Социополитическая характеристика феномена тоталитаризма в арабских странах

Реферат: Социополитическая характеристика феномена тоталитаризма в арабских странах

В арабском мире, насчитывающим свыше 20 стран, до сих пор не сыскать государства с подлинно демократическим строем государственной и общественно-политической жизни, соответствующим современным цивилизационным нормам. Это объясняется особенностями их исторического развития и нынешнего международного положения, которые требуют специального изучения. В настоящем же очерке ставится ограниченная задача – наметить и кратко проанализировать на примере современного Ирака такой распространенный в странах так называемого «Третьего мира» феномен как правый радикализм (идеология и политика крайне антидемократического направления), порождающий, наряду с (требующим отдельного рассмотрения) его антиподом левым радикализмом, – тоталитаризм (систему управления обществом и государством, исключающую все элементы и структуры демократии). После прихода в 1968 г. к руководству страной Саддама Хусейна, сперва в качестве вице-президента, а в 1979 г. – президента и полновластного властителя, современный тоталитаризм именно в Ираке принял наиболее одиозные черты.

Идеология и практика тоталитаризма зародились и расцвели не на Востоке, а скорее на Западе, как воплощение радикального революционаризма, призванного в возможно кратчайший срок решить насущные проблемы чаще всего находящегося в глубоком кризисе общества в интересах преимущественно его верхних и средних слоев (правый вариант) или низших слоев (левый вариант). Первый вариант на исторической сцене появился почти одновременно в 20-х – 30-х годах XX века в Италии под именем фашизма, в Германии – национал-социализма (нацизма). Второй (который в данном очерке не рассматривается) расцвел в СССР под властью российского коммунизма (большевизма). Зараза правого тоталитаризма (иногда выступающего в несколько смягченной форма авторитаризма, как например во франкистской Испании и в Португалии, в недавнем прошлом), в различных локальных модификациях во время и после Второй мировой войны проникла и в некоторые другие страны Центральной и Восточной Европы, а затем и во многие освободившиеся от колониализма страны Азии и Африки. Все виды ультраправого тоталитаризма германо-итальянского образца принято называть фашизмом. Он настолько себя дискредитировал перед всем человечеством, этот термин приобрел такое одиозное звучание, что превратился в некий символ всего самого ужасного и зловещего в истории минувшего столетия. Разгром фашистского блока во Второй мировой войне, всеобщее ликование, вызванное этой всемирно-исторической победой, породили у набравших силу, главным образом на Западе, либералов и демократов искреннюю веру в то, что это зло напрочь стерто с лица земли. Но напрасно они предавались эйфории и иллюзиям.

Правый тоталитаризм не был искоренен до конца. Более того, он переместился на Восток, где обрел себе новую нишу, в которой смог окрепнуть и развиться. Именно современный Ирак под властью президента Саддама Хусейна стал страной с типично правототалитарным режимом, который обладает всеми родовыми и видовыми признаками фашизоидного характера.

Первые приметы роднят его с прежними европейскими «образцами», вторые окрашены в страновые, специфически местные, можно сказать традиционные цвета:

1. Праворадикальный национализм как идейно-политический фундамент режима. Больше трети века в Ираке безраздельно правит ультранационалистическая партия Баас («Возрождение», полное название – «Партия арабского социалистического возрождения»). Возникшая в Сирии в 1947 г. на волне поднимающегося антиимпериализма, она провозгласила себя общеарабской партией, целью которой было освобождение и объединение всех арабских стран; в них должна быть установлена социалистическая система (в баасистском понимании гарантирующая экономическое равенство и справедливость). Баасистские теоретики (особенно их апостол сириец Мишель Афляк) пропагандировали идею, согласно которой все арабские народы образуют единую арабскую нацию, а границы между нынешними арабскими государствами суть только временные административные линии; в перспективе должно быть создано великое арабское объединенное государство, призванное восстановить былую славу и величие грандиозных арабских империй-халифатов раннего средневековья. Все эти романтические прожекты были абсолютно химеричными как с научной, так и с практически-политической точек зрения (говорить о единой арабской нации в нынешней реальной этнополитической ситуации в арабском мире также нелепо, как, например, о единых югославянскои или испаноязычной латноамериканской нациях), но зато очень напоминали бредовые идеи Муссолини и его адептов насчет «латинских сестер» и возрождения Римской империи. Однако панарабистская идеология баасизма оказалась весьма эффективным инструментом для захвата власти в некоторых арабских странах, где для этого сложились подходящие социально-политические условия. Так произошло в Сирии и Ираке, в которых на фоне хронической внутриполитической нестабильности, царившей после деколонизации, баасисты сумели успешно сыграть именно на националистической струне: в Сирии – на соперничестве с насеровским Египтом за первенство в арабском мире, в Ираке – на аналогичных притязаниях необычайно активизировавшихся доморощенных националистов с их аргументами из древней и средневековой истории Месопотамии, подкрепленными непрерывно возраставшим потоком нефтедолларов.

