Государственное преступление или вопрос строительства оборонительных рубежей под Казанью 1941 – 1942 гг. (Казанский обвод)

Россияне, соотчичи,

Скорее себя вспоминайте.

Все победы и беды

Далеких и близких веков.

Годы мирные вспоминайте

И годы лихие,

Когда горе стояло,

как нищенка у дверей.

Пусть живое былое

Оплетет омертвевшие души,

Как седые руины

Оплетает живая лоза.

В. Кочетков

В последние годы процесс пересмотра ус­тоявшихся в отечественной исторической науке концепций затронул многие, ставшие, казалось бы, хрестоматийными события нашей истории. Великая Отечественная война не стала исклю­чением. Однако, некоторые факты из истории Великой Отечественной войны 1941-1945 годов до сих пор недостаточно исследованы. Так, практически не изучен во­прос о сооружении оборонительных рубежей вокруг крупных промышленных центров, нахо­дившихся в тылу. Осенью-зимой 1941-1942 годов подобное строительство велось под Казанью, получившее название «Казанский обвод». До недавнего времени об этом почти ничего не было известно. В связи со снятием грифа секретности с многих архивных фондов и документов появилась воз­можность изучения этой проблемы.

Война! Нет слова горше! 22.06.1941 фашистская Германия вторглась на территорию СССР. В первый же день агрессор бросил в бой огромные силы: 70% всех своих дивизий, 75% орудий и минометов, 90% танков и боевых самолетов, а это не маленькие цифры… Германское военное руководство намеривалось в первых же пограничных сражениях сокрушить Красную Армию. Сопротивление в приграничной зоне рассчитывалось преодолеть всего за несколько часов.

За пять месяцев вермахт продвинулся на тысячу двести километров в глубь страны. С падением Киева немцы получили доступ к украинским житницам. На юге генерал Манштейн вышел, к Черному морю, на севере возникла угроза Ленинграду, падение Смоленска открыло путь на Москву. Это заставило советское правительство превращать в жизнь план частичной эвакуации столицы. Основным центром эвакуации стала Казань из-за её удобного расположения.

И действительно, из ТАССР был создан тыловой центр. Из прифронтовой зоны туда были эвакуированы в большом количестве заводы и фабрики. Производство самолетов ПО-2 и У-2 перебазировалось в Казань. Оборудование 2-го Московского часового завода было перевезено в Чистополь, где во время войны стали выпускать часовые механизмы для взрывчаток и мин. Техническое оборудование Гомельской фабрики «Труд» было передано комбинату «Спартак» в Казани, и за счет его мощностей, выпуск армейской обуви увеличился в два раза. 4 августа 1941 в Казань прибыло оборудование Московской плетельно-ткацкой фабрики. Почти все деятели науки, а это и академики, ученые, такие как О.Ю. Шмидт, Е.В. Тарле, А.М. Деборин и многие другие, вместе с семьями были эвакуированы в Казань, внося свой вклад в победу над фашизмом. В годы войны в Казани было очень много госпиталей. Казань все больше напоминала «Запасную столицу».

Осенью, с боязнью, что падет Москва, в ставке главнокомандующего СССР началась секретная разработка плана строительства защитно-укрепительных сооружений. По схеме утвержденной ГКО(см. прил. №1), трасса рубежа проходила: Казань – Куйбышев - Саратов - Сталинград…

Это вопрос таит в себе много, пока мало затронутых тем, которые ждут еще своих исследователей и исследований. При написании этой работы автор поставил цель – показать трагизм первых дней войны и героизм народа, на примере строительства «Казанского обвода». А также попытаться раскрыть некоторые проблемы строительства оборонительных рубежей, например: какой войны мы ожидали и какова была готовность к ней?… каковы были просчеты и было ли это преступлением государства перед народом?… было ли строительство обвода – патриотизмом народа или страхом перед ст.58-10 УК СССР- преступление перед государством?

Если учесть, что 10 лет назад о строительстве рубежей ничего не было известно (эта тема вообще была закрыта, а гриф «секретности» начали снимать ближе к 1995 году, да и то не со всех документов), то автору этой работы было довольно сложно найти материал по этой теме. А, если он и был, то он не столько раскрывал эту тему, сколько ставил новые вопросы. Так в книгах, журналах, газетах датированными временами СССР было в основном написано несколько строчек о героическом поступке – строительстве оборонных укреплений вокруг Казани, а какой ценой был совершен этот поступок ничего не сказано… Документы, отражающие историю сооруже­ния оборонительных рубежей под Казанью, отложились, главным образом, в Национальном архиве Республики Татарстан и Центральном государственном ар­хиве историко-политической документации РТ. Документы Национального архива РТ носят официальный харак­тер, в то время как материалы ЦГА РТ передают дух эпохи.

