Польская литература и русский читатель
История России и Польши уже много лет соприкасается друг с другом, но, к сожалению, отношение братьев-славян не всегда были доброжелательными.
Долгое время читатель не мог познакомиться с зарубежной литературой, и лишь в последние 20-30 лет на прилавках магазинов и в библиотеках появились иностранные книги.
После распада СССР книги действительно стали доступнее, теперь каждый читатель мог выбрать любое произведение на свой вкус, не опасаясь, что за это его осудят или, что еще хуже, посадят.
Польская литература всегда пользовалась особым вниманием русской аудитории. Нас привлекало сочетание чувственности и разума, вольности и канона, фарса и трагедии. На сегодняшний день писатели Польши представлены нам достаточно полно. Переведены книги авторов из нескольких поколений, работающих в польской литературе давно – и только что в нее пришедших.
Я очень люблю читать, но из-за недостатка времени успеваю только ознакомиться с классической литературой, входящей в школьную программу. Конечно, возможность приблизиться к польской литературе, более близкой к нам, на мой взгляд, нежели английская или французская литература, я не могла упустить. В городской библиотеке я нашла замечательный сборник произведений польских писателей – «Польская новелла XIX – XX веков». Это и помогло определиться с ходом моей работы. Я решила прочитать четыре новеллы, каждая из которых принадлежит определенному периоду Польской литературы, а также одно произведение современного автора.
Мне очень интересно было бы узнать, о чем пишут польские авторы, что их волнует. Я попытаюсь проанализировать прочитанные произведения, понять их основную мысль. Помимо этого я хочу уделить внимание развитию польской литературы в России на сегодняшний момент, найти взаимосвязь представителей польской литературы и русских читателей. Интересно было бы узнать, насколько популярны польские авторы у наших читателей. В этом мне помогут разобраться рейтинги польской литературы в магазинах и опрос людей различного возраста.
ГЛАВА I. ПОЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА ГЛАЗАМИ РУССКОГО ЧИТАТЕЛЯ
1.1 Романтическая литература (к. XVIII – н. XIX вв.)
Польский романтизм ознаменовал собой кульминацию в истории национального творчества, поскольку свою идеологию он выражал в художественно неповторимой, эстетически новаторской форме. Идеологией романтизма являлась освободительная борьба за возрождение государственной самостоятельности и независимости Польши, порабощенной в конце XVIII века соседними державами – царской Россией, Пруссией и Австрией. (1, 3)
Романтизм как литературное течение создал выдающихся поэтов: Мицкевича, Словацкого, Красинского. Поэзия Мицкевича, с ее патриотическим размахом, глубоким переживанием страданий угнетенного народа, глубоким протестом против национального гнета, против царских палачей, с ее монументальной поэтической формой, обладает высокой поэтической ценностью. Гибкостью, певучестью языка, богатством образов, полетом творческой фантазии Словацкий напоминает Шелли и Байрона. Словацкий — поэт, более всесторонний, более восприимчивый к западным влияниям, более смелый и революционный, нежели Мицкевич(2, 1).
Четвертым великим поэтом польского романтизма историки литературы называют Циприана Камиля Норвида.
Новые поэтические формы, критика буржуазной цивилизации и провидения мысли обрекли его на одиночество в жизни и культуре своей эпохи. В нашей стране Норвид-стихотворец известен благодаря ряду произведений, переведенных на русский язык М. Бажаном, Д. Павлычко, Л. Мартыновым и другими. Публикация прозаических произведений началась с 1988 года.
Одно из его произведений – новелла «Цивилизация». Поводом к ее написанию послужило известие о гибели парохода «Пасифик», на борту которого ранее Норвид возвращался из Америки в Европу (1, 44).
Писатель осмысляет это событие как метафору трагической гибели всех разобщенных, враждующих и «диких людей». Гибель всей цивилизации, превратившей каждого в своего «манекена», робота технической революции. Именно поэтому герои не имеют имен, здесь есть лишь обобщенные названия, будь то звание (кавалерийский офицер), профессия (врач, адвокат) или половая принадлежность (дама).
Цивилизация, как считает Циприан Камиль, есть нечто мощное, оставляющее за собой лишь «громадный столб дыма в небесах и едва заметный, исчезающий след на волнах океана», то есть в мире, в истории всего человечества. Главной причиной печали главного героя, можно также сказать и самого автора, «является полное одиночество». Он спрашивает себя: «Ибо чем поможет мне общность обитателей нашего корабля, в чем мы участвуем все вместе?» (1, 39).
