Зарождение исламизма в Сирии в 30–60-е годы XX в.

Зарождение исламизма в Сирии в 30–60-е годы XX в.

В первой половине XX века Сирия представляла собой некое формальное государственное образование, лишенное в современном смысле ряда признаков государственности. В первую очередь это относится к не сложившейся территориальной целостности. В отличие от Египта, она не обладала монолитностью, которая была достигнута в Египте во время правления Мухаммеда Али и британского колониального присутствия. Такое наследие было получено от Османской империи, в составе которой страна находилась в течение 4 веков: с 1516 г. до заключения Мудросского перемирия в 1918 г. Территории, которые вошли в САР, были вилайетом, управляемым непосредственно султаном, и местные и племенные шейхи, лидеры больших кланов и другие феодалы платили налоги, признавали верховенство султана и получали неограниченную власть в своих вотчинах. Самоидентификации населения с территорией своего проживания не было. Клановая или племенная принадлежность были более важными звеньями социальной организации, чем единая территория проживания. К этому нужно добавить тот факт, что границы между арабскими странами были очерчены колониальными властями произвольно и, по сути, не содержали никакой мотивированной связи с национальным составом проживающего на этой территории населения.

Еще одной характерной чертой сирийского общества являлся пестрый и разнообразный национальный и религиозный состав населения, проживающего на этой территории. Кроме составляющих здесь большинство арабов-суннитов, на этнорелигиозной карте Сирии выделялись также многочисленные другие единицы – арабоязычные алавиты, друзы, исмаилиты и шииты-имамиты (мутавали), христиане арабы, армяне и ассирийцы.

Нужно отметить, что в первой половине XX века население, проживающее на этой территории, не сложилось как единая нация. Самоорганизованные и довольно сильные этноконфессиональные группы (алавиты в Ансарийских горах между северными границами Ливана и р. Нахр-эль-Кальб; друзы на плато Джебель Друз в Хауране и горном Ливане; шииты в горном Амиле, в Южном Ливане; исмаилиты около старого исмаилитского центра в горах Салямия, близ Хамы; курды-сунниты и туркмены у основания Тавроса и в Хасеке) компактно проживали в небольших, обычно горных, районах, где они были надежно защищены от посягательств суннитского большинства и были фактически полунезависимы от центральной власти. Известную роль в обособлении этноконфессиональных групп играла и политика Османской империи. По этому поводу сирийский исследователь А.Х. Хаурани отмечал, что в Османской империи «барьеры между общинами становились все более труднопроходимыми, и религиозные группы постепенно начали превращаться в национальные».

Фактически, процесс формирования сирийской нации не был завершен и продолжался. В период действия французского мандата (1920–1946) он сознательно тормозился колониальными властями, которые углубляли раздробленность страны. Так, сразу через несколько месяцев после передачи Франции сирийского мандата страна была поделена на несколько частей во главе с губернатором и французской администрацией. Ливану была дана независимость, а Александреттский санджак по франко-турецкому договору от 23 июня 1939 г. был передан Турции, несмотря на то, что подавляющее большинство проживающего на этой территории населения (арабы, армяне и даже часть турок) на референдуме 3 мая 1938 г. высказалось за сохранение единства с Сирией. До 1936 г. существовали Алавитское и Друзское государства. Даже после подписания в 1936 г. Договора о дружбе и помощи, по которому мандатарий – Франция обязывалась до 1939 г. отказаться от мандата и признать единство и независимость Сирии, она связала это с условием сохранения своих войск в районах, населенных алавитами и друзами – в Латакии и Джебель-эд-Друзе, еще на 5 лет. Впоследствии Франции удалось получить у новосформированного правительства Сирии согласие на предоставление округам Джазира, Джебель эд-Друз и Латакия широкой автономии с приглашением для управления ими французских советников.

