставаясь нравами только на бумаге9.

Наконец, ограждающие права, обеспечивающие неприкосновенность личной сферы человека, защищающие его от какого бы то ни было произвольного вмешательства властей, оказываются здесь непрочными, пластичными. Это связано опять-таки г «творчески-созидательной» ролью власти, оправдывающей, если возникает такая потребность, самый жесткий контроль ее над людьми, тотальную опеку над ними, развязывающую ей руки в отношениях с гражданами.

Правовой статус труженика-коллективиста выступает, таким образом, правовым статусом гражданина, подопечного политической власти, и выражается в исходящих от нее и адресованных человеку обязанностях и запретах, в даруемых ему социальных защитах, в узком и жестко ограниченном круге дозволенного, в слабой юридической защищенности личной сферы человека от вмешательства аппарата власти. Реализация коллективистского идеала связи человека и общества оборачивается подавлением в человеке индивидуальности, личного начала политической властью, выступающей от имени трудящихся во главе с рабочим классом или всего советского народа. Все это находится в явном противоречии с издавна существующими в культуре человечества идеями о свободе личности, ее автономии по отношению к обществу и государству как условиями подлинно человеческого существования.

Судьба правового статуса «homo soveticus»

Но формирование человека «нового типа», юридическим способом которого и было установление для советского гражданина правового статуса труженика-коллективиста, оказалось в конечном счете не вполне эффек-9 См. Исаков В., Козулин А. "Государственная мера" или "мера свободы"? Коммунист, 1990, № 12, с.99-100.

38 тивным. Надежно и навсегда обеспечить подчинение человека интересам: построенного по проекту политической власти и развивающегося по ее указаниям общества не удалось. Это хорошо получалось лишь в условиях тоталитарного политического режима. Для него характерно слияние общества с властью, когда люди искренне верят в то, что последняя выражает их интересы, объявляют нелюдьми всех, кто не согласен с ней или хотя бы может быть не согласен, и живут по принципу «запрещено все, кроме того, что приказано» 10.

Однако приходит время, и тоталитарный режим терпит крах. Народ и власть перестают быть монолитом, распадаются на большие и малые группы, живущие внутренними интересами, тоталитарная личность с ее энтузиазмом и скромностью уходит в легендарное прошлое, успеха добиваются циничные и безразличные к делу индивиды, пробивающие себе дорогу взятками, анонимками, игрой в личную преданность начальству; закон по-прежнему говорит людям, что «ничего нельзя», но повседневная практика убеждает их в том, что многое из запрещенного фактически дозволено11. Рамки правового статуса труженика-коллективиста для многих людей становятся тесными. Да и характерные для него строгие границы дозволенного, жесткие требования к сознанию, поведению, образу жизни теряют свою былую императивность. Этот правовой статус приобретает черты декларативности, оказывается лицемерием.

Этический результат «человеческой эмансипации»

Важно иметь в виду и то, что принуждение человека быть исключительно участником общего дела, создание для него обеспечивающего выполнение этой роли правового статуса искажают нормальные человеческие отношения между людьми, нарушают их воспроизводство. Ведь власть «мы» над всеми человеческими «я» ведет к тому, что простое отношение «я» к «ты» исчезает, на его месте возникает отношение «я» к «мы» и через отношение к «мы» отношение к «ты» 12. Чем значительнее власть «мы» над «я», чем больше проявлений каждого «я» она себе подчиняет, тем более узка сфера простых человеческих отношений. Это ведет к тому, что утрачивается культура таких отношений. Люди, на головы которых надет колпак принудительного единомыслия, теряют способность мыслить и действовать самостоятельно и как подобает человеку. Их саморегуляция деформируется, лишается своей духовно-нравственной основы.

Даже официально главными критериями оценки решений и действий фактически служат не понятия «истинно — ложно», «хорошо — плохо», «честно — нечестно», «гуманно — бесчеловечно» и т. п., а понятия «что нам надо — чего нам не надо» с позиций существующего в обществе непререкаемого авторитета, всякий раз выносящего на этот счет окончательное в обжалованию не подлежащее решение13. Такого рода ориентиры в поведении адресуются и гражданам. Индивиду внушается необходимость жестко следовать воле, навязанной ему извне.

Но индивидуальное, личностное, «свое» в человеке все равно развивается, и рано или поздно он начинает, так сказать, приноравливаться к этим требованиям, приспосабливая их к себе. Причем в атмосфере, когда

10 См. Г о я м а н Л. Я., Э т к и н д А. М. Люди и власть: от тоталитаризма к демо кратии. «В человеческом измерении». М., 1989, с. 379.

11 Там же, с. 380-381.

12 См. Бердяев Н. А. Указ, соч., с. 270.

13 См. Левада Ю. А., II о т к и н а Т. А. Мера всех вещей. «В человеческом из мерении», с. 22.

