Типологические черты рыцарского романа в произведении "Песнь о Нибелунгах"
Глава 1. Культура рыцарской среды и жанровое своеобразие рыцарского романа
1.1 Рыцарская мораль и идеалы
1.2 Рыцарский роман как жанр
Глава 2. Типологические черты рыцарского романа в произведении "Песнь о Нибелунгах"
2.1 Характеристика "Песни о Нибелунгах"
2.2 Элементы рыцарского романа в "Песни о Нибелунгах"
Заключение
Библиография
Актуальность данной работы обусловлена вопросом о природе возникновения и взаимовлияния жанров, который является одним из самых спорных и одновременно плодотворных в истории и теории литературы.
Материалом нашего исследования стала "Песнь о Нибелунгах". Хотя это произведение принадлежит к жанру героического эпоса, в нём мы можем наблюдать многие черты, характерные для рыцарского романа. Сага о Нибелунгах состоит из двух частей: с одной стороны, мифическая история Зигфрида; с другой – история реальных бургундов. Невозможно сказать, когда и как появился миф о Зигфриде: его корни уходят в незапамятные времена предков германцев. Вторая часть саги основана на историческом событии: разгром бургундского королевства гуннами в 437 году. Естественно, подобное уничтожение целого народа оставляет живой след в памяти современников. Вскоре исторический факт стал обрастать легендами; по неизвестным причинам они объединились впоследствии с историей Зигфрида. Эта объединенная сага о Зигфриде и бургундах стала достоянием всех германских народов, была перенесена ими на разные земли, и там уже каждый народ добавил что-то своё к этой саге. Сага, образовавшись в середине V века на территории Рейна около Вормса, просуществовала в устной форме до IX века. В исландской "Эдде" (самый ранний письменный вариант которой восходит к девятому веку) сохранилась одна из первых версий, созданных скандинавскими народами. Знаменитый же немецкий эпос, "Песнь о Нибелунгах", восходит лишь к XIII веку, т.е. его письменная версия является самой поздней по сравнению с другими эпосами ("Песнь о Роланде", "Беовульф", "Эдда"). Эти две версии, скандинавская и немецкая, хоть и произошли из одного источника, но за века, прошедшие между их возникновением и временем, когда они были записаны, стали двумя разными историями: характеры героев и мотивы, по которым они действуют, разнятся; каждая версия по-разному трактует события.
Это различие объясняется тем, что анонимный немецкий поэт, который объединил существовавшие до него поэтические произведения и сказания, принадлежал к другой эпохе – эпохе рыцарства. Таким образом, "Песнь о Нибелунгах" подверглась переосмыслению в соответствии с идеалами того времени. Следовательно, чтобы выявить черты, характерные для литературного произведения данной эпохи, необходимо рассмотреть культуру и быт, при которых оно было создано.
Цель исследования – найти в "Песнь о Нибелунгах" типологические черты рыцарского романа.
Данная цель обуславливает следующие задачи:
1. проработать критическую литературу по проблеме исследования;
2. выявить ценности, мораль и идеалы рыцарской культуры;
3. проанализировать жанр рыцарского романа и свойственные ему черты;
4. объяснить причины проникновения черт романа в "Песнь о Нибелунгах".
Поставленные задачи объясняют выбор структуры курсовой работы: в первой главе приводится характеристика культуры рыцарства и литературы, присущей этому времени. Вторая глава посвящена собственно исследованию, т.е. поиску в "Песни о Нибелунгах" типологических черт рыцарского романа, их характеристика, объяснение причин их появления в произведении.
Глава 1. Культура рыцарской среды и жанровое своеобразие рыцарского романа
1.1 Рыцарская мораль и идеалы
Рыцарство своими корнями уходит в варварскую эпоху, что наложило существенный отпечаток на его мироощущение, образ жизни и культурные ценности. Об этих истоках проговариваются рыцарские прозвища и геральдика. Генрих Лев, Альбрехт Медведь, Ричард Львиное Сердце – имена известных исторических персонажей, которые не нуждаются в дополнительных комментариях (3, 6). "Воин-зверь", отчетливо просматриваемый по культурным текстам варварской Европы, не исчез вместе с эпохой военной демократии и варварских королевств.