Эта работа основывается на 3-4 статьях, которые были изданы всего лишь год или два назад. В свою очередь авторы тех статей ссылаются на очень большой недостаток материала. Поэтому, автор приносит извинения за особое представление работы – в виде вопросов и попытке ответа на них.

I глава

На веки врублен в память поколений

Тот год в крови,

Тот снег

И та страна,

В которой даже мысль была странна

Что можно перед кем-то на колени…

Константин Симонов

Началась Великая Отечественная война.

Гитлер рассчитывал на быструю победу. Такую точку зрения разделяло не только командование вермахта, но и ведущие военные чины других стран. В США многие полагали, что вся компания против СССР продлится не более трех месяцев. На стороне Германии были Италия, Финляндия, Венгрия и Румыния, а также все ресурсы оккупированной Европы. Первые успехи Германии, казалось, подтверждали убеждение. Количество пленных и уничтоженной военной техники позволило в начале июля немецким военным утверждать, что с Советским Союзом будет покончено через две недели. Что это - самоуверенность или уверенность исходя из объективных реалий?

Вначале сорокового года Сталин выступая перед слушателями Военной Академии, обращал внимание на объективную оценку обороноспособности страны и готовности Красной Армии к возможной войне, учитывая ошибки финской компании. Следует учесть, что к этому времени кадровый состав советских вооруженных сил из-за репрессий понес серьезные потери. Не был освоен массовый выпуск новейших вооружений. Четкая концепция ведения войны отсутствовала. Анализируя действия наших войск в период советско-финской войны, один из кадровых офицеров говорил: «Очень слаба подготовка нашего начсостава, многие даже не умеют пользоваться картами, не умеют командовать своими подразделениями, не имеют никакого авторитета среди красноармейцев. Красноармейцы подготовлены очень слабо, многие красноармейцы не хотят драться с врагом, этим объясняется наличие дезертирства, большое скопление красноармейцев в тылу. Наши войска не умеют вести уличные бои, а пехота не способна к длительной атаке. Она немедленно выдыхалась и останавли­валась после небольшого движения вперед».

При этом уже через пару месяцев в СССР политическое руководство пребывало в уверенности, что до войны еще есть время. Сталин внушал своим генералам и офице­рам, что Гитлера победить можно: «Действительно ли гер­манская армия непобедима? Нет. В мире нет и не было не­победимых армий». Советский вождь, искренне или просто с целью обод­рить свой командный состав, всячески принижал боевую мощь вермахта: «С точки зрения военной, в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артил­лерии, и в авиации. Значительная часть германской армии теряет свой пыл, имевшийся в начале войны. Появилось хвастовство, самодовольство, зазнайст­во. Военная мысль не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Америка (то, что Америка в этой области очень скоро оставит далеко позади не только Германию, но и СССР, Иосиф Виссарионович не предполагал). Германская армия потеряла вкус к дальнейшему улучше­нию военной техники. Немцы считают, что их ар­мия - самая идеальная, самая хорошая, самая не­победимая. Это неверно. Армию необходимо изо дня в день совершенствовать. Любой политик, лю­бой деятель, допускающий чувство самодовольства, может оказаться перед неожиданностью, как оказалась Франция перед катастрофой. Сталин под таким «деятелем» подразумевал Гитлера, но очень скоро выяснилось, что все эти нелестные эпитеты с большим основанием при­менимы к самому Иосифу Виссарионовичу. Он верил, что Красная Армия усвоила уроки финской войны и в 41-м году уже стала современной армией. Более того, Сталин подразумевал начать войну СССР против Германии, если не в 41- ом году, то в 42-ом. Просчет обернул­ся катастрофой первых недель Великой Отечественной войны.