Норвид считает, что предотвратить гибель цивилизации могут только воля народов к взаимопониманию и взаимодействию во имя общего спасения, совместное преодоление преград, национальных, культурных, сословных барьеров, разделяющих людей.
Оторванный от политической и общественной жизни Польши не учитывая и не понимая ни уроков прошлого, ни задач будущего, романтизм оказался бессильным разрешить основные вопросы своей эпохи. Он не мог порвать с феодализмом и вынужден 98был искать выхода из тупика в феодальной идеологии — в религии. Таким образом, Польский романтизм все больше и больше терял свое революционное значение и создал специфический, витающий в облаках романтический мистицизм, который в некоторой степени наложил свой отпечаток на все позднейшее развитие Польской литературы, вплоть до последнего времени. (2, 3)
1.2 Литература второй половины XIX века
Вторая половина XIX века − конец целой полосы развития Польши в ее главной части − российской Польше. На первое место выдвигается новый класс − буржуазия, начинавшая свое развитие после окончательного разгрома всех попыток с оружием в руках отвоевать национальную независимость. Разгром восстания 1863 года, крестьянская реформа 1864, проведенная правительством в Царстве Польском с расчетом на усиление антипольской русификаторской политики, − все это создало совершенно новые условия социально-политического развития Польши, а также отразилось на развитии изменившей свой облик польской литературы. (2, 4)
Новый литературный подъем происходит в 70 – 80-х годах и, прежде всего, в той части Польши, которая подверглась национальному гнету. Наступает новая эпоха для Польской литературы, эпоха так называемой органической школы, позитивизма, реализма. Романтизм, конечно, обогатил литературу, главным образом поэзию, но данное направление не могло в полной мере отразить социально-политическое и экономическое развитие Польши. (2, 4)
На передний план выдвигаются уже не политические и национальные мотивы, как это было ранее, а вопросы повседневной жизни. Преобладающими становятся теперь прозаические жанры - повесть, новелла, роман. Героями произведений являются уже не борцы-патриоты, почти исключительно дворяне, с оружием в руках сражающиеся за независимость, а крестьяне, ремесленники, купцы, инженеры. Но даже в период окрепшей буржуазии в литературе часто встречаются остатки неизжитого шляхетства, полуфеодальной идеологии, наряду с новыми, буржуазными взглядами.
Самые популярные мастера польской реалистической прозы второй половины XIX века − Генрик Сенкевич и Болеслав Прус. Они почитаются классиками исторического («Трилогия», «Камо грядещи» и другие произведения Сенкевича, «Фараон» Прусса), социально-психологического и бытового («Без догмата», «Семья Полонецких» Сенкевича, «Кукла» Прусса) романа, создателями крупных, эпических полотен и одними из лучших новеллистов. Для произведений Генрика Сенкевича характерны живой, увлекательный сюжет и богатый язык. И по сей день, Сенкевич остается одним из самых известных польских писателей в мире. (1, 55 9)
«Родилось это на свет слабое такое да тщедушное» − так начинается рассказ Генрика Сенкевича «Янко−музыкант», ставший в России в классическом переводе Короленко столь же хрестоматийным, как и у себя на родине. Эта трагическая история о маленьком мальчике из бедной семьи. «Мать, бедная коморница, жившая изо дня в день точно ласточка под чужой крышей, может, и любила там малыша как-нибудь по-своему, да и била же часто и звала обыкновенно «подмененышем». (1, 79) Мальчик с самого рождения рос слабым, «и в работе он ничего не стоил», «в кого только он удался – неизвестно, на одно лишь был очень падок, именно на игру». Да, крестьянский мальчик был одержим музыкой, различными звуками природы, а особенно сильно волновал его голос скрипки. Он сам смастерил скрипку из теса и играл на ней «от утра до ночи, хоть за это столько ему пинков доставалось». «Не к добру привели беднягу эти мечты!» Однажды Янко–музыкант решил украсть заветную скрипку у лакея на барском дворе, но не ради корысти, а просто для того, чтобы прикоснуться к желанному инструменту и извлечь райские, нежные звуки.
Трагическая история заканчивается гибелью тянущегося к скрипке, музыке и искусству крестьянского мальчика, насмерть засеченного темной и грубой дворянской челядью. На протяжении всей своей короткой жизни мальчик чувствует лишь поддержку природы, диких животных, но не людей.