Не следует забывать, что рыцарь – это, прежде всего воин. Профессиональная принадлежность вкупе с природной данностью и определили приоритет физической силы в рыцарских глазах. Рыцарь по определению должен был обладать данным достоинством. И дело не только в том, что рыцарь классического средневековья вынужден был нести на себе латы и оружие весом в 70-80 килограммов, что было под силу только очень сильному человеку. Образ жизни, технология военных действий того времени не могли не определить особую ценность мускульной силы, физической подготовки для рыцаря. Неудивительно, что воспитание рыцаря было в первую очередь подчинено задаче сделать из юноши сильного воина. Подготовка такого воина осуществлялась и регулировалась посредством обычая, составлявшего обязательный элемент в жизни каждого представителя этого сословия. Это обычай ученичества, когда до шестнадцати - двадцатитрехлетнего возраста юноши, начиная с десяти - двенадцати лет проходили соответствующую выучку под началом определенного наставника. Лишь освоив соответствующие навыки воинской профессии – владение оружием (мечом и копьем), тактические приемы конного боя и т.д. – юноша мог быть посвященным в рыцари.
Обряд посвящения мог проходить как в военное, так и в мирное время. Естественно, что церемония, проведенная на поле боя в канун сражения или после него, приобретала особый престиж в глазах участников этого культурного действа. Равно как имело большое значение то, кто посвящал в рыцари.
Посвящение в мирное время приурочивалось к каким-либо знаковым событиям – религиозному празднику, свадьбе сеньора или правителя, рождению особы королевского рода и т.д. Светской части обряда предшествовал особый религиозный ритуал – исповедь, причастие и ночь размышлений в часовне или церкви, который должен был очистить посвящаемого от дурных помыслов, укрепить в вере, словом, подготовить его духовно к вступлению в ряды воинов Христовых. Следует подчеркнуть, что и сам ритуал непосредственного посвящения был исполнен сакрального характера и начинался с освящения оружия. Обряд завершался процедурой, получившей название "алап" или "коле" – символический удар по шее, наносимый рукой или посредством меча в ножнах. В идеале предполагалось, что это был первый и последний удар, который посвящаемый рыцарь оставлял без ответа.
Ношение и владение оружием практически напрямую связывалось с понятиями благородства и чести. Эта связь ощущалась на протяжении очень длительного периода времени.
После посвящения в рыцари повседневная жизнь воина представляла собой непрерывный тренинг физических и воинских достоинств. Охота и турнир являлись своеобразными культурными субститутами сражений, способствовавшими приращению соответствующих навыков и самоутверждению рыцаря в собственных глазах и глазах окружающих.
Турниры также способствовали совершенствованию воинского искусства рыцаря, не говоря уже о том, что создавали благоприятную возможность блеснуть личной отвагой, быть замеченными и помимо всего прочего добиться материального вознаграждения, подтверждающего рыцарскую доблесть. Изначально это были полувоенные поединки. На них побежденный лишался всего вооружения и коня в пользу победителя. Нередко побежденный на турнире становился пленником своего удачливого соперника и, как в условиях настоящей феодальной войны, обязан был заплатить выкуп (3, 10).
Импульсивный характер человека той эпохи нередко приводил к тому, что разгоряченные противоборством рыцари забывали о том, что это всего лишь праздничная имитация военной авантюры. Нередко такие турниры оборачивались жертвами.
Большую роль играли дамы – иногда они определяли победителя турнира (конец XIV в.). С XIII века в среде рыцарства появилась традиция носить цвета своей дамы и прикреплять к шлему или копью вещицы дам, дарованные как знак расположения – это могли быть вуаль, рукав, платок. К XIV веку стало модным открывать турнир процессией, в которой дамы вели своих рыцарей на золотых или серебряных цепях.
Одно из неписаных правил рыцарского кодекса чести подразумевало, что рыцарь должен быть мужественным. В идеале рыцарь не рыцарь, если он лишен этой родовой черты сословия, если он не готов к геройскому подвигу. Обращает на себя внимание тот факт, что этот идеал, особенно на заре становления рыцарского сословия имел специфически избыточный характер. Любой ценой рыцарь должен был доказать свою силу и мужество, даже ценой жизни. В "Песне о Роланде" ее главный персонаж в критический момент отказывается протрубить в рог, чтобы позвать помощь (как советует Роланду его друг Оливье), для него важнее утвердить личную доблесть, доказать свою безоговорочную готовность сражаться до последней капли крови. Причем прибегнуть к чьему-либо содействию – постыдно. Чем сильней и доблестней противник, тем больше собственная слава. Зазорно было сражаться со слабым или плохо вооруженным противником. Рыцарь постоянно должен был следить за своим положением в обществе, это требовало от него все новых и новых побед, доказательств того, что он по праву принадлежит к этому сословию.
