Влияние сатирического творчества Н.В. Гоголя на сатиру М.А.Булгакова

Часто мы наблюдаем в литературе весьма ши­роко распространенный круг произведений, в которых художник стремится к нарушению жизненных пропорций, к подчеркнуто­му преувеличению, к гротескной форме, резко нарушающей ре­альный облик явления. Простейшим примерам в живописи мо­жет служить карикатура, в которой художник изображает ре­альное и известное лицо и вместе с тем настолько преувеличи­вает ту или иную его черту, что делает его смешным и нелепым. При этом преувеличение, характерное для карикатуры,— это преувеличение особого рода, оно связано именно с подчеркива­нием смешного и нелепого в изображаемом явлении, со стрем­лением обнаружить его внутреннюю неполноценность, нарушить жизненные пропорции так, чтобы они обнаружили неприемле­мость для нас изображаемого явления. Понятно, что такого ро­да изображение предполагает соотнесение данного явления с какой-то нормой, несоответствием которой и делает его для нас неприемлемым, смешным, нелепым, в наиболее острой форме - вызывающим негодование. «Для того чтоб сатира была дейст­вительно сатирою и достигала своей цели, надобно, во-первых,— говорил Щедрин,- чтоб она давала, почувствовать писателю тот идеал, из которого отправляется творец ее, и, во-вторых, чтоб она вполне ясно сознавала тот предмет, против которого направ­лено ее жало»(4,89). Эта подчеркнутая соотнесенность с идеалом и вместе с тем резкое отступление от реальных жизненных пропор­ций, присущих явлению, придает данному типу образного отра­жения действительности совершенно особый характер.

Мы зачастую сталкиваемся в жизни с явлениями, которые сами по себе представляются нам нелепыми, смешными, коми­ческими, нарушающими жизненные закономерности. Образы, в которых художник ставит себе задачей отразить то, что является в жизни комическим, смешным, вызывает у нас смех, в их строе­нии имеется ряд своеобразных особенностей, заставляющих вы­делить их в особую группу(3,78).

Комическое в жизни - это явления внутренне противоречи­вые, в которых мы отмечаем обесценивающее их несоответ­ствие тому, на что они претендуют. Большинство определений комического, принадлежащих теоретикам, занимающим самые различные позиции, все же сходно в том, что подчеркивает имен­но этот основной его признак. Основное свойство комического состоит в том, что оно основано на ощущаемой нами внутренней противоречивости явления, на скрытой в нем, но улавливаемой нами его внутренней неполноценности, на несоответствии его внешних данных и внутренних возможностей, и наоборот.

Всматриваясь в сатирические образы, приходишь к выводу, что они непременно определенным образом эмоционально окрашены. Эмоциональная оценка в сатире—всегда отрицание изображаемого смехом над ним.

Юмор намного реже предполагает отрицание; смех, рождаемый юмористическим отношением, по своей тональности отличается от сатирического смеха.

«Скучно на этом свете, господа!»- воскликнул Н. В. Гоголь, с грустным юмором, «смехом сквозь слезы», рассказав печальную, но комическую историю о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Юмор окрашивает и повесть «Старо­светские помещики».

Но в понятие юмор вкладывается и другой смысл. По сути, без юмора немыслима никакая сатира.

Великий сатирик начал свой творческий путь с описания быта, нравов и обычаев милой его сердцу Украины, постепенно переходя к описанию всей огромной Руси. Ничего не ускользнуло от внимательного глаза художника: ни пошлость и тунеядство помещиков, ни подлость и ничтожество обывателей. "Миргород", "Арабески", "Ревизор", "Женитьба", "Нос", "Мертвые души" - едкая сатира на существующую действительность. Гоголь стал первым из русских писателей, в творчестве которых получили ярчайшее отражение отрицательные явления жизни.

А мы, как исследователи булгаковской прозы, беремся утверждать, что именно Н.В.Гоголь был для М.А.Булгакова тем “идеальным образцом” профессионала, который необходим любому творчески одаренному человеку для подражания на начальной стадии становления своего собственного творческого потенциала.

Действительно, Гоголь - мыслитель, Гоголь - художник играет основную роль в формировании и эволюции Булгакова, он живет в письмах писателя, беседах с близкими, друзьями.

Вся проза Булгакова заставляет вспоминать гоголевскую формулу: "человек такое дивное существо, что никогда не может исчислить вдруг всех его достоинств, и чем более всматриваешься, тем более является новых особенностей, и описание их было бы бесконечно". Это и стало предметом нашего исследования: сатира в произведениях Н.В.Гоголя и М.А.Булгакова.