И, наконец, посмотрим, как смотрели в 1941 г. на воз­можность скорой войны с Германией рядовые граждане. Известный филолог Юрий Михайлович Лотман тогда был рядовым 427-го артиллерийского полка. Вот его свидетельство: «Начало боевых действий воспринималось нами как давно ожидаемое и потому облегчающее событие. Нас привезли в Шепетовку, и вскоре мы переехали в летние лаге­ря в Юзвин. Война явно приближалась — это было видно из того, как часто нам на политзанятиях разъясняли, что войны с союзной Германией, конечно, не может быть. Война началась для меня так: лагерная жизнь шла в палатках. За палатками проходила «линей­ка», по которой проходили только дежурные часо­вые и офицеры, находившиеся в тот день в наряде. Однажды мы, как всегда, утром отправились на учебу, т. е. нагрузили себя катушками, лопатками, топорами, и отправи­лись в лес спать. Выспавшись к обеду, мы строевым шагом с боевой песней отправились назад. Но, под­ходя к лагерю, мы вдруг увидели, что на «святая святых» (линейке) стоит разворотивший дорожку пыхтящий трак­тор. Сразу стало ясно, что ничего, кроме конца света, про­изойти в наше отсутствие не могло. Лагерь был весь пере­вернут. Была объявлена боевая тревога. Выстроенные с полной боевой выкладкой, мы выслушали объявление (произнес его комиссар Рубинштейн — командир полка Дольет отправился в штаб армии получать боевое зада­ние), что мы отправляемся, в точном соответствии с учеб­ным планом, на новый этап боевой подготовки (за три дня до войны — 19-го), что тот этап обучения, который пред­стоит пройти, называется «подвижные лагеря» — двигать­ся будем только ночью, днем — маскироваться в лесах и придорожных кустах. И, несколько изменив голос, комис­сар добавил: «Кто будет ночью курить — расстрел на мес­те». После этих слов дальнейших пояснений уже не потре­бовалось. Точно помню охватившее нас — пишу «нас», потому что мы на эту тему говорили — общее чувство радости и облегчения, какое бывает, когда вырвешь больной зуб. Для нас союз с Гитлером был чем-то противоестествен­ным, ощущением опасности в полной темноте. А теперь и началось то, к чему мы всегда готовились, по крайней мере, продолжению испанской увертюры. Не могу утверждать, что именно так чувствовали все вокруг меня, но чувства ленинградской молодежи, моих друзей, были приблизительно такими. Правда, мой друг Перевощиков оказался умнее. Когда мы говорили: «Слава Богу, началась война!» — он добавлял: «Теперь и Сталин, и Гитлер полетят» (не уточняя куда). Другие так не считали. В любом случае, нарыв прорвался…» Как минимум за три дня до 22 июня сотни тысяч красноармейцев, ночными маршами вы­двигавшиеся к границе, уже не сомневаясь в скором на­чале войны. Но они, равно как и Сталин и высшие вое­начальники, думали, что Красная армия понесет на сво­их штыках мировую революцию в Западную Европу и в страшном сне не могли себе вообразить, что придется отходить к Москве и Сталинграду. И народ, и вождь жда­ли совсем не ту войну, какой она оказалась в действи­тельности. «Говорили и писали, что наша армия сильная, границы одеты в бетон, закрыты на замок, и мы будем бить врага на его же территории…», но в действительности происходило обратное. «Как потом, «драпая», стыдно было вспоминать эти минуты, когда войска Красной Армии в начале войны ехали и днем, и ночью через деревни, и девушки из пригранич­ных деревень забрасывали нас цветами и кричали: «Не пу­скайте к нам немцев!»

Здесь любопытный материал дает дневник военного корреспондента «Правды» Петра Лидова. 22 июня 1941 года, находясь в Минске, Петр Але­ксандрович так описал первые часы войны: «В 9 часов за­звонил телефон. Говорил секретарь редакции «Правды» Ильичев. «Неужели газета сегодня вышла так поздно, что в редакции еще не ложились спать?» — подумал я. Ильичев был, судя по голосу, чем-то возбужден.

— Как настроение?

— Прекрасное,

— Там у вас тихо? Ничего не слышно?

— Все спокойно, Леонид Федорович. Собираюсь на открытие озера (в Большом театре в этот день состоялась премьера балета «Лебединое озеро»), передам заметочку.

— На озеро, пожалуй, не стоит. Свяжись там на месте. Будь в курсе дела. Может быть, придется выехать туда, где ты недавно был (имелся в виду Брест), а потом, вероятно, и дальше.

Я догадался, что речь идет о войне с Германией.

— Ты готов?

— Готов!

—Ну, действуй. Не подкачай!»

