Роль церкви в Московском государстве

Православие является одной из традиционных конфессий России. Оно имеет долгую историю, которая началась с Крещения Руси в 988 году. В последующие годы РПЦ завоевала господствующие позиции в религиозной жизни страны, который не ослаб с ее разделением на удельные княжества. В эпоху, последовавшую за возвышением Москвы и освобождением от ордынского владычества, уверенно рос моральный авторитет церкви и ее материальное благосостояние. Став после падения Византии единственным независимым православным государством, Московская Русь получила патриарший престол.

Между тем, взаимоотношения церкви с государственной властью не всегда складывались гладко, и ее история полна драматизма и вместе с тем наполнена глубоким духовным содержанием. Среди деятелей Русской православной церкви всех исторических эпох можно найти много примеров подвижничества, героизма и подвига во имя Родины, как в деле объединения страны и борьбе с монголо-татарскими захватчиками, так и во время опричного террора и Смутного времени.

Актуальность темы. Московский период был периодом, когда был достигнут пик развития Русской Православной Церкви. Именно в этот период Церковь получила право поставлять своих митрополитов, а затем и патриарха, то есть стала автокефальной, осознала теоретически свою миссию главенства в Православном мире, а затем и возглавила его фактически.

Русская православная церковь претерпела все тяготы и ужасы татаро-монгольского нашествия наравне со всем государством. После нашествия положение Русской церкви изменилось. Как и русские князья, она стала вассалом ханов Золотой Орды. Однако русские иерархи получили возможность отстаивать свои интересы в Орде независимо от княжеской власти, что сделало церковь активным участником политической борьбы на Руси в XIV – XV вв.

Именно в этот период Церковь способствовала сплочению народа в борьбе за независимость Руси от ордынского владычества, а также идеологически подготовила правителей Московского княжества к миссии по собиранию русских земель.

Таким образом, в политической системе средневековой России церковь занимала одно из центральных мест.

Цель курсовой работы заключается в исследовании основных направлений деятельности православной церкви в Московском государстве – религиозного и социально-политического. Достижение цели видится возможным через решение следующих задач:

1. Рассмотреть роль православия как фактора этнического самосознания русского народа в период борьбы с татаро-монгольским владычеством;

2. Изучить историю борьбы церкви с ересями;

3. Охарактеризовать позиции иосифлян и нестяжателей по основным социальным вопросам, отследить возникновение идеологии «Москва – третий Рим»

4. Проанализировать роль церкви в годы правления Ивана IV;

5. Рассмотреть участие церкви в экономической и оборонительной деятельности;

6. Исследовать соотношения государственной и церковной властей в рассматриваемый период, дать оценку значению принятия патриаршества, его роль в борьбе с самозванцами и польско-шведскими интервентами;

Хронологические рамки работы охватывают период и до окончания Смутного времени

Методологической основой настоящего исследования является принцип историзма, предполагающий исследование исторических событий во всем многообразии, в конкретных условиях их возникновения и развития.

В процессе работы автором использовались такие методы, как сравнительно-исторический, логический и метод социокультурного анализа.

Структура исследования. Работа состоит из введения, основной части, представленной девятью параграфами, а также заключения.

1. Православие как фактор этнического самосознания русского народа в период борьбы с татаро-монголами

Объединительная роль Православной Церкви была огромна еще в домонгольский период в связи с феодальной раздробленностью Руси, когда митрополиту и епископам нередко приходилось мирить князей во время их междоусобиц. По сути дела, церковь выступала тогда как важнейший фактор национального единства.

Это стало особенно ясно после вторжения на Русь татаро-монголов, когда русский народ сумел сохранить свою идентичность именно как христианский народ. Не случайно самый обширный общественный слой древнерусского общества стал именоваться крестьянами от слова "христианин". В период татарского ига, продолжавшегося почти два с половиной столетия роль русского церковного руководства в государственных делах еще более возросла.

На Руси, как и во всех попавших под власть татаро-монголов странах, духовенство осталось привилегированной категорией населения (речь идет о системе податных и административных льготах, которые получала православная церковь и ее служители). Церковь освобождалась от уплаты даней, пошлин и повинностей и, таким образом, обладала привилегиями и льготами, которые даже превосходили по своему объему доордынские времена.

