Верования культов, друидов и славян

Факелоносцы древнего мира

Так назвал кельтов известный исследователь А. Юбер. Этот ученый, рассуждая о роли, которую сыграли кельты в древней истории, пришел к выводу, что это была не столько политическая роль, так как их государственные образования были несовершенны, в отличие от тех же римлян, а роль разносчиков цивилизации и культуры. Вначале они принесли в Центральную Европу греческую цивилизацию. Затем, основательно впитав римскую, распространили ее по всей Галлии. И этому во многом способствовали жрецы кельтов — друиды, члены таинственного мистического ордена, пользовавшегося в кельтской среде непререкаемым авторитетом, для которых короли, не более чем пешки в умелых руках для решения только одним им ведомых космических и земных задач. Не зря современник Плиния Дион Хризостом сообщал о друидах следующее: «Повелевают они, а цари на золотых престолах, обитающие в пышных дворцах — всего лишь их слуги и исполнители их мыслей». Подобного теократического правления человеческая цивилизация не знала со времен египетских фараонов. Отношения светской и духовной власти у этого изумительного народа имели столь огромный перевес в сторону духовной, что рациональные римляне видели в этом лишь стремление жрецов привить кельтам отсутствие страха смерти, чтобы превратить их в самых смелых солдат. Но этот перевес рано или поздно должен был стать роковым для самих друидов.

Кельтским королям когда-нибудь должно было надоесть то, что их могли подвергнуть ритуальному умерщвлению на очередном празднике Самайн, который отмечался 1 ноября, и сначала утопить в бочке с вином, в качестве жреческой бескровной жертвы, а потом сжечь в собственном дворце. Влияние Римской империи с ее рациональной жесткой государственностью не могло не помочь разрушению устоявшихся отношений друид — король в кельтской среде, где духовность стояла на первом месте, а власть — на втором, несмотря на достаточно длинную историю подобных отношений, которые во многом поспособствовали тому, что кельты так и не построили своей государственности в ее традиционном смысле.

Друиды, будучи во многом проповедниками римской культуры, по крайней мере, в Галлии, не заметили, как сами себе вырыли могилу. Божественность светской власти в Риме, культ силы и политики не могли не повлиять на ущемленное друидами воинское сословие. Да и самим римлянам не нужны были конкуренты. По свидетельству Плиния: «Во времена Тиберия друиды были его властью истреблены вместе с другими, такими же, как они, врачевателями, пророками и колдунами. Я упомяну лишь, что это искусство, пересекшее широкий океан и достигшее суши у самых дальних пределов земли, за которой нет ничего, кроме бескрайней шири воздуха и воды, и по сей день весьма почитается в Британии, где люди... всецело ему преданы...»Такое отношение римлян к друидам неудивительно, несмотря на то, что римляне всегда с удовольствием воспринимали чужую языческую религию завоеванных стран и даже строили в Вечном городе храмы, посвященные самым экзотическим богам Европы и Азии. Им пришлось обосновать свое жестокое отношение к друидам, обвинив их в каннибализме, что нашло отражение все у того же Плиния: «Взгляните же, как это искусство... распространилось по всей земле!.. И неоценимое благо принесла свету забота наших римлян, положивших конец этим чудовищным и гнусным искусствам, которые под личиной религии убивали людей, как жертвы, угодные богам, и под видом лекарства предписывали есть их плоть, как самое полезное мясо».

Подобным гонениям, впоследствии, подвергались только христиане. Видимо страх «кельтизации» Рима был сильнее...

М.Б. Щукин высказал предположение, что в начале своего исторического пути, в V в. до н. э. кельты стояли приблизительно на той же ступени социально-экономического развития, что и римляне, и у них даже были общие источники культурного влияния — этруски и греки. Но затем пути развития этих цивилизаций разошлись — римляне развивали свою социально-военную организацию, модернизировав под себя греческие и этрусские религиозные представления, в то время, как кельты совершенствовали область религиозно-мистических представлений. С этим можно согласиться лишь отчасти. Скорее всего, кельты были носителями более архаичных знаний индоевропейцев и продолжали их развивать внутри своеобразного ордена друидов, не пуская эти знания дальше узкого круга посвященных. Это не мешало, впрочем, движению кельтской цивилизации во все стороны света. Мир мог бы быть другим, если бы Рубикон не был бы перейден.