Объект исследования: сатирические произведения Н.В.Гоголя и М.А. Булгакова.

Цель работы: выявить черты гоголевской сатиры в произведениях М.А. Булгакова

Задачи:

- изучить литературу по данному вопросу;

- дать определение сатиры и юмору;

- сделать сравнительный анализ сатирических произведений Н.В.Гоголя и М.А.Булгакова.

Научная новизна состоит в систематизации сравнительной характеристики сатиры в творчестве двух писателей: Н.В.Гоголя и М.А.Булгакова.

Практическая значимость заключается в использовании материала при работе в школе.

При работе использовались труды известных литературоведов Г. Л. Абрамовича, Д. Д. Благого, Г. Н. Поспелова.

При жизни Гоголя его сатирические произведения, как известно, подвергались ожесточенным нападкам. Писателя обвиняли в искажения жизненной правды, в преувеличениях, несооб­разностях и тому подобных грехах.

Дружественная Гоголю критика, прежде всего в лице Белинского, немало сделала для того, чтобы опровергнуть эти несправедливые нападки, показать верность писателя действительности, раскрыть, серьезное общественное значение его смеха. Парадокс, однако, состоял в том, что, верно характеризуя сатирические произведения Гоголя, Белинский вместе с тем избегал применять по отноше­нию к ним термин «сатира».

Между тем в читательских кругах Гоголь уже при жизни приобрел прочную репутацию писателя-сатирика. Репутация эта еще больше утвердилась после смерти Гоголя. О сатирическом характере главных его сочине­ний стали говорить более откровенно и более опреде­ленно.

Представители самых разных идейных течений все чаще и чаще констатировали тот факт, что по основному пафосу своего творчества Гоголь — писатель-сатирик, что смех его в большинстве произведений носит сатири­ческий характер.

Разумеется, отношение к сатире Гоголя при этом за­частую было не только различным, но и прямо противо­положным. Если одни являлись ее восторженными почи­тателями, то другие — ожесточенными противниками.

Различным было и понимание сатиры писателя: одни подчеркивали ее социально-разоблачительный пафос, другие трактовали ее в чисто моралистическом плане, третьи пытались истолковать в формалистическом духе и т. д. и т. п.

Особенно продуктивными в этом отношении оказались послевоенные десятилетия, когда были достигнуты успехи в изучении различных аспектов жизни и творчества писателя.

Ведь именно в это время появились монографии М. Б. Храпченко,Н. Л. Степанова, .В.В.Ермилова, в которых обстоятельно анализируется идейно-творческий путь Гоголя; вышли книги М. С. Гуса, I' А. Гуковского, С. И. Машинского, А. А. Елистратовой, Ю. В.Манна, в которых рассматриваютсяпроблемы творческого метода писателя, связи его творчества с действительностыо, художественного своеобразия созданного им мира.

Конечно,каждого из перечисленных авторов интере­совал прежде всего и главным образом свой аспект ис­следования. И тем не менее почти во всех упомянутых работах так или иначе затронут и вопрос о сатиреи творчестве Гоголя, высказано немало интересных соображенийотносительно ее природы и своеобразия.

В эти же годы были опубликованы статьи Г. И. По­спелова, К. Д. Вишневского, Л. , М. Мышковской, Н, Л. Нестеренко, М. М. Радецкойи других исследователей, специально посвященныехарактеру гоголевского

смеха, различным сторонам его сатиры, в которых содер­жатся здравые суждения о принципах сатирического изображения действительности в сочинениях Гоголя, а также любопытные наблюдения над их художественны­ми особенностями.

Специальных работ о сатире Булгакова пока еще немного, и они имеют вид предисловий (В. Сахаров) или послесловий (А. Вулис) к различным изданиям произведений писателя.

Так монография Степанова Н. С. «Сатира Михаила Булгако­ва в контексте русской сатиры XIX—I половины XX века.» посвящена полностью сатире М.Булгакова.

В этой работе анализируются сатирические произ­ведения Булгакова, в которых коми­ческое занимает весьма существенное место, Н. Степанов рассматривает его сатиру как мно­гоаспектную, многослойную, динамически раз­вивающуюся художественно-эстетическую сис­тему, раскрывает ее важнейшие структурообра­зующие элементы.