Бросается в глаза, что Ильичев не го­ворят Лидову, что немцы на нас напали. По всей вероятно­сти ответственный секретарь «Правды» не был уверен, что войну начал Гит­лер. Ильичев был уверен, что начался второй «освободитель­ный поход» и что корреспонденту вскоре придется отпра­виться в Варшаву, а там и в Берлин. Пономаренко, глава ком­мунистов Белоруссии, с которым до этого вел беседу Ильичев, как член Военного совета Западного Особого военного округа, возможно, был в курсе плана «Гроза» — готовящегося со­ветского вторжения в Западную Европу и знал, что глав­ный удар предполагается нанести на юго-западном напра­влении. Поэтому Пантелеймон Кондратьевич Ильичев даже захват немцами Бреста не счел доказательством того, что Герма­ния напала на СССР, а не наоборот. Вероятно, он рассуж­дал примерно так: «наши ударили южнее, а в ответ немцы».

С точки зрения сегодняшнего дня поражает отношение к действительности в те далекие времена. Исходя из этого можно сделать несколько выводов: первый – полное отсутствие сведений, как у высшего руководства, так и у населения в целом, представления о масштабах войны в Европе (по всей видимости, проходя цензуру информация о событиях в Европе деформировалась), второе – завышенная народом оценка Советской армии, несведущего в действительности дел в армии, и третье – святая вера в партийное и советское руководство, и политическую систему в целом, которая не должна была допустить военных действий на территории СССР! А если войне и быть - то на территории противника!

Советская политическая система в самые первые недели войны обнаружило свою полную несостоятельность. Лишь через несколько часов после начала войны из Москвы пришел приказ об ответных действиях. Тем не менее советская система была способна в кратчайшие сроки мобилизовать людей на выполнения самых сложных задач. Уже 27-го был создан Совет по эвакуации, развернувший массовую переброску промышленных предприятий на восток страны. С июля по ноябрь 1941 года в Поволжье, Сибирь, на Урал, в Среднюю Азию и Казахстан было переведено более 1500 предприятий. Эти меры не всегда встречали понимания людей, недооценивавших степень опасности. Многим казалось, что эвакуация, сопровождавшаяся остановкой производства, только на руку врагу.

Начало войны показало некую не сплоченность людей, а у некоторых даже антикоммунистический настрой. Особенно это проявилось после тяжелых поражений 1941 г., когда под Вязьмой было уничтожено несколько дивизий народного ополчения и восемь армий, более 670 тысяч человек попало в плен! 19.10.41 в Москве было объявлено осадное положение. Город охватила паника. Лишь когда выяснилось, что Сталин и правительство остаются в Москве, порядок был восстановлен. Один из английских дипломатов отмечал, что в Москве «всеобщее чувство недовольства направлено большей частью против коммунистов, которых обвиняют в том, что 15.10.41, они как крысы, покинули тонущий корабль», при этом партийных активистов обвиняли во лжи и эгоизме. В начале войны нужна была решительность и самостоятельность со стороны органов местного самоуправления, членов различных комиссий, в общем представителей власти на местах, а в конце 30-x годов самостоятельность у них исчезла в связи с боязней проявить самостоятельность и дорого поплатиться за это… Некоторые больше ненавидели людей с партбилетом в кармане, чем человека с нашивкой «СС». Сходные настроения были тогда по всей стране.

Однако, война потребовала корректив в действии руководства. 13 октября 1941 года Государственным комитетом обороны СССР было принято поста­новление о строительстве оборонительных рубе­жей. В СССР имелся опыт строительства укреплённых районов (УРов). Ещё в 1928 году начали строить оборонительные рубежи вдоль западной границы. К со­жалению, из-за ограниченных экономических возможностей страны в них не нашли своё во­площение новейшие научные разработки в об­ласти военно-инженерного искусства. Правда, свою роль сыграл и субъективный фактор — представления и взгляды высшего политиче­ского и военного руководства на инженерную подготовку территории государства, сложив­шиеся, главным образом, на опыте граждан­ской войны. Но, уже в середине 30-х годов стало ясно, что УРы не соответствуют новым требованиям обо­роны страны. Они не могли эффективно проти­востоять современной тяжёлой артиллерии, авиации, мотомехчастям потенциального про­тивника. Встал вопрос об их модернизации, дооборудовании, перевооружении. Не хватало квалифи­цированных инженерно-строительных кадров. Несовершенной была система руководства. В 1939—1940 годах произошли масштабные изменения в связи с изменениями западных границ страны.Поэтому, учитывая весь опыт, для контроля за ходом возведения оборони­тельного рубежа по приказу Главоборонстроя Народного комиссариата обороны СССР в конце октября 1941 года было организовано 11-е Управление оборонительного строительства (УОС), в системе которого образовано 9 военно-полевых строительств (ВПС). Пять из них находились на территории современного Татарстана, а осталь­ные - в Марийской и Чувашской республиках. Комплектация центрального аппарата по строи­тельству оборонительного рубежа и подбор кад­ров в конторы ВПС начались сразу после полу­чения постановления ГКС СССР от 22 октября 1941 года.