Кодекс рыцарской чести предполагал в качестве непреложного правила поведения членов этого сословия их верность слову. Эта ценностная установка рыцарского мира находила различного рода выражения в самых разных обычаях и ритуалах. Именно с ней был связан обычай рыцарского обета, находившего самые причудливые формы. Французский король Людовик Толстый клянется, что не возьмет в рот ни крошки съестного, пока не возьмет замка сеньора де Куси (3, 14).
Верность слову, выраженная в клятве, стоит за таким ритуалом, как оммаж. Оммаж являлся обрядом, скреплявшим личный договор между рыцарем и его сеньором. Рыцарь при этом объявлял себя "человеком" сеньора, его вассалом. Кладя соединенные руки в ладони сеньора и произнося формулу: "Сир, я становлюсь вашим человеком",– рыцарь приносил присягу на верность на мощах святых(3, 18). Предательство рыцарем своего господина было сродни предательству Иуды. Во имя исполнения этого долга чести рыцарь в идеале должен был пожертвовать всем, включая дружеские узы и даже жизнь. Верность сеньора вассалу не менее значима, чем верность вассала сеньору. Сеньор, не заботящийся о жизни своего вассала, имел мало шансов приобрести других военных слуг.
Литература рыцарской среды выявляет органичную связь понятий чести, могущества и богатства. Чем сильнее и могущественнее рыцарь, тем, как правило, он и богаче. Богатство являлось знаком не только могущества, но и удачливости. Именно поэтому в "Песне о Нибелунгах" основная коллизия рыцарской эпопеи разворачивается вокруг темы клада Нибелунгов. Возвратить его для Кримхильды означает и восстановить честь, и подтвердить могущество.
Щедрость – оборотная сторона удачи и могущества. Кодекс чести включал в себя щедрость как обязательную максиму поведения рыцаря. Чем сильнее был сеньор, чем могущественнее был его линьяж (весь род вцелом), тем, как правило, богаче и щедрее он был.
Эта избыточная, нерациональная щедрость проявляла себя в пышных пирах, празднествах. Не случайна английская поговорка XIII века – "сеньор не садится за стол один". Не случайны и такие атрибуты убранства рыцарского замка как длинные столы и длинные скамьи. За обильными пирами нередко следовали (по крайней мере, для не особо богатой части рыцарства) дни скудного рациона и вынужденного воздержания (3, 22).
Богатство являлось и средством привлечения вассалов. Маркграф Рюдегер, вассал Кримхильды, поставленный перед выбором: сохранить верность своей госпоже или дружбу с бургундскими королями,– просит Кримхильду освободить его от присяги вассальной верности и обещает возвратить пожалованные ему ленные владения – земли с бургами.
Безусловно, что дары, которые получали рыцари за свою службу, были различными. Рыцари более знатные и могущественные получали от тех, кто стоял выше их на иерархической лестнице и был богаче, соответствующие ленные владения.
Природная данность вкупе с духовной ограниченностью социокультурной среды раннего средневековья отчетливо проявляют себя в отношении к женщине в этот период. Как и в древнегерманской поэзии, в литературе раннего средневековья женщина занимает чрезвычайно малое место. В этой литературе отсутствует всяческая куртуазность, авантюрность, сколько-нибудь внятный интерес к "жизни сердца". В "Песне о Роланде" "высокое" чувство главного героя в последние минуты его жизни обращено не к его невесте Альде, лишь мельком упоминаемой в тексте, но к его "верной подруге" – спате (мечу) Дюрандаль (3, 27).
В эпоху классического средневековья ситуация меняется. Именно в рыцарской среде формируется культ Прекрасной Дамы, составляющий самую сердцевину так называемой куртуазной любви, под которой понимается новая форма отношений между мужчиной и женщиной. Современниками тогдашней эпохи куртуазная любовь называлась "fine amour", то есть утонченной любовью. Историки литературы реконструировали модель этой своеобразной культурной игры по сохранившимся поэтическим текстам того времени. Известный французский историк, Жорж Дюби, соотнес данную литературную реконструкцию с историческим контекстом, и вырисовалась следующая модель. В центре ее знатная замужняя дама, либо жена сеньора, либо того рыцаря, чей иерархический статус значимее, чем статус "влюбленного". Ради нее влюбленный готов на многое. Во имя своей госпожи он совершает всевозможные подвиги, наградой за которые служит подаренный платок, ласковый взгляд, тому подобный знак внимания дамы к доблестному ухажеру (3, 35).