При этом творчество М. Булгакова исследу­ется в широком историко-литературном кон­тексте. Очевидная приверженность художника идее сохранения «старой» культуры, а также склонность к диалоговому общению с писателя­ми-современниками вызвали к жизни множест­во работ, посвященных интертекстуальности в его произведениях. В книге Н. Степанова скру­пулезно представлены как кажущиеся случай­ными созвучия, так и факты сознательного сле­дования традициям классики русской сати­ры — от Пушкина и Грибоедова до Аверченко и Зощенко. Автор стремится тем самым обозна­чить место Булгакова в контексте русской сати­рической литературы XIX—XX веков. Особен­но интересны, на наш взгляд, наблюдения над различными по форме и степени последователь­ности, но очевидными творческими «контакта­ми» писателя с произведениями Козьмы Прут­кова, Сухово-Кобылина, Аверченко.

Работа состоит из введения, трех глав, заключения, литературы.

Глава 1. Теоретические основы сатиры как жанра

1.1.Черты сходства и отличия юмора и сатиры в художественной литературе

Смех вызывается тем, что мы неожиданно обнаруживаем мнимость соответствия формы и содержания в данном явлении, что разоблачает его внутреннюю неполноценность. Белинский видел его основу в несообразности явления с тем, что оно долж­но представлять собой на самом деле. О том, что в основе смешного лежит осознание противоречия между кажущейся жизне­способностью явления и его внутренней нежизнеспособностью, говорил Маркс: «История действует основательно и проходит через множество фазисов, когда уносит в могилу устаревшую форму жизни. Последний фазис всемирно-исторической формы есть ее комедия. Богам Греции, которые были уже раз-в тра­гической форме смертельно ранены в «Прикованном Проме­тее» Эсхила, пришлось еще раз- в комической форме-уме­реть в «Беседах» Лукиана. Почему таков ход истории? Это нуж­но для того, чтобы человечество весело расставалось со своим прошлым»(5,81).Таким образом, смех есть форма осознания то­го, что явление утратило свою жизненную значимость, хотя и претендует на нее.

Юмор и вскрывает эту неполноценность, подчеркивая, пре­увеличивая, гиперболизируя ее, делая ее ощутимой, конкретной. В основе юмористического образа и лежит известное искажение, преувеличение (например, карикатура) тех или иных явлений жизни, для того чтобы отчетливее обнаружился алогизм их, т. е. их внутренняя неполноценность. Смешно несоответствие цели и средств, выбранных для ее достижения, несоответствие дейст­вий и результатов, ими достигнутых, несоответствие возможно­стей и претензий, несоответствие анализа и выводов, короче — несоответствие содержания и формы в данном явлении, то или иное их расхождение при ка­жущемся их соответствии. Это несоответствие, не­ожиданно для нас обнаруживающееся, как бы разоблачает данное явление, обнаруживает его несостоятель­ность, что и вызывает смех. Смех, чувство комического, воз­никает тогда, когда данное явление оказывается не тем, чем его считали, во-первых, и когда это расхождение между представ­лением о нем и его сущностью раскрывает его неполноценность, во-вторых; мы неожиданно обнаруживаем, что данное явление совсем не то, чем оно нам казалось, причем оказывается оно чем-то меньшим, чем должно было быть, оно в наших глазах лишается, так сказать, права на уважение, и этот неожидан­ный переход от одного его состояния к другому (и тем самым от одного нашего отношения к нему—к обратному) и яв­ляется причиной смеха. Юмор в искусстве является отражением комического в жизни. Он усиливает это комическое, обобщая его, показывая во всех индивидуальных особенностях, связывает с эстетическими представлениями и т. д., короче - дается со всеми теми особен­ностями, которые присущи образности как форме отражения жизни в искусстве.

Но в то же время он чрезвычайно своеобразно преломляет эти особенности, рисуя жизнь в заведомо сдвинутом плане. В си­лу этого мы наблюдаем в искусстве, и в частности в литерату­ре, особый тип образа—юмористический. Основная его особенность состоит в том, что в нем заранее уже дано отноше­ние художника к предмету изображения, раскрыта оценка, с ко­торой он подходит к жизни: стремление раскрыть внутреннюю несостоятельность тех или иных явлений в жизни, которые в гла­зах читателя обладают мнимым соответствием формы и содер­жания, а на самом деле не имеют его.

