Психология слабой власти

Юрий Иванович Филимoнeнкo, кандидат психологических наук, заместитель заведующего лабораторией политической психологии СПбГУ, ведущий научный сотрудник.

В некоем идеальном случае государство является системой всесторонней организации всех сил общества для достижения общественно полезных целей. Цели эти должны приниматься и хотя бы в каком-то плане (материальном, идеологическом, мировоззренческом) быть выгодными большинству членов этого общества. Соответственно, « правильным» будет такое государство, где власть достаточно сильна для того, чтобы вынуждать своих граждан следовать некоторым индивидуально невыгодным правилам (налоги, законодательные ограничения, «священные обязанности» разного рода), предоставляя существенно большие выгоды (порядок, прогнозируемость жизни, безопасность, поддержка в экстремальных ситуациях, в старости и т. п.).

Чем короче исторический опыт «правильной» государственности (как в большинстве африканских стран) и чем больше численность населения данного общества, тем сложнее оказывается управление общественными процессами.Государство, только имитирующее выполнение этих функций, неизбежно и довольно быстро, по историческим меркам, разрушается.

Существует также ряд обстоятельств, при которых власть по объективным причинам ослабевает и не может больше эффективно выполнять свои обязательства. Это может быть следствием успешных действий оппозиции, масштабных природных или техногенных катаклизмов, вторжения превосходящих сил противника, деятельности террористических организаций.

Ослабление власти, наступающее в результате разрушения идеологического единства общества, проявляется в том, что в обществе постепенно и неизбежно вызревают процессы, которые можно образно обозначить как социально-психологическое гниение. Процессы эти следующие:

затягивание решения социальных проблем и приоритет силовых способов их разрешения на всех уровнях общества (от взаимоотношений субъектов федерации до конфликтов на лестничной площадке);

быстрая поляризация общества по идеологическим, религиозным, материальным критериям, формирующая сплоченные группы людей, готовых бороться за свои интересы любыми средствами;

появление во власти «разрушителей», то есть людей, которые по своим психологическим задаткам рождены для бескомпромиссной борьбы с чем-либо. Для них ослабление сложившейся власти — это единственная и уникальная возможность максимально реализовать себя, занять место в истории страны;

долго скрываемая от общественности, но неизбежно проявляющаяся криминализация силовых структур государства. В результате силовые ведомства становятся самыми опасными и беспощадными «игроками» на политической и экономической арене.

Однако наиболее существенные изменения ослабление власти производит в массовом общественном сознании. Самым четким индикатором психологического гниения служит доминирование в массовом поведении иррационального начала над рациональным, предпочтение «счастливого случая», удачи, везения каждодневному напряженному труду.

В прессе, на телеэкранах, в клубах и домах культуры все чаще появляются экстрасенсы, маги, целители, астрологи и пр. С другой стороны, все более популярным в массовом сознании становится участие в различных лотереях и телешоу, манящих простого обывателя мгновенным и солидным выигрышем.

Отметим, что ослабление власти не является автоматическим результатом неких потаенно вызревающих общественных процессов. Как показал российский опыт, в создании благоприятной почвы для «дерационализации» населения важную роль играют такие безответственные высказывания как: «Возьмите власти столько, сколько сможете переварить» и «Не жди от государства подачек, будь свободен и самостоятелен, делай свою жизнь сам» Лукавство этих лозунгов становится очевидным, если адресовать их членам обычной семьи. Нет смысла задаваться чисто риторическим вопросом о том, долго ли просуществует такая семья? Что будет с «домом, который разделится сам в себе»?

Исторически традиционной и исключительно эффективной формой «дерационализации» массового сознания является также широкое распространение с помощью СМИ элементов религиозного мировоззрения. И мы видим заметную активность власти в этом направлении. Здесь можно упомянуть возвращение церквям религиозных построек, земель и церковных ценностей; демонстративное участие высокопоставленных деятелей государства в церковных службах, а иерархов церкви — в государственных делах; полуофициальное внедрение религиозных обрядов в жизнедеятельность государственных учреждений и вооруженных сил, попытки ввести в школах учебные курсы религиозного содержания в качестве факультативных.

Быстрому распространению религиозного мировоззрения на постсоветском пространстве способствует важная психологическая закономерность. Она заключается в том, что любые жизненные трудности преодолеваются гораздо легче, если в сознании человека есть понятная картина окружающего мира, закономерностей его существования, правил «хорошего» и «плохого» поведения. Перестройка привела к временному разрушению материалистической и коммунистической картин мира и создала массовую потребность в несущих успокоение замещающих образах. Большой удачей для России можно считать то, что роль замещающего образа заняли традиционные религиозные взгляды, а не националистические или автократические.

В Санкт-Петербурге повышению религиозности населения способствует, в частности, большое число представителей двух специфических подгрупп — интеллигенции и пожилых людей. Интеллигенция по самой своей природе не склонна к единообразию и устойчивости взглядов, тяготеет к духовным исканиям и недооценке роли материального мира. Пожилые люди (а Петербург по составу своего постоянного населения —«старый» город) в силу возрастных особенностей находятся в ситуации двойной «перестройки»: помимо социально-политических катаклизмов на них давит сознание окончания активной жизни и приближение момента ухода в небытие.