Друиды были уничтожены римлянами не только из-за страха перед их огромным влиянием на кельтское общество, которое после завоевания Галлии стремительно романизировалось, но и потому, что идеология друидизма ставила духовное знание выше принципов государственности. А уж этого римляне не прощали никому!

В начале нашего исследования показано насколько давними и тесными были славяно-кельтские связи, имевшие более чем тысячелетнюю историю. Эти постоянные взаимодействия не могли не оказать и религиозного влияния на родственные славянские племена, тем более, как было видно из вышесказанного, для кельтов не так важна была этническая принадлежность, как вера, имевшая к тому же общие древнейшие индоевропейские корни. Друиды, подвергшиеся гонениям и уничтожению римлянами в языческий период, не менее жестоко изгонялись и уничтожались христианами за исключением той части этого мощного, когда-то ордена, которая приняла веру Христову. Так что славяне-язычники были их естественными союзниками, как в военном, так и духовном плане, а друиды, как носители высшего знания, высшей мудрости могли дать основу для развития у славян собственной жреческой касты, у которой появлялась база для влияния на воинское сословие.

Общепризнанным основным индоевропейским мифом, исходя из известной концепции В. В. Топорова и В. Н. Иванова, является постоянная борьба бога громовержца со змеем или, переводя на язык славянской мифологии — борьба Beлеса и Перуна. Интересный анализ взаимоотношения «военного» бога громовержца Перуна, покровителя князя и его дружины, коим всегда клялись киевляне в договорах с Византией, с «гражданским» скотьим богом Белесом, которым в тех же договорах клялись новгородцы, известные своим отношением к собственному князю, как к некому «генерал-губернатору», сделал С.Е. Эрлих. Он считает, что Белее находился в оппозиции к Перуну, воинскому богу, как носитель жреческих функций и достоинств. И более того, именно отражение древнего соперничества «воинов» и «колдунов», столь характерное и для кельтской цивилизации, составляет основной смысл «основного мифа». Это противостояние наиболее ярко выражено во взаимоотношениях друидов с воинским сословием, где победа была явно на стороне первых «...а цари на золотых престолах, обитающие в пышных дворцах, — всего лишь их слуги и исполнители их мыслей». Далее Эрлих пишет: «Вызывает возражение тезис о "трехтысячелетней" неизменности расположения соперников по основному мифу» «воины» — вверху, «колдуны» — снизу. История славян I тыс. н. э. представляет процесс этногенеза, сопряженный с постоянной «переменой мест» и сопровождавшийся бурными социальными и культурными трансформациями. У славян было несколько «родин», где им было «хорошо». На каждой из стоянок «загадочная славянская душа» рождалась как бы «заново». По представлениям этого ученого, с которым согласиться можно лишь отчасти, Перун — покровитель воинов и Велес — покровитель колдунов менялись местами в иерархии славянского пантеона, в зависимости от соотношения сил в противоборстве светской и «сакральной» ветвей власти. Господство военного бога приходилось на периоды военной активности и Велеса — наоборот.

Далее он приводит четырехэтапную схему, показывающую связь миграционных, этнических и социальных процессов с религиозными трансформациями. Остановимся подробно на втором периоде, который характеризуется частыми набегами славян на Византию. «Прорвав укрепленную границу империи — лимес, проходивший по правому берегу Дуная, огромные массы славян заселяют Балканы, вплоть до Пелопонесса, а так же плодородные земли окраин Среднедунайской низменности. Уход большинства населения с первой "родины" сопровождался его этнической консолидацией в новых местах обитания. С XII в. в источниках преобладает единое имя — славяне. Походы на Византию, несомненно, поднимали престиж "военного" бога — громовержца "создателя молний".