В Национальном архиве РТ сохранился приказ №. 1 под грифом «Совершенно секретно» о начале строительства укрепрайона ТАССР, датированный 23 октября 1941 года и подписанный заместителем началь­ника строительств 4-го укрепрайона С.Гафиатуллиным, возглавлявшим в начале войны Совнарком ТАССР. Согласно этому при­казу при Управлении строительства укрепрайо­на было образовано четыре отдела: планово-производственно-технический, материально-технический снабжения, административно - хозяйственный и главная бухгалтерия. Одной из функций созданного Управления было ока­зание содействия 11-му УОС в мобилизации людей и подборе руководящих кадров на строи­тельство оборонительных рубежей. Как правило, в архивных документах встречаются следующие обозначения: «рубежи», «оборонительные рубежи», «окопы», «трудовой фронт», а также «Казанский обвод». На взгляд автора, именно последнее определение является наиболее точным, так как отражает региональ­ное расположение оборонительных сооружений. Об особенной значимости «Казанского обво­да» свидетельствует то, что на военно-полевые строительства направлялась номенклатура высшего управленческого звена, например, ВПС № 1 возглавил Ф.М.Ковальский заместитель председателя Совнаркома ТАССР, и секретари обкома партии А.Г.Барышников и И.М.Ильин встали во главе ВПС №2 и № 4.

Одновременно с формированием структуры управления военно-полевыми строительствами шел процесс мобилизации людей «на окопы». Уже 22 октября 1941 года постановлением Сов­наркома ТАССР и обкома ВКП(б) была постав­лена задача мобилизации людей из 37 районов и городов в количестве 282,5 тыс. человек. Ка­зань должна была предоставить почти 83,5 тыс. человек, к строительству привлекались жители та­ких сельских районов, как Агрызский, Алексеевский, Апастовский, Арский, Балтасинский, Билярский, Больше-Тарханский, и других (как житель Татарстана, автор хочет добавить, Агрызкий находится вообще на северо-западе РТ и расстояние до Казани составляет около 300 км.). Для ускорения процесса мобилизации обком партии и Совнарком ТАССР рассылали секретарям райкомов и председателям райисполкомов теле­граммы-молнии. В них четко формулировались вопросы количества подлежащих мобилизации людей, лошадей, информировалось о прикрепле­нии района к тому или иному военно-полевому строительству, определялась структура управле­ния сформированными для строительства колоннами и т.д.

При этом специально оговаривался вопрос материального обеспечения мобилизованных на строительство. «Все мобилизованные, - указыва­лось в телеграмме от 24 октября 1941 года, - должны быть одеты, обуты по зимним условиям работы и иметь при себе ложку, кружку, котелок или кастрюлю, постельные принадлеж­ности, На каждого человека лопату, на 10 че­ловек - лом, на каждые 5 человек по 1 кирке» и т.д. Срок исполнения - одни сутки. Строи­тельство предполагалось начать 27 октября 1941 года.

Но на практике все происходило несколько иначе. Нередко людей отправляли в большой спешке, часто без разъяснений. Многие не мог­ли взять с собой даже сменного белья, не го­воря уже о теплой одежде и соответствующей обуви. Об этом красноречиво свидетельствуют представленные ниже документы. Так, из речного техникума на военно-полевое строительство № 3 было направлено более 200 учащихся не одетых и не обутых по форме. Они были по­сланы на сооружение «Казанского обвода» пря­мо с занятий. Преступную халатность при от­правке людей на строительство проявил целый ряд руководителей, Так, директор лесопильного завода, некто Бычков, перед отправкой рабочих, сдал в кладовую снятую с них спецодежду, и в таком виде люди добирались до места назначе­ния. Не было должного оснащения и необходи­мым инвентарем. Вместо того чтобы направить на работу 6 тыс. человек со всем техническим снаряжением, трест № 14, например, прислал только 3 тыс. (из них 2,7 тыс. инженерно-технические работники), без единого строймеханизма. У 3,5 тыс. человек, прибывших на во­енно-полевое строительство № 3 из Кировского района было всего 74 лопаты.

Доставка людей на военно-полевые строи­тельства осуществлялась речным транспортом, с прекращением навигации - железной дорогой. Однако без накладок не обошлось и здесь. Из-за плохой организации работы Казанского реч­ного пароходства мобилизованные Бауманского района Казани были вынуждены несколько дней провести в речном порту, прежде чем первая партия была отправлена 26 октября 1941 года. Остальные же, ждали до 2 ноября!

