Основные темы творчества К.М. Симонова в 1950-1970-е годы

Основные темы творчества К. М. Симонова

в 1950-1970-е годы

Курсовая работа

Оглавление

Введение.. 3

1. Ранняя проза к. Симонова. Военная тематика и описание войны в творчестве писателя  5

2. Драматургия к. Симонова. Любовь, преданность, верность и патриотизм в творчестве писателя  20

Заключение.. 32

Список литературы... 33

Введение

Имя советского писателя Константина Михайловича Симонова поль­зуется широкой известностью в нашей стране и далеко  за ее пределами.

К. Симонов стремился разрабатывать в своих произведениях главные про­блемы современности, стоявшие в центре внимания советского общества. В основу своих лучших произведений он положил такие драматические кон­фликты, которые дали ему возможность показать борьбу советских людей за самое дорогое, что было в их жизни, — за Советскую Родину. Симонов говорит о готовности советского человека без колебаний и страха встретить самые су­ровые испытания в борьбе за светлый мир коммунизма, он рисует образы людей показавших высокие примеры героизма.

Среди многочисленных героев писателя центральной фигурой выступает его современник, молодой советский человек, выросший в послеоктябрьские годы,  воспитанный  советским  общественным  строем.

Творческая работа К. Симонова отмечена настойчивым желанием как можно глубже и полнее изучить то, о чем он пишет. В статье «Ярче и полнее изображать нашу советскую жизнь» К. Симонов отчетливо выразил те требо­вания, которыми должен руководствоваться художник. «Основа хорошей ра­боты писателя –  глубокое, разностороннее знание жизни, умение правдиво показывать людей не только в их работе, в их новаторстве, в их борьбе за строительство общества,  но  и  в  их  быту,  в их  повседневной  жизни. Писатель должен уметь показывать не только то, как работает человек, но и как он живет, какие у него культурные запросы, как складывается его быт. Без этого не полон портрет нового человека — строителя коммунизма. Пи­сатели, которые об этом забывают, забывают о правде жизни и подчас, питая наилучшие намерения, на деле в книге изображают вместо полнокровного, жизнелюбивого человека социалистического общества однобокую и неправдо­подобную схему»(1).

Особенно нетерпим схематизм в драматургии, где прямым и единствен­ным предметом изображения является человек, его мысли и чувства, его по­ступки, его жизнь и борьба.

Перу К. Симонова принадлежат  девять  драматургических  произведений, написанных на протяжении тринадцати лет. Пределы объема курсовой работы не позво­ляют сколько-нибудь подробно остановиться на характеристике всего твор­ческого пути писателя.  Поэтому мы остановимся на характеристике творчества писателя в послевоенный период.

Для поколения, к которому принадлежит К. Симонов, центральным событием, определившим его судьбу, миро­воззрение, нравственный облик, характер и интенсив­ность эмоций, явилась Великая Отечественная война. Именно это поколение вырастало в сознании ее неотвра­тимости и во многом определило неизбежность ее по­бедоносного завершения. Лирика Симонова была голо­сом этого поколения, эпос Симонова был его самосозна­нием, отражением его исторической роли.

Многообразие симоновского творчества, наверное, в первую очередь тем и объясняется, что его многосторон­нее знание своего героя не умещалось только в рамках поэзии или драматургии или прозы.

Цель данной работы – исследовать темы любви, войны, преданности и верности в послевоенном творчестве К.М. Симонова.  Это нужно для того, чтобы показать неразрывную, внутреннюю связь пьес Симонова с его стихами, поэмами, расска­зами — со всем многожанровым  творчеством  писателя.

1. Ранняя проза К. Симонова. Военная тематика и описание войны в творчестве писателя

Показательно следующее высказывание К.Симонова. «Мне кажется,  что точно так же, как сила действия ар­тиллерии   определяется   не   внушительностью   ее  внешнего вида, так и глубина произведения определяется не субъек­тивным желанием автора написать произведение глубокое и значительное, а воздействием этого произведения на тех, для  кого  оно  написано, глубиной  воздействия  на   чувст­ва   людей   и   отраженной   глубиной   тех   чувств,   которые возникают в душах людей после того, как   они   прочтут его. Простое   эстетическое   удовольствие,   даже   очень   тонкого и   приятного  свойства,   еще   не  свидетельствует  о  глубине воздействия   вещи,   созданной   писателем.   Но если   люди читают и плачут,  читают и смеются, читают и презирают, читают   и   ненавидят   и   если   эти   чувства,   возбуждаемые у самых разных людей,— разного воспитания, разного об­разования,   разного   склада   души, — все-таки   стали   всеоб­щими чувствами, тогда это произведение глубоко и значи­тельно,  невзирая  на  то,   что,  быть  может,  оно  измеряется не томами, а двумя газетными столбцами,  и писалось оно не   год,   а   полтора   часа,   печаталось   прямо   на   машинке к газетному номеру».