Кроме всего прочего, несуннитским этноконфессиональным меньшинствам отдавалось явное предпочтение со стороны французских властей. Данные о так называемых Специальных отрядах Леванта, в составе 7000 человек, сформированных Францией в 1923 г. из представителей местного населения, подтверждают факт конфессионального дисбаланса в сирийской армии в период ее формирования. Так, из восьми пехотных батальонов три (первый, второй и пятый) были полностью укомплектованы из алавитов. А из 12 кавалерийских эскадронов все, кроме 24-го, укомплектованного арабами-суннитами из Дейр-аль-Зора и аль-Ракки, и 21-го и 25-го из Идлиба и Химса, состояли также полностью из алавитов. В целом же доля алавитов и христиан, представленных в составе Вспомогательной армии, составляла около 46%. Кроме того, большую часть из солдат, принадлежащих к суннитской конфессии, составляли черкесы и курды. Это несоответствие в определенной мере заложило основу той роли, которую играют меньшинства в последующей и современной сирийской политике, поскольку армия САР во многом являлась наследницей именно Специальных отрядов, а роль армии в новейшей истории Сирии трудно переоценить.

Несмотря на указанную незавершенность процесса складывания национальной идентичности, отношения местных жителей различных этноконфессиональных групп с французами были сложными и противоречивыми. Все возникавшие в период французской гегемонии национальные выступления подавлялись колониальными властями. Также наталкивались на их противодействие всякие попытки создания видимых даже полугосударственных атрибутов. Так, в 1939 г. было приостановлено действие Конституции 1930 г. Это все, в конечном итоге, привело к пронацистской ориентации сирийцев во время Второй Мировой войны. После падения Вишистского правительства, с середины июля 1941 г. Сирия перешла под контроль администрации голлистов. Для укрепления союзнических отношений 27 сентября 1941 г. была провозглашена независимость Сирии. Однако коммюнике «Свободной Франции» от 4 ноября 1943 г. заявляло, что система мандатного управления Сирией и Ливаном будет окончательно отменена только после того, как будут четко определены основы взаимоотношений между обеими сторонами и метрополией.

Только в марте 1943 г. была восстановлена конституция Сирии и в июле 1943 г. прошли парламентские выборы, на которых победу одержал Национальный патриотический блок, объединивший все существовавшие в стране политические организации. Президентом республики был избран лидер Национального блока Шукри Куатли. В декабре 1943 г. был отменен французский мандат. С 1 января 1944 г. все основные вопросы управления переходили в компетенцию сирийского правительства.

Однако несмотря на то, что к началу 1945 г. независимость Сирии признали 14 государств, а 24 октября 1945 г. страна была принята в ООН, на ее территории продолжали оставаться английские и французские войска. Франция ставила условия для вывода своих войск, которые касались предоставления ей экономических и стратегических привилегий. После отказа сирийского правительства удовлетворить эти требования в мае 1945 г. произошел ряд столкновений между французскими войсками и населением Дамаска, Хомса и других городов Сирии.

Лишь 17 апреля 1946 г., в день отмечаемый сейчас как национальный праздник сирийского народа – «День эвакуации», Франция полностью вывела свои войска из Сирии.

После приобретения независимости перед страной встал ряд больших проблем.

Одной из них была слабая национальная самоидентификация населения, проживающего на территории САР, к числу главных свидетельств чего можно отнести постоянное стремление руководящих элит Сирии к объединению с соседними странами.

Еще одним следствием политики французских колониальных властей стала неразвитость политической системы страны. Отсутствовали даже зачатки местных административных институтов, на основе которых было возможно построение государственных властных структур, как это произошло во многих арабских странах. В 1939 г. национальное правительство Сирии, созданное в 1936 г., после отказа сотрудничать с французскими колониальными властями на условиях полного и безоговорочного подчинения им было распущено. В стране с 1939 г. не действовала конституция, а для осуществления административных функций был создан Совет директоров из 5 человек, который находился под полным контролем колониальных властей.

Таким образом, структуры власти или институты, способные в будущем стать таковыми в полной мере, были созданы непосредственно перед получением независимости и не несли на себе печати полной легитимности. За 26 лет действия французского мандата сирийский парламент действовал лишь 11 лет (1923–1923, 1928–1928, 1932–1933, 1936–1939, 1943–1947 гг.). То же можно сказать о политических элитах и партиях, которые были слабы и немногочисленны; даже в наиболее крупных из них было лишь по несколько сот активных членов. Политические программы их были расплывчаты, уставов большинство не имело, как и сложившихся организационных структур. А жесткая и непримиримая борьба за власть между различными политическими группировками приводила к политической нестабильности. Только в период с марта 1949 г. по ноябрь 1951 г. произошло 4 государственных переворота.