Встреча прибывающих на строительство также не была продумана. Председатель Агрызского исполкома в секретном отношении в Татсовнарком от 14 декабря 1941 года сообщал: «Нами с 30 ноября 1941 года мобилизовано и 65 человек, из колхозов и из городского населения, мобилизованных отправляли в спе­циальных эшелонах до станции Канаш... Наши эшелоны, прибыв в Канаш, не знали, куда дальше следовать, они по своему усмотрению колоннами с вещами, багажами по 2-3 пуда на плечах направлялись в разные стороны. В ре­зультате этого, как нам известно по слухам, некоторые колонны… попали в другие ВПС (в Кайбицы и т.д.)».

Как уже сказано было выше, проблема заключалась в том, что сложившаяся политическая система не предполагала никакой самостоятельности действий. Партийные работники и советские бюрократы ждали указаний, а в начале войны их не было и не могло быть. А если они и были, то многие действия некоторых руководителей были безответственны.

Органам прокуратуры и НКВД отводилась особая роль в проведении мобилизации. Не­смотря на царившую неразбериху с отправкой людей на строительство оборонительных рубе­жей, прямой отказ от поездки рассматривался как уголовное преступление и карался статьями Уголовного кодекса.

25 октября 1941 года вышел секретный приказ прокурора ТАССР № С-41, регулиро­вавший вопрос участия органов суда и проку­ратуры в проведении работы по оказанию по­мощи партийным и советским организациям при сооружении Казанского оборонительного рубежа. На каждый строительный участок для «решительной борьбы с дезорганизаторами и саботажниками в проведении оборонных работ» выделялось по одному работнику прокуратуры (в Кайбицы, Апастово, Васильеве, Столбищи и др.). О ходе работы они должны были лично информировать прокурора ТАССР каждые пять дней, начиная с 1 ноября 1941 года.

В отношении уклонявшихся от трудового участия прокуратура предлагала применять ста­тью 59-6 Уголовного кодекса. Предусматрива­лись и меры воздействия на лиц, агитировав­ших против участия в строительстве, что под­падало под ст.58-14 и, печально известную, ст.58-10 УК. Виновные по названным статьям подлежали аресту, а их дела рассмотрению в трехдневный срок. От себя автор хочет добавить об осужденных в годы войны по статье 58-10 УК. Чаще всего мы говорим о репрессиях по этой статье в довоенные и послевоенные годы. Однако, осуждали по этой статье и во время войны. В начале войны можно было услышать выражения: «Коммунисты сидят за нашими спинами, а нас гонят, как баранов, защи­щать. Но мы все равно не будем защищать советскую власть: она для нас ничего не дала», «Вот до чего мы дока­тились, нас немцы жмут, как мух, это все благодаря того, что мы... сидим с голодными желудками, запуганные изданными законами, что за малейший пустяк судят, от этой жизни у народа нет никакого интереса защищать свою родину, все равно там хуже не будет, только зря народ перебьют». Недовольство точнее всего выразила женщина в письме в газету: «Я никогда не думала что способна на такое глубокое чувство злобы и ненависти, равной, если не сильнее ненависти к фашизму, - к нашим руководителям с партбилетом в кармане, с бронью, дающей им право сидеть как мышь в щели, загребать жар чужими руками, а когда победим фашизм, они первые будут кричать о заслугах своих…» Письмо подписано – и это самая верная примета того, что война убила чувство страха, на котором держалась предвоенная система.

Не все выдерживали подобное давление. Так, вернувший часть колхозников со строительства председатель колхоза «Заря» Никифоровского сельсовета Апастовского района А.П.Максимов, получив телеграмму с военно-полевого строительства о повторном направлении рабочих, по принятому тогда определению, «смалодушничал» и покончил жизнь самоубий­ством.

Благодаря принимавшимся мерам, в том числе и репрессивного характера, к 5 ноября 1941 года на работах, по данным Управления оборонительного строительства, было сконцентрировано более 121 тыс. человек, почти 23 тыс, находились в пути, К работе было при­влечено 93 трактора, 71 автомашина, 5015 лошадей (данные по всем 9 ВПС, в т.ч. и тем, которые находились вне пределов Татарской АССР). Взрывчатка для подрыва мерзлого грунта стала применяться только в конце строительства.