Воспоминания участников великой отечественной войны, если их собрать вместе, составят золотой фонд мемуарной литературы ХХ века. Это книги и статьи, написанные очевидцами тех событий, подлинные письма с фронта, непридуманные рассказы ветеранов, обработанные профессиональными писателями. В СССР одним из первых в этом жанре был Константин Симонов, много сил отдавший публикации солдатских мемуаров. Но не все знают, что в те далекие первые дни войны, он на фронте вел дневники и было ему тогда всего двадцать пять лет.

Первые страшные дни войны: бомбежки, обстрелы, обезумевшие люди, оставленные города, поселки и беженцы... Все кругом было полно слухами о диверсантах, парашютистах, останавливавших машины под предлогом контроля. В обстановке тяжелого отступления и широко распространившихся слухов о немецких диверсантах - свои задерживали и даже расстреливали своих. В тяжелой неразберихе разные люди вели себя по-разному. Симонов приводит такие примеры. День за днем записывал он, как шла война.

Но представление об общей панораме войны было порой неточным приблизительным, взгляды и суждения с годами изменялись, трансформировались и через полвека нашим современникам они кажутся странными, нелепыми. Эта проблема встала и перед К.Симоновым. И у него родилась идея сделать свой дневник с комментариями. Сопоставление и сочетание двух точек зрения, двух взглядов: один по горячим следам фиксирует все события, другое- издалека, охватывает причины и следствия, обнаруживает связь явлений, анализирует, почему так было. Это стало новым в литературном жанре. И сегодня у нас его дневник тех дней, но с сегодняшними комментариями. Следует отметить, что эти комментарии он писал через 25 лет после войны, когда готовил дневники к публикации, но они увидели свет лишь через семь с лишним лет, после того , как были набраны в "Новом мире" в 1967 году и изданы с сокращениями и купюрами.

И лишь сегодня его книга "Сто дней войны" вышла в том виде, в котором он ее написал и в каком он хотел, чтобы ее просчитали: книга суровой правды о войне.

Симонов живо откликался на все важнейшие события в жизни нашей страны и вооруженных сил. Сразу после гражданской войны в Испании появляется "Парень из нашего города". В сознании писателя не укладывается мысль о гибели в Испании Мате Залка (генерала Лукача) - антифашиста, бойца. В стихотворении "Генерал" Симонов скажет: "Пока еще в небе испанском германские птицы видны, не верьте: ни письма, ни слухи о смерти его не верны".

Идет Великая Отечественная, а жизнь продолжается, работают театры, но нет ни одной пьесы о том главном, чем живут в этот период советские люди. Симонов буквально истязает себя, работая почти круглыми сутками, и в удивительно короткие сроки создает "Русские люди". Стихотворение "Жди меня" выразило сокровенные мысли миллионов людей о любви, преданности и вере в победу. Под впечатлением Сталинградского сражения появляется повесть "Дни и ночи". В послевоенные годы Симонов пишет, как он говорил, свой "главный" военный роман - трилогию "Живые и мертвые", где в убедительной художественной форме раскрываются глубинные истоки и "секреты" того, почему солдатами не рожаются и как нелегко происходит становление настоящих воинов.

Иногда Константина Михайловича обвиняли в некоторой поспешности и даже в авангардизме. Илья Сельвинский еще до войны говорил: "Симонов - это какой-то комбайн" . Но литературная оперативность определялась стремлением жить одной жизнью с народом и его армией, быть не только писателем, но и активным участником происходящих событий. Есть писатели, которые до сих пор горделиво ждут, когда дистанция времени наберет нужные для них размеры и можно будет о всех делах войны судить более объективно и безошибочно. И может, со временем появятся произведения, которые еще более глубоко и убедительно воспроизведут события Великой Отечественной. Но жизнь не ждет. В той обстановке, в которой мы живем, остаются актуальными и, более того, становятся еще более сложными задачи обеспечения оборонной безопасности России. Конечно, и в прошлом в системе военной службы было много отжившего, от чего надо решительно отказываться. Новое геополитическое положение России, стремление строить демократическое правовое государство, экономическое положение требуют существенного пересмотра устоев и организации вооруженных сил.