Было бы ошибочно связывать веротерпимость ордынских ханов с каким-то особым отношением к православной религии. В огромной монгольской державе, где уживались различные религии, веротерпимость долгое время была нормой государственной политики. В противном случае — это могло угрожать единству империи. Присутствовал здесь и прагматический расчет: принцип «разделяй и властвуй» находил свое выражение в объемах дарованных прав, противопоставлении митрополита как самостоятельной политической силы князьям.

Вместе с тем, участвуя в процессе формирования национального самосознания, церковь с ее единым учением, богослужебной практикой и организацией постепенно становилась фактором единения земель и духовного сопротивления.

Уровень процветания, достигнутый русской православной церковью к концу первого века монгольского владычества, чрезвычайно помог ее в духовной деятельности. Среди задач, стоявших перед церковью в монгольский период, первой была задача оказания моральной поддержки ожесточенным людям - от князей до простолюдинов. Связанной с первой была и более общая миссия - завершить христианизацию русского народа. В киевский период христианство утвердилось среди высших классов и горожан. Большая часть монастырей, основанных в то время, находилось в городах. В сельских районах христианский слой был довольно тонким, и пережитки язычества еще не были побеждены. Только в монгольский период сельское население Восточной Руси было еще более основательно христианизировано. Это было достигнуто как энергичными усилиями духовенства, так и ростом религиозного чувства среди духовной элиты самого народа.

Русская церковь была носителем национально православной идеологии, которая сыграла важную роль в образовании централизованного государства на Руси. Чтобы построить независимое государство и ввести инородцев в ограду христианской церкви, для этого русскому обществу должно было укрепить свои нравственные силы. Этому посвятил свою жизнь Сергий. Он строит троичный храм, видя в нём призыв к единству земли Русской, во имя высшей реальности. В религиозной оболочке своеобразную форму протеста представляли еретические течения. На церковном соборе 1490 году еретики были прокляты и отлучены от церкви. Они связывали свои идеи с задачами централизации. Еретики выступают против церковного землевладения, существования сословия церковнослужителей и монашества. Тесный союз церкви с государством - такова главная цель, поставленная иосифлянами. Воззрения «нестяжателей» были во всём противоположны взглядам Иосифа. Они требовали строгого разделения церкви и государства, их взаимной независимости. В рамках религиозной идеологии формируется теория «Москва-Третиий Рим», которая обеспечивала компромисс царской власти и церкви. Автор указал на то, что развитие этой теории шло в условиях острой идейной борьбы внутри самой церкви между иосифлянами и нестяжателями. Последнее наиболее активно использовали эту концепцию для упрочения материального и политического могущества церкви.

Большая часть митрополитов того периода проводило много времени путешествуя по всей Руси в попытках исправить пороки церковной администрации, и направить деятельность епископов и священников.

Было организовано несколько новых епархий: четыре в Восточной Руси, две в Западной Руси и одна в Сарае.

Количество монастырей и церквей постоянно увеличивалось, особенно после 1350 года, и в городах, и в селах. Согласно Ключевскому, в первое столетие периода монгольского нашествия было основано тридцать монастырей, и примерно в пять раз больше - во второе столетие.

Характерной чертой нового монастырского движения явилась инициатива молодых людей с горячим религиозным чувством, которые приняли монашеский сан, чтобы удалиться в пустынь - глубоко в леса для тяжелой работы в простых условиях, для молитв и размышлений. Несчастья монгольского нашествия и княжеских усобиц, а также суровые условия жизни в целом способствовали распространению подобных умонастроений.

Когда бывший приют отшельника превращался в большой, многолюдный и богатый монастырь, окруженный благополучными крестьянскими деревнями, бывшие отшельники, или новые монахи сходного духа, находили изменившуюся атмосферу удушающей и покидали монастырь, который основали и помогли расширить, чтобы устроить другой приют, дальше, на севере, глубоко в лесах. Таким образом каждый монастырь служил колыбелью нескольких других приютов, а в последствии монастырей. Пионером и самым почитаемым главой этого движения был Святой Сергий Радонежский, основатель Троицкого монастыря приблизительно в 75 километрах на северо-востоке от Москвы.