авторитарный диктат вытесняет и искажает нормальные отношения между людьми, когда мораль подменена классовой и политической целесообразностью, человеку трудно выработать в себе подлинно человеческие, нравственные критерии, которыми нужно руководствоваться. Эта атмосфера куда естественнее формирует весьма примитивную саморегуляцию, основанную на стремлении к обладанию материальными благами и на инстинкте самосохранения: понятию «выгодно» противостоит понятие «опасно» 14.

Случайно ли, например, что сегодня, когда люди освобождаются от принудительного единомыслия и когда опека и контроль власти над обществом ослабевают, в стране растет преступность, происходят связанные порой с проявлениями ужасающе» вражды и нечеловеческой жестокости межнациональные столкновения, резко падает трудовая дисциплина, заявляет о себе так называемый групповой эгоизм? Одной из главных причин всех подобных бед как раз и является то, что может быть названо утратой людьми человечности, если под этим иметь в виду потерю культуры простых человеческих отношений, искажение и «примитивизацию» механизмов саморегуляции личности.

Такими оказались реально осуществленный вариант проводимой на основе классовых интересов пролетариата «человеческой эмансипации» и его результаты. Кто-то скажет, что так случилось потому, что пролетариату помешали силы, узурпировавшие в обществе власть и только выступающие от его имени. Такая позиция выражает веру в принципиальную возможность человеческой эмансипации, базирующейся на чьих-то классовых интересах, а значит — и на диктатуре класса.

Но ведь давно замечено, что никакая диктатура не может быть средством освобождения, что она способна породить и воспитать в людях, сносящих ее, только рабство, но никак не свободу 15. Следовательно, дело не в том, кем и как осуществляется эта принудительная человеческая эмансипация, а в том, что она вообще осуществляется. Уже в 1918 г. Бердяев писал: «Идея класса убила в России идею человека» 16. Это выражалось, в частности, в том, что людей разными способами, в том числе обеспечивая для них соответствующий правовой статус, принудительно подгоняли под стандарт человека социалистического, человека «нового типа», культивируя в них те черты, которые якобы отвечали интересам класса.

Аналогичным образом в состоянии «убить человека» и идея народа, идея нации, идея государства, если их утверждение будет означать жесткое подчинение человека и человеческого этим коллективным реальностям, если идеология и политика вытеснят из социальная жизни человеческое, заменив его народным, национальным или государственным. В этом и состоит огромная опасность подобного рода коллективистских идеалов соотношения общества и человека. Людей пытаются сделать исключительно «проводниками энергии» соответствующих коллективных реальностей, тем самым не давая им возможности «повзрослеть» и стать просвященными, уничтожая свободу, автономию личности, а вместе с тем — ее способность к самостоятельному, достойному человека существованию, ответственность за свои решения и действия. Отсутствие у людей этих качеств даст о себе знать при всяком ослаблении внешнего контроля над ними.

14 См.Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года. «Огонек», 1990, №9, С. 21.

15 См. Бакунин М. А. Государственность и анархия. Женева, 1883 с 281 1 6Бердяевы. А. Сказка о земном рае. «Новое время», 1991, № 5, с. 41.

40 Где искать идеал?

Но ведь и индивидуалистическая модель соотношения человека и общества небезупречна. Она делает нормой корыстные мотивы в отношениях между людьми, легализует эгоизм, создает предпосылки для разного рода проявлений господства одних над другими.

Плох и несовместим с общечеловеческими ценностями как рафинированный коллективизм, так и абсолютный идеализм (в действительной социальной жизни, конечно, ничего абсолютного не бывает, однако она все-таки оказывается построенной преимущественно по тому или другому принципу). Здесь нужна своего рода «золотая середина», нужно такое сочетание индивидуалистического и коллективистского начал, которое было бы оптимальным для обеспечения экономической и иной жизнеспособности общества, но в то же время способствовало бы развитию человеческого в человеке, не превращало бы его ни в незаметный винтик государственного механизма, ни, скажем, в раба своих потребительских инстинктов.

Эту «золотую середину» у нас пытались найти в прошлом, когда говорилось о «персоналистическом социализме», соединяющем принцип личности как верховной ценности с принципом братской общности людей17. Ее стремятся найти сейчас, когда, например, провозглашают идеал социальной демократии, успешно сочетающей экономическую свободу людей с их социальной защищенностью18. Что же касается прав человека (в том их варианте, который признан сегодня международным сообществом), то их уважение и обеспечение их реальности гарантирует от пагубных для людей крайностей как любого рода коллективизма, так и индивидуализма. Ведь они, во-первых, защищают каждого человека от произвола власти. Во-вторых, гарантируют ему свободу для активных действий, но в пределах, исключающих нарушение им законных интересов других субъектов, а также нарушение им порождаемых условиями демократически организованной социальной жизни общих, коллективных интересов (государственных, общественных). В-третьих, обеспечивают социальную защищенность человека.

Таким образом, права человека гармонизируют отношения между обществом (государством) и человеком, между людьми. Реальность этих прав означает, что, социально защищая человека, государство и общество не посягают на его автономию, не причиняют ему неправомерного вре