Как раньше, так и теперь всякий честный писатель-патриот не может не понимать, что нельзя стоять в стороне от решения этих важнейших задач, связанных с безопасностью нашей Родины. В свете этого так называемый авангардизм Симонова может служить лишь хорошим примером. И вопрос этот не чисто литературный, а вопрос весьма значимый как в общественном, так и государственном отношении.

Но теперь, в наше смутное время, когда самые святые и незыблемые для нормального общества понятия, в том числе идея защиты Отечества, поставлены под сомнение, значительно труднее решать оборонные задачи, и вся работа по подготовке молодежи для службы в вооруженных силах должна быть более глубокой, аргументированной и убедительной.

Разработка военной тематики Симоновым отличается прежде всего тонким пониманием сложнейших проблем воинского воспитания. Наиболее полное воплощение это нашло в трилогии "Живые и мертвые" и особенно в книгах "Солдатами не рождаются" и "Последнее лето". Но "военная косточка" автора этих книг проглядывается и в "Товарищах по оружию", и в повести "Дни и ночи", и в уже упоминавшихся дневниках.

В произведениях Симонова остро ставится вопрос о требованиях, которые предъявляются к командирам и офицерам штабов - вообще к военным руководителям. Среди героев его произведений нет исключительных личностей и героических натур. Луконин, Серпилин, Сафонов, Сабуров, Пантелеев, Синцов, Климович - обычные командиры и политработники со всеми достоинствами и недостатками, свойственными живым людям. Но отличаются они прежде всего преданностью народу, творческим подходом к решению боевых задач и самоотверженностью в своей деятельности. Его симпатии на стороне людей, глубоко знающих и любящих военное дело, отдающих всего себя без остатка военной службе. Он высоко ценит в них естественную простоту, деловитость, организаторские способности, твердость и решительность характера, принципиальность. Не может быть хорошего командира, если он ответственности за свои решения боится больше, чем противника.

По Симонову, война для кадрового офицера - это экзамен, который неизвестно когда состоится, но к которому надо готовиться всю жизнь. Ни в одной отрасли деятельности не считается достойным плохо знать и делать свое дело. Но в боевой обстановке это граничит с преступлением. Очень важно, чтобы люди верили своим командирам. Не секрет, какой подъем боевого настроения и уверенности вызывало только само появление на том или ином фронте таких полководцев, как Жуков, Рокоссовский, Черняховский и другие.

В конце романа "Солдатами не рождаются" Синцов, узнав о назначении Серпилина командующим армией, с удовлетворением подумал: "... хорошо, когда такой человек, приходит командовать армией, потому что такой человек потянет, и хорошо потянет..."

Для того, чтобы завоевать такое доверие войск и одержать победы, военачальнику и командиру на пути к этому приходится преодолевать не только сопротивление противника. Во время войны, когда создаются сложнейшие ситуации с переплетением самых различных противоречий и до предела обостряется ответственность за принятие решений и их исполнение, дело не может обходиться без столкновения мнений, стремлений и характеров. В этих условиях симоновские герои не раз попадают в положение, когда оказывается, что порой проявление обычного гражданского мужества дается труднее, чем самой отчаянной храбрости и решительности в бою.

В романе "Солдатами не рождаются" Иван Алексеевич говорит: "А вот чтобы люди никому - как бы высоко ни стоял! - не страшились давать советы, не имели нужды угадывать его мнение, чтобы эта нужда постепенно не сделалась потребностью, которая превращает даже самых хороших людей в дрянных, - вот это, как говорится, вопрос вопросов.

Конечно, это зависит от тех, кто дает советы, но гораздо больше - от того, кому дают" .

В своих романах Симонов не обходит и многие другие сложные проблемы, с которыми приходится сталкиваться во время войны и которые продолжают волновать нашу военную общественность в послевоенные годы и особенно в связи с событиями в Афганистане и Чечне.

Симонов - за правдивое освещение истории войны, исходя из того, что это правда сложная, в ней много сторон. Ее и надо писать и объяснять как сложную правду. Только тогда она будет подлинной правдой. Если твердить, что мы отошли до Волги, и не упоминать о том, что пришли в Берлин, то это не вся правда. И, создавая роман "Живые и мертвые", он полагал, что роман должен быть не итогом, а процессом познания, этапом на пути к истине.