Однако эта несостоятельность может иметь различный ха­рактер: она может затрагивать второстепенные явления жизни или второстепенные их стороны. Принимая явление в целом, мы смеемся над мелкими его недостатками, поскольку видим, что эти недостатки неопасны, безвредны. В давние время еще Аристотель определял смешное лишь как «частицу безобразного» Он говорил: «Смешное-это какая-нибудь ошибка или уродство, не причиняющая страданий или вреда... Это нечто безобразное или уродливое, но без страдания»(15,103). Автор юмористического образа симпатизирует тому явлению, о котором он говорит, но показы­вает в то же время его частные недостатки. Пример юмористи­ческого образа—мистер Пикквик у Диккенса.

В том случае, если недостатки явления уже не дают возмож­ности симпатизировать ему и оценка его должна приобрести бо­лее суровый характер, мы наблюдаем усиление отрицательного начала в юмористическом образе, переходим от юмора к сатире.

Промежуточные, переходные формы между ними — ирония и сарказм. Юмор—это шутка. Ирония—это уже насмешка, основанная на чувстве превосходства говорящего над тем, к ко­му он обращается, в ней в известной мере скрыт обидный от­тенок.

В отличие от юмора, который говорит о явлении, как бы низводя его, показывая мнимость того, на что оно претендует, ирония, наоборот, приписывает явлению то, чего ему недостает, как бы подымает его, но лишь для того, чтобы резче подчерк­нуть отсутствие приписанных явлению свойств. Лисица говорит ослу: «Отколе, умная, бредешь ты, голова?» Здесь смешно то, что ум приписывается тому, у кого никак нельзя его предпола­гать.

В иронии, таким образом, недостаток данного явления вос­принимается острее, связан с более существенными его свойст­вами, дает основание для презрительного по существу к нему отношения.

Еще резче говорит о разоблачаемом явлении сарказм, ко­торый обычно и определяют как злую иронию. Сарказм диктуется уже гневом, который вызван у художника данным яв­лением, т. е, тем, что он считает его недостатки неприемлемы­ми, затрагивающими важные стороны, такими, с которыми ни­как нельзя примириться. Примером саркастического построения произведения является, например, «Первое января» Лермонто­ва, где он говорит о том, что ему хочется «смутить веселость» окружающих его людей:

И дерзко бросить им в глаза железный стих,

Облитый горечью и злостью(5,89).

Это нарастание отрицательного чувства по отношению к тем или иным явлениям жизни — от безобидной шутки к презрению, от презрения к гневу—завершается негодованием, когда недо­статки явления становятся такими, что заставляют отвергнуть его целиком, когда смешное стоит уже на грани отвратительно­го, когда надо уже требовать уничтожения и самого явления, и тех условий, которые создают его в жизни.

Юмор по существу есть отрицание частного, второстепенного в явлении, а сатира есть отрицание общего, основного. Отсюда вытекает существенное различие между юмором и сатирой. Юмор чаще всего сохраняет реальные очертания изображаемых явлений, поскольку он показывает как отрицательное лишь част­ные его недостатки. Сатира же, отрицая явление в основных его особенностях и подчеркивая их неполноценность при помощи резкого их преувеличения, естественно, идет по линии наруше­ния обычных реальных форм явления, к тому, чтобы довести до предельной резкости представление об их неполноценности, по­этому она тяготеет к условности, к гротеску, к фантастичности, к исключительности характеров и событий, благодаря которой она может особенно отчетливо показать алогизм их, несообраз­ность жизни с целью.

Такова, например, сатира Рабле, Свифта, Щедрина, Гоголя, Сатира строит свои образы, нарушая реальные соотношения яв­лений в самой жизни для того, чтобы резче подчеркнуть их основные свойства. Сила отрицания, присущая сатирическому образу, вызывает негодование, отвращение у читателя к жизни, сатирически изображенной в произведении.

Сатирический образ стоит уже на грани комизма, так как несоответствие того, о чем он говорит, требованиям жизни на­столько значительно, что оно не только смешит, но и отталки­вает, вызывая отвращение, ужасает. Сатира направлена против безобразного, неприемлемого в жизни. В этом основное содер­жание сатирического образа. Он говорит о наиболее острых противоречиях жизни, но о таких, которые, как представляется художнику, можно разрешить, вступив с ними в борьбу, причем борьба эта по силам человеку, обществу, данному классу, дан­ной партии.