В завершающей сцене Сенкевич-сатирик демонстрирует всю бездну отчуждения между простым народом и презирающей его шляхтой: праздные баре-хозяева толкуют о стране искусства – Италии, где так приятно отыскивать и поддерживать молодые таланты. А над могилой загубленного их равнодушием и пренебрежением польского таланта – Янко печально шумят березы…
1.3 Переход к модернизму в польской литературе (н. XX в.)
Дальнейшим этапом развития Польской литературы является переход от позитивизма, реализма, патриотического романтизма к модернизму — декадентству. Причины такого перехода – рост рабочего революционного движения, обострение классовой борьбы, загнивание капитализма. Все эти политические процессы нашли свое отражение в литературных течениях разных частей Польши. Буржуазии приходилось все больше приукрашивать, лакировать действительность: правда жизни, более или менее объективное ее отражение, опасна для нисходящего класса. Отсюда переход в литературе от реализма к так называемому модернизму. (1, 7)
Ведущими писателями этого времени являлись Стефан Жеромский, Станислав Пшибышевский, Марьям Пшесмыцкий и Артур Гурский.
«Совестью польской литературы» называли современники и последователи Стефана Жеромского. Возрожденные им в отечественной прозе традиции гражданственного романтизма Мицкевича и Словацкого связаны с созданием образа самоотверженного борца за свободу и просвещение народа. Нравственная убежденность, моральный и патриотический подвиг делал героев его произведений высоким примером служения народу для многих представителей интеллигенции. Духовную чистоту и стойкость героя – «общественника» Жеромский оттенял, подчеркивал объективными взглядами, воссоздавая более многочисленную категорию лиц, нравственно мертвеющих, равнодушных и ищущих личной выгоды. (1, 13)
Польского писателя нередко называют «жестоким талантом», потому что он не щадил душевного спокойствия своих читателей, а стремился к воссозданию идей и взглядов, столкновение которых будит совесть и ставит острейшие вопросы морального выбора. С этой чертой мировоззрения связан выбор им девиза для своего творчества – «бередить польские раны, чтобы они не затягивались коростой подлости».
Однажды, встретившись с Жеромским, Горький заметил: «Жеромский внутренно – имел кое-что общее с Чеховым»(3, 295). Эта мысль была вызвана сходством литературных персонажей, а именно чеховского Ионыча из одноименного произведения и доктора Оборецкого из «Непреклонной».
Когда Оборецкий только прибыл в Обжидлувек, он был «смел, молод, благороден и полон энергии». С самого начала своего приезда он объявил войну местным врачам, которые «облагали данью» всех больных, жаждущих исцеления. Доктор Павел четко следовал своим идеалам: «приготовлял на месте лекарства и отдавал их за бесценок, а то и даром, <…> работал с упорством фанатика, забывая о сне и отдыхе» (1, 348). Но местные «доброжелатели» тут же очернили молодого выскочку в глазах интеллигенции и всячески пытались сломить честного юношу. И им это удалось…
Оборецкий растерял свои юношеские идеалы под натиском мещанской «прозы жизни». «Незаметно доктору все стало совершенно безразлично». Вот самое опасное слово для человечества – «безразлично». Именно с этого слова начинаются все беды: недоброе отношение к людям, ссоры в семье, гибель окружающих и Родины. И вот уже герой забрасывает аптечку и использует ее только для собственных нужд, потому что не в силах сопротивляться, служить долгу и своим идеалам… А кто же виноват в этом? Конечно, во всем можно обвинить местных докторов, умело «использующих ситуацию», глупых пациентов или, наконец, обстоятельства. Но это не так. «Он <Оборецкий> сам себя победил. Он сам задавил в себе простые и высокие мысли и порывы».
«Правда, он еще что-то делал, лечил, но пользы от этой его деятельности не было уже ни на грош. <…> На шумные журнальные статьи о поисках « яркого луча правды и новых неведомых путей» он смотрел в начале своего умирания с горечью, завистью и сожалением, затем — с осторожностью человека, наученного горьким опытом, потом — с недоверием, <…> пока наконец не отвернулся от них совсем» (2, 351). Наверное, доктор так бы и прожил в Обжидлувеке, чуть позже бы стал «использовать ситуацию» и вредить только что приехавшим и полным энергии докторам, играть в винт, если бы не один случай. Павел вынужден был поехать в деревню, осмотреть заболевшую учительницу.