В одном из своих выступлений в 1963 г. он говорил: "В паруса истории должен дуть только один ветер, ветер правды, другого ветра у истории нет и не будет, а все остальное - это не ветер истории, это сквозняки конъюнктуры" .

Наиболее характерным для наших людей в период войны был массовый героизм, и отображение этой подлинной правды составляло главное содержание творчества Симонова. Вместе с тем он не закрывал глаза и на то, что, к сожалению, во время войны бывали и случаи трусости и предательства. Воспитывая молодежь прежде всего на положительных примерах, нельзя забывать и о том, почему оказались возможными подобные изъяны в воспитании людей. И не все из них умышленно становились на такой путь. Может быть, некоторые из них мечтали о подвигах. Часто у таких людей просто не оказывалось той жизненной, моральной и физической закалки, без которых даже человек хороших намерений не может выстоять при серьезных военных испытаниях. Война, бой - это прежде всего тяжелый, многогранный труд, непрестижная изнурительная работа, начиная от командования, штабов и кончая рядовым летчиком, моряком, сапером, танкистом, артиллеристом или пехотинцем. Поэтому трудовое воспитание, хорошая жизненная закалка, "украшение жизни тревогами", трудной работой - важнейшие условия подготовки молодых людей к воинской службе и к жизненным испытаниям.

Как ни богата отечественная литература, осмысляющая военную тему, трилогия «Живые и мертвые» (а шире — и все   творчество К.М. Си­монова) — одно из наиболее глубоких ху­дожественных исследований Великой Отечественной вой­ны, убедительное свидетельство  новаторского характера нашей литературы о войне.

В основе художественного новаторства всегда лежит открытие нового социального типа человека. К. Симонов сделал очень многое для того, чтобы рассказать миру о мировоззрении и характере, нравственном облике и героической жизни советского воина, разгромившего фашизм. Его художественные достижения,   прежде   всего, свидетельствуют о необычайной творческой энергии пи­сателя и многообразии его таланта. В самом деле, стоит только перечислить, что было им создано,    например, в 1970-е годы. Книга стихов «Вьетнам, зима семидесятого». Роман «Последнее лето». Повести «Двадцать   дней   без войны» и «Мы не увидимся с тобой». Кинофильмы «Двад­цать дней без войны», «Чужого горя не бывает»,   «Шел солдат». Необычный телевизионный сериал «Солдатские мемуары». Два тома дневников    «Разные дни    войны», публикация которых потребовала серьезных и тщатель­ных архивных изысканий. Книга, объединившая его раз­розненные выступления о литературе — «Сегодня и дав­но». А ведь одновременно писались многочисленные очер­ки, критические и публицистические статьи,    подготав­ливались телевизионные передачи, среди которых был и потрясающий рассказ об Александре Твардовском,    на­конец, повседневно осуществлялась    многообразная об­щественная деятельность.

Говоря о теме войны в своих произведениях, К.Симонов отмечает: «перечитывая вещи, написанные мною в конце три­дцатых, в сороковые и в начале пятидесятых годов, я пришел к убеждению, что если они могут дать чита­телю какое-то представление об этом, включавшем в себя четыре года войны с фашизмом, сложном, проти­воречивом времени, то именно в том виде, в каком они были написаны мною тогда. Конечно, это время по-разному переживалось раз­ными писателями и преломлялось в их книгах тоже по-разному. Но об этом пусть судит читатель».

К. Симонов так понимал зна­чение литературы уже в годы войны. Он писал в ту пору: «...Писать о войне трудно. Писать о ней, как только о чем-то парадном, торжественном и легком деле, нельзя. Это будет ложью. Писать только о тяжелых днях и но­чах, только о грязи окопов и холоде сугробов, только о смерти и крови — это тоже значит лгать, ибо все это есть, но писать только об этом — значит забывать о душе, о сердце человека, сражающегося на этой войне»(2).

Как известно из курса отечественной истории, разгромив врага и очистив от фашистских захватчиков советскую землю, Советская армия устремилась на Запад добивать фашистского зверя в его логове. 2 мая 1945 года был взят Берлин. Вопрос о победоносном завершении войны с гитлеровской Германией был вопросом немногих дней. 5 мая 1945 года в Праге вспыхнуло восстание, на подавление которого фашисты с жестокостью обреченных убийц бросили артиллерию, авиацию и танки. Восставшие захватили пражскую радиостанцию, и мир услышал их зов о по­мощи. 8 мая в Прагу ворвались передовые танки Советской Армии, совер­шившие   беспримерный  четырехсоткилометровый   переход   из   Берлина  через Судетские   горы.   Они   рвались   в Прагу, громя на своем пути фашистские части. День 8 мая стал всенародным праздником в Чехословакии, днем нацио­нального торжества.