Все эти соображения позволяют прийти к выводу, что в са­тире перед нами налицо своеобразный способ изображения че­ловека, придающий ей своеобразные родовые особенности. Ха­рактерно, что Гегель видел в сатире «новую форму искусства»:

«Сама действительность в ее нелепой испорченности изобра­жается так, что она себя в самой себе разрушает, дабы именно в этом саморазрушении ничтожного истинное могло обнаружить­ся как прочная пребывающая мощь»(4,79). Хотя Гегель в соответ­ствии со своей общей концепцией отказывает сатире в «истинной поэзии», он тем не менее видит в ней, что «благородный дух, добродетельное сердце, которому отказано в осуществлении своего сознания в мире порока и глупости, обращается то с более страстным возмущением, то с более тонким остроумием, то с бо­лее холодной горечью против находящегося перед ним сущест­вования; негодует или издевается над миром, который прямо противоречит его абстрактной идее добродетели и правды»(18,90).

В сатирическом образе с чрезвычайной отчетливостью обна­руживаются те две общие тенденции построения художественного образа, о которых мы говорили во второй главе первой части («Метод»). С одной стороны, сатира стремится к воссозданию действительности, к реальному раскрытию недостатков и про­тиворечий жизненных явлений, но вместе с тем сила протеста и негодования в ней настолько велика, что она пересоздает эти явления, нарушает пропорции, осмеивает их, рисует их в гротескной, искаженной, нелепой, уродливой форме для того, чтобы с особенной резкостью подчеркнуть их неприемлемость. Характерно, что Щедрин связывал развитие сатиры с перио­дами обостренной борьбы нового со старым в жизненном про­цессе.

Таким образом, в сатире перед нами особая форма образно­го отражения жизни. Я. Эльсберг справедливо замечает, что «сатиру мы должны рассматривать и как особый художествен­ный принцип изображения действительности, и как род литературы»(28,80).

Как видим, с точки зрения самого характера воспроизведе­ния действительности в художественном образе мы можем го­ворить о художественно-историческом типе образа, где эстети­ческая оценка находит свое выражение при сохранении принци­пиальной достоверности жизненных явлений (например, очерк), затем о художественно вымышленном типе, где доминирует вы­мысел (например, роман), и, наконец, о художественно гипербо­лическом типе, строящемся на раскрытии отрицательных явле­ний в их предельных свойствах, благодаря чему обнаруживается их противоречие подлинным жизненным нормам. Каждый из этих типов построения образа допускает и лирическую и эпиче­скую трактовку.

Видя в сатире наиболее острую форму обличения действи­тельности, один из чрезвычайно существенных путей создания отрицательных образов (Иудушка Головлев Щедрина, Тартюф Мольера и другие), мы должны помнить, что обличение и отри­цание в литературе может осуществляться и не путем сатиры. Сатирический образ-отрицательный образ, но не всякий отри­цательный образ—сатирический образ. В нашей критике встре­чались работы, в которых авторы стремились показать наличие сатирических образов в произведениях Л. Толстого, в «Жизни Клима Самгина» М. Горького и других. С этим нет оснований соглашаться. Сатирический образ—это образ гротескный, в ко­тором сдвинуты жизненные пропорции. В силу этого он и вызы­вает смех, хотя бы этот смех и переходил вслед за тем в него­дование. В силу этого для сатиры в значительной мере харак­терны элементы условности («История одного города» Щедрина и др.), распространяющиеся и на самые обстоятельства, в которых находится сатирический образ, и, стало быть, на образы, его окружающие, и т. д. Поэтому-то произведения, так сказать, обличающего характера, но свободные от тех элементов услов­ности, которые несет в себе гротескное построение сатирического образа, не следует рассматривать как сатирические.

1.2.Юмор и сатира в произведениях Н.В.Гоголя

Дать понять о юморе и остроумии рассказов Гоголя из малорусской жизни, не приводя из них целых страниц, было бы совершенно невозможно. Это - добросердечный смех че­ловека молодого, наслаждающегося полнотой жизни, который сам не может удержаться от смеха, глядя на комические положения, в которые он ставит своих героев: деревенского дьячка, богатого крестьянина, деревенскую кокетку или куз­неца. Он переполнен счастьем; ни одно облачко еще не омра­чает его жизнерадостности. Но нужно заметить, что комизм рисуемых им типов не является результатом его поэтического каприза: напротив, Гоголь — скрупулезный реалист. Каждый крестьянин, каждый дьячок его повестей — взяты из живой действительности, и в этом отношении реализм Гоголя носит почти этнографический характер, — что не мешает ему в то же время иметь яркую поэтическую окраску. Лишь позднее склонность Гоголя к комизму кристаллизовалась в то, что можно по справедливости назвать «юмором», т.е. кон­трастом между комической обстановкой и печальной сущно­стью жизни, о котором сам Гоголь сказал, что ему дано «сквозь видимый смех источать невидимые, незримые миру, слезы»(6,93).