В лице больной доктор узнал панну Станиславу, «дарвинистку», в которую был влюблен. Нет, не был, «он твердил себе, что никогда не забывал ее, что всегда обожал и помнил ее».
«Доктор окинул взглядом голые, побеленные известью стены комнатушки, заметил плохо заклеенное окно, промокшие и успевшие уже ссохнуться башмаки больной, кипы книжек, сложенных повсюду: на полу, на столике, на шкафчике» (1, 355). И здесь действительно понимаешь, что никто и ничто не может победить человека, который служит своему долгу, своим идеалам и мечтам. Сам Оборецкий с некоторой злобой говорит: «Это было не умно! Так жить нельзя, да и не к чему. Нельзя превращать жизнь в какое-то сплошное служение долгу: сожрут тебя идиоты, потащат на веревке в стадо, а попробуешь воспротивиться им во имя своих глупых иллюзий, так первую же тебя и скосит смерть» (1, 357). Да, эта смелая девушка не побоялась бросить вызов жизни, обществу, себе, не бросила читать книжки, потому что среда заставила, доработала «Физику для народа»!
«Неизмеримо ничтожен был он <Обороецкий> пред лицом того, что терзало сейчас его душу, что с корнем вырывало из самой ее глубины первооснову человеческих чувств — эгоизм и, попирая эгоизм, властно указывало ему тот же путь вперед, к вере, по которому до последнего вздоха шла эта глупая девушка» (1, 365). Может и «глупая», но верная себе, преданная делу.
«Смерть панны Станиславы оказала некоторое влияние на образ жизни доктора Павла». Оборецкий перечитал Данте, забросил винт, рассчитал экономку. «Он даже стал энергичен: благодаря его настойчивой агитации почти все обжидлувские тузы <…> курят теперь особые папиросы <…> «Безвредные для легких». Наконец-то!» (1, 365).
1.4 Польская литература после 1918 года
1918 год – год превращения Польши в отдельное государство, а также время перелома в Польской литературе, начало оживления в ней после периода войны, во время которой в Польше замерло художественное творчество. Перед преобладающей частью Польской литературы — ее буржуазной частью — после 1918 года стояли две задачи: способствовать укреплению независимого польского государства и идейному разоружению польского пролетариата. Для той и другой цели вся буржуазная литература широко использует национализм (2, 10).
В это время заметна тенденция осмысления не только отдельных, наиболее сложных периодов истории страны и народа, но и глубокое познание закономерностей развития жизни в течение продолжительного времени, богатого событиями и потрясениями мирового значения. При этом писатели стремятся соотнести историю страны, и даже мира, с судьбой отдельной личности, показать, как под воздействием различных обстоятельств человек обретает свое лицо, неповторимость характера, избирает свой путь в жизни (4, 423).
В этот период развивается творчество Станислава Добровольского, Тадеуша Ружевича, Ежи Анджеевского и Ярослава Ивашкевича.
Творческое наследие Ярослава Ивашкевича обогатило национальную культуру поляков. Интерес к философским проблемам дополнился политическими и гражданскими мотивами в его произведениях после второй мировой войны. Идеи гуманизма стали ведущими в многожанровом творчестве Ивашкевича (1, 15).
«Именно в жанре новеллы внутренние проблемы творчества Ивашкевича, проблемы художественной выразительности, волнующие писателя с первых шагов в литературе, приобрели стойкость и слаженность»(5, 157). «Хайденрайх» – лучшая из новелл, вошедшая в сборник «Зарудье», созданный к столетию январского восстания 1863 года. Здесь автор воспроизводит правдивые картины жестокого насилия самодержавия, порознившего братские славянские народы, и объективную обреченность дела повстанцев, в отсутствие «патриотической» односторонности.
Тему ложного и истинного долга, «официального» и подлинного патриотизма Ивашкевич намеренно заостряет, делая главным героем рассказа «немецкого романтика» Хайденрайха-Ворона и сталкивая с ним в полной иронии кульминационной сцене поручика Лауданьского, верного принесенной императору присяге и горделиво демонстрирующего «немчуре», «как сражается поляк», помогая душителям свободы своего народа. Ворон изображается благородным, честолюбивым и умным человеком, который отпускает всех пленников. Так писатель стремится разрушить образ врага, всегда жестокого, коварного и опасного (1, 16).