Этим событиям посвящена пьеса Константина Симонова «Под кашта­нами Праги». «Главным желанием, которое руководило мною в этой работе, — говорил драматург, — является желание заставить зрителя заглянуть хоть не­много в будущее, напомнить ему о том, что мир еще не так хорошо устроен, как нам этого хочется». В примечаниях автора к пьесе дана верная характеристика обстановки, сложившейся в Праге в первые дни после ее освобождения от фашистских оккупантов: «Не идиллия, а борьба. Не тишь и гладь, а кипящий котел сложных политических противоречий»(3).

Перед освобожденным чешским народом, как и перед народами других стран, избавившихся от гитлеровских вандалов, встали такие неотложные и острые задачи, как ликвидация остатков фашизма, выкорчевывание всякого рода Квислингов, осуществление демократических преобразований в стране. В борьбе за решение этих задач огромной политической сложности и проявляется та совокупность противоречий, которые находят частичное изо­бражение в пьесе Симонова. Разумеется, в одной пьесе драматург не мог осветить все политические, экономические, культурные и другие проблемы послевоенной европейской жизни. Такой цели драматург перед собой не ста­вил и предупредил постановщиков, что целый ряд проблем (в частности, экономических) «почти не затрагивается в пьесе».

К. Симонов с прозорливостью человека, воспитанного передо­вым общественным строем, увидел новые формы борьбы, новые тактические приемы, применяемые реакционерами, стремящимися захватить в свои руки дело послевоенного устройства мира. С прямотой писателя-коммуниста Симо­нов разоблачает всю опасность интеллигентского прекраснодушия, умиротво­ренности, мнимой объективности и примиренчества. Симонов показывает это на судьбе главного персонажа пьесы — доктора Франтишека Прохазки. Именно на его примере раскрыта гибельность ложной объективности, примиренчества к врагам народа. Одна из главных коллизий пьесы раскрывается во взаимоотношениях Доктора Франтишека Прохазки с его старшим сыном Стефаном. Образ Сте­фана олицетворяет будущее Чехословакии. Стефан — чешский антифашист. В 1939 году, после прихода гитлеровцев в Чехословакию, он бежал в Совет­ский Союз, где вступил в чехословацкую воинскую часть. Эта часть из ба­тальона выросла в бригаду, а затем в корпус, вместе с Советской Армией освобождавший Чехословакию от оккупантов. Стефан возвращается в Прагу капитаном.  По убеждениям он  «коммунист или  человек, близкий к  коммунистам». Он страстно любит Советскую Россию, и эта любовь гармонически сочетается в нем с сыновней привязанностью к своей родине.

Споры Стефана с отцом — это жесточайший спор двух людей с разными взглядами на прошлое и будущее своей страны. «Я больше чех, чем ты!.. Потому что ты думаешь о прошлом Чехии, а я — о ее будущем», — говорит Стефан отцу, и правда этих резких и прямых слов очевидна. Стефан вдвое моложе своего отца, но за его плечами опыт не­примиримой, смертельной борьбы с фашизмом. Он кровью завоевал право на то, чтобы  сказать отцу, гордящемуся  именами великих чешских патриотов: «Когда мы по пояс в русских снегах шли на немецкие пулеметы, мы не хуже вас помнили имена Гуса и Жижки, но я говорю не о предках. Я говорю о нас».

Стефана поддерживает Богуслав Тихий, выдающийся чешский поэт, чело­век   немолодой,   внешне  опустившийся  в  годы оккупации,  но  сохранивший верность демократическим идеалам.

Не  все персонажи  пьесы   «Под  каштанами Праги»   с  полной  ясностью определили свое место в новой обстановке. О дочери Франтишека Прохазки Божене драматург выразительно говорит,  что она «находится где-то  между отцом и Тихим». В ее душе «воюют  два мира». Избалованная, привыкшая к поклонению,  любящая уют и комфорт, Божена прошла через концлагерь, куда   она   попала за то, что ударила по  лицу оскорбившего  ее гитлеровца. В лагере Божена увидела героических людей, не щадящих себя в борьбе с фа­шизмом, поразивших ее душевной красотой и силой.  Вернувшись домой, она отдается всему, чего была лишена: комфорту, удовольствиям. Но воскрешен­ное прошлое уже не может полностью удовлетворить ее. В Божене пробуди­лись такие духовные интересы, о которых ее поклонник Мачек не имеет поня­тия.

