«Жемчужина русского юмора»

Было время, когда книги Тэффи пользовались необыкновенной популярностью. «Ее считают самой занимательной и «смешной» писательницей и в длинную дорогу непременно берут томик ее рассказов»¹, — писал Михаил Зощенко. Увы, несколько поколений в нашей стране были лишены возможности познакомиться с произведениями Тэффи. И даже имя это многим из современных читателей, к сожалению., неизвестно.

Тэффи — псевдоним Надежды Александровны Лохвицкой (в замужестве — Бучинской), родившейся 9 (21) мая 1872 г. в Петербурге в семье известного адвоката, профессора уголовного права А.В.Лохвицкого. Автор нескольких книг по юриспруденции, множества статей, издатель и редактор «Судебного Вестника», он славился также остроумием и ораторскими способностями. «Детство мое прошло в большой обеспеченной семье, — вспоминала Тэффи. — Воспитывали нас по-старинному — всех вместе на один лад. С индивидуальностью не справлялись и ничего особенного от нас не ожидали»². Однако подобное воспитание «на один лад да»ло неожиданные результаты. В семье выросли две известные писательницы — поэтесса Мирра Лохвицкая, которую называли «русской Сафо», и Тэффи. Старший брат — Николай — стал генералом, во время первой мировой войны командовал русским экспедиционным корпусом во Франции.

С юных лет Надежда увлекается литературой. Среди ее любимых книг — произведения А.С.Пушкина, «Детство» и «Отрочество», «Война и мир» Л.Н.Толстого. Девочкой она даже ходила к Льву Толстому в Хамовники — хотела попросить «не убивать» князя Болконского, но испугалась и не решилась заговорить с писателем. С интересом следили в семье за «новой» литературой. Художник-«мирискусник» Александр Бенуа, друживший с Надеждой, писал, что именно от сестер Лохвицких он впервые услышал о Дмитрии Мережковском. Нравилась Наде и поэзия Бальмонта.

Еще в гимназии сестры начинают писать стихи. Они мечтают стать знаменитыми писательницами, но на семейном совете принимается решение, что не следует выступать в печати одновременно, дабы не было зависти и конкуренции. Первое место предназначалось старшей из них — Марии, публиковавшейся под именем Мирры Лохвицкой. «Второй выступит Надежда, а потом уж я, — рассказывала в 1887г. И.И.Ясинскому младшая сестра, тринадцатилетняя Елена. — И еще мы уговорились, чтобы не мешать Мирре, и только когда она станет знаменитой и, наконец, умрет, мы будем иметь право печатать свои произведения, а пока все-таки писать и сохранять, в крайнем случае <...> для потомства»³. И действительно, Надежда Лохвицкая начала систематически печататься лишь в 1904г., немногим более чем за год до смерти Марии (в августе 1905г.), притом подписываясь псевдонимом — Тэффи. Псевдоним был взят из сказки Р.Киплинга «Как было написано первое письмо», где так ласково звали маленькую дочку первобытного человека, чье полное имя: «Девочка-которую-нужно-хорошенько-отшлепать-за-то-что-она-такая-шалунья».

С детства любившая рисовать карикатуры и сочинять сатирические стихотворения, Тэффи начинает писать фельетоны. Очень популярный в начале века жанр привлекал публику злободневностью, четко выраженной авторской позицией, полемичностью, остроумием. Особенно выделялись газетные фельетоны, ибо в ежедневных изданиях, не подлежавших предварительной цензуре, легче было печатать резко критические произведения.

В 1904г. Тэффи сотрудничала в столичных «Биржевых Ведомостях». «Газета эта бичевала преимущественно «отцов города, питавшихся от общественного пирога», — вспоминала писательница, уже будучи в эмиграции. — Я помогала бичевать». В процессе работы над фельетонами совершенствовалось ее мастерство, развивалось умение находить оригинальную трактовку избитой темы, добиваться минимальными средствами максимальной выразительности. Малое количество персонажей, комизм «авторской» речи, «короткая строка» — все это и многое другое она с успехом использует позднее и в юмористических рассказах.