Дама может принять или отклонить ухаживания того, кто принес себя в дар. Приняв их, она, тем не менее, не может свободно распоряжаться своими чувствами. Тело ее принадлежит мужу, нарушение правил супружества чревато суровым наказанием.
Куртуазная любовь носила социально-знаковый характер, символизировала престиж мужчины в рыцарском сообществе. Впоследствии неписаный кодекс чести закрепит в качестве обязательного условия – рыцарь не рыцарь, если он не имеет дамы сердца. Достоин зависти и восхищения был тот, кто сумел добиться внимания дамы.
1.2 Рыцарский роман как жанр
Разумеется, всё это нашло отражение в литературе. Сложным и плодотворным было развитие нового жанра – рыцарского романа, возникшего и расцветшего в XII столетии. Роман, отмеченный интересом к частной человеческой судьбе, ощутимо приходил на смену героическому эпосу, хотя последний продолжал существовать и в XII, и даже в XIII в., рождая к жизни немало значительных литературных памятников.
Термин "роман" появился именно в XII в. и обозначал на первых порах только стихотворный текст на живом романском языке в отличие от текста на языке латинском (5, 549). В рыцарском романе мы находим в основном отражение чувств и интересов, которые составляли содержание рыцарской лирики. Это прежде всего тема любви, понимаемая в более или менее "возвышенном" смысле. Другим столь же обязательным элементом рыцарского романа является фантастика в двояком понимании этого слова – как сверхъестественное (сказочное, не христианское) и как всё необычайное, исключительное, приподнимающее героя над обыденностью жизни (1, 92). Обе эти формы фантастики, обычно связанные с любовной темой, объясняются понятием приключений или "авантюр", случающихся с рыцарями, которые всегда идут навстречу этим приключениям. Свои авантюрные подвиги рыцари совершают не ради общего, национального дела, как некоторые герои эпических поэм, не во имя чести или интересов рода, а ради личной славы. Идеальное рыцарство мыслится как учреждение международное и неизменное во все времена, одинаково свойственное Древнему Риму, мусульманскому Востоку и современной Франции. В связи с этим рыцарский роман изображает давние эпохи и жизнь далеких народов в виде картины современного общества, в которой читатели из рыцарских кругов, как в зеркале, находят отражение своих жизненных идеалов.
По стилю и технике рыцарские романы резко отличаются от героического эпоса. В них видное место занимают монологи, в которых анализируются душевные переживания, живые диалоги, изображение внешности действующих лиц, подробное описание обстановки, в которой протекает действие.
Раньше всего рыцарские романы развились во Франции, и отсюда уже увлечение ими распространилось по другим странам. Многочисленные переводы и творческие переработки французских образцов в других европейских литературах (в особенности в немецкой) нередко представляют произведения, имеющие самостоятельное художественное значение и занимающие видное место в этих литературах.
Первыми опытами рыцарского романа явились обработки нескольких произведений античной литературы. В ней средневековые рассказчики могли найти во многих случаях как волнующие любовные истории, так и баснословные приключения, отчасти перекликавшиеся с рыцарскими идеями.
Еще более благодарным материалом для рыцарского романа явились кельтские народные сказания, которые, будучи продуктом поэзии родового строя, насыщены были эротикой и фантастикой. Само собой разумеется, что та и другая подверглись в рыцарской поэзии радикальному переосмысливанию. Мотивы многоженства и многомужества, временных, свободно расторгаемых любовных связей, заполнявшие кельтские повести и являвшиеся отражением действительных брачных и эротических отношений у кельтов, были перетолкованы французскими куртуазными поэтами как нарушение норм каждодневной жизни, как адюльтер, подлежащий куртуазной идеализации. Точно так же и всякого рода "волшебство", которое в ту архаическую пору, когда слагались кельтские сказания, мыслилось как выражение естественных сил природы, – теперь, в творчестве французских поэтов, воспринималось как нечто специфически "сверхъестественное", выходящее из рамок нормальных явлений и манящее рыцарей на подвиги.
Кельтские сказания дошли до французских поэтов двумя путями – устным, через посредство кельтских певцов и рассказчиков, и письменным – через некоторые легендарные хроники. Отсюда ведет начало обычная рамка артуровских, бретонских или, как их часто называют также, романов Круглого стола.