Лучшие качества человека – доброту, справедливость, милосердие, совестливость воплощает в новелле простой казак Подхалюзин. Несмотря на то, что восставшие поляки убивали его соотечественников – русских, он не обвиняет поляков, «никакой злобы не питает» к ним, он говорит Лауданьскому: «И я человек, и вы человек, хоть я казак, а вы поляк». Подхалюзин – человек с добрым и открытым сердцем, во всех его словах чувствуется та любовь к людям, братским народам, которой не доставало участникам жестокого восстания. Успокаивая Лауданьского, казак произносит ключевые слова: «Что ж ты так? Что ж ты? Полно! Братов своих – поляков поубивал? Так что? А ежели б русских поубивал? Поручик, голубчик ты мой, так ведь они тоже братья! Все люди – братья, все на свете…»
Война в «Хайденрайхе» – это насильственное и жестокое истребление людей, против угрозы которого всегда выступал Ярослав Ивашкевич – истинный борец за мир и дружбу между народами.
1.5 Современная польская проза (вторая пол. XX – XXI вв.)
В течение последних десяти с половиной лет Польша прошла долгий путь развития и стала современным правовым государством. После 1989 г. польское общество должно было изучить механизмы демократии, не действовавшие в течение последних 50 лет. Рождались очередные партии, раскалывались, объединялись и делились снова. Это была естественная реакция на полувековое отсутствие политических свобод. Итоги последних лет в области внутренней политики можно считать положительными. Принципы государственного устройства Польши отражают ценности, характерные для стран европейской правовой культуры: суверенность народа, суверенность и независимость государства, правовое государство, политический плюрализм и свободу деятельности политических партий, разделение властей, уважение человеческого достоинства, означающее соблюдение прав и свобод личности (6).
Современная польская проза – это попытка самоутверждения в новом пространстве объединенной Европы, куда поляки вернулись после длительного советского застоя. Попытка выстроить новые отношения - с немцами, с русскими, с собственным прошлым. Драматизм многих романов вызван трагическим опытом адаптации. Именно эта особенность и эмоциональность объясняет успех польской прозы у русской аудитории (7).
Известными писателями этого времени являются Ольга Токарчук, Стефан Хвин, Януш Вишневский, Михаил Витковский. Общая особенность "новых" авторов в том, что они используют один и тот же литературный прием. Это прием «чужой речи», монолога от «подставного лица», то есть, писатели попеременно отдают свой голос то одному, то другому персонажу. Все книги авторов написаны о сегодняшнем дне, но в каждой из них есть «провалы» в прошлое. Это прошлое, в зависимости от возраста автора, находится в разных областях истории. Таким образом, писатель добивается иллюзии объективности, объема (8).
Одной из ярких представительниц польской литературы считается Ольга Токарчук - самый любимый автор польских читателей всех возрастов, книги которого раскупаются огромными тиражами, а также писательница, снискавшая наибольшее внимание польской критики. Она автор произведений: «Путешествие людей Книги», «Дом дневной, дом ночной», «Последние истории». Токарчук не дает окончательных ответов, мир возможного становится у нее неотъемлемым дополнением реальности. В напряженности между понятным и непостижимым разворачивается человеческая жизнь, которая всегда представляет собой вызов, никогда не вписывается в готовые схемы и стереотипы и постоянно требует все новых интерпретаций - в том числе и художественных.
В произведении «Номера» Токарчук рассказывает об отеле «Кэпитал», где останавливаются только богатые люди. Главная героиня – горничная, которой «принадлежит весь третий этаж». С того момента, как девушка превращается в горничную, снимая «собственные цвета, свои безопасные запахи» и становясь «голой в бело-розовой униформе», она начинает по-иному смотреть на коридор, перестает принюхиваться, вслушиваться, ее интересуют лишь «пронумерованные прямоугольники дверей». Каждый номер, в который входит горничная, открывает новый мир, имеет свою неповторимую историю, свою национальность.
Номер 220 пуст, он безлик и не имеет своего запаха. Но если здесь селится женщины, то они «инстинктивно пытаются превратить гостиничный номер в суррогат родного дома», а если мужчины, то горничная может надеяться на чаевые, ведь «мужчина свободен только тогда, когда платит».
«Следующий номер 224, в котором живет чета японцев». Здесь Токарчук описывает яркие особенности, которые присущи только этой нации. Номер элегантен, но выглядит нежилым, тут нет случайно разбросанных вещей, всегда царит порядок и покой, «японцы всегда оставляют небольшие чаевые». В «маленьком храме» свой особый мир, где все идет неторопливо, своим чередом.