Параллельно происходило проникновение в жреческую корпорацию славян наследников могучей кельтской сакральной традиции ВОЛОХОВ\ВОЛХВОВ. Этому благоприятствовало, прежде всего, разочарование в военном боге — "создателе молний", неспособным оказать надежное покровительство на обильных, но вместе с тем опасных дунайских землях».

Вместе с тем, дело, как мне кажется, обстоит несколько сложнее. Как известно, многие племена имели, как правило, божественного прародителя. Если вспомнить «Слово о Полку Игореве», то если новгородцы себя считали «влесовыми» внуками, то киевляне — «дажьбожьими», то есть имели «солнечное» происхождение, в отличие от «подземного» новгородского, северного. Поэтому ни о какой простой рокировке богов и речи быть не может. Другое дело, что север славянского мира, что на западе, что на востоке, больше тяготел к божествам «подземного мира», и они легче воспринимали кельтскую сакральную традицию, поскольку сами кельты вели свою родословную от подобного бога. Скорее общность «божественного» происхождения могла стать доминирующим фактором для кельт-ско-славянского симбиоза, тем более что сами кельты вели свою родословную от Дита — бога «царства мертвых». Учитывая главенство сакральных традиций и верований в кельтском обществе, именно на севере славянского мира они встретили «родственников» по божественному происхождению, что было гораздо важнее этнического родства. Славяне были по духу больше «кельтами», чем другие европейские племена и, видимо, еще и поэтому после исчезновения с исторической арены самих кельтов, западных славян продолжали называть венетами. Возможна и другая версия — венеты это славяне, исторически вошедшие в кельтскую общность достаточно давно и которых другие народы стали воспринимать славянами только после завоевания кельтских территорий, когда они смогли выйти на мировую арену самостоятельно, тем более что находились на периферии кельтского мира. Точно так же после развала Советского Союза и образования новых государств, мир узнал такие народы, как казахи, узбеки, туркмены и т. д., поскольку до этого всех жителей СССР, как до этого Российской империи во всем мире называли «русские».

Естественно, что от давления духовной власти на светскую всячески старались отделаться те военные вожди, которые стремились к созданию собственных государств. Не зря ведь новгородские князья так хотели попасть в «солнечный» Киев, поскольку у себя на родине были лишь наемными военачальниками, управляемыми волхвами, так же как в кельтском мире короли управлялись друидами. Создание настоящей государственности, возможно, было только на юге Руси, под эгидой громовержца, а не в теократической Новгородской республике.

Вот и получается, что волхвы — вольки по Трубачеву, — скорее всего и явились той духовной идеологической силой, с помощью которой кельтская сакральная традиция попыталась взять некий реванш в борьбе с наследницей Рима — Византией. В славянах кельты нашли не только естественных союзников, когда на смену языческому Риму пришли христианизированные франки с имперскими амбициями и стали вытеснять как одних, так и других с их родных территорий, но и тот древнейший индоевропейский субстрат, явившийся в свое время основой друидизма, который помог хорошо понять друг друга славянским жрецам и кельтским друидам. Особенно это касается западных славян, подвергшихся кельтизации первыми среди славянских племен и северной Руси, явившейся их культурной и этнической наследницей. Именно у западных славян, как будет видно из дальнейшего сопоставления источников, жрец стоял выше князя, и эта система взаимоотношений двух ветвей власти органично перешла на русский север.

Попробуем теперь сопоставить характеристики этих языческих жрецов волхвов и друидов, их функции, положение в обществе и т. д.

Друиды

«Выше всего на свете друиды почитают остролист и дерево, на котором он произрастает, дерево же это — дуб... потому-то по-гречески их и назвали друидами, что значит... "жрецы дуба"», — пишет Плиний, давая первое объяснение происхождению этого слова.

Однако по современным данным этимология этого слова иная. Франсуаза Леру в своей книге «Друиды» пишет: «Галльская форма "druidas", которую употребляет Цезарь на протяжении всего текста "Галльских войн", так же как ирландское "drui", восходит к единому прототипу "dru — wid — es", "весьма ученые..." Точно так же обнаруживается характерная для кельтского языка ономичность слов, обозначающих "науку" и "лес", в то время как нет никакой реальной возможности связать наименование «друидов» с названием "дуба" ». Это объяснение происхождения слова "друиды" видится наиболее правильным, поскольку наиболее точно характеризует друидов именно как носителей знаний.