В этих условиях решающее влияние на ситуацию в стране оказывала армия, сформированная на основе Вспомогательной армии. Численность армии достигала 20–25 тыс. солдат, а большинство в ней составляли представители религиозных и национальных меньшинств Сирии.

Определяющее влияние армии на политические процессы, происходящие в стране, стало традицией всей последующей истории САР. Именно офицерство, которое представало в эти годы наиболее организованной и сплоченной силой, становилось в последующие после провозглашения независимости годы основной движущей силой многочисленных переворотов, происходивших до прихода к власти Хафеза Асада. Плюс ко всему постоянно увеличивался численный состав армии. Если в 1963 г. в составе Вооруженных сил было около 65 тыс. солдат, то к началу 80-х гг. в армию было призвано почти 250 тыс. солдат. В 1992 г. эта цифра достигла 400 тыс., а при надобности можно было поставить под ружье еще столько же резервистов.

Вышеуказанная незавершенность процесса формирования национального пространства получила неожиданную развязку. Череду государственных переворотов в начале 60-х гг. завершил приход к власти партии Баас. Это же, в свою очередь, способствовало приходу к власти выходцев одного из самых непрестижных меньшинств – алавитов, из одного из наименее модернизированных до 1963 г. сирийских регионов.

Тут необходимо сказать несколько слов о постепенном формировании гегемонии национальных меньшинств в сирийской политике нового времени. Если в период Османской империи и во время действия французского мандата ведущее место в структуре общества занимали сунниты, то в первые годы независимости на первый план стали выходить представители меньшинств. Период конца 40-х – начала 50-х годов ознаменовался борьбой суннитов и друзов. Однако последние испытывали серьезную конкуренцию в офицерском корпусе со стороны курдов, что подрывало их влияние на армию. Так, руководителями четырех переворотов 1949–1951 гг. были Хусни аз-Заим, Сами Хинауи и Адиб Шишекли, по национальности курды.

Взгляды Мустафы ас-Сибаи были обычными для исламского лидера, но с некоторыми реформистскими и националистскими оттенками. Он отрицал феодализм и прозападную старую олигархию, оторванную от народа, в том числе хашимитские монархии из-за их западных связей. Мустафа ас-Сибаи также выступал против иностранных экономических концессий и создаваемых пактов безопасности, которые рассматривались как средство для раздела сфер влияния и отвлечения внимания от Израиля. Он осудил перемирие с Израилем и призвал к вооруженной борьбе и нефтяному эмбарго ради освобождения Палестины.

Мустафа ас-Сибаи был сторонником особого, «третьего» пути развития страны. Во внешней политике им подчеркивался нейтралитет между Востоком и Западом, с некоторым приоритетом связей с Востоком. Сибаи воспринимал свое движение как дух новой революции, необходимый для установления всеобъемлющего исламского порядка (al-nizam al-islami). Капитализм им отрицался, поскольку при нем была возможна ситуация, когда маленькая группа людей могла занять доминирующую роль в экономике. Социализм же, в свою очередь, признавался неприемлемым вследствие отрицания права на частную собственность. А исламский порядок, по его мнению, должен был основываться на социальной справедливости, берущей начало в религиозной вере и моральных ценностях. Частная собственность была даром Всевышнего и должна была быть использована в общих интересах общества. Богатые слои общества должны были платить закят для поддержки становления государства всеобщего благоденствия. Чрезмерно большие земельные участки должны быть разделены между крестьянами, обучение объявлялось бесплатным и всеобщим. Народное хозяйство с использованием современной технологии в исламских реалиях должно было вывести Сирию из состояния зависимого государства.