По данным наших исследователей, интерес к религии напрямую зависит от возраста человека. Первый пик обращения к религии выпадает на 16—18 лет. При этом в качестве избранного вероисповедания называются самые разнообразные (в том числе совершенно экзотические) учения, по преимуществу восточные или новохристианские. По мере накопления жизненного опыта тяга к религиозной картине мира ослабевает и достигает минимума в возрастном периоде 32—43 года. Среди пожилых людей число заявляющих о своей религиозности начинает очень быстро расти (более 70% после 60 лет). И, конечно же, теперь речь идет прежде всего об устоявшихся конфессиях — православии, католицизме, исламе.

Победа иррациональности обеспечивается и олицетворяется также наплывом религиозных миссионеров различного толка, появлением неформальных объединений, сатанинских обществ и т. п. На психологическом уровне показателем глубокого кризиса государства и ослабления его власти в обществе служит обязательное сочетание трех характерных элементов:

Резкое увеличение количества людей, чувствующих свое особое предназначение и публично заявляющих об обладании паранормальными, совершенно особыми способностями. Характерно, что в подавляющем большинстве своем это люди либо необразованные, либо получившие некоторое образование, но вовсе не в тех сферах, где проявляется их активность. Помимо обшей невежественности, новоявленных «мессий» отличает абсолютная уверенность в правоте своих представлений, которая в условиях общественной смуты увлекает многочисленных последователей.

Появление в широких массах населения подсознательной потребности в скорейшем усвоении иррациональных представлений. Обращение к иррациональному, безусловно, мотивируется разочарованием в рациональных путях разрешения общественных и, главное, личных проблем. Оно может рассматриваться как один из механизмов психологической самозащиты. Его действие заключается в том, что люди испытывают ярко выраженный дискомфорт от своей реальной жизненной ситуации, но борются с ним не путем изменения этой ситуации, а с помощью самоуспокоения — благостным и возвышенным искажением представлений об окружающем мире, о своем предназначении и жизненных перспективах.

Готовность властного аппарата и контролируемых им средств массовой коммуникации технически, финансово и иными средствами обеспечить широкий контакт «мессий» со «страждущими массами». Последний элемент должен быть отмечен особо. Он прямо указывает на то, что ослабление государственной власти выступает инструментом борьбы различных группировок за политическую и экономическую власть. Фактически такая готовность означает, что власть не способна указать большинству населения реалистический (то есть конкретный, понятный и доступный в исполнении) путь к улучшению условий жизни в обозримые сроки. И поэтому обеспечивает возможность просто забыться, спрятаться от реальности в сладостных мистико-религиозных грезах.

Сочетание иррациональности с повышенной нервно-психической напряженностью большинства населения приводит к появлению качественно нового социально-психологического феномена — росту внушаемости. С точки зрения эволюционного развития социума, внушаемость является одним из важных способов группового преодоления экстремальных ситуаций. Внушаемость облегчает объединение людей в группу, координированное приложение сил больших социальных групп, увеличивает управляемость группы единой волей лидера. Однако частным следствием этого процесса служит то, что слабой власти оказывается выгодно поддерживать общество в постоянном состоянии повышенной напряженности, ибо напряженными и растерянными людьми управлять гораздо проще.

Создание атмосферы непрекращающейся экстремальности бытия достигается контролем над содержанием программ телевидения. В ситуации слабой власти именно телевидение создает у населения ощущение того, что кроме катастроф и трагедий в стране и вокруг нее вообще больше ничего не происходит. Таким образом, эмоциональная напряженность создается как объективными условиями жизни, так и последовательной работой средств массовой информации.

Какое отношение имеет внушаемость к политическому поведению и политическим пристрастиям?Внушаемый человек не просто открыт для внешнего управления. Даже не осознавая того, он ищет себе кумира (руководителя, лидера, отца, вождя, вожака и т. д.), чтобы передоверить ему ответственность за решение своих проблем. Таким кумиром на коротком историческом отрезке времени, как правило, оказывается человек, имеющий эволюционно сформировавшийся набор признаков харизматического лидера. Относительно точно описывается внешность, воспринимаемая как несомненно лидерская: как смотрит, как говорит, как двигается, какая у него стрижка, как реагирует на неожиданные помехи, опасность и т. д. Чем ближе внешние данные конкретного человека к эталонной внешности лидера, тем больше у него шансов оказаться в смутное время во главе некоего массового движения.

Однако, как неоднократно показано зоопсихологами, разрушение сложившейся жесткой иерархии («государства») в любом устойчивом животном сообществе («обществе») ведет к периоду всеобщей агрессивности и конфликтов («перестройка», «проявления слабой власти»), В подобный социально непростой период сокращение численности сообщества оказывается особенно быстрым. При этом заболевают или травмируются и гибнут не относительно малочисленные вожаки и субдоминанты, а преимущественно самые низкие по рангу члены этого животного сообщества.

Проявления психологии слабой власти исторически возникают в период разрушения одной государственной системы и постепенного становления другой. Они возникают как бы сами по себе, но одновременно стимулируются социальными группами, заинтересованными в изменении государственности. И в этом смысле феноменология слабой власти — это одновременно и демонстрация, и стимуляция естественного хода изменения властных основ государственности (в частности, это формирование новой политической и экономической элиты общества). Все изменения массового сознания вполне можно трактовать как благоприятные в том смысле, что они помогают простым гражданам внутренне превозмочь невзгоды и тяготы в неблагоприятной политико-экономической ситуации, не дают им ввязаться в бессмысленную борьбу каждого против всех.