Леру считает так же, что Веледа Тацита, о которой мы уже упоминали, носит кельтское имя, сопоставимое с именем «филид», что наводит на мысль о славянских параллелях. Теперь посмотрим, что нам говорят о друидах античные и средневековые источники. Классическое описание внешности друида и одного из важнейших ритуалов дал Плиний: «Жрец, одетый в белое, взобравшись на дерево, золотым серпом отсекает омелу, которую собирают в белый плащ». Культу деревьев у кельтов и славян должно быть посвящено отдельное исследование, пока же отметим, что у обоих народов было особое отношение к омеле, как к одному из важнейших мистических растений.

Иерархию, существующую среди друидов по роду их занятий, отметил историк Страбон: «У всех галльских племен, вообще говоря, существует 3 группы людей, которых особенно почитают: барды, предсказатели и друиды. Барды — певцы и поэты, предсказатели, ведают священными обрядами и изучают природу, друиды же вдобавок к изучению природы занимаются также и этикой...»Надо сказать, что в ирландской средневековой традиции существует подобное же деление жрецов на друидов, филидов и бардов.

Описание выборов духовного главы кельтов, напоминающее выборы папы римского, оставил Юлий Цезарь: «Во главе всех друидов стоит один, который пользуется среди них величайшим авторитетом. По его смерти ему наследует самый достойный, а если таковых несколько, то друиды решают дело голосованием, а иногда спор о первенстве разрешается даже оружием».

Далее Юлий Цезарь описывает систему обучения благородного юношества у кельтов: «Там говорят, они учат наизусть множество стихов, и поэтому некоторые остаются в школе друидов по двадцать лет. Они считают даже грехом записывать эти стихи, между тем как во всех других случаях, именно в общественных и частных записях, они пользуются греческим алфавитом. Мне кажется такой порядок у них заведен по двум причинам: друиды не желают, чтобы их учение делалось общедоступным и чтобы их воспитанники, слишком полагаясь на запись, обращали меньше внимания на укрепление памяти... Больше всего стараются друиды укрепить убеждение о бессмертии души. Душа, по их мнению, переходит по смерти одного тела в другое. Они думают, что эта вера устраняет страх смерти и тем возбуждает храбрость. Кроме того, они много говорят своим ученикам о светилах и их движении, о величине мира и земли, о природе и о могуществе и власти бессмертных богов».

Эту же систему через 90 лет после Юлия Цезаря подтверждает Помпоний Мела: «Они утверждают, что им ведомы величина и форма Земли и мира, движение неба и звезд и желания богов. Они обучают многим вещам самых благородных юношей своего народа, втайне, в течение 20 лет, пребывая в пещерах либо в лесном уединении. Одно из тех положений, в которых они наставляют, было распространено в народе, очевидно с тем, чтобы они храбрее вели себя на войне, зная о том, что души вечны и существует другая жизнь у магов...»

Друиды обладали и магией слова, может быть, поэтому столь небывало высоким статусом обладали в кельтском обществе поэты.

По ирландскому средневековому трактату «Сенхуз Мор», оллам или ученый высшего разряда, равен по рангу королю и умеет рассказывать триста пятьдесят историй. «Это весьма благородные люди, — говорит Айлиль, — кто же они, о, Фергус, — тот человек в белом, богатый речами, кого ты видел, — это оллам уладов Ферхертне. Перед ним отступают озера и реки, когда он уязвляет их, насмехаясь над ними, и они вздувают перед ним свои воды, когда он их хвалит». «Ферхертне, сын Конрире, сына Илиага, — это блистательный муж в белом, который играет над ними воинские игры. Это поэт — король среди королей поэтов уладов, и он охраняет арьергард Конхобара, когда тот идет на земли своих врагов. Если кто-то пожелает говорить с королем, это дозволяется ему лишь тогда, когда он обратится вначале к этому человеку».