Уже в это время у Тэффи появились постоянные читатели. Среди тех, кто обратил внимание на ее сочинения, был сам Государь Император. Одобрение НиколаяII вызвал один из стихотворных фельетонов, направленный против планов петербургского городского головы Лелянова засыпать Екатерининский канал. Издатель «Биржевых Ведомостей» был «высочайшею пожалован улыбкой». Писательница получила прибавку к гонорару — лишние две копейки за строчку, а НиколайII до конца своих дней остался поклонником ее таланта.

В годы первой революции — период легализации и расцвета политической сатиры — «революционный вихрь» захватил и Тэффи, в общем-то всегда далекую от политики. Наиболее известно ее стихотворение «Пчелки», написанное весной 1905г. Сначала стихотворение читалось лишь в тесном дружеском кружке, но кто-то отослал список Ленину в Женеву, и под заглавием «Знамя свободы» оно было напечатано в газете «Вперед» (без указания автора). Стихотворение построено на классическом для русской литературы противопоставлении «пчелы — трутни». «Я» поэтессы заменяется местоимением «мы»; многократное его повторение (15 раз), синтаксический параллелизм создают эффект нагнетания: «мы» жалующихся превращается в «мы» угрожающих.

В ту ночь до рассвета мелькала иголка:

Сшивали мы полосы красного шелка.

Полотнищем длинным, прямым...

Мы сшили кровавое знамя свободы,

Мы будем хранить его долгие годы,

Но мы не расстанемся с ним!

В том же 1905г. писательница встречается с некоторыми известными большевиками. Среди «интересных знакомых» ее приятеля К.Платонова, сына сенатора, были А.Коллонтай, А.Богданов и другие. В мемуарах Тэффи рассказывает, что они часто приходили к ней домой и, обращая мало внимания на хозяйку, разговаривали между собой о каких-то съездах, резолюциях, кооптациях, ругали каких-то меньшевиков, постоянно цитировали Энгельса, повторяли слово «твердокаменный» и неизменно называли друг друга товарищами. Несмотря на настойчивые советы Н.Бердяева держаться от большевиков подальше, Тэффи все-таки выполняет просьбу М.Горького устроить так, чтобы корреспонденция из провинции для «его друзей» приходила на адрес «Биржевых Ведомостей».

17 октября 1905г. был опубликован знаменитый Манифест, которым народу были дарованы свободы совести, слова, собраний и союзов. «17 октября — знаменательный день в истории русской печати. Изо всех мнимо-свобод, возвещенных этим днем русскому обществу, фактически была взята (ненадолго, и после какого длительного штурма!) свобода печати»⁴, — писала Анастасия Чеботаревская. Для многих русских писателей в это время характерен поворот от лирики к революционной патетике, от бытовой сатиры к политической. В стране сворилось что-то невообразимое. Создавалось впечатление, что все только и ждали Манифеста, чтобы развить бурную деятельность. Чуть ли не каждый день возникали новые политические партии и новые сатирические журналы. Тэффи вспоминает: «Иногда общественная левизна принимала прямо анекдотические характер: саратовский полицмейстер, вместе с революционером Топуридзе, женившимся на миллионерше, начал издавать легальную марксистскую газету. Согласитесь, что дальше идти было уже некуда».

Одним из таких удивительных явлений, возможных только сразу после Манифеста, была «Новая Жизнь», выходившая в Петербурге с 27 октября по 3 ноября. Социал-демократы, остро нуждавшиеся в легальном печатном органе, решили воспользоваться разрешением на выпуск газеты, выданный поэту-декаденту Н.М.Минскому, у которого не хватало средств на собственное издание. Деньги достал М.Горький. Таким образом, в редакции объединились В.И.Ленин, В.Воровский, М.Ольминский, А.Луначарский, М.Горький и — Л.Андреев, К.Бальмонт, И.Бунин, З.Венгерова, В.Вересаев, Л.Вилькина, О.Дымов, Е.Чириков. Редактором был Н.Минский, секретарем редакции — П.Румянцев. Предполагалось также участие Зинаиды Гиппиус.