Идеологическое обоснование исламистского движения дал еще один его лидер, глава «Лиги улемов» Мухаммед аль-Мубарак. Его записи содержали идею исламского государства, которое желали создать «Братья-мусульмане». Правитель получал власть в результате своеобразного контракта, заключенного с народом взамен на обещание править в соответствии с исламским законом. Предусматривался также институт шуры, который регулировал отношения в тех случаях, когда иджтихад не разрешался первоисточниками закона. Свобода политического выражения ограничивалась требованиями соответствия исламским принципам.

Параллельно происходил процесс становления организации. Создавались структурные звенья, продолжалась вербовка новых членов.

С самого начала деятельность «Братьев-мусульман» отличалась от других подобных организаций, существующих в Сирии, своими организационными методами и широким кругом обсуждаемых вопросов: культурных, социальных и экономических.

Организация была похожа на египетскую ассоциацию «Братья-мусульмане». Обе имели одинаковую структуру, но, хотя и признавали себя одним движением, действовали независимо друг от друга. Однако в отличие от египетской, отношения внутри сирийской организации не отличались столь сложной централизованной структурой, они были более неформальными и осуществляли непосредственную связь лидеров с последователями, локальными исламскими организациями и особо выдающимися представителями улама. Кроме того, учитывая мозаичную религиозно-общинную структуру и ряд других социально-экономических и культурных факторов Сирии, местные «Братья-мусульмане» выдвигали более осторожные лозунги. В частности в их программе содержался призыв к идейному сотрудничеству и братству всех «истинных религий» (христианства и ислама), а также требование соблюдения всех законов государства в интересах как мусульман, так и христиан.

Однако соразмерно с возвышением алавитской прослойки прослеживается постепенное ужесточение отношения к иноверцам. В этом основное содержание сирийского исламизма и его отличие от египетского. Постепенно он превращается в протест суннитского большинства, которое сравнимо с протестом шиитского большинства в Ираке, но никак не с египетским вариантом.

В основном, одинаковым был социальный базис сирийского и египетского движений: средний и низший слои населения – рыночные торговцы, духовенство, учителя, служащие.

Однако и тут нужно отметить существенное отличие: если в Египте основным «поставщиком» исламистов были отстающие в своем развитии сельские районы Верхнего Египта, то в Сирии исламизм оставался в целом городским движением.

После завоевания независимости «Братья-мусульмане» приняли активное участие в политической жизни страны. В период «националистических режимов с буржуазной тенденцией», как принято называть в документах ПАСВ период развития Сирии до образования Объединенной Арабской Республики в 1958 г., «Братья-мусульмане» действовали легально и были заметными игроками на политической сцене Сирии. По выражению П. Сила, не столь сильными, чтобы доминировать, но и не столь слабыми, чтобы быть уничтоженными.

По данным М. Маоза, впервые в 1947 г. в парламент были избраны 3 члена и сторонника организации «Братья-мусульмане». Они выступали в союзе с Народной партией и развернули активную кампанию против намерений кабинета премьер-министра Джамиля Мардама ратифицировать соглашения, подписанные с иностранными компаниями, обвиняли министров в поражении сирийской армии в Палестине, и в злоупотреблении властью, а также призвали к сближению с Ираком и Трансиорданией под предлогом возросшей опасности со стороны Израиля.

В 1949 г. они создали «Исламский блок», объединив многих происламских кандидатов, и получили 4 места в 113-местном парламенте. Кроме того, один из лидеров организации Мухаммед аль-Мубарак несколько раз даже становился даже членом разных правительств в начале 50-х гг.

Политическая активность сирийских фундаменталистов была крайне высокой.

В частности, «Братья-мусульмане» приняли деятельное участие в обсуждении проекта Конституции. Самым существенным пунктом расхождения с оппонентами был вопрос о месте ислама в Основном Законе Сирии. После крушения Османской империи страны, возникшие на месте ее бывших вилайетов, приняли секулярный путь развития, каждая по собственным основаниям. Сирия не стала исключением, и ее выбор был продиктован необходимостью консолидировать мусульман и немусульман в борьбе против французского мандата.