О колоссальном влиянии друидов на общество имеется множество документальных подтверждений, так же как и об их магических способностях. Удивляет другое — та трепетная вера в силу слова, с помощью которого можно и битву остановить, и реку заставить течь вспять, и сделать человека счастливым или несчастным. Видимо, благодаря этой вере кельтов в могущество друидов и была создана своеобразная кельтская империя, которой хоть и управляли военные вожди, но сами подчинялись жрецам, тем более что воспитанием будущих вождей занимались опять-таки друиды.

Судя по данным Диодора Сицилийского, друиды выполняли и судебные функции: «Друиды же вдобавок к изучению природы занимаются также и этикой. Друидов считают справедливейшими из людей и вследствие этого им вверяют рассмотрение, как частных, так и общественных споров. Поэтому в прежние времена они улаживали военные столкновения и заставляли примириться противников, когда те уже собирались сразиться друг с другом, дела об убийствах преимущественно отдавались на их решение. Большое количество этих дел сопровождается, как они считают, обилием благ в стране».

Высочайший общественный статус друидов подтверждает и одна из версий «Недуга уладов»: «У уладов существовал запрет говорить прежде своего короля, и существовал запрет говорить королю прежде своих друидов».

Но самую высокую оценку беспрецедентной власти друидов дает Дион Хризостом: «Кельты также имели подобных мудрецов, опытных в искусстве прорицания и во всякой другой мудрости, которых они называли друидами. И без них не было позволено царям ни делать что-нибудь, ни принимать какие-нибудь решения, так что в действительности они управляли, а цари же, сидевшие на золотых тронах и роскошно пировавшие в больших дворцах, становились помощниками и исполнителями воли их».

Все источники, как мы видим, единодушны во мнении, что друиды не только занимали главенствующее положение в обществе, но были и врачами, и судьями, и учеными, и поэтами, и сказителями. Они также были непременными участниками всех жертвоприношений, о чем речь пойдет ниже, в отдельной главе, поскольку этот важнейший общественный и религиозный институт требует отдельного рассмотрения.

В кельтской цивилизации больше всего удивляет, как на протяжении столетий, не создав своей государственности, на огромной территории существовала общность народов, объединенных загадочной кельтской религией. Насколько же мощным духовным влиянием обладали друиды, что держали эту власть в своих руках. Этому во многом способствовало и то, что дети в течение почти двадцатилетнего срока воспитывались друидами. Помимо системы воспитания, которая была в руках этого мощного ордена, они обладали многими секретами ремесла, в частности кузнечного, обладали теми, в том числе и практическими знаниями, которые передавались только внутри жреческого ордена.

Римляне прекрасно понимали, что, только уничтожив духовное влияние друидов, они смогут подчинить себе кельтские народы. И они уничтожили друидов физически, что было нетрудно сделать, поскольку они регулярно собирались в священной дубовой роще, местоположение которой не установлено. Это тем более удивительно, что римляне принимали в свой жреческий пантеон многих богов завоеванных стран.

После этого жестокого акта Галлия быстро романизировалась и очень скоро стала приверженной к традициям завоевателей, римской провинцией.

Волхвы

Этимология слова «волхв» по О. Н. Трубачеву, о чем уже упоминалось выше, кельтского происхождения, от летописных «волохов», которых этот ученый идентифицирует с кельтским племенем «вольки». Не отсюда ли мотив оборотничества и связанный с ним культ волка в славянском фольклоре и мифологии. В древних германских языках слова walah, walh, walch означали — иностранец, кельт, румын, на англо-саксонском слово welh означало — чужеземец, британец, валлиец, невольник. Происхождение слов «ведьма», «ведун» — от слова «ведать», имеющим в свою очередь индоевропейское происхождение. «Веды» — это собрание священных гимнов у древних ариев. По-галльски — vidu — это наука и лес, ведь друиды науку постигали в лесах, в то же самое время кельтское название дуба очень похоже по звучанию с русским «дерево», что, видимо, связано с тем, что у славян именно дуб был мировым деревом, а ирландское название дуба — dar, видимо, не случайно соответствует русскому «дар».