В связи с волнообразным характером мобилизации, к работам по сооружению «Казанского обвода» не смогли приступить одновременно на всех ВПС. Архивные документы свидетельству­ют, что работы на ВПС № 1 начались 27 ок­тября 1941 года, а до 10 ноября 1941 года к работе приступили все остальные военно-полевые строительства.

Максимальное количество рабочих (107 тыс. человек) было задействовано 15 декабря 1941 года. Земляные, исключительно трудоемкие работы в связи с отсутствием необходимых ин­струментов и средств взрывания выполнялись вручную.

Используя самые примитивные орудия тру­да - лопаты, кирки, кувалды, - люди смогли создать укрепрайон вокруг Казани. Осень в 41-ом году наступила очень рано. Шли бесконечные дожди, стояла непролазная грязь, затем ударили морозы. Слои про­мерзания грунта на участках, оголенных ветром от снега, доходил до полутора метров. Морозы же достигали минус -40°С! А ведь среди работающих, было до 75 % женщин!

Положение тех, кто находился на строи­тельстве с самого начала, т.е. с октября 1941 года, было крайне тяжелым. Из письма моби­лизованных работников Казанского комбината «Спартак» в Татобком ВКП(б); «Мы одежду взяли на один месяц. Мы окончательно оборва­лись, обессилели. В деревне за деньги ничего купить нельзя, поэтому приходиться снимать с себя последнюю рубашку». В таком же поло­жении находились студенты Казанского госу­дарственного университета.

«10.12.41. Товарищ Алемасов! По поручению студентов госуниверситета находящихся на трудовом фронте, умоляем вас разоблачить вредителей, которые делают все, чтобы убить нашу веру в Советскую власть, извести всех нас, работающих там, и еще больше усилить эпидемию тифов.

Работать по 10 часов в такие морозы и в такой одежде как у нас – это пытка. В сводке Совинформбюро от 30/XI, сообщается, что фашисты заставляют наших военнопленных работать по 14 часов на изнурительных земляных работах.

Почему же у нас советскую молодежь обманно заставили работать почти два месяца по 10 часов? Придя домой в грязную избу, едим прокисший за день картофельный «суп», т.е. вареную картошку. Покупать у нас нет денег, ведь мы приехали в Казань учиться, а не заниматься изнурительным трудом! Идем на работу, плачем, а возвращаемся настолько усталые, что думаем только о счастье умереть… Вши съедают нас, последние брюки и рубашки расползаются по швам…

Известно ли Вам товарищ Алемасов, сколько наших товарищей погибло на этих проклятых ямах… Пошлите нам смену, мы пойдем работать на заводы, заменим обслуживающий персонал вузов, достаточно мы хватили муки, пусть они тоже поработают.

Сколько людей не поехало, и смеются над нами, обманутыми патриотами. Здесь в Кайбицком районе, у всех уверенность, все говорят вслух, что это вредительство. Мы роем ямы и вновь их закапываем.

Не убивайте нас, пришлите нам смену, дайте возможность хоть разъехаться по домам, раз учиться мы не будем.

Не подрывайте нашу веру в Вас!»

Анализируя это письмо, автор пришел к выводу, что условия жизни и работы были действительно суровыми, но также автор предположил, что большинство людей в начале строительства не понимало, что в стране идет самая настоящая ВОЙНА! Такие строчки как: «Пришлите нам смену, дайте возможность хоть разъехаться по домам, раз учиться мы не будем» просто удивляют, а ведь они называют себя патриотами.

Также автор заметил некоторые неточности в письме, как может картофельный суп прокиснуть за день в 40 градусный мороз? Это наводит на мысль, что некоторые просто не хотели работать. Интересен тот факт, что студенты говорят о людях, которые не поехали на строительство, а ведь отказ от поездки на эти трудовые работы рассматривался как государственное преступление. Причем молодежь эта родилась в начале двадцатых, уже при советской власти, и значит, была воспитана в пионерских и комсомольских организациях на «коммуни­стических идеалах». И что же? Попытки молодежи проана­лизировать ситуацию, понять причины поражения в вой­не, голода и нищеты приводили к высказываниям, что Конституция существует только на бумаге, что слова песни «Человек проходит как хозяин» — ложь.

Из этого можно сделать несколько выводов: первый – в начале строительства отмечается непонимание в массах сложившейся обстановки, второй – письмо студентов позволяет предположить, что были те, которые просто не поехали (а где и что же они делали?) и избежали за это наказания, третий – обстановка на обводе, в какую попали первые партии людей, была крайне не продумана, тяжела (к сожалению автора, не удалось узнать о количестве жертв, известно, лишь, что они были, не говоря уже о духовном надломе людей) и граничила… с государственным преступлением против народа.