Роль Божены написана драматургом мастерски. В ней есть не только яркий текст, но и глубоко скрытый «подтекст», тот «второй план», который помогает актерам глубже раскрыть существо образа. С. Бирман, ставившая симоновскую пьесу в театре имени Ленинского комсомола, писала: «Когда мы ставили пьесу Симонова «Под каштанами Праги», так интересно, так ново было работать над сценой возвращения Божены в родной дом из лагеря смерти.   Божена   входит   в   комнату так, будто не  сотни дней,  проведенных в фашистском застенке, отделяют ее от прежней свободной жизни, от этой красивой комнаты, от простертых рук любящего и любимого отца, а словно на минутку только выходила она в соседнюю комнату. Божена не хочет, чтобы отец обнял ее: «Не надо, отец! Мне бы не хотелось заплакать сейчас...». Какие обыденные слова дал ей драматург в такой исключительный по остроте момент ее жизни. И какая ровность интонаций появилась у актрисы! Сохранить душевное равновесие — вот к чему устремлена воля Божены, вот подтекст ее кажущегося равнодушия»(4).

Так интересно и сложно «расшифровывается» этот эпизод, с которого, в сущности, начинается пьеса. Вдумчивый режиссер находит в ней немало таких эпизодов.

На короткий срок в гостеприимном доме Франтишека Прохазки остано­вились полковник Иван Алексеевич Петров, командир советской авиадесант­ной дивизии, русская девушка-радистка Маша, старшина Гончаренко — шофер полковника Петрова.

Есть несомненное сходство между Иваном Петровым и Сергеем Луко­ниным — героем пьесы «Парень из нашего города». Когда Петров говорит, что он не принадлежит себе, что его в любой час, в любую минуту Родина может послать на новое опасное задание, вспоминаются слова Луконина: «Я люблю,  когда меня посылают...»

«Нет, не для отдыха родилось наше поколение», — эти слова Петрова могли бы повторить и Сергей Луконин, и капитан Сафонов, и инженер-пол­ковник Савельев, и другие герои симоновских пьес — люди высокого душев­ного склада, мужественные,  честные  солдаты  своей  Родины.

Отчетливо звучит в пьесе тема патриотической гордости советских людей за свою великую Родину.

Когда иностранцы спросили у Гончаренко, носят ли в Советской России шляпы, он ответил: «Давно воюю... не помню, какие у нас шляпы, хорошие или плохие. Однако помню, что ни перед кем их не снимали».

И Маша и Гончаренко — простые люди, но вовсе не «простаки», какими еще нередко изображаются на сцене рядовые бойцы нашей армии.

Характеризуя радистку Машу, драматург указывает, что ему хотелось, чтобы ее «не старались играть излишне простой, не применяли бы к ней шаблонный  термин   «наша простая  советская  девушка».

О старшине Гончаренко автор писал: «Очень не хочется увидеть на сцене традиционного залихватского весельчака-шофера. Для Гончаренко характерна выдержанность, собранность, аккуратность... он очень внимателен и наблю­дателен».

Симонов резко критикует тех режиссеров и актеров, которые, ставя и играя современные пьесы, написанные на острые политические темы, нарочито снижают образы   героев,   мельчат   их.

Как отмечали критики, «финальная сцена кажется взятой напрокат из мелодрамы». Франтишек Прохазка «резко и гневно поднимается навстречу ему (Грубеку) с телом сына на руках. И в ту же секунду, выпустив из окоченевших мертвых пальцев карниз панели, Грубек падает головой вперед, к ногам Франтишека». Задумав воинствующую антифашистскую пьесу как драму об идейной борьбе, Симонов не был последователен. Смешение острых идейных конфлик­тов и условно-театральных эффектов, несомненно, отразилось на пьесе, сделало ее «пестрой» и «разноликой». «Пьеса «Под каштанами Праги» имела существенные недостатки, но она сыграла свою положительную роль. Симонов смело вводил на сцену после­военную зарубежную жизнь. Одним из первых он обратился к теме борьбы за мир, ставшей в послевоенные годы одной из центральных тем нашей литературы».