Его святая личность вдохновляла даже тех, кто никогда не встречался с ним. Влияние его дела жизни на последующие поколения было огромным. Святой Сергий Радонежский стал символом веры, духовным лидером Руси, а значит и важным фактором в религиозной жизни русского народа. Среди духовенства выдающимися деятелями русского иночества этого периода были Святой Кирилл Белозерский, Святой Зосима и Святой Савватий, основатели Соловецкого монастыря на одноименном острове в Белом море. Между прочим, новые монастыри играли важную роль в колонизации северных районов Руси. Несколько северных монастырей находились на территориях финно-угорских племен и эти народы теперь так же приняли христианство. Миссия Святого Степана Пермского среди зырян (сегодня это территория принадлежит народу коми) была особенно продуктивной в этом отношении.

Одаренный филолог, Степан Пермский не только овладел языком зырянским, но даже создал специальный алфавит для него, который он использовал при распространении религиозной литературы среди местных жителей.

Этот период был свидетелем расцвета русской религиозной живописи в форме фресок и икон. Важную роль в этом художественном возрождении сыграл великий греческий живописец Феофан. Который оставался на Руси примерно тридцать лет до конца своей жизни и карьеры. Феофан сначала творил в Новгороде, а потом переехал в Москву. Хотя русские люди восхищались и шедеврами Феофана и его личностью, его нельзя назвать основателем ни новгородской, ни московской школ иконописи. Русские иконописцы применяли его технику свободного мазка, но они не старались подражать его индивидуальному и драматическому стилю.

Самым великим русским иконописцем периода монгольского нашествия является Андрей Рублев, который провел свою юность в Троицком монастыре и позже написал свою знаменитую икону "Троица" для него. Очарование творений Андрея Рублева кроется в чистом спокойствии композиций и гармонии нежных красок. Просматривается так же определенной сходство между произведениями Андрея Рублева и произведениями его современника, итальянского художника Фра Анжелико.

В литературе церковный дух нашел выражение прежде всего в поучениях епископов и житиях святых, а также в биографиях некоторых русских князей, которые - это чувствовалось, - настолько заслуживали канонизации, что их биографии писались в житийном стиле. Основная идея большинства этих произведений заключалось в том, что монгольское нашествие - это кара Божья за грехи русского народа, и что только истинная вера может вывести русских из этого тяжелого положения.

Поучение епископа Сепариона Владимирского (1274 - 1275гг.) типично для этого подхода. Винил за страдания, преимущественно, русских князей, которые истощили силы нации своими междоусобными войнами, допустили распад Киевской Руси и вследствие чего не смогли дать ордынским полчищам отпор. Но Сепарион Владимирский не останавливался на этом. Он упрекал простых людей за приверженность к пережиткам язычества и призывал каждого русского человека покаяться и стать христианином по духу, а не только по званию. Среди жизнеописаний князей первого столетия периода татаро-монгольского нашествия особый интерес представляют жития великого князя Ярослава Всеволодовича и его сына Александра Невского. Биография Ярослава Всеволодовича сохранилась только в отрывках. Она была задумана как первый акт национальной трагедии, в которой главная роль отводилась великому князю Ярославу Всеволодовичу. Во вступлении с восторгом описывается счастливое прошлое русской земли. По всей видимости, за ним должно было следовать описание постигшей Русь катастрофы, но эта часть была утеряна. Вступление же сохранилось под отдельным названием - "Слово о гибели земли русской". Оно, возможно, является высшим достижением русской литературы начала монгольского периода. В житии Александра Невского ударение делается на его ратную доблесть, проявленную при защите греческого православия от римско-католического крестового похода.

Как и в киевский период, духовенство периода монгольского нашествия играло важную роль в составлении русских летописей. После монгольского нашествия вся работа остановилась. Единственной летописью, написанной между 1240 и 1260 годами явилась Ростовская летопись. Ее составителем был епископ Ростовский, - Кирилл. Как убедительно показал Лихачев Д.С., Кириллу помогала дочь Михаила Черниговского и вдова Василько Ростовского, княжна Мария. Ее муж и ее отец погибли от рук монголов, и она посвятила себя благотворительности и литературному труду.