В проекте Конституции декларировалось, что Сирия является «частью Арабской нации», а Ислам признавался государственной религией. Против последнего постулата выступили социалисты (Национальная партия Сирии, Арабская Социалистическая партия, Баас) и коммунисты, а также лидеры влиятельных христианских конфессий и некоторые влиятельные общественные деятели. Естественно, что сирийские «Братья-мусульмане» не могли не отреагировать на подобное противостояние и организовали серию демонстраций протеста против подобных «богохульских» позиций. Депутат парламента и лидер сирийских фундаменталистов Мустафа ас-Сибаи предупредил своих коллег об опасности для Ислама и арабского национализма, исходящей от секуляризма, который характеризовался как атеизм и материализм. Кроме того, исламисты получили поддержку от улемов, чьи проповеди стали столь явно антиправительственными, что власти были вынуждены арестовать некоторых из них в дамасской мечети Омеядов. Ситуация, действительно, была очень сложной и напряженной, однако было найдено компромиссное решение. В Конституцию была добавлена фраза из Конституции 1930 г. о том, что религией президента страны должен быть Ислам. Исламское право признавалось основным источником законодательства, однако подтверждались права всех религиозных сообществ. 5 сентября 1950 г. Конституция была принята парламентом.

В выборах 1954 г. «Братья-мусульмане» не участвовали как партия, но поддержали независимых кандидатов – членов партии или сочувствующих, которым удалось завоевать места в парламенте. (По крайней мере, трое стали депутатами – Мустафа ас-Сибаи, Мааруф ад-Давалиби и Рауф Абу-Таук). Однако это был период спада организации. Количественный и качественный составы организации перестали расти и укрепляться, а активность участия во внутрисирийской политике снизилась. Слои населения, которые поддерживали ранее исламистов, попали под влияние насеристов. Кроме всего прочего, причину кризиса организации можно видеть в увлечении лидера исламистов Мустафы ас-Сибаи с середины 50-х гг. идеями исламского социализма, главное достоинство которого он видел в том, что эта система отвечает самой природе человека и способна обеспечить интересы всех членов общества. Так, по его словам, в этой системе «рабочим гарантируется приличный жизненный уровень и уверенность в завтрашнем дне; людям, обладающим капиталом и готовым вложить его, открываются обширные горизонты производства под государственным контролем».

Попытка перенять эти идеи не дала ничего «Братьям-мусульманам», которые значительно растеряли свою социальную базу, не приобретя взамен ничего, поскольку левый фланг был уже занят сложившимися политическими силами. В развернувшейся политической борьбе между буржуазными националистами, насеристами, партией Баас и коммунистами «Братья-мусульмане» не смогли найти свою нишу.

Летом 1954 г. в рамках поездки по странам Благодатного полумесяца в Сирии побывал Верховный наставник египетских «Братьев-мусульман» аль-Худайби. 30 июля в Дамаске он выступил против парафирования египетским правительством соглашения о выводе английских войск из зоны Суэцкого канала. Эта поездка была призвана вернуть активность исламистам, однако же последующие события помешали этому.

После неудавшегося покушения на президента Насера 26 октября 1954 г. организация «Братья-мусульмане» в Египте была разгромлена и запрещена. А государство в 1955 г. повело борьбу со всяким влиянием религиозных институтов на политическую жизнь Египта. Так, мусульманские суды были объединены с гражданскими, а в 1961 г. был передан в государственную собственность университет аль-Азхар. Все это привело к существенному ограничению помощи со стороны египетских исламистов своим сирийским братьям.

После объединения Сирии и Египта и образования Объединенной Арабской Республики организация сирийских братьев-мусульман была официально распущена. Поскольку в Египте политические организации не действовали со времени революции 1952 г., по мартовскому декрету президента ОАР Насера все политические партии и организации, действовавшие в Сирии, распускались, а членам этих партий запрещалось проводить какую-либо политическую деятельность.

Однако несмотря на объявления о самороспуске еще до издания декрета, ядро движения «Братья-мусульмане» действовало в подполье достаточно активно. С этого же времени началась инфильтрация сирийских исламистов в различные органы государственной власти и проникновение в другие политические партии. Это традиционное для исламистских партий свойство сохранять свои структуры в неблагоприятных условиях сказалось на быстром восстановлении нормальной деятельности структур движения исламистов после выхода Сирии из ОАР. Впоследствии эти приобретенные «навыки» пригодились после вторичного перехода в подполье уже при власти баасистов.