Наступает время завтракать, время, когда встречаются «бело-розовые принцессы» и остальной многонациональный персонал отеля. Здесь и индианка, и итальянка, и югославка, но кастилец Педро говорит, что все народы когда-то «составляли огромные семьи, хотя и не знали друг друга, и прочным во всем этом были только слова» и «некогда говорили на одном языке».
В 226 только что заселился араб. И героиня понимает, что «ничто не изменилось с той поры, о которой рассказывал Педро. Иначе выглядят гостиницы и багаж, но странствие продолжается».
227 пропитан запахом сигарет, алкоголя и беспорядка. Здесь обитает англичанин, либо немец, либо француз, который ухаживает за своей внешностью и боится состариться. А горничная чувствует себя «сестрой милосердия» и пришла «отпустить ему все грехи».
В номере 223 живут молодые американцы. И этот номер по-американски беспорядочен, по-детски безобразен, а «комната похожа на небольшое поле битвы». И здесь горничная начинает спешить, посматривать на часы, старается «поскорей вырваться из состояния «сейчас» и переместиться в состояние «потом». «Они <американцы> живут в другом ритме, пьют по утрам апельсиновый сок, и на их языке говорит весь мир».
229 «притягивает, обещает, сулит неожиданности», кажется пустым, но в нем девушка слышит собственное дыхание, отражается в зеркалах, чувствует, что ее «тело существует и до краев заполняет розово-белую униформу».
Из номера 228 выходит пара старичков-шведов. Все вещи здесь «стоят на своих местах, точно вросли в пол корнями», «спят здесь спокойно», «отсутствует специфический запах». Горничная знает, «когда спишь без греха, без далеко идущих планов, без бунта и отчаяния, когда кожа истончается и становится все больше похожей на бумагу, когда из тела, как из дурацкой резиновой игрушки, потихоньку уходит жизнь, когда видишь прошлое завершенным и занавес опущенным, когда по ночам начинает сниться Бог - тогда тело перестает оставлять свои метки в мире»(9).
Горничная закончила уборку, заходит в коморку, и здесь вновь происходит Преображение в девушку.
Многонациональные номера по-своему индивидуальны, каждый из них пропитан историей своего хозяина. Каждая нация необычна и прекрасна по-своему, каждый возраст имеет свои прелести, но все мы одна семья и по-прежнему говорим на одном языке.
ГЛАВА II. ПОЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА В РОССИИ
2.1 История далекая и близкая
Литературную связь России и Польши стоит начать, пожалуй, с Адама Мицкевича. Но в России он традиционно известен не столько стихами и поэмами, сколько тем, что дружил с Пушкиным. Что уж говорить о двух других великих представителях польского романтизма - Юлиуше Словацком и Сигизмунде Красинском, которых у нас практически не знают.
Зато во второй половине XIX века русские зачитывались романами одного из первых Нобелевских лауреатов Генрика Сенкевича, а также Болеслава Пруса и Элизы Ожешко. На рубеже ХIХ и ХХ веков были очень популярны исторические хроники Казимира Валишевского.
Без особого успеха пытались понять эпопеи еще одного нобелиата, Владислава Реймонта. Но умами русскоязычных, точнее, советских людей прочно владел к тому времени совсем другой поляк - Станислав Лем.
В 1980-м Нобелевским лауреатом стал замечательный польский поэт и эссеист Чеслав Милош, что порадовало и небольшое количество его поклонников в СССР. Но настоящим успехом у советских читателей тогда пользовалась Иоанна Хмелевская.
Кто еще? Блестящий сатирик Станислав Ежи Лец. Трагический Януш Корчак. Фантаст Ежи Жулавский. Поэт Юлиан Тувим. Прозаик Ярослав Ивашкевич. Исторический романист Ян Парандовский…
Вообще, в советские годы, когда из зарубежных авторов предпочтение отдавалось писателям из братских стран, Польша занимала в этом ряду, пожалуй, первое место. В 70-е издавалась серия «Библиотека польской литературы»: «Польские поэты», «Польский рассказ», «Современные польские повести», монографические сборники…
В 90-е, когда рухнули существовавшие прежде запреты, случились невозможные в прежние времена издания польских мэтров - Витольда Гомбровича, Станислава Виткевича, Марека Хласко, Славомира Мрожека.