В 1305 году эту летопись полностью составили в Твери. Она частично была переписана суздальским монахом Лаврентием, автором так называемого "Лаврентьевского списка".

В пятнадцатом веке, в Москве появилисть исторические труды более широкого обхвата, такие, как Троицкая летопись (начата под руководством митрополита Киприана и завершена в 1409 году.), и даже еще более значительный сборник летописей, собранный под редакцией митрополита Фотия, примерно в 1428 году. Он послужил основой для дальнейшей работы, которая привела к созданию грандиозных сводов 16 века, - Воскресенской и Никоновской летописей. Новгород в течение четырнадцатого века и до своего падения оставался центром ведения собственных исторических анналов. Необходимо отметить, что многие русские летописцы, и особенно составители Никоновской летописи, продемонстрировали великолепное знание не только русских событий, но и татарских дел.

Церковь шла на любые меры для того, чтобы утвердить свой авторитет на Руси. Это стремление было следствием зависти православного патриарха неограниченной власти Римского папы. Имели место даже красивые легенды. Например легенда о видении Тамерлана.

Икона Божьей Матери была перенесена в Москву с согласия Киприана и решения великого князя московского и всея Руси Василия. Без всякого сомнения, это было важное психологическое событие, которое помогло укрепить в русских религиозное чувство и желание дать врагам отпор.

Так же, среди русских распространилось предание о том, что будто бы Тимур (Тамерлан) во время своего похода увидел во сне Богородицу в пурпурных одеждах, которая вела бесчисленное войско к Москве на защиту.

На самом же деле Тимур знал, что даже Тохтамышу не удалось взять Москву приступом. Он так же знал о численности русских войск и их готовности защищаться.

После усиления Москвы и увеличения численности русских войск, после начала объединения земель русских борьба с монголами как с носителями ислама, как с "погаными, неверными" стала культовой. На западе уже давно отошла в прошлое эпоха крестовых походов, а на Востоке она только началась. Церковь встала на сторону великого московского князя, а после падения Константинополя в 1453 году и последовавшей гибели Византии, русская православная церковь стала оплотом для борьбы с неверными на Востоке. Священники благословляли, перед боем с монголами, русских воинов. Борьба русских и монголов превратилась из чисто политического дела в религиозную борьбу. После победы Ивана III над ханом Ахматом, разорении столицы Золотой Орды, имели место набеги на Русь татарских ханов Крыма и Казани. Причем теперь конфликт стал многосторонним.

Большие трудности испытывало духовенство в связи с разорением и упадком Киева. Митрополиты находились в постоянных разъездах, не имея надежного пристанища в бывшем стольном городе. Упорное стремление князей Юго-Западной Руси (Галицко-Волынское княжество) получить помощь против татар от католических монахов и Папы Римского заставило митрополита переориентироваться на северо-восточных князей. В итоге центр Русской митрополии переместился на Северо-Восток Руси, результатом чего оказалось, что сначала Владимир-на-Клязьме, а с 1325 г. - Москва стали общерусскими политическими центрами.

Русская Церковь (в лице Ростовского архиепископа Вассиана и др.) оказала значительную поддержку светской власти при окончательном освобождении от татарского ига в 1480.

2. Борьба церкви с ересями

Во второй половине XIV в. в Новгороде возникло антифеодальное движение, имевшее религиозную оболочку, известное под именем ереси стригольников. Стригольники выступали против епископов, их поборов и стяжательства; они отрицали некоторые догматы и обряды, связанные со смертью человека, необходимость исповеди и причастия, говорили, что их молитвы неугодны богу и что напрасно жертвовать им земли «на помин души». В ереси стригольников отразилась борьба против господствующей феодальной церкви; это был протест, хотя и пассивный, социальных низов против феодального гнета, против установившейся феодальной идеологии. В критике церковных догматов и обрядов были элементы рационализма. Во главе ереси стояли рядовые люди, а также дьячество, т.е. низший слой духовенства.