28 сентября 1961 г. в Сирии произошел очередной военный переворот. После того, как президент ОАР Насер отказался подписать коммюнике, выработанное руководителями переворота и своим представителем в Сирийском округе маршалом Амером, в котором указывалось, что выступившие офицеры не ставят своей целью «угрожать достижениям арабского национализма», и что «они получили согласие маршала Амера на принятие мер для защиты единства вооруженных сил ОАР», организаторы переворота объявили о выходе Сирии из состава ОАР.

«Братья-мусульмане» поддержали руководителя переворота генерала Абд аль-Карима аль-Нахлауи и даже выступили единым фронтом на парламентских выборах 1 декабря 1961 г., в результате чего десять их последователей получили мандаты сирийского парламента, насчитывавшего 150 избранников. По данным В. Вавилова, у исламского блока, образовавшегося в 1962 г., в парламенте было уже 12 мест (из 173 мест). Новое правительство возглавил один из лидеров Народной партии, политик, близкий к фундаменталистам, доктор Мааруф Давалиби.

В сформированном в сентябре 1962 г. правительстве Халеда Азема исламисты получили несколько портфелей. Об усилении влияния исламистов на политическую жизнь Сирии свидетельствует следующий факт. В конце 1962 – начале 1963 гг. в правительстве возникли серьезные разногласия между министрами-социалистами и министрами – ставленниками организации «Братья-мусульмане» по вопросу сближения с социалистическими странами. Сближение Сирии с Советским Союзом, начавшееся с участия советской делегации в Дамаскской Международной ярмарке в 1954 г., продолжилось заключением 16 ноября 1955 г. соглашения о торговле и платежах и получило свое оформление в советско-сирийском соглашении об экономическом и техническом сотрудничестве, заключенном между двумя странами 28 октября 1957 г., было одной из мишеней, против которой резко выступали «Братья-мусульмане». Лидер «Братьев-мусульман» М. Аттар заявлял, что «социалистические мероприятия правительства Халеда Азема несовместимы с исламом», и возражал против разрешения возвратиться в Сирию генеральному секретарю компартии Х. Багдашу, осуждал обращения Сирии за помощью к социалистическим странам в строительстве Евфратской плотины и организации добычи сирийской нефти. Самое примечательное, что фундаменталисты, в случае неприятия их условий, требовали проведения досрочных выборов. Это свидетельствует о том, что «Братья-мусульмане» чувствовали себя достаточно сильно, для того чтобы рассчитывать на успех в досрочных выборах. Таким образом, после выхода Сирии из ОАР, исламские фундаменталисты использовали создавшиеся легальные возможности для активизации усилий по наращиванию своей материальной базы и распространению своего влияния.

8 марта 1963 г. войска, находившиеся на границе с Израилем под командованием горячего сторонника сотрудничества с ОАР полковника Зияда аль-Харири, двинулись на Дамаск и закрыли все входы и выходы из города. Выступление поддержала вторая группа офицеров-насеристов во главе с начальником разведки Генштаба генерал-лейтенантом Рашидом Кутейни. Руководство и контроль над операцией осуществили руководители созданного Военного комитета баасисты Мухаммед Умран, Салах Джадид и Абдель Керим аль-Джунди, уволенные из армии после распада ОАР в 1961 г.

В результате переворота был создан Национальный совет революционного командования, взявший на себя все функции законодательной и исполнительной власти, «верующей в единство арабов и борющейся за его осуществление». Национальный совет запретил деятельность всех других политических партий. Поначалу имена людей, входящих в состав и руководство НСРК, скрывались, позже выяснилось, что совет состоит из 18 человек, а возглавляет его генерал Луэй Атаси.

После переворота «армия (фактически) провозгласила себя верховным арбитром политической жизни». Правительство возглавил Салах Битар – один из отцов-основателей партии Баас, а еще один – Мишель Афляк – вошел в состав НСРК.