Кроме романов на античные и "бретонские" сюжеты, во Франции возник еще третий тип рыцарского романа. Это "романы превратностей", или приключений, которые обычно, не совсем точно, называют также "византийскими" романами, так как сюжеты их построены главным образом на мотивах, встречающихся в византийском или позднегреческом романе, как, например, кораблекрушения, похищение пиратами, узнавания, насильственная разлука и счастливая встреча любящих и т. д. Рассказы подобного рода попадали во Францию обычно устным путем; например, они могли быть занесены крестоносцами из южной Италии (где было сильно греческое влияние) или прямо из Константинополя, но иногда, в более редких случаях, из книг.
Для "византийских" романов, развившихся несколько позднее романов античных и "бретонских", характерно приближение к обыденной жизни: почти полное отсутствие сверхъестественного, значительное количество бытовых подробностей, большая простота сюжета и тона повествования.
Итак, рыцарская культура пришла на смену варварству не сразу. Данный процесс был длительным и при этом мы можем наблюдать взаимопроникновение культур. Литературные произведения также сочетали в себе черты, как героического эпоса, так и рыцарского романа. Именно это мы попытаемся проследить в следующей главе на примере эпического произведения "Песнь о Нибелунгах".
Глава 2. Типологические черты рыцарского романа в произведении "Песнь о Нибелунгах"
2.1 Характеристика "Песни о Нибелунгах"
Текст "Песни о Нибелунгах" восходит к самому началу XIII столетия. К этому времени относятся и наиболее ранние из сохранившихся ее рукописей (всего сохранилось более трех десятков списков песни, датируемых XIII – XVI вв.). Рукописи различаются между собой более или менее существенными особенностями. Впервые "Песнь о Нибелунгах" была опубликована разыскавшим ее швейцарским филологом и поэтом И.Я. Бодмером в 1757 г. и вскоре же стала объектом пристального внимания и изучения как один из важнейших памятников немецкой средневековой литературы. Уже в самом начале XIX в. немецкие романтики подчеркивали ее национальное значение: А.В. Шлегель и братья Гримм сопоставляли "Песнь о Нибелунгах" с "Илиадой", видя в эпосе порождение народного духа, продукт безымянного коллективного творчества (4). С тех пор "Песнь о Нибелунгах" издавалась много раз.
Автор "Песни о Нибелунгах", то есть поэт, который объединил существовавшие до него поэтические произведения и сказания и, по-своему переработав их, придал им окончательную художественную форму и структуру, неизвестен. То, что в строфе 2233 он называет себя "писец", возможно, в какой-то мере отражает степень его творческого самосознания: самостоятельного сочинителя, свободно распоряжающегося материалом, он в себе не видит, свой поэтический труд он представляет себе скорее как фиксацию существующей традиции (4).
Есть основания полагать, что зафиксирована эпопея около 1200 г., и что место ее возникновения следует искать на Дунае, в районе между Пассау и Веной: география тогдашней Австрии и примыкающих к ней областей известна автору несравненно лучше, нежели другие части Европы (4). В науке высказывались различные предположения относительно личности автора. Одни ученые считали его шпильманом, бродячим певцом, "игрецом", другие склонялись к мысли, что он – духовное лицо (может быть, на службе епископа Пассауского), третьи – что он был образованным рыцарем невысокого рода (4).
"Песнь о Нибелунгах" – объемное эпическое повествование, написанное "кюренберговской строфой" (четыре строки, рифма ААББ; первые три строки состоят из двух полустиший 3-иктного тактовика, последнее полустишие в строфе удлинено до 4-иктного тактовика в знак строфической концовки) (4). В русских переводах "кюренберговская строфа" обычно передается правильными ямбами. Например:
Сказать, что было дальше, я не сумею вам.
Известно лишь, что долго и дамам и бойцам
Пришлось по ближним плакать, не осушая глаз.
Про гибель нибелунгов мы окончили рассказ (7, XXXIX).
В разных рукописях число строф различно; в наиболее полном и общепринятом варианте их 2379 (4). Строфы сгруппированы в авентюры (главы), каждая из которых нумеруется римской цифрой и имеет название (кроме первой), вкратце пересказывающее ее содержание (например, Авентюра XXIX: "О том, как Кримхильда препиралась с Хагеном, а он не встал перед нею"). Число строф в одной авентюре не превышает 150.
В композиционном плане "Песнь о Нибелунгах" – роман с линейным дискурсом (в случае переключения внимания автора на второй план развитие событий на первом приостанавливается). Единство времени и места соблюдается локально (иными словами, можно выделить несколько ключевых точек, в которых происходит собственно представление; путешествия, переезды и прочее выполняют функции прокладок и при драматургическом подходе могут быть донесены до зрителя хором или двумя второстепенными персонажами в ретроспективном диалоге) (4). География романа – Исландия, Скандинавия, Нидерланды, прирейнская Германия, Австрия. Временной промежуток – свыше сорока лет.