Итак, общеарабская партия Баас, создав в некоторых арабских странах свои региональные руководства, только в Сирии и Ираке стала правящей партией. На самом деле то были разные партии, выражавшие только региональные интересы, хотя и притязавшие на общеарабский гегемонизм. Отношения между сирийской и иракской Баас за истекшие после прихода их к власти тридцать с лишним лет очень напоминали отношения между ВКП(б) и Союзом коммунистов Югославии в позднесталинский период. Но именно в Ираке фашизоидная сущность Баас как идеологии (заквашенной на арабском национализме) и как политики проявилась в наиболее завершенном и типичном виде. Недаром Афляк позже нашел свое последнее прибежище именно в Ираке.

2. Государственно-бюрократический капитализм как социально-экономический базис режима. Вся экономика современного Ирака держится на нефти (от 10 до 13% всех разведанных запасов в мире, третье место по нефтедобыче в 1979 г., когда был достигнут ее пик – после СССР и Саудовской Аравии), а нефть (и газ) принадлежат государству, которое производит ее добычу, частичную переработку и транспортировку на экспорт. Все ключевые рычаги в экономической жизни страны находятся в распоряжении военно-бюрократической клики, составляющей костяк иракского регионального руководства партии Баас. Она присваивает себе львиную долю национального дохода, образуемого в результате операций с нефтью, сделок по импорту вооружений и из других источников, второстепенных, в сравнении с названными. В результате хозяйничанья баасистов экономическое развитие Ирака пошло по одностороннему и, в сущности, тупиковому пути. Большая часть громадных доходов, получаемых Ираком от естественной монополии -нефтегазовой промышленности, шла на закупку вооружений и на личное потребление баасистской верхушки, а с начала 80-х годов – и на финансирование агрессивных войн. Иначе говоря, в Ираке сформировалась типично милитаризованная экономика, характерная для всех тоталитарных режимов.

Для отсталой полуфеодальной страны, едва успевшей сбросить путы колониальной зависимости, это был наихудший, поистине фатальный выбор. Тем более, что налицо был другой, прямо противоположный путь. Трудно найти на карте нашей планеты другую страну, которую бы природа одарила так щедро, как Ирак. Громадные запасы углеводородного сырья, перспективные залежи других полезных ископаемых (в том числе, недавно открытых урановых руд), неисчерпаемые источники пресной воды и гидроэнергетические ресурсы, поставляемые крупнейшими на Ближнем Востоке реками Тигром и Евфратом и их притоками и особенно ценными в условиях жаркого климата и пустынного ландшафта, плодородные и обильно орошаемые лёссовые почвы, богатые лесами и пастбищами горные склоны Иракского Курдистана – всё это при условии правильного выбора курса экономического развития, необходимого финансирования и применения современных передовых технологий могло превратить Ирак в одну из самых процветающих стран планеты, способную прокормить значительную часть человечества. Недаром Библия «поместила рай» именно в междуречьи Тигра и Евфрата.

Баасисты же решили по-своему, бросив десятки миллиардов долларов Молоху войны и ввергнув свой народ в нищету и полную зависимость от импорта продовольствия и других жизненно необходимых товаров. Так, на иракской почве был реализован печально знаменитый призыв рейхсмаршала Геринга: «пушки вместо масла».