Теперь о знаменитом белом друидическом одеянии. Судя по одной из миниатюр в знаменитой Радзивилловской летописи, русские волхвы, так же как и друиды, носили белые одеяния с широкими рукавами и множеством застежек. У волхва оплечье орнаментировано и сам он безбород. У западных славян, судя по описаниям средневековых авторов, жрец также носил белые одежды. Что касается тацитовской Веледы, то она может претендовать с неменьшим основанием на славянское происхождение — «велеть», «ведать», «ведьма», «Велес». Тогда и ирландский филид. Вообще с именем этого славянского бога много чего связано в кельтском мире — валлийский язык, да и само название Уэлса «Wells» по-английски. Продолжая аналогии, как не вспомнить, что Ирландия, звучащая по-английски как *Irish», здорово похожа на славянский рай — «ирий»!

Теперь о жреческой иерархии. У славян, так же как у кельтов, существовала определенная специализация среди жрецов — это, в первую очередь волхвы, ведуны-колдуны, и сказители Бояны и скоморохи. Академик Б. А. Рыбаков считает что: «Существовала целая иерархия жрецов разных рангов. В каждой жупе, наряду с жупаном существовал жрец, в каждом племени наряду с князем — жрец всего племени, а наряду с этим, над этой локальной системой, господствовал жрец главного бога целого союза племен».

Полнее всего религиозная и политическая роль жрецов прослеживается у балтийских славян в XI—XII вв. На основании работ католических писателей XII в. Саксона Грамматика и Гельмольда исследователь Гильфердинг говорил даже о теократическом правлении у лютичей и бодричей. «У балтийских славян, — пишет Гильфердинг, — жрецы имели значение особого, строго отделенного от народа сословия... они совершали в святилищах всенародные моления и те гадания, которыми узнавалась воля богов. Они пророчествовали и говорили народу от имени богов... Они пользовались особенным почетом и богатством, распоряжались и доходами с поместий, принадлежащих храмам и обильными приношениями поклонников». «Земная власть, принадлежавшая Святовиту, находилась, разумеется, в руках жреца. Жрец был настоящим повелителем и властелином райского племени... Жрец почитался у ран более чем князь». Кстати сказать, польское название священнослужителя ксендз — происходит от слова князь, что говорит о том, что у славян изначально руководил племенем именно жрец. В этой связи как тут не вспомнить и нашего Вещего Олега, создателя Древней Руси, который, судя по его прозвищу, происходил из жреческого сословия и был наказан за измену ему — ведь змея, от укуса которой он умер, по предсказанию волхва, связана как раз с культом Велеса, главенствовавшим в Северной Руси. Видимо, это был последний представитель жреческого сословия в нашей государственности, который стоял у кормила власти.

Проведя обзор сведений XI-XIV вв., Б. А. Рыбаков вывел следующие разряды людей, причастных к языческому культу. Мужчины: волхвы, волшебники, облакопрогонители, жрецы, ведуны, чародеи, чаровники, хранильники, потворники, кощунники, баяны, кудесники, кобники. Женщины: волхвы, ведьмы, чародейки, чаровницы, обавницы, наузницы, потворы, отворницы.

Судя по всему, каждый из этих разрядов имел свою, узкую специализацию. Вместе с тем ведуна в народе считали тождественным колдуну. А. Афанасьев в своей работе «Ведун и ведьма» провел прекрасный анализ своеобразной жреческой специализации «Кудесник, — по объяснению Памвы Беренды, — чаровник, происходит от слова "кудеса". Кудеса теперь означают святочные гаданья, игры и особый обряд, представляющий остаток древнего жертвоприношения очагу. Чаровник — чара, чаровать, чарующий, очаровательный — все эти слова указывают на смысл религиозный. Чарами в народных поверьях обозначаются особые таинственные обряды, совершаемые для отогнания нечистой силы, излечения болезней, напущения на врага бедствий и т. п. Колдовством теперь называют совершение чар и произнесение заговоров, следовательно, все то, что составляло принадлежность древнего богослужения, ибо чары и заговоры представляют остатки языческих жертвоприношений, очищений, мольбы, гаданий, врачеваний и предсказаний. Колдун, колдовство происходят от славянского корня колд, клуд, куд и означают — сожжение, очищение и того, кто совершает жертву и очищение...» и далее «...кудесник и чаровник указывают на таинственность, сверхъестественную силу, творчество, колдун, волхв и жрец — на служение божествам света, жертвоприношения и очищения, наконец, ведун и знахарь обнимают собой более широкий круг понятий, потому что в корне этих названий лежит ведение, знание».