В смысловом отношении "Песнь" можно разделить на две части: Зигфрид и его гибель (авентюры I-XIХ); месть Кримхильды и гибель Нибелунгов (XХ-XXXIX).
Первый полный перевод "Песни о Нибелунгах" на русский язык принадлежит М. И. Кудряшову ("Пантеон литературы", 1889). На данный момент наиболее известными являются перевод и примечания Ю. Б. Корнеева ("Наука", 1972) (2).
2.2 Элементы рыцарского романа в "Песни о Нибелунгах"
В "Песни" можно выделить следующие черты, характерные для рыцарского романа:
1. Главный герой – рыцарь, королевич знатного рода.
2. Приключения героя начинаются с того, что он влюбляется в самую знатную и прекрасную деву, о существовании которой знает лишь по слухам.
3. На протяжении всего произведения отчётливо видны мотивы служения даме, супружеской любви, мести, феодальной чести и верности.
4. "Песнь" изобилует описаниями праздников, турниров, битв, быта, охоты.
5. Важное место в произведении занимают описания переживаний героев.
Теперь остановимся на каждом элементе более подробно.
Зигфрид – трагический герой "Песни о Нибелунгах". Королевич с Нижнего Рейна, сын нидерландского короля Зигмунда и королевы Зиглинды, победитель Нибелунгов, овладевший их кладом – золотом Рейна, наделен всеми чертами идеального эпического героя. Он благороден, храбр, учтив. Долг и честь для него превыше всего. Автор "Песни" подчеркивают его необыкновенную привлекательность и физическую мощь:
Носил он имя Зигфрид и, к славе сердцем рьян,
Перевидал немало чужих краев и стран,
Отвагою и мощью везде дивя людей.
Ах, сколько он в Бургундии нашел богатырей!
Еще юнцом безусым был королевич смелый,
А уж везде и всюду хвала ему гремела.
Был так высок он духом и так пригож лицом,
Что не одной красавице пришлось вздыхать о нем (7, II).
В образе 3игфрида прихотливо сочетаются архаические черты героя мифов и сказок с чертами рыцаря-феодала, честолюбивого и задиристого. Обиженный поначалу недостаточно дружеским приемом, 3игфрид дерзит и грозит королю бургундов, посягая на его жизнь и трон, но вскоре смиряется, вспомнив о цели своего приезда. Характерно, что королевич 3игфрид беспрекословно служит королю Гунтеру, не стыдясь стать его вассалом. В этом сказывается не только желание заполучить в супруги Кримхильду, но и пафос верного служения сюзерену, неизменно присущий рыцарскому роману. Так, в четвертой авентюре только что появившийся в Вормсе 3игфрид яростно сражается с саксами и датчанами, напавшими на бургундов. Главным же подвигом 3игфрида становится добывание жены для своего короля Гунтера. 3игфриду принадлежит важнейшая роль в сватовстве Гунтера к Брюнхильде. Он не только помогает Гунтеру одолеть в поединке могучую воительницу, но и собирает дружину из тысячи Нибелунгов, которые должны сопровождать жениха с невестой, возвращающихся в Вормс.
Приключения Зигфрида начинаются с того, что он узнаёт о существовании прекрасной Кримхильды, бургундской королевны, слух о красоте и добром нраве которой ходил по многим странам:
Жила в земле бургундов девица юных лет.
Знатней ее и краше еще не видел свет.
Звалась она Кримхильдой и так была мила,
Что многих красота ее на гибель обрекла.
Любить ее всем сердцем охотно б каждый стал.
Кто раз ее увидел, тот лишь о ней мечтал.
Наделена высокой и чистою душой,
Примером быть она могла для женщины любой (7, I).
Данный отрывок характеризует Кримхильду как идеал женственности. Она обладает не только физической красотой, но и высокими моральными качествами. Следовательно, в образе Кримхильды мы видим отражение культа "Прекрасной дамы", который является характерной чертой рыцарского романа.
На протяжении всей "Песни о Нибелунгах" мы можем видеть мотивы служения даме:
Кримхильду развлекали на всем пути герои
То удалою скачкой, то воинской игрою,
Покамест кавалькада к реке не подошла
И витязи учтивые не сняли дам с седла (7, X).