Господствующая церковь сурово осудила новую ересь, как направленную против церкви и феодального гнета. Ересь называли «прямой затеей сатаны», а ее участников — «злокозненными хулителями церкви», «развратителями христианской веры». Новгородские епископы настояли на том, чтобы руководителей ереси - дьякона Никиту, ремесленника Карпа и др. сбросили в 1375 г. в реку Волхов. Затем стали вылавливать и казнить остальных участников движения в Новгороде и Пскове. Физическое уничтожение еретиков одобрил и московский митрополит Фотий. В посланиях 1416-1425 гг. он благодарил псковичей за расправу над еретиками.

В XV в. широкое развитие получило новое антифеодальное движение, также имевшее религиозную оболочку, — новгородско-московская ересь, известная также как ересь жидовствующих. Сторонники этого антифеодального движения требовали уничтожения церковного землевладения, отмены исповеди, не верили в воскресение мертвых. Они отрицали внешнюю обрядность и основные догматы православной церкви, например догмат о троице, не признавали икон.

Они выступали также против церковной знати, осуждая ее стяжательство. В ереси отразился социальный протест городских людей против феодального гнета. Она, однако, не была поддержана крестьянским движением, и в этом ее слабость. Для борьбы с ересью в 1490 г. был созван церковный собор, на котором присутствовали самые воинствующие представители церкви. Собор отлучил от церкви и предал проклятию участников этого движения и потребовал от царской власти их смерти. Проповедуя необходимость жестокой казни еретиков, духовные власти руководствовались в своей практике Кормчей книгой, являвшейся переводом византийского Номоканона (свод правил византийских императоров, касающихся церкви и церковных дел).

С требованием смерти еретиков обратился к царю Ивану III и новгородский архиепископ Геннадий. Но еретики своей агитацией против церковного землевладения и церковной знати облегчали Ивану III борьбу за ликвидацию крупного церковного землевладения, которую он вел в интересах светских феодалов и служилых людей. Поэтому он ограничился лишь наказанием еретиков. Их били кнутом, а затем отослали к новгородскому епископу для осуждения церковным собором. Осудив еретиков и предав их проклятию, Геннадий, по примеру полюбившихся ему католических инквизиторов, устроил еретикам позорный въезд в Новгород. Их посадили в шутовской одежде на коней «хребтом к глазам конским», т.е. задом наперед, на головы им надели берестяные шлемы с надписью «Се есть сатанино воинство» и в таком виде возили по городу. Городские жители обязаны были плевать на еретиков и говорить: «Это враги божьи и христианские хулители». В заключение на их головах были сожжены берестяные шлемы. Некоторых еретиков, как рассказывает летопись, по требованию Геннадия сожгли на Духовском поле, а других он послал в заточение.

После разгрома новгородского антицерковного движения его центр перешел в Москву. Во главе этого движения стали Федор и Иван Курицыны. Московские еретики также боролись за ослабление власти крупных церковных феодалов и были противниками церковного землевладения. Они выступали против монашества, критиковали творения отцов церкви, но не посягали на основы христианства. Суровым и непримиримым гонителем этого движения был игумен Волоколамского монастыря Иосиф Санин (Волоцкий). Он был представителем воинствующей церкви, сторонником сильной светской власти, создателем теории божественного происхождения царской власти.

Московских еретиков судил церковный собор 1504 г. По настоянию собора наиболее активных еретиков — Ивана Волка, Михаила Коноплева и Ивана Максимова сожгли в клетке в Москве, а Некраса Рукавова — в Новгороде, предварительно отрезав ему язык.

После расправы с еретиками на соборе 1504 г. Иосиф стал знаменем воинствующей церкви — «презлых иосифлян», боровшихся с участниками антицерковного движения посредством духовного и светского меча. За заслуги перед светской властью и церковью Иосиф в 1591 г. был объявлен общерусским святым.