Регулярно продолжала публиковать произведения польских авторов «ИЛ». Порой обращали свое благосклонное внимание на литературу современной Польши и некоторые издательства. В 2000-х «Иностранка» выпустила «Песни пьющих» Ежи Пильха, первый роман юной Дороты Масловской «Польско-русская война под бело-красным флагом», «Азбука» - «Апокриф Аглаи» Ежи Сосновского, и совсем недавно «Текст» издал прозу польского классика Тадеуша Ружевича, которого прежде у нас знали в основном как поэта и драматурга (10).
2.2 Встречи русских читателей с польскими писателями
Трудно представить настоящего писателя, который был бы полностью отстранен от внешнего мира и закрыт от своего читателя. Только постоянный диалог со «слушателем» авторских мыслей поможет наладить тесную связь и взаимопонимание между писателем и читателем. Польские писатели, пожалуй, здесь не исключение. XXI век еще шире распахнул окно в загадочный мир польской литературы. Польские сезоны в России, книжные ярмарки, встречи – все это приближает нас к культуре «славянского брата», вызывает интерес и способствует образованию более тесных литературной и культурной связей.
С 1988 года в Москве работает Польский культурный центр, который ведет широкую, разнообразную и многостороннюю деятельность с целью популяризации польской науки и культуры. ПКЦ организовывает: презентации лучших польских фильмов, концерты, художественные выставки, встречи с ведущими польскими учеными, журналистами, писателями и деятелями культуры. К настоящему времени благодаря данному центру в нашей стране побывали такие знаменитые личности польской культуры, как А. Дравич, Т. Ружевич, К. Пендерецки, Х. Черны-Стефаньска, М. Фолтын, А.Вайда, К. Занусси, К. Куц и другие.
2005 год в Москве прошёл под знаком Польши. «Польский сезон в Москве» – серия крупных художественных выставок и вернисажей, проходивших у нас с весны по осень. В отличие от развития отношений политических развитие культурных отношений между Польшей и Россией имеет более поступательный характер, ведь результатом последних становится нечто неуничтожимое – книги. Польша и связанные с ней ассоциации начинают восприниматься русскими в новом контексте, становясь частью нашей культурной реальности. Если ещё лет пять тому назад у нас в стране не было ни одного книжного издания современных польских авторов – ни молодого, ни среднего поколения, – то сейчас издатели охотно печатают новейшую польскую литературу. Современного польского писателя можно теперь не только прочитать, но и увидеть. Такую возможность предоставляют, прежде всего, книжные ярмарки.
В числе писателей, привезенных на ярмарку Non-fiction, было два ярких представителя молодого поколения польской литературы. Это Славомир Схуты, реализующий себя в разных сферах деятельности (литература, фотография, музыка, кино, арт-проекты). И второй герой – Михал Витковский («Любево»). Из поколения сорокалетних гостем сентября 2006 года стал Ежи Сосновский, автор остросюжетных бестселлеров и книг в других жанрах, а также известный в прошлом литературный критик. В декабре нас посетила Ольга Токарчук, лауреат всевозможных премий и наиболее частый польский гость заграничных ярмарок. В заключение обзора «польского» года в Москве осталось рассказать еще об одном госте, Цезарии Водзиньском. Среди всех авторов, до сих пор привозимых в Москву Институтом Книги, он единственный представлял современную польскую философскую мысль.
Но это не первый шаг навстречу Польши. Книжные сезоны проходили и ранее. В 2001 году в Россию приезжал Тадеуш Ружевич – классик и легенда польской поэзии. Шумным открытием одного из сезонов стала книга Дороты Масловской, чей роман о жизни молодежи “Польско-русская война под бело-красным флагом” стал сенсацией. Другим заметным событием, которое также следует особо отметить, было присуждение самой престижной польской литературной национальной премии “Нике-2004” молодому писателю Войцеху Кучоку. Приятно, что оба этих автора приехали на Московскую ярмарку.
В 2002 году приезжала Йоанна Хмелевская. Она является, пожалуй, единственным, не считая Станислава Лема, примером небывалой популярности современного польского Автора у русского читателя, у нас поклонников таланта Хмелевской даже больше, чем на родине писательницы. Вместе с Хмелевской у нас гостили Магдалена Тулли, Дорота Тераковская, Катаржина Грохоля, а также Кристина Янда.
В 2003 году Москву посещали Януш Гловацкий, Мануэла Гретковская и Тадеуш Конвицкий. Гловацкий – писатель, драматург, один из немногих польских авторов, сумевших покорить не только Польшу, но и на Запад. Гретковская – представительница феминистской волны в польской литературе, автор сюжетной и эссеистической прозы, Конвицкий – значительный польский писатель второй половины ХХ века, автор социально-ориентированных психологических романов.