Следующим важным элементом "Песни" являются многочисленные изображения праздников и турниров, которым предаются герои. Пребывая в гостях у бургундов, Зигфрид и его спутники всё время, свободное от различных походов и войн, посвящают рыцарским турнирами, охоте и пиршествам:
Как говорят сказанья, ломились от еды
Столов, накрытых пышно, бессчетные ряды.
Вин, и медов, и пива хватало там вполне,
А уж гостей наехавших не сосчитать и мне!
Коль уверять вас станут, что побогаче все ж
Порой бывали свадьбы,– не верьте: это ложь.
Ведь Гунтер даже воду, чтоб руки умывать,
Велел в тазах из золота приезжим подавать (7, X).
Этот же фрагмент помогает нам увидеть, насколько важно было для бургундского короля показать себя щедрым правителем, ведь, как уже было сказано, щедрость являлась обязательным признаком могущества и чести.
Не менее значительными являются описания турниров и битв, которые дают нам представление о силе и доблести рыцарей:
Бургунды напирали на саксов и датчан,
Им нанося немало таких глубоких ран,
Что кровь, залив доспехи, стекала на седло.
Сражение у витязей за честь и славу шло (7, IV).
Как видно из предыдущей цитаты, в "Песни" широко используется гиперболизация. Но, так как этот приём столь же широко применялся в эпосе, мы можем говорить о нём, как об общей черте, характерной и для эпоса, и для рыцарского романа.
Важным элементом быта, на который нельзя не указать, является церковь: в "Песни", как само собой разумеющиеся, упоминаются месса, собор, священники, церковные шествия, погребения по христианскому обряду; герои клянутся именем Господа, взывают к нему.
Ещё одним важным элементом, характерным для рыцарского романа, являются мотивы мести. В первой части "Песни" Гунтер и Хаген, желая отомстить за обиды, нанесённые Брюнхильде, решают убить Зигфрида:
"Он нас,– ответил Хаген,– не заподозрит даже.
Беды не опасайтесь – я так все дело слажу,
Что за позор Брюнхильды мы Зигфриду отмстим.
Его до смерти буду я считать врагом своим" (7, XIV).
Вторая часть произведения рассказывает нам о мести Кримхильды за смерть Зигфрида. После его гибели она вторично вышла замуж за гуннского короля Этцеля, лелея одну надежду – отомстить убийцам первого мужа. Для достижения цели она приглашает своих братьев и их вассалов на пир к своему второму мужу. На пиру Кримхильда учиняет над ними жестокую расправу. Интересным представляется тот факт, что трактовка образа Кримхильды в скандинавском и немецком вариантах эпоса сильно различается (4). Хотя в скандинавском варианте – "Старшей Эдде" – убийство мужа повергло её в сильное горе, Кримхильда (Гудрун) далека от мысли мстить братьям за смерть мужа. Напротив, она тщетно пыталась предостеречь братьев от поездки к Этцелю (Атли), а после того как он с ними жестоко расправился, отомстила ему: умертвила своих сыновей от брака с Атли и дала ему съесть приготовленное из их сердец блюдо, после чего убила и его самого, предав огню его палаты вместе со всеми их обитателями (8).
Как было сказано выше, обязательным элементом рыцарского романа является фантастика. Она может выражаться как в изображении сверхъестественных существ (великаны, феи, эльфы), чего мы не видим в "Песни", так и в изображении чего-либо необычайного, приподнимающего героя над обыденностью (любовь Тристана и Изольды). Сюда мы можем отнести желание мести Кримхильды, которое не покидает его до конца жизни.
Следующей чертой, без которой невозможно представить ни один рыцарский роман, является тема любви. Именно любовь к Кримхильде и желание получить её в жёны заставляет Зигфрида сражаться на стороне бургундов против датчан и саксов, а также помогать Гунтеру жениться на Брюнхильде. Любовь и преданность Кримхильды к Зигфриду не позволяют ей простить Хагену вероломное убийство своего возлюбленного даже через много лет. Она настолько сильно любила Зигфрида, что не могла представить свою жизнь без него:
…Хоть малую утеху доставьте мне, злосчастной, –
Дозвольте снова глянуть на лик его прекрасный".
Она так умоляла, лила так много слез,
Что крышку с гроба пышного снять витязям пришлось.
Когда взглянуть ей дали на мужа своего,
Приподняла Кримхильда рукой чело его
И, труп обняв, припала к нему в последний раз.
Не слезы от тоски, а кровь текла у ней из глаз (7, XVII).