После Иосифа во главе церковников, настаивавших на казнях противников церкви, стал московский митрополит Даниил. Церковь обрушила свой меч и на так называемых нестяжателей Максима Грека и Вассиана Патрикеева. Максим Грек раньше сам выступал за смертную казнь еретикам. Но он был противником церковного землевладения и беспощадной эксплуатации трудившихся на церковно-монастырских землях крестьян. Вассиан Патрикеев, стоявший во главе боярской оппозиции, также обличал стяжательство монастырей, ибо владение землей, по его словам, развращает монахов, заражает их «ненасытным сребролюбием». В своих произведениях Вассиан писал об эксплуатации монастырских крестьян, которые, по его словам, жили в последней нищете.

Вассиан и Максим Грек критиковали феодально-крепостнический быт церковных вотчин и стремились склонить великого князя к отчуждению церковных и монастырских земель, что и вызвало ненависть к ним церковных иерархов. Максим Грек предстал перед церковным собором в 1525 г. Его признали «злохулительным еретиком» и заключили в тюрьму Волоколамского монастыря. Максиму Греку запретили писать, мучили голодом, морозом и, как отмечает один источник, он «от дыма и от горести темничные был яко мертв». В таких условиях Максим пробыл шесть лет. В 1531 г. он был привезен в оковах в Москву и предстал перед судом нового церковного собора. Здесь в его сочинениях нашли «хулу на господа бога и богородицу» и обвинили в том, что он составлял «писания хульные и еретические», критиковал церковные уставы и законы, что он еретик и чернокнижник. Церковный собор осудил Максима как «хульника и Священного писания тлителя» и сослал в оковах в Тверской Отрочь монастырь, где его заточили в каменный мешок.

В ереси обвинили и помощников Максима по исправлению книг — Михаила Медоварцева и Сильвана. Медоварцев был сослан в Коломну, а Сильван в Волоколамский монастырь, где его «уморили дымом». На этом же соборе еретиком был объявлен «князь - инок» Вассиан, противник церковного землевладения. Он также попал в каменный мешок Волоколамского монастыря и в «прегорчайшей темнице» умер от голода и дыма. Сделано это было по приказу митрополита Даниила.

Вскоре в руках инквизиторов оказался игумен Троицкого монастыря Артемий — противник церковной знати и церковного землевладения. Он писал об этом царю и умолял его в интересах самой церкви отобрать ее имения. Артемия судил церковный собор 1553 г. Его обвинили в ереси и сослали в Соловецкий монастырь с предписанием «пребывать ему внутри монастыря с великой крепостью, в келье молчательной».

На церковном соборе 1554 г. как «безбожного еретика и отступника православной веры» осудили Матвея Башкина. Он считал, что рабство несовместимо с принципами истинного христианства, и говорил о необходимости уничтожить холопство. Башкин подверг критике церковные каноны и догмы: отрицал божественное происхождение Иисуса, не признавал «угодников» и поклонения иконам. В выступлении Башкина против церкви и ее догматов под религиозной оболочкой скрывался протест масс против закабаления и феодальной эксплуатации. Защищая устои феодально-крепостнического государства, церковные иерархи не могли простить Башкину его взглядов. Башкина подвергли пыткам и заставили признаться в еретичестве. Как передают некоторые источники, по приговору церковного собора Башкина посадили в деревянную клетку и сожгли.

Не прошло и года, как вновь собрались церковные иерархи. На этот раз они судили Феодосия Косого, выдающегося идеолога социальных низов середины XVI в. Феодосий Косой учил, что не следует повиноваться попам и властям, он звал угнетенные массы на борьбу за уничтожение церковного и светского гнета и коренное переустройство общества. Церковный собор приговорил Феодосия к тяжкому наказанию, но ему удалось вырваться из цепких лап инквизиторов и бежать в Литву.

Но, несмотря на это, по сравнению с деятельностью инквизиции в католических и протестантских государствах Европы, размах преследований и казней еретиков Православной Церковью был относительно невелик. Если в одной только Испании времен Торквемады было сожжено около 40000 ведьм, то за весь период с 15 по 17 вв. на Руси было произведено только около 100 казней сожжением.