В краткой автобиографии К. Симонов так охарактеризовал свою работу в послевоенные годы: «В конце войны и после нее мне пришлось много бы­вать за рубежом в качестве или корреспондента газет, или члена различных советских делегаций. Я побывал в Японии, США, Канаде, Франции, Англии, Италии, Германии, Китае и  ряде других  стран.  Результатом  этих поездок явились пьесы:   «Под каштанами Праги» и «Русский вопрос», книга стихов «Друзья и враги», книга очерков «Сражающийся Китай», а также ряд ста­тей и памфлетов. В эти же годы мною была написана пьеса «Чужая тень»(5). Вслед за Владимиром Маяковским писатель мог бы сказать: «Я земной шар чуть  не весь обошел...»  Подобно Маяковскому, ездившему за границу в качестве полпреда советской культуры, К. Симонов и другие представители советской   литературы,    искусства,   науки   стремились   познакомить   народы Западной Европы и Америки с достижениями советской культуры, рассказать правду о героическом советском народе, спасшем мир от фашистских насиль­ников.

Подобно другим советским поэтам, писателям, драматургам, Симонов выступает как страстный борец за мир. В речах и докладах, в статьях и худо­жественных произведениях он гневно разоблачает тех, кто во имя наживы и грабежа готовится вновь зажечь пламя войны, кто злобной клеветой на СССР прикрывает подготовку новых военных авантюр против миролюбивой страны социализма, народ которой вдохновенно трудится над осуществле­нием величественного плана построения коммунизма. На Первом Всемирном конгрессе сторонников мира, в 1949 году, К. Симонов, выражая чувства и настроения подлинных борцов за мир, сказал: «Мы не просим мира, мы его требуем. Мы не просители, мы солдаты в борьбе за мир. Мы ни у кого не будем выпрашивать этого мира. Мы все — честные люди — будем добиваться его и бороться за него»(6).

Невзирая на многочисленные статьи, которые обвиняли его в дегероизации, пристра­стии к трусам и неудачникам, увлечении плотскими стра­стями и т. д., и т. п., Симонов настойчиво стремился к то­му, чтобы раскрыть героизм солдата без всяких прикрас и преувеличений, во   всей его   великой   доподлинности. Поэтому так сложна в его произведениях структура кон­фликтов, неизменно включающая в себя помимо   основ­ного антагонистического  столкновения с    фашизмом    и широко разветвленную сферу конфликтов    внутренних, нравственных, мировоззренческих. Поэтому так очевидно возрастает в нем стремление стать трагическим писате­лем. Трагическое выступает как наиболее верный, чуткий и могущественный инструмент проверки    человека,    ос­мысления его ценности и утверждения величия его духа. Художественный опыт Симонова дал новые доказатель­ства неразрывной связи трагического и героического, ибо его большая проза подтвердила, что героические харак­теры во всей своей истинности и силе выступают именно в трагических обстоятельствах. Победа над обстоятельст­вами требует осознанности поступков, личной убежден­ности в их необходимости, неодолимой воли к их сверше­нию. Изображение героического характера поэтому    се­годня немыслимо вне психологизма, или, точнее,    поль­зуясь термином А. Бочарова, вне психологического дра­матизма как сочетания суровости военных событий и выз­ванных этими событиями напряженных душевных драм. Симонов достаточно ясно сказал и о том, что совет­ские люди были подготовлены к героизму военных   лет своим предыдущим    жизненным    опытом:    доблестным трудом в мирных условиях, преданностью  Родине, гор­дым осознанием исторической миссии советского народа, открывшего новый путь развития для всего человечест­ва. Следовательно, Симонов достаточно полно   исследо­вал социально-нравственные истоки подвига и,    кстати, обратился к этой проблематике одним из первых.