Приход к власти партии Баас (на первом этапе вместе с насеристами и юнионистами, а после их устранения из правительства и с высших армейских постов летом 1963 г. единолично) ознаменовал начало совершенно нового этапа в развитии Сирии. После волны чисток, когда были отправлены в отставку 47 чиновников и около 800 офицеров, к управлению страной пришли новые общественные силы – представители средних городских и деревенских слоев. Кроме того, что немаловажно, ликвидировалось второе поколение сирийских офицеров, что в условиях возросшей роли вооруженных сил приобретало решающее значение.

После ухода прежней военной элиты на первый план вышли выпускники Военной Академии Хомса, по определению Г.И. Мирского, «националисты с социальной ориентацией», в большинстве своем алавиты и представители других религиозных меньшинств. Так алавиты заняли половину из тех вакансий офицерств, возникших после переворота 1963 г. Причем алавиты занимали должности в столице, постепенно вытесняя суннитов на периферию страны.

Преобладание представителей религиозных и этнических меньшинств, как уже отмечалось, было присуще всей истории сирийской армии с самого ее возникновения. Служба в армии была непрестижной для представителей основного большинства населения Сирии – мусульман-суннитов и пополнялась большей частью несуннитской молодежью, для которой это был единственный шанс сделать карьеру. А поскольку политическую опору последних составляла именно партия Баас, именно ей досталась роль политической организации армии. Фактически Баас дала этническим и религиозным меньшинствам возможность легального и непосредственного участия в политической жизни страны. До этого доступ в политические партии являлся монополией суннитского слоя населения страны, и влияние алавитов и др. на политику было только опосредованным, путем доминирования в армейских институтах.

Программные установки Баас, в свою очередь, полностью устраивали офицерский состав, поскольку в них содержались требования, близкие к их позициям. Это, прежде всего, упор на социальный характер программы (в данном случае социалистический – аль-иштиракийа), неприятие вмешательств империалистических или колониальных (аль-истимарийа) сил во внутренние дела страны и, исходя из состава армии, наднациональные, надконфессиональные, панарабские (аль-уруба) цели и задачи.

Акцентирование внимания на тесных связях армии и Баас очень важно для понимания последующих событий. Ведь именно то, что в течение всех выступлений исламистов армия всегда сохраняла верность правящему режиму, становилось решающим фактором в противостоянии сторон.

Партия Баас стала главным проводником идеи радикального арабизма в Сирии. Концепция арабизма определялась как «стремление народов арабских стран к освобождению арабской нации, объединению ее в единое государство и строительству социализма на демократических началах» и в какой-то мере компенсировала для представителей национальных и религиозных меньшинств их непринадлежность к ортодоксальному мусульманскому большинству, одновременно создавая возможность выхода на политическую арену страны. «Речь более не шла о религиозном исповедании, а о более высокой ценности – принадлежности к национальному сообществу как основе человеческой, включая и политический аспект, жизнедеятельности». Однако интересно, что «создавшись как удобное средство для адаптации религиозных меньшинств к суннитскому праву, он стал использоваться для подчинения суннитов праву меньшинств».

Нужно согласиться в ван Дамом, который утверждает, что «весьма симптоматично, что программные установки Баас и особенно состав руководства и членов партии, включавший христиан, мусульман-друзов, армян-григориан, дали основание некоторым арабским авторам считать партию чуть ли не сектантским движением, направленным на изменение существующего порядка, при котором господствуют горожане-сунниты». Фактически, первоначально партия создавалась как узкая кадровая организация и небольшое интеллектуальное движение, однако скоро подъем революционного движения убедил лидеров партии в возможности использования легальной и парламентской деятельности. Именно для увеличения электората и возможности легитимизации своих претензий на власть в суннитской стране лидеры партии, хотя опирались на меньшинства, провозгласили принцип арабского единства.

Произошло изменение системы ценностей. Ислам перестал быть тем универсумом, который объединял страну и ставился в центре развития общества.