Тема феодальной чести и верности так же характерна для "Песни о Нибелунгах", как и для любого рыцарского романа. Вассалы готовы выполнить любую волю своих господ, невзирая на грозящие им опасности:
На это Ортвин Мецский дал королю ответ:
"Хоть он силен безмерно, ему спасенья нет,
И лишь мигнуть вам стоит, чтоб я его убил".
Так ими обречен на смерть безвинно Зигфрид был (7, XIV).
Во второй части вассалы Кримхильды выполняют волю своей королевы и сражаются с бургундами, несмотря на чувство глубокой дружбы, существующее между ними:
…Как сознавать мне больно, что мы – враги отныне!
И без того довольно с нас горя на чужбине,
А тут еще с друзьями придется драться нам".
Ответил Рюдегер: "Скорблю об этом я и сам" (7, XXXVIII).
В свою очередь, сеньоры готовы нести тяготы и лишения вместе со своими вассалами:
Сказал могучий Гернот: "Да не попустит Бог,
Чтоб нашего вассала мы отдали б залог.
Мы тысячею братьев пожертвуем скорей,
Чем предадим хоть одного из верных нам людей " (7, XXXVII).
Важное место в "Песни" уделяется описанию чувств и переживаний героев. В отличие от героического эпоса Раннего Средневековья ("Песнь о Роланде", "Беовульф", "Эдда") "Песнь о Нибелунгах" обнаруживает сильную тенденцию к сентиментализации традиционного сюжета (4). Ее персонажи охотно сетуют на невзгоды, плачут, рыдают. Стенаниями и завершается эпопея. Героической сдержанности в изъявлении чувств, в особенности горя, нет и в помине. Трагическая смерть Зигфрида повергает в печаль не только близких ему людей, но и всех нидерландцев и бургундов:
Поведать вам словами удастся мне едва ли,
Как безутешно дамы и витязи рыдали.
Вормс оглашен их плачем был из конца в конец,
И горожане толпами сбегались во дворец.
Скорбел в столице каждый с гостями наравне.
Никто не мог ответить, как и по чьей вине
Погиб бесстрашный Зигфрид, пример всем удальцам.
Простолюдинки вторили рыданьям знатных дам (7, XVII).
Необходимо также отметить, что юношеские подвиги Зигфрида-Сигурда (борьба с драконом, а также добывание клада и плаща-невидимки) не изображены в "Песни о Нибелунгах" (8). Они лишь упоминаются в рассказе Хагена при появлении героя на бургундском дворе – сказочное и мифологическое содержание, видимо, представлялось немецкому поэту начале XIII в. не вполне уместным в рыцарской эпопее. Следует также сказать, что, несмотря на намёки автора на то, что Зигфрид и Брюнхильда были знакомы ещё до сватовства к ней Гунтера, напрямую об их отношениях ничего не говорится. Скорее всего, это умолчание объясняется несоответствием правилам куртуазного романа, ведь из эддических песен нам известно, что Кримхильда была второй женой Зигфрида (8).
Таким образом, из приведённых нами примеров видно, что "Песнь о Нибелунгах" содержит важные элементы присущие жанру рыцарского романа.
Заключение
Хотя известно, что "Песнь о Нибелунгах" относится к жанру героического эпоса, но, проанализировав критическую литературу по теме рыцарского романа и культуре средневековья, мы пришли к выводу, что "Песнь" обладает многими важными чертами, присущими жанру рыцарского романа. Это взаимовлияние разных литературных жанров объясняется тем, что эпопея была зафиксирована только в XIII веке, т.е. когда в культуре и литературе господствовали идеалы, отличные от идеалов раннего средневековья. Таким образом, воин раннего стал рыцарем, а его поступки стали рассматриваться с точки зрения мотивов служения даме, куртуазности, феодальной чести.
В ходе работы мы нашли в "Песни о Нибелунгах" черты, свойственные рыцарскому роману, и объяснили причины их появления, следовательно, можно говорить о том, что цель исследования была достигнута.
Библиография
1. Алексеев М.П. и др. История зарубежной литературы. Средние века и Возрождение. – М.: Высшая школа, 1987. – 415 с.
2. Крупнейший в рунете профессиональный студенческий сайт/ http://www.durov.com/index.html
3. Николаева И.Ю., Карначук Н.В. История западноевропейской средневековой культуры. Часть II. Культура рыцарской среды.– Томск: Томский гос. ун-тет, 2002. – 91 с.
4. Русская планета/ http://www.russianplanet.ru/filolog/epos/nibelungenlied/
5. Самарин Р. М