Одним из ведущих сотрудников в литературном отделе стала Тэффи. В первом же номере был опубликован ее очерк «18 октября», описывающий петербургские настроение после объявления «свобод». На следующий день перепечатали стихотворение «Пчелки», теперь уже под авторским названием. В 5-м номере появилось стихотворение «Патроны и Патрон», а в 7-м — фельетон «Новые партии», в котором высмеивались бесчисленные партии, нарождавшиеся в России после 17 октября. Стихотворение же было направлено против бывшего петербургского генерал-губернатора Д.Ф.Трепова, только что снятого с поста за чересчур энергичное подавление «разрешенных» Манифестом выступлений. Солдаты называли Трепова «Патрон», и Тэффи обыгрывала печально знаменитый треповский приказ: «Холостых залпов не давать, патронов не жалеть», которым он практически свел на нет дарованные свободы:

Трепов! Не по доброй воле ли

С места вам пришлось слететь?

Сами вы учить изволили,

Чтоб патронов не жалеть!⁵

Шутка о Патроне и патронах моментально распространилась по Петербургу, ее повторяли везде, и мало кто знал, что она могла вообще не появиться из-за внутриредакторских неурядиц. Уже набранный текст задержал один из рабочих-большевиков, ибо сомневался, можно ли рифмовать «изволили» и «воле ли». Это, естественно, вызвало бурное неудовольствие Тэффи, так как согласно договору большевики должны были ведать только политической частью газеты, не вмешиваясь в литературные дела. Лишь благодаря усилиям П.Румянцева стихотворение все же напечатали на следующий день. Однако конфликт, частным проявлением которого был случай с Тэффи, обострялся. Работать вместе становилось все труднее и труднее. Вскоре Минский, спасаясь от судебного преследования, уехал за границу, а затем вынуждены были уйти из газеты и остальные беспартийные сотрудники.

В отличие от Минского, пытавшегося оправдать большевиков (перед собою и своими партийными интересами они были вполне правы»⁶), Тэффи отнеслась к расколу «Новой Жизни» однозначно. Обида была тем сильнее, что на писателей, сотрудничавших с социал-демократами, с первых же дней обрушился целый поток издевательств и насмешек.

Дама Тэффи станет прачкой,

Минский кузню заведет,

И Бальмонт из барок тачкой

Выгружать дрова начнет, —

писал бывший «искровец» П.И.Вейнберг (Гейне из Тамбова).

Печатается Тэффи в эти годы и в ряде других периодических изданий — «Ниве», «Новостях», «Театральной России». Ее первый рассказ в «Понедельнике» Не-Буквы (И.М.Василевского) высоко оценил А.И.Куприн. Персонажами «серьезных» сочинений писательницы становятся «маленькие люди», задавленные жизненными обстоятельствами, у которых осталось лишь одно право — собирать подаяние. «Я человек свободный! Захочу — завтра все брошу и пойду милостыню просить», — восклицает героиня рассказа «Утконос».

Наиболее острые свои произведения Тэффи публикует в сатирических журналах — «Зарницах», «Сигнале», «Красном Смехе». Она пишет сатиры на конкретных лиц, что в дальнейшем для нее будет нехарактерно, работает в жанрах «сказочки» и «перепева», очень редких в ее творчестве, но популярных в годы первой революции. Наряду с обычными для тех лет обличениями «верхов» писательница сочиняет и довольно неожиданные миниатюры — «Дура» (Сигнал, 1905, №2) и «Сказочку про белого бычка» (Сигналы, 1