3. Социальная демагогия и популизм на службе внутренней политики баасистского режима. Баасистский режим, который не принес иракскому народу ничего кроме бедствий и обнищания, остро нуждался в пропагандистском прикрытии своей неприглядной внутренней и внешней политики, призванном выполнять компенсаторные функции и обладать необходимой силой эмоционального воздействия на маргинальные, низшие и средние слои иракского общества.

Агитации за националистические идеи панарабизма было недостаточно; она приносила плоды больше на уровне мелкобуржуазной среды, мусульманского духовенства, партийных активистов, частично интеллигенции. Кроме того, панарабизм был чужд, а то и прямо враждебен, этническим и конфессиональным меньшинствам Ирака (курдам, христианам). Свои главные пропагандистские усилия по обработке масс в желательном духе баасисты сосредоточили в основном в социально-психологической сфере, взяв за образцы аналогичные действия итальянских фашистов, германских нацистов и российских большевиков. Они выставляли себя защитниками общенародных интересов, в первую очередь трудящихся масс, клеймили эксплуататоров, иностранный и инонациональный капитал, западных колонизаторов, империалистов и т.п. Патернализм был поднят на официальный уровень, бедняки получили некоторые социальные гарантии и распределительную систему. Последняя была введена с 1991 г., когда, после войны в Персидском заливе, на побежденный Ирак были наложены экономические санкции.

Разумеется, подавляющее большинство иракского населения не получило реального облегчения своему тяжелому экономическому положению после захвата баасистами власти. Напротив, очень скоро иракцы на собственной шкуре испытали все тягости военных авантюр баасистских заправил. Сама же правящая военно-бюрократическая верхушка, все приближенные к «раису» (так величали президента Саддама Хусейна) обеспечили себе неслыханное обогащение. За последние годы на постройку многочисленных дворцов Саддама Хусейна было израсходовано свыше 2 млрд. долл. Как водится, режим санкций оказался только на руку всевозможным дельцам, контрабандистам и коррумпированным чиновникам в погонах и без оных. Баасистская клика фактически превратилась в коллективного грабителя и эксплуататора иракского народа.

И всё же, интенсивная пропагандистская деятельность баасистов, основанная на безудержной социально-политической демагогии со всеми ее оттенками, дала свои плоды. Умело воздействуя на легко возбудимый и отчасти истеричный этно-психологический комплекс иракских арабов и на другие специфические особенности их национального менталитета, включающие и поиски многочисленных врагов, им удалось повести за собой значительную часть иракского народа, главным образом арабов-суннитов Центрального Ирака, откуда был родом сам Саддам Хусейн. Себя же баасисты выставляли единственными спасителями всеми обижаемого и оскорбляемого народа. Правда, баасистская демагогия почти на воспринималась на населенном шиитами иракском Юге, где всегда были сильны враждебные, преимущественно суннитскому Багдаду, антиправительственные настроения, и совсем отторгалась на курдском Севере, добивающемуся самоопределения и образовавшему к настоящему времени с помощью Запада полунезависимый регион «Свободный Курдистан». Таким образом, популярность баасистского правления была сильно ограничена территориально, не говоря уже об открытой и подпольной антисаддамовской оппозиции, которая существовала всегда среди арабов-суннитов в диаспоре и в самом Ираке.

4. Террор как главный метод управления в тоталитарном обществе. Захватив власть, баасисты повели дело к установлению в стране жесткого тоталитарного режима со всеми его характерными атрибутами: фактически однопартийной системой, когда правящая партия сливается и амальгамируется с государственной системой и ее структурами и подчиняет себе все сферы экономической, социальной, политической и духовной жизни общества, вторгаясь даже во внутрисемейные отношения, и культом личности харизматического вождя («фюрерство»). На первых порах баасисты маскировали свою установку на единовластие видимостью сотрудничества с другими политическими силами страны (с частью коммунистов и с курдской оппозицией) в рамках так называемого «Национального Прогрессивного Фронта». Но к концу 70-х годов камуфляж за ненадобностью был отброшен. К этому времени быстро восходящая звезда организации иракских баасистов – вице-президент Саддам Хусейн*, физически устранив всех своих реальных и потенциальных соперников в партии и сместив в 1979 г. президента Ахмеда Хасана аль-Бакра, стал президентом и сосредоточил в своих руках всю полноту власти. Наступила эпоха Саддама, одна из самых мрачных в истории современного Ирака ...