В 2004 году в Москве побывало сразу пять писателей. Это Стефан Хвин, Павел Хюлле, Антоний Либера, Збигнев Крушинский и Адам Видеманн. Хвин – приверженец доброкачественных классических жанров и классических философских вопросов, Хюлле – тонкий стилист, обыгрывающий литературные традиции, Либера – создатель авантюрно-воспитательного романа на историко-культурном материале, Крушинский – нравописатель, демонстрирующий социальную картину современного общества, и наконец Видеманн – глубоко асоциальный и слегка подтрунивающий над своими сюжетами философ -“баналист”.
Совершенно очевидно, что и русская критика, и простой русский читатель начинают все больше интересоваться Польшей. Это заметно по живой реакции аудитории, активно раскупающимся книгам. Все это дает возможность предположить, что последующие года подарят еще больше польских книг, а встречи с польскими писателями продолжатся, и, быть может, возникнут какие-то новые формы русско-польского литературного и культурного диалога (11).
2.3 Польское кино сегодня. Взаимосвязь с литературой
В августе 2006 года была организована встреча с Тадеушем Соболевским, кинообозревателем "Газеты выборчей", и Агнешкой Одорович, директором Польского института киноискусства.
Главный вопрос, который прозвучал на конференции: «Как сейчас выглядят взаимоотношения литературы и кино, много ли снимается экранизаций современной польской прозы?»
Тадеуш Соболевский: «Прежней своей славой польский кинематограф во многом был обязан отечественной литературе. В качестве сценаристов выступали такие выдающиеся писатели, как Ежи Анджеевский, Тадеуш Ружевич, Корнель Филипович, Тадеуш Конвицкий. Экранизации классики возвращали литературным произведениям свежесть и былую силу.
Виртуозом творческих переложений был Войцех Хас, едва ли не самый оригинальный и значительный режиссер польского кино, перенесший на экран три шедевра – «Рукопись, найденную в Сарагосе» Яна Потоцкого (1965), «Куклу» Болеслава Пруса (1969) и «Санаторию под клепсидрой» Бруно Шульца (1973).
Сотрудничество кинематографистов и писателей прекратилось после 1989 года по экономическим причинам. В условиях доморощенного кинобизнеса, когда снимать старались как можно быстрее и дешевле, не хватало времени и денег даже для литературной обработки сценария. Ностальгическая волна экранизации классики схлынула вместе с «Паном Тадеушем». На сегодняшний момент Ян Якуб Кольский, по слухам, собирается экранизировать «Польско-русскую войну под бело-красным флагом» звезды нового поколения Дороты Масловской. Из недавних удачных примеров сотрудничества режиссера и писателя можно назвать фильм Магдалены Пекож «Шрамы» фильм по роману Войцеха Кучока «Дряньё». (12)
Многие фильмы и экранизации были продемонстрированы в России, выведены на широкий экран. Благодаря такой тесной связи литературы и кино русский читатель получает уникальную возможность познакомиться с великолепными работами польских писателей не только с помощью книг, но и благодаря голубому экрану.
Совсем недавно в Москве прошел Фестиваль Польских фильмов «Висла» (14 - 20 апреля 2008 года). Он стал первой культурной презентацией прекрасных произведений польского кинематографа в таком широком масштабе. Вниманию зрителей были предоставлены такие фильмы как: «Беллиссима», «Привет, Тeрeзка», «Эгоисты», «Инфэрно», «Счастливый человек», «Варшава», «Петя и волк», «Ва-банк», «Фараон», «Ночи и дни» и многие другие интересные картины. (13)
2.4 Рейтинги
Просмотрев рейтинги книжных магазинов в России, я могу сказать, что польская литература, к сожалению, не занимает высоких позиций по сравнению с Отечественной или другой зарубежной литературой. Впрочем, сейчас художественная литература переживает некий кризис, первые ступени занимают легкие романы для женщин и справочники для мужчин.
Здесь приведен рейтинг наиболее покупаемой литературы польских авторов в книжных магазинах России.
1. Януш Вишневский «Одиночество в Сети», «Мартина», «Постель», «Любовница»
2. Катажина Грохоля «Бабочка на ладони», «Никогда в жизни!»
3. Станислав Ежи Лец «Непричесанные мысли», «Почт