В 1960-е годы в советской литературе стал очевиден по­ворот к исследованию нравственных конфликтов как преобладающих и наиболее существенных. Этот поворот отразился и в творчестве Симонова, что явствует из ана­лиза таких его произведений, как «Пантелеев», «Лева­шов», «Живые и мертвые», «Четвертый». Но важно сказать о том, что необходимость коренных изменений в сфере художественного исследования Симонов предвидел уже значительно раньше. Сошлюсь на неопубликованное письмо Симонова к одному начинающему драматургу: «Каких бы тем ни касалась литература, и драматур­гия в частности, что бы она ни брала предметом своего изображения — верфь, или строительство завода, или повышение урожайности,— в центре должна стоять мо­ральная проблематика, проблема моральных качеств, свойств человека, моральных решений, которые он дол­жен принимать для себя в жизни. Тогда, если это будет на первом плане и если через это будет показываться все остальное, зрителю, который борется за колхозный уро­жай, будет интересна пьеса о верфи, а зрителю, работаю­щему на верфи, будет интересна пьеса о борьбе за кол­хозный урожай, ибо главным в пьесе будут не детали, не профессиональное, разное, что их отличает друг от друга, а существо человеческой души, человек, ум, взгляды его, то есть то, что объединяет всех разных людей, независи­мо от круга их интересов и различий профессий». Это письмо, датированное 18 августа 1947 года, еще не содержит ясного обоснования первостепенности нрав­ственных конфликтов. Аргументация Симонова исходит не из особенностей жизни, а из специфики восприятия. Но мне думается, вовсе не случайно, что такие советы были сформулированы Симоновым именно в ту пору, ког­да он писал повесть «Дым отечества». Он сам в своей ху­дожественной практике перешел к этическим проблемам, а в письме отстаивал и обосновывал этот переход, пока еще интуитивно угаданный и теоретически не осмыслен­ный с достаточной полнотой. Здесь художник опередил теоретика, и это лишний раз доказывает социальную чуткость Симонова.

Это широко извест­ное и, бесспорно, весьма значительное достоинство Си­монова имеет ясное объяснение — оптимально возмож­ную близость к жизни своих героев, которые были и Геро­ями Времени, людьми, решавшими ход исторических со­бытий, судьбу всего человечества.

Вообще в творчестве Симонова прототипическая ос­нова образов прослеживается довольно легко.    Теперь после полной публикации дневников, любой читатель без труда установит, например, что Проценко — это А. И. Утовенко, «который после Сталинграда успел стать из пол­ковника генералом». Точно  так же очевидны  и  многие другие   параллели:   Левашов — Балашов,   Пантелеев — Николаев,   генерал    Кузьмич — генерал    М. Е. Козырь. Сложнее обстоит дело с образом Серпилина, в   котором обнаруживаются и полковник Кутепов, поразивший Симонова героической обороной под   Могилевом в   самые трудные первые дни боев, и крупнейший военачальник, герой Одессы и Севастополя, генерал И. Е. Петров, и от­чим писателя А. Г. Иванищев с его   суровым и высоким нравственным кодексом. Во всех этих    случаях    можно проследить дистанцию между  образом  и прототипом, определяемую художественным замыслом писателя,   его стремлением к обобщению и осмыслению    действитель­ности.

Константин Симонов никогда не был только наблю­дателем и регистратором событий. Ныне опубликованный дневник «Разные дни войны» это наглядно и убедительно доказывает. Как журналист он никогда   не   был   рядом с событиями, рядом с действующими лицами, а уж тем более где-то сбоку или над ними. Он был одним из тех, кто повседневно жил на войне, и   поэтому   всесторонне, основательно, подробно знал как сегодняшние мысли и чувства, огорчения и радости, так и завтрашние тревоги военных людей. Известно, что никто не посылал Симоно­ва в разведку на полярные скалы, или в опасное под­водное плавание по заминированному Черному морю, или к югославским партизанам. Но он    стремился быть всюду, где сражаются его товарищи, он стремился узнать о войне все, что он мог узнать. А знание и   рождало его зоркость, его умение предвидеть, его    ясное    ощущение самых насущных задач общественной жизни. В этой же особенности биографии Симонова надо видеть первопри­чину того, как причудливо и многослойно переплетается в его творчестве документальное и художественное. Но­ваторство Симонова здесь несомненно. Я не    знаю,   су­ществуют ли в мировой литературе произведения, анало­гичные «Разным дням  войны».  С одной стороны — это очевидный и неоспоримый документ. К   тому   же   уни­кальный— в силу обычной для фронтовиков   невозмож­ности вести дневники. Но в то же время перед нами   документ, в котором постоянно присутствует авторская оценка, авторское отношение к действительности, да еще чрезвычайно сложное, как бы многоэтажное. Голос Симо­нова-фронтовика то и дело переплетается с позднейши­ми комментариями. Сейчас, из XXI века мы смотрим на факты глазами Си­монова и 1940-х и 1970-х годов. А сплав объективного и субъ­ективного, наличие не только факта, ной т