Уже свыше двух десятилетий в Ираке царит универсально тоталитарный режим, весьма похожий, вплоть до зеркального отражения, на свои упоминавшиеся прообразы в Европе и восточнее. Культ личности президента Саддама Хусейна достиг невероятных размеров, сравнимых с культом Сталина, Гитлера, Муссолини, Мао Цзэдуна, Ким Ир Сена. Абсолютная власть раиса Хусейна, как водится, стоит на трех столпах: корысти (для военно-партийной элиты – возможность доступа к нефтяному пирогу и другим богатствам страны), обмане (для полуобразованных масс – ультранационалистическая мифология, черпающая аргументы из древней и средневековой истории Ирака) и, главное, террора (для всего без исключения населения страны независимо от имущественного, общественного или социального положения каждого иракского гражданина). Последнее особенно важно. Специфический колорит саддамовского режима проявляется в том, что он носит черты традиционного восточного деспотизма, унаследованные от предшествующих эпох ассирийских и вавилонских царей, багдадских халифов, монгольских ханов, турецких султанов и пашей. Налицо феномен типично ближневосточного, конкретно иракского тоталитаризма.

Система власти, установленная баасистами в современном Ираке, можно считать – классическая, уже апробированная в России и в некоторых странах Западной и Восточной Европы еще в 20-х – 40-х годах прошлого столетия и безнадежно дискредитированная в цивилизованном мире. Во главе всего стоит харизматический вождь-фюрер Саддам Хусейн, абсолютный диктатор по своим полномочиям и свирепый деспот по натуре, пытающийся легитимизи-ровать свою харизму претензиями на какие-то мифические родственные корни с самим пророком Мухаммедом. В качестве рабочего органа при нем состоит своего рода «Политбюро» – «Совет революционного командования», члены которого могут считать себя в относительной безопасности только при рабском послушании раису. У него же главное орудие власти – всеобъемлющий террор.

Индивидуальные и массовые убийства – родная стихия для Саддама Хусейна. Убивать он начал рано, еще в юности, очень этим гордился и со временем достиг в этом занятии подлинного профессионализма. Его восхождение к власти воистину был путем по трупам. Он хладнокровно убирал своих идейных и политических противников, подлинных и мнимых, а после захвата власти баасистами – всех реальных и потенциальных соперников, могущих создать угрозу его единоличной диктатуре. Исключений не делалось ни для кого, в том числе и для родственников раиса. В этом случае Саддам поступал вполне по-сталински.

В отличие от СССР и гитлеровской Германии, где массовые репрессии, в том числе казни, депортации и т. п. беззакония, совершались втайне или в ходе относительно кратковременных кампаний, инсценированных, полузакрытых и закрытых судебных процессов, в саддамовском Ираке они вошли в повседневный быт и часто совершались публично (так сказать «восточная специфика»). Широко применялись самые изощренные и чудовищные пытки. Систематически производились массовые депортации курдов – один из излюбленных методов решения курдского национального вопроса в стране. И, наконец, апогей карательной практики баасистских заправил против собственного народа – газовые атаки на курдский города Халабджу (в марте 1988 г.) и другие курдские селения, приведшие к многотысячным жертвам. Это неслыханное со времен Первой мировой войны злодеяние (кстати, иракская армия применяла ОВ и во время ирако-иранской войны 1980–1988 гг.) было ничем не спровоцировано и преследовало единственную цель – запугать курдов, отбить у них охоту продолжать борьбу за свои национальные права. Можно сказать, что режим Саддама Хусейна в Ираке это – режим тотального террора.