В конце осени 1941 когда обстановка на фронте изменилась. Началась битва за Москву. Блицкрига не получилось. В сознании советских людей свершился важнейший поворот – отныне все они защищали Родину.

Постепенно большинство бытовых проблем на строительстве Казанского обвода удалось решить. Было организовано снабжение работающих теплой одеждой, обувью, необходи­мыми инструментами, введена сдельная оплата труда, на местах развернуты «дезкамеры-вошебойки», «бани-пропускники». Моральный климат среди строителей заметно улучшился после того, как стали доставляться самолетом свежие газеты, выпускаться боевые листки, стенные и полевые газеты, Интересно, что одной из первых выпуск подобной полевой газеты организовала колонна Академии наук. «Потянулись полные трудового героизма окопные дни, - вспоминала профессор Е.И. Тихвинская, – наступили сорокоградусные морозы. А цепочка университетских сотрудников и студентов, иногда держась подобно альпинистам, за длинную веревку, каждый день пробивалась через снега и метели к месту строительства. Маяком служили высокая фигура и заячья шапка ректора университета К.П. Ситникова, возглавлявшего цепочку и работавшего наравне со студентами. Так изо дня в день ранним утром и поздним вечером». На строительстве рубежа самоотверженно трудились студенты и научные сотрудники. Среди них Б.А. Арбузов, Г.С. Воздвиженский, И.Г. Валидов, А.Н. Вознесенский, Х.М. Муштари, Б.Л. Лаптев, М.В. Марков, М.К Курбангалеев, А.Г. Репа, и многие другие.

За первое место по производственным показателям на доску почета «Красной Татарии» были занесены бригады Сагдеева, Х.Г. Гимади, Степанова и еще 20 студентов.

Официальнойй окончания строительства оборонительного рубежа под Казанью можно считать 11 февраля 1942 года, когда «Казанский обвод» был принят государственной приемочной комиссией. Он проходил от деревни Покровское через станцию Умары, Бол.Кайбицы, Апостово, к Куйбышеву(Татарскому) (см в прил.№ 1).

Общая протяженность противотанковых препятствий составила 331 км, в том числе противотанковых рвов 151 км, эскарпов² 79,61 км, контрэскарпов³ - 1,96 км. Всего было сооружено 392 командных и командно-наблюдательных пункта, 98 скрытых огневых точек, 419 землянок и т.д. Охрана готовых оборонительных сооружений была возложена на сельсоветы.

За хорошую работу на строительстве оборонительного рубежа 80 человек были награждены грамотами Президиума Верховного Совета ТАССР. 242 строителям объявлена благодарность Совнаркома ТАССР и 11-го УОС НКО СССР.

Таким образом, сооружение оборонительного рубежа под Казанью является одной из ярких, и показательных страниц истории жизни тыла в годы Великой Отечественной войны и стало, по сути, примером поистине героического труда наших земляков. Именно труд простых людей помог стране выжить в тяжелейших ус­ловиях войны и приблизить победу.

Заключение

Беда в дверях, а мы все спорим,

Тряся друг друга за чубы:

Что называть народным героем

И что издержками борьбы.

На стороне виновных ищем,

Полмира отнеся к врагам,

Цитатой словно кнутовищем,

Бьем оппонентов по мозгам.

О, эта русская манера –

Сперва хвалить, потом ругать,

И недоверие, и веру

В один и тот же воз впрягать.

В.Котчетков

Весной 1941 Германия объективно находилась в выигрышном положении. У нее была испытанная в боях армия, налаженное производство самого современного оружия и все ресурсы Европы. На западе одна Англия оказывала сопротивление, а США занимали неопределенную позицию. Однако, в СССР в целом не были готовы к войне, к сопротивлению столь мощным ударам – ни физически, ни психологически. Странно, но похоже, что даже Сталин не понимал, что война будет таких масштабов. Можно предположить, что факт нападения, вверг Сталина в такой водоворот страстей, что не позволило ему обратиться к народу в первые дни, а только 3 июля.

«Казанский обвод» еще один пример того насилия и бездушия, с которым отправляли людей на тяжелые работы, почти на смерть. Но ведь время такое было, всем было не легко. Видимо, как автор заметил выше, в ТАССР люди были удаленны от фронта и не понимали каких масштабов эта трагедия осенью 41 -го. Автор сравнил факты из истории строительства оборонительных рубежей в Сталинграде:

«15 июля 1942 г. Сталинградский