3. Спор иосифлян и нестяжателей

В 1503 г. был созван церковный собор, который бесстрашно коснулся всех больных сторон церковного быта, служивших для еретиков поводом к нареканиям на Церковь. Были осуждены плата за поставление и зазорная жизнь вдовых священников, пьянство духовенства, в т. ч. и накануне совершения Божественной Литургии, непорядки в монастырской жизни. Собор вплотную подошел к вопросу об отношении к монастырскому вотчинному землевладению. На арене этого собора выступили крупнейшие церковные деятели того времени - игумен Волоколамский Иосиф (Санин) и игумен Сорский (на р. Сорке, около Белоозера) Нил (Майков).

Нил Сорский стремился осуществить на Руси большую реформу и иночества, и всего церковного быта православия. Главной целью этой реформы было освобождение иночества от каких бы то ни было экономических забот. Появление на Руси еретиков и их упорные гонения на Церковь Нил и его ученики, называемые "нестяжателями", объясняли, как и многие другие в то время, падением нравов и авторитета Церкви. Но причину этого падения они видели в обремененности землевладением и крупным хозяйством.

И вот против этого предложения восстал, как записано, весь собор, точнее - почти все традиционное большинство. Среди последнего доминировал голос наиболее продумавшего этот вопрос и подготовившего всю аргументацию "стяжательской" стороны Волоколамского игумена Иосифа. В защиту монастырского землевладения на соборе он привел два основных аргумента: во-первых, обратил внимание на греческих и русских святых, основавших первые монастыри, владевшие селами; а во-вторых, выразил опасение, что отсутствие монастырских сел приведет к тому, что "благородные человеки" перестанут принимать постриг, некого будет поставлять на различные церковные должности и наступит "поколебание веры". Точка зрения Иосифа была такова: обет отречения от стяжания каждый вступающий в нормальное общежитие берет на себя и несет наряду с двумя другими - полным послушанием и полным целомудрием. Этот принцип у Иосифа возведен в абсолют: инок категорически не должен иметь никакой собственности. Но принцип личного нестяжания иноков у Иосифа сочетался с принципом "коллективного" монастырского стяжания. Под эту формулировку полностью подпадает только строгообщежительное монашество, а не единолично-хозяйственный устав. В предпочтении общежития единолично-пустынническому подвигу вся сущность богословской системы Иосифа. А за ней - теократическая идея, идея неразделимости единого теократического организма церкви и государства. С этой всемирно-исторической высоты восточно-православной теократии он не отрицал, конечно, пустынножительской задачи личного спасения, но считал ее стоящей ниже о сравнению с идеальной нормой устава общежительного.

Таким образом, спор о монастырских селах - это только поверхность, а подлинная борьба происходила в глубинах, и спор шел о самых началах и пределах христианской жизни и делания. Сталкивались два религиозных замысла, два религиозных идеала, в конечном счете - две правды.

В конце XV в. Иосиф Волоцкий написал произведение, специально посвященное вопросам монашеской жизни, - краткую редакцию Устава, предназначенного для Иосифо-Волоколамского монастыря (пространная редакция, как считают исследователи, возникла позже). Этот Устав был рассчитан на общежительный монастырь, жизнь монахов в котором подвергалась жесткой регламентации и строгой дисциплине.

Прот. Георгий Флоровский писал, что правда Иосифа Волоцкого - это прежде всего правда социального служения, а его идеал - это своего рода "хождения в народ". С точки зрения Иосифа, все члены общества должны выполнять определенное служение. Не составляет исключения даже сам царь. И его Иосиф включает в ту же систему Божия тягла, - и царь подзаконен, и только в пределах закона Божия и заповедей обладает он своей властью. А неправедному или "строптивому" царю вовсе и не подобает повиноваться, он даже и не царь - "таковый царь не Божий слуга, но диавол, и не царь, а мучитель". В этой системе и монашеская жизнь - это некое социальное тягло, особого рода религиозно-земская служба. Этому социальному служению, деланию справедливости и милосердия изнутри подчиняется у Иосифа и самое молитвенное делание. Монастырские села он защищает, можно сказать, из филантропических и социальных побуждений: он принимает их от имущих и богатых, чтобы раздавать и подавать нищим и бедным. Волоколамская обитель постоянно превращается игуменом то в странноприимный дом, то в благотворительную столовую для сирот и убогих, то в больницу.