5. Агрессия и вероломство как характерная черта внешней политики баасистского Ирака. Саддам Хусейн, политическими и этническими чистками обеспечив себе, как ему казалось, надежный тыл, приступил к проведению активной внешней политики. И по целям, и по методам проведения она сразу же приняла типично фашистский облик. Своей сверхзадачей он поставил создание великой арабской империи с центром в Багдаде, а главным врагом арабов и препятствием на пути достижения этой мегаломанской идеи, разумеется, был выставлен Израиль, с которым Ирак, отказавшись заключить не только мир, но и, в отличие от всех арабских стран, перемирие, и формально находится до сих пор в состоянии войны.

На самом деле Израиль для Багдада был противником символическим, с которым Ирак не имеет даже общей границы. Подлинные объекты экспансионистских замыслов Саддама находились куда ближе. Как раз соседи в первую очередь возбудили хищнические аппетиты багдадского диктатора. Нападения Ирака на Иран в 1980 г. и на Кувейт в 1990 г. отличались исключительным вероломством и цинизмом. Ведь именно соглашение с Ираном, подписанное лично Саддамом Хусейном в 1975 г. в Алжире, согласно которому в обмен на некоторые территориальные уступки Ирану в ирако-иранском пограничье (предмет давних споров между обеими странами) Тегеран прекращал помощь курдским повстанцам Мустафы Барзани, что помогло Багдаду временно подавить курдское восстание, полыхавшее в стране с 1961 г.

Кувейт вместе с некоторыми другими богатыми нефтедобывающими арабскими странами Персидского залива финансировал войну Ирака против Ирана. В благодарность за это Ирак в 1990 г. захватил и разграбил эту маленькую страну, называемую Эльдорадо арабского мира. Однако не был забыт и Израиль, ни сном, ни духом не причастный к конфликту в Персидском заливе. Обстреляв его ракетами «СКАД», Багдад рассчитывал расширить диапазон войны на весь Ближний Восток, заполучив себе в качестве союзников арабские страны, непосредственное втянутые в конфронтацию с Израилем. Но на этот раз не вышло.

Чем закончились все эти военные авантюры баасистского руководства Ирака известно. Все свои битвы маршал Хусейн блистательно проиграл, несмотря на огромную армию (под ружье было поставлено рекордное для всех стран «Третьего мира» число бойцов – до 1 млн.), содержание и вооружение которой стоило ему немереные миллиарды долларов. Но если война против Ирана не принесла Багдаду ничего кроме огромных людских и финансовых потерь, подорвавших экономические и военные ресурсы страны, то поход на Кувейт поставил Ирак перед военной, экономической и политической катастрофой. Фактически страна надолго утратила свою обороноспособность, потеряла суверенитет над значительной и богатой частью своей территории (над большей частью курдского Севера и шиитского Юга) и попала в полную зависимость от иностранной финансово-экономической помощи. И только грубые просчеты американской политики и дипломатии позволили режиму Хусейна кое-как остаться на плаву.

Главной причиной всех этих провалов был авантюрный характер внешней политики Ирака и его военной доктрины. У президента Хусейна и его «ближнего круга» напрочь отсутствовало понимание реальности в отношении международной обстановки вокруг Ирака и исполнимости их бесшабашных агрессивных затей. Что касается техники более чем сомнительных маневров Багдада на международной арене, то она зеркально отражает приемы дипломатии держав фашистской «оси». В ход идут обман, вероломство, угрозы, шантаж и тому подобные методы, нередко прямо криминальные, включая террористические акты. Стоит ли говорить о таких рутинных чертах внешнеполитической деятельности иракского правительства как невыполнение, а чаще прямое нарушение договорных обязательств?