Многие древние источники отмечают особую роль певцов и сказителей, их связь с богами. «В чешской старинной песне Славой говорит брату: "Доброго певца и боги любят, Пой — от них поешь ты песнь".

Иокимовская летопись говорит о жреце Богомиле, что он сладкоречия ради наречен Соловей. То же название соловья "Слово о полку Игореве" дает певцу Бояну "О Бояне, соловию старого времени!". Боян налагал на струны свои вещие персты "они же сами князем славу рокотаху". Боян был вместе и певец, и музыкант. В то отдаленное время песня и музыка сливались, та и другая взаимно дополняли себя и равно были необходимы при языческом богослужении....

О таком же певце говорит "Слово о полку", вспоминая о святославовом песнотворце старого времени, а Краледворская рукопись — рассказывая о Забое. Забой был и певец, и музыкант, и защитник богов, и жертвоприноситель, песнь Забоя говорит о богах. С песнею соединялась не одна музыка, но и пляска... Они все воспевают и рождение, и свадьбу, и похороны, все их игры непременно сопровождаются песнями и пляскою, так что составилось выражение играть песни...» Далее Афанасьев пишет: «Песня, как и заговор, получила у славянина чудесную, чародейную силу, которою боги вызываются на помощь и покровительство. В Ипатьевской летописи рассказывается об одном гудце, песни которого имели такую же силу, как зелье. Славяне приписывали песням целебное свойство от всех болезней и душевных недугов... Лужицкое gusslowasch — колдовать, gusslowar — колдун и польское gusla — колдовство сродни с нашим словом гусли. Певцы, скоморохи воссылали мольбы, произносили заклятия и заговоры, делали предсказания. Оттого-то Боян, внук Велесов, назван вещим, смысленным... Он также отмечает, что знать смысл мифов язычества, понимать язык заговоров и загадок уже не могут все, а только некоторые избранные, посвятившие себя этому священному ведению, знанию». И далее: «Помощь ведуна и ведуньи состояла в том, что они возносили богам молитвы и приносили жертвы... В народе даже существует убеждение, что тайная наука волшебства хранится в семействах, передаваясь из рода в.род, от отца к сыну. Первое известие о волхвах-кудесниках находим в летописи, в рассказе о княжении Олега, следовательно, появление волхвов совпадает с известием о кумирах. Впоследствии из волхвов должно было образоваться сословие жрецов, в том смысле, как мы теперь понимаем это слово». И далее: «Колдуны до сих пор пользуются в народе большим уважением, на пирах им принадлежит первое место, их более других стараются угостить и употчевать, народ охотно прибегает к их помощи и совету».

Так же как друиды, славянские жрецы были также судьями. А. Афанасьев пишет: «Суд в эпоху языческую имел значение религиозное и совершался в священных местах, суд водою и огнем, о котором говорит... место из Краледворской рукописи, был суд божий огонь и вода — стихии священные, обоготворенные. Жребий и рота, употреблявшиеся в древнем суде, были так же обряды религиозные». И далее: «В наших памятниках так же есть следы, что в старину суд совершался в местах, освященных присутствием божества».

И славянские волхвы, и кельтские друиды были не только хранителями древнего знания, но и хранителями благополучия народа. Будучи непосредственными проводниками «божьей» воли, они, естественно, были не просто участниками, но и главными действующими лицами в совершении различных жертвоприношений, в том числе человеческих. Религиозные обряды и жертвоприношения требуют отдельного сопоставления не только потому, что и здесь наблюдаются поразительные совпадения у двух рассматриваемых культур, но и потому, что в них заключены во многом и космогонические представления этих двух удивительных народов.