Всматриваясь в сатирические образы, приходишь к выводу, что они непременно определенным образом эмоционально окрашены.Эмоциональная оценка в сатире—всегда отрицание изображаемого смехом над ним.

Юмор намного реже предполагает отрицание; смех, рождаемый юмористическим отношением, по своей тональности отличается от сатирического смеха.

«Под юмором,— писал А. В. Луначарский,—разу­меется такой подход к жизни, при котором читатель смеется, но смеется ласково, добродушно»(18,182). Подобное понимание юмора в узком, так сказать, смысле слова правомерно. Действительно, существует обширная юмористическая литература, где непремен­но слышен смех, но он мягок, добродушен или гру­стен.

«Скучно на этом свете, господа!» - воскликнул Н. В. Гоголь, с грустным юмором, «смехом сквозь слезы», рассказав печальную, но комическую историю о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Юмор окрашивает и повесть «Старо­светские помещики».

Но в понятие юмор вкладывается и другой смысл. По сути, без юмора немыслима никакая сатира.

«Самая бичующая, самая гневная, самая скорб­ная сатира должна содержать в себе хоть каплю на­смешки—иначе она перестанет быть сатирой. А юмор со своей стороны всегда содержит в себе элементы сатиры

Надо прежде знать о том, что Гоголь был про­должателем и в известном отношении учеником Пушкина. Подобно Пушкину, Гоголь считал, что писатель должен прав­диво, верно отображать реальную действительность, ставя пе­ред собой при этом общественно-воспитательные задачи. Но вместе с тем одной из наиболее существенных отличительных особенностей Гоголя, сравнительно с Пушкиным, был его юмор, переходящий в последних, лучших его произведениях в общественно-политическую сатиру.

Гоголь считал, что одно из самых действенных средств пе­ревоспитания общества — осмеяние его типических недостат­ков, осмеяние того «презренного и ничтожного», что мешает дальнейшему его развитию.

“Вечера на Хуторе близ Диканьки” и “Миргород”. содержанием и характерными особенностями своего стиля открывали новый этап в творческом развитии Гоголя. В изображении быта и нравов миргородских помещиков уже нет места романтике и красоте. Жизнь человека здесь опутана паутиной мелочных интересов. Нет в этой жизни ни высокой романтической мечты, ни песни, ни вдохновения. Тут царство корысти и пошлости.

В “Миргороде” Гоголь расстался с образом простодушного рассказчика и выступил перед читателями как художник, смело вскрывающий социальные противоречия современности.

От весёлых и романтических парубков и дивчин, вдохновенно-поэтических описаний украинской природы Гоголь перешёл к изображению прозы жизни. В этой книге резко выражено критическое отношение писателя к затхлому быту старосветских помещиков и пошлости миргородских “существователей”.

Реалистические и сатирические мотивы гоголевского творчества углубляются в “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”. История глупой тяжбы двух миргородских обывателей осмыслена Гоголем в остро обличительном плане. Жизнь этих обывателей лишена атмосферы патриархальной простоты и наивности. Поведение обоих героев возбуждает в писателе не мягкую усмешку, но чувство горечи и гнева: “Скучно на этом свете, господа!” Эта резкая замена юмористической тональности обнажённо сатирической с предельной ясностью раскрывает смысл повести. С виду забавный, весёлый анекдот превращается в сознании читателя в глубоко драматическую картину действительности.

Гоголь с присущей ему обстоятельностью вглядывается в характеры своих героев: двух закадычных приятелей. Они – “два единственные друга” в Миргороде – Перерепенко и Довгочхун. Но каждый из них себе на уме. Казалось, нет такой силы, способной расстроить их дружбу. Однако глупый случай вызвал взрыв, возбудив ненависть одного к другому. И в один несчастный день приятели стали врагами.