Следует подчеркнуть такую важную особенность иракской модели правого тоталитаризма как его явную ущербность, слабость его экономической базы и военной организации. В этом отношении созданная в современном Ираке праворадикальная тоталитарная система больше напоминает его итальянский прообраз, нежели германский, но в отличие от первого Хусейн не имеет такого мощного союзника, какой был у Муссолини. Поэтому иракскому истеблишменту со всей его пропагандистской службой, нацеленной в основном на внутреннее воздействие, перед лицом бесконечных провалов приходится всё чаще прибегать к такому оружию слабых как извращение фактов в самых разнообразных формах, включая прямую ложь, демагогию, бессовестную спекуляция на страданиях народа, причиненных самим режимом, и тому подобным приемам, беспардонное применение которых сделало Ирак изгоем мирового сообщества. Естественно, что все отмеченные особенности иракского тоталитарного режима осложняют либеральным и демократическим силам не только Запада, но и Востока плодотворные взаимоотношения с Багдадом, делают любые контакты с ним малопродуктивными.

Нельзя сказать, что режим Саддама Хусейна был безразличен к своей неприглядной репутации на мировой арене. Он прибегает к всевозможным ухищрением, чтобы представить свой имидж в выгодном свете, выставляя себя перед западными ревнителями либерально-демократических и гуманитарных ценностей безвинной жертвой империализма и колониализма. В образе пострадавшей стороны иракские баасисты хотят выглядеть и перед Востоком, но здесь они начали применять новую тактику. Если прежде они во главу угла своей идеологии и политики ставили сугубо светские идеалы панарабского национализма, оставляя религии (в первую очередь исламу) только бытовую сферу жизни (а главный идеолог партии Мишель Афляк вообще был христианином как и главный порученец раиса на международной арене вице-премьер Тарик Азиз), то теперь иракские баасисты и сам Саддам Хусейн стали открыто демонстрировать свой истовый исламизм, совершая публично намаз и все прочие ритуалы. Эта «перестройка» нынешних хозяев Ирака в духе времени, превращение их в «добрых мусульман», вызвано острой необходимостью получить поддержку набирающих силу на Востоке сторонников политического ислама.

Правый радикализм, представленный на Арабском Востоке в качестве типичного образца тоталитарным режимом Саддама Хусейна, тщится отстоять свои позиции, продемонстрировать жизнестойкость, трубит о грядущих победах. Однако опыт минувшего столетия говорит о том, что ультраправые, тоталитарные политические системы исторически недолговечны. Их главный изъян заключается в неспособности выработать механизм устойчивости и преемственности власти, что характерно для большинства современных демократических систем и чем они сильны. Любой тоталитарный режим держится на фигуре диктатора, и с его естественным или (чаще) насильственным уходом этот режим вступает в фазу нестабильности и последующего за ней неминуемого крушения. Правда, на мусульманском Востоке и, в особенности, в арабских странах тоталитаризм и авторитаризм (последний главным образом в странах Аравии) как форма общественно-государственного устройства до сих пор сохраняются с помощью освященного исламом традиционного феодального принципа наследования власти по родственному (династическому) признаку или по произволу правителя. Но нельзя поручиться за сохранность такого порядка вещей на сколько-нибудь продолжительное время.

Об этом говорит перманентная нестабильность внутриполитической жизни в странах арабского региона. Если же диктатура с помощью жесточайших мер подавления и террора порой временно добивается умиротворения своих подданных (часто прибегая к отвлекающим внимание народа внешним авантюрам), то это рано или поздно приводит к ее ниспровержению. Именно такой финал, видимо, будет уготован режиму Саддама Хусейна.

Последние события на мировой и, в особенности, на ближневосточной арене, вызванные резкой вспышкой терроризма и борьбой против него, не дают основания для пересмотра нашего «пессимистического» прогноза в отношении долговечности этого режима. Будучи по своей сущности насквозь террористическим, багдадский режим ничего не делает, чтобы отмежеваться от терроризма; напротив, он ведет себя подчас явно провокационно. Таким образом, он повторяет ошибку всех тоталитарных властей: в конце концов они теряют чувство реальности и терпят крах.

ирак террор баасистский

Список литературы

1. Поспеловский Д. Тоталитаризм и религия. М., 2009

2. Ганс Кон. Национализм: его смысл и история. М, 2008

3. Аверинцев С. Тоталитаризм: ложный ответ на реальные вопросы. Родина. 2002. №10.

4. http://www.smi-antiterror.ru