В отличие от Устава Иосифа Волоцкого, в Уставе ("Предании") Нила Сорского формулируются только самые общие правила монашеской жизни; этот текст чужд той дотошной и всеобъемлющей регламентации, которая явно предстает со страниц труда волоколамского игумена. Нил Сорский побывал на Афоне, в монастырях Константинополя, посещал лавры Палестины, может быть, был на Синае. В его "Предании" обнаруживаются следы знакомства с "Преданием" Саввы Освященного. Устав Нила Сорского предполагал четыре главных (и допустимых) источника материального обеспечения особножительных монастырей и скитов. Главным из них было "рукоделие", т. е. собственный труд монахов, а далее назывались "милостыня" (включающая в себя как пожертвования частных лиц, так и возможность государственной дотации), участие в товарообмене и использование наемного труда, но только в случае, если этот труд оказывается справедливо оплаченным. Создание Нилом Сорским собственного Устава, написанного явно в полемике с Уставом общежительного монастыря, написанным Иосифом Волоцким, наглядно свидетельствует о том, что общежитие Нил явно считал менее совершенной формой монашеской жизни по сравнению с особножительством, преимущественно в скитской форме.

Разногласие между иосифлянством и заволжским движением можно свести к такому противопоставлению: одни стремились завоевать мир, работая в нем, другие преодолевали мир через преображение и воспитание вне мира нового человека, через становление новой личности. И те и другие в качестве примера обращались к опыту Сергия Радонежского, своей деятельностью осуществившего впоследствии уже недостижимый идеал. Два пути, диаметрально разошедшиеся через столетие после кончины преп. Сергия, в конце концов соединились после мучительных кровавых драм: и Иосиф Волоцкий, и Нил Сорский были причислены русской православной Церковью к лику святых (первый - в конце XVI в., второй - в начале ХХ).

4. Возникновение идеологии «Москва – третий Рим»

Начиная с царствования Иоанна III, в Московском государстве начала вызревать идеология, согласно которой, вследствие политического падения Византии, единственным оплотом вселенского православия становилась Москва, которая получала достоинство Третьего Рима. Данная теория утверждала историческое значение столицы Русского государства — Москвы как всемирного политического и церковного центра. Московские цари провозглашались преемниками римских и византийских императоров. Сформулирована в письмах Филофея великому князю московскому Василию III. В своих произведениях Филофей защищал принципы иосифлян и был сторонником присоединения Пскова к Москве.

Наиболее лаконично и точно политическая теория суверенности Русского государства была сформулирована Филофеем в его послании к Василию III: «Блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти, уже твое христианское царство инем не останется».

В это время появляется множество легенд, которые должны были обосновать законное первенство московских государей над всеми русскими князьями. Согласно ей вся история христианства сводилась к истории трех “Римов” — первого, погубленного католичеством, второго — Константинополя, павшего жертвой униатства, и третьего — Москвы, объявлявшейся недоступной для ереси твердыней православия, которая пребудет в веках. Тем самым задача создания централизованного Московского государства становилась всемирно-исторической, ставилась в связь с задачей спасения всего человечества, искупительной миссией христианства.

В несколько модифицированном виде эта идея была формально закреплена в Уложенной Грамоте 1589 года от имени самого Вселенского Патрирха Иеремии II. В Московской Церкви в данный период формировался взгляд на московское благочестие как единственное во всём мире неповреждённое и спасительное учение Христа. Христиане иных исповедований не считались таковыми и подлежали перекрещиванию при присоединении к православию. В результате сформировалась специфически московская религиозность с особым упором на внешний ритуал, абсолютную неизменность богослужебных форм, а также то, что некоторые исследователи именуют «бытовым исповедничеством».

5. Церковь как нравственный противовес русскому самодержавию в годы правления Ивана IV

Иоанн Грозный, один из величайших и самых противоречивых исторических деятелей России, жил напряженной деятельной жизнью, был талантливым писателем и библиофилом, сам вмешивался в соста