Ивану Ивановичу очень не хватает ружья, которое он увидел у Ивана Никифоровича. Ружьё – не просто “хорошая вещь”, оно должно укрепить Ивана Ивановича в сознании его дворянского первородства. Дворянство-то у него, впрочем, не родовое, а благоприобретённое: отец его был в духовном звании. Тем важнее ему иметь собственное ружьё! Но Иван Никифорович тоже дворянин, да ещё всамделишный, потомственный! Ружьё и ему необходимо, хотя с тех пор, как купил его у турчина и имел в виду записаться в милицию, он ещё не сделал из него ни единого выстрела. Он считает кощунством променять столь “благородную вещь” на бурую свинью да два мешка с овсом. Потому-то так и воспалился Иван Никифорович и с языка его слетел этот злосчастный “гусак”.

В этой повести ещё гораздо сильнее, чем в предшествующей, даёт себя чувствовать ироническая манера гоголевского письма. Сатира Гоголя никогда не раскрывается обнажённо. Его отношение к миру кажется добродушным, незлобивым, приветливым. Ну в самом деле, что же можно сказать худого о таком прекрасном человеке, как Иван Иванович Перерепенко! Природная доброта так и бьёт ключом из Ивана Ивановича. Каждое воскресенье он надевает свою знаменитую бекешу и отправляется в церковь. А после службы он, побуждаемый природной добротой, обязательно обойдёт нищих. Увидит нищенку и заведёт с ней сердечный разговор. Та ожидает милостыню, он поговорит-поговорит и уйдёт прочь.

Так-то и выглядит “природная доброта” и сердобольность Ивана Ивановича, оборачивающиеся лицемерием и совершенной жестокостью. “Очень хороший также человек Иван Никифорович”. “Также” – очевидно, он человек такой же доброй души. Нет у Гоголя в этой повести прямых обличений, но обличительная направленность его письма достигает необыкновенной силы. Его ирония кажется добродушной и незлобивой, но сколько же в ней истинного негодования и сатирического огня!

Впервые в этой повести мишенью гоголевской сатиры становится и чиновничество. Здесь и судья Демьян Демьянович, и подсудок Дорофей Трофимович, и секретарь суда Тарас Тихонович, и безымянный канцелярский служащий, с “глазами, глядевшими скоса и пьяна”, со своим помощником, от дыхания которых “комната присутствия превратилась было на время в питейный дом”, и городничий Пётр Фёдорович. Все эти персонажи кажутся нам прообразами героев “Ревизора” и чиновников губернского города из “Мёртвых душ”.

Композиция “Миргорода” отражает широту восприятия Гоголем современной действительности и вместе с тем свидетельствует о размахе и широте его художественных исканий.

Все четыре повести “миргородского” цикла связаны внутренним единством идейного и художественного замысла. Вместе с тем каждая из них имеет и свои отличительные стилевые особенности. Своеобразие “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем” состоит в том, что здесь наиболее отчётливо и ярко выражен свойственный Гоголю приём сатирической иронии. Повествование в этом произведении, как и в “Старосветских помещиках”, ведётся от первого лица – не от автора, но от некоего вымышленного рассказчика, наивного и простодушного. Это он и восторгается доблестью и благородством Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича. Это его приводят в умиление “прекрасная лужа” Миргорода, “славная бекеша” одного из героев повести и широченные шаровары другого. И чем сильнее выражаются его восторги, тем очевиднее для читателя раскрывается пустота и ничтожество этих персонажей.

Нетрудно заметить, что рассказчик выступает как выразитель самосознания народа. В том, как Рудый Панько воспринимает и оценивает явления действительности, проглядывает юмор и усмешка самого Гоголя. Пасечник является выразителем нравственной позиции автора. В “Миргороде” художественная задача рассказчика другая. Уже в “Старосветских помещиках” его нельзя отождествлять с автором. А в повести о ссоре он ещё более отдалён от него. Ирония Гоголя здесь совсем обнажена. И мы догадываемся, что предметом гоголевской сатиры является, по существу, и образ рассказчика. Он помогает более полному решению поставленной писателем сатирической задачи.

Лишь один раз предстаёт перед нами в повести о ссоре образ рассказчика, которого не коснулась авторская ирония, в заключительной фразе повести: “Скучно на этом свете, господа!” Это сам Гоголь словно раздвинул рамки повести и вошёл в неё, чтобы открыто и гневно, без тени иронии произнести свой приговор. Эта фраза венчает не только повесть о ссоре, но и весь “миргородский” цикл. Здесь – зерно всей книги. Тонко и точно заметил Белинский: “Повести Гоголя смешны, когда вы их читаете, и печальны, когда вы их прочтёте”. На всём протяжении книги писатель творит суд над людской пошлостью, становящейся как бы символом современной жизни. Но именно здесь, в конце повести о ссоре, Гоголь открыто, от своего собственного имени выносит окончательный приговор этой жизни.

В “Старосветских помещиках” и “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем” Гоголь впервые выступил перед читателями как “поэт жизни действительной”, как художник, смело обличающий уродство общественных отношений крепостнической России. Смех Гоголя творил великое дело. Он обладал огромной разрушительной силой. Он уничтожал легенду о незыблемости феодально-помещичьих устоев, развенчивал созданный вокруг них ореол мнимого могущества, выставлял на “всенародные очи” всю мерзость и несостоятельность современного писателю политического режима, творил суд над ним, будил веру в возможность иной, более совершенной действительности.

Когда Гоголя упрекали в том, что в «Ревизоре» он собрал одних только мошенников и подлецов и не противопоставил им ни одного честного человека, который мог бы для читателя стать примером, Гоголь отвечал, что роль этого честного, благородного лица играет у него смех: «Ни тот смех, который порождается временной раздражительно­стью, жёлчным, болезненным расположением характера; не тот также лёгкий смех, служащий для праздного раз­влечения и забавы людей; но тот смех, который весь излетает из светлой природы человека, — излетает из неё потому, что на дне её заключён вечно бьющий родник его, который углуб­ляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользну­ло бы, без проницающей силы которого мелочь и пустота жизни не испугала бы так человека» («Театральный разъезд после представления новой комедии», 1842).

Писатель-сатирик, обращаясь к "тени мелочей", к "холодным, раздробленным, повседневным характерам", должен обладать тонким чувством меры, художественным тактом, страстной любовью к природе. Зная о трудном, суровом поприще писателя-сатирика, Гоголь все же не отрекся от него и стал им, взяв девизом своего творчества следующие слова: "Кто же, как не автор, должен сказать святую правду!"

В "Ревизоре" Гоголь "собрал в одну кучу все дурное в России", вывел целую галерею взяточников, казнокрадов, невежд, глупцов, врунов и т.п. В "Ревизоре" все смешно: сам сюжет, когда первое лицо города принимает за ревизора из столицы пустомелю, человека "с необыкновенной легкостью в мыслях", преображение Хлестакова из трусливого "елистратишки" в "генерала" (ведь окружающие принимают его именно за генерала), сцена вранья Хлестакова, сцена признания в любви сразу двум дамам, и, конечно же, развязка и немая сцена комедии.

Вывод к 1 главе

Так из всего сказанного можно сделать вывод, что несоответствие явлений жизни тем требованиям, которым они на самом деле должны удовлетворять, доходит до такой степе­ни, что речь может идти лишь о полном их отрицании. Худож­ник достигает его, вскрывая внутреннюю противоречивость раз­облачаемых явлений жизни, путем юмора, и, доводя их до предела нелепости, об­нажая тем самым их сущность.

А сатирический образ—это образ, ко­торый стремится к отрицанию отраженных явлений жизни пу­тем доведения до предела комизма, нелепости присущих им в жизни черт.

Великий сатирик начал свой творческий путь с описания быта, нравов и обычаев милой его сердцу Украины, постепенно переходя к описанию всей огромной Руси. Ничего не ускользнуло от внимательного глаза художника: ни пошлость и тунеядство помещиков, ни подлость и ничтожество обывателей. "Миргород", "Арабески", "Ревизор", "Женитьба", "Нос", "Мертвые души" - едкая сатира на существующую действительность. Гоголь стал первым из русских писателей, в творчестве которых получили ярчайшее отражение отрицательные явления жизни. Белинский называл Гоголя главой новой реалистической школы: "Со временем выхода в свет "Миргорода" и "Ревизора" русская литература приняла совершенно новое направление". Критик считал, что "совершенная истина жизни в повестях Гоголя тесно соединяется с простотой смысла. Он не льстит жизни, но не клевещет на нее; он рад выставить наружу все, что есть в ней прекрасного, человеческого, и в то же время не скрывает нимало и ее безобразия".

Положительным началом в творчестве Н.В.Гоголя, в котором воплотился высокий нравственный и общественный идеал писателя, лежащий в основе его сатиры, стал "смех", единственное "честное лицо". Это был смех, писал Гоголь, «который весь излетает из светлой природы человека, потому что на дне ее заключен вечно бьющий родник его, который углубляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы, без проницаемой силы которого мелочь и пустота жизни не испугали бы так человека»(14,90).

Глава 2. Влияние сатирического творчества Н.В. Гогол