Приход к власти Баас был важен и с точки зрения изменения сущности «Братьев-мусульман». Произошла трансформация исламистского движения из одного из важных игроков политической сцены в оппозиционный фронт, действующий в подполье, чьи действия направлены на восстановление «законных прав суннитского большинства». Таким образом, если раньше претензии исламистов касались роста религиозного влияния на политическую жизнь общества, то теперь доминантным мотивом деятельности «Братьев-мусульман» стало движение против национальных и религиозных меньшинств, занявших руководящие позиции в обществе.

Кроме того, что приход к власти Баас ознаменовал возвышение некоторой этнической прослойки, произошла, как отмечалось выше, и смена правящего социального слоя и экономических элит.

Все это выразилось в изменении экономической и социальной политики государства, поскольку Баас была приверженцем прямого и косвенного участия государства в разработке природных ресурсов, управлении городским коммунальным хозяйством, крупными средствами производства и транспортом.

Как следствие этого, придя к власти, партия провела постепенную национализацию местного и иностранного капитала, в результате чего значительно возросли масштабы государственной собственности в сфере обращения и производства (в первую очередь в банковском деле, промышленности и внешней торговле), и взяла в свои руки контроль и управление экономикой и торговлей страны. Процесс национализации начался с банковской сферы, где в мае 1963 г. прошла приватизация частных банков, вокруг которых сгруппировалась крупная буржуазия, стремившаяся к господству в экономике и политике. В декларации, выпущенной правительством по этому поводу, говорилось, что «небольшая группа влиятельных лиц, по существу, захватила важную часть банковских капиталов, превратившись в своего рода класс ростовщиков, которые, благодаря своему влиянию и общественному положению, могли получать под небольшой процент любую сумму, а затем передавать ее взаймы мелким землевладельцам, торговцам и промышленникам на условиях, иной раз достигавших 30–40% кредитуемой суммы».

По закону от 2 апреля 1963 г. 14 частных банков перешли в распоряжение Государственной экономической организации. На основе этих банков, располагавших капиталом в сумме 108 млн. сир. ф. и контролировавших до 60% всех активов сирийских банков, в августе 1963 г. были образованы 5 крупных банковских учреждений – «Банк Сирии и заграницы», «Банк Омейя», «Банк Арабского Востока», «Банк арабского единства», «Коммерческий банк». Остальная часть капиталов была сконцентрирована в руках шести банков, национализированных еще в 1961 г.

Также были национализированы 63 страховые компании, которые слились в одну «Государственную страховую компанию» с капиталом 750 тыс. сир. ф. Все банковско-страховое дело перешло в руки государства. С июля 1964 г. специальное положение правительства запрещало частным лицам и компаниям заниматься банковскими и страховыми операциями.

22 декабря 1964 г. было заявлено о национализации всех нефтяных и минеральных ресурсов.

Кроме того, с начала 1965 г. были национализированы почти все крупные промышленные предприятия. В 1966 г. 228 таких предприятий (5% общего числа цензовых предприятий) располагало 74% капиталовложений и использовало 68,8% всех занятых в промышленности. Однако мелкие предприятия остались в руках частных владельцев.

В результате вышеуказанных преобразований государство значительно расширило круг своих экономических обязанностей, следствием чего стало еще большее усиление влияния власти на общество. Кроме этого, еще одним результатом явилось возникновение так называемой «бюрократической буржуазии», которая стала еще одной опорой нового режима. Это своеобразная прослойка бюрократической верхушки, возникающая в сходных условиях во всех странах, использовала служебное положение и возможности в целях личного обогащения и постепенно превращалась в предпринимателей капиталистического типа. Так, для представителей этого социального слоя, по мнению Л.М. Энтина, характерно активное использование следующих возможностей:

– почти бесконтрольное распоряжение государственным бюджетом,

– руководство государственными предприятиями, обществами и компаниями,

– прямое злоупотребление в виде коррупции и хищений.

А существование внушительного государственного сектора, такого как в Сирии, давало неограниченные возможности для укрепления позиций бюрократии и ускорения процесса обуржуазивания последней.

Вместе с этим финансовые и другие структуры, близкие к исламистам, были лишены всех рычагов влияния и значительных финансовых возможностей.

Решительность и жестокость подавления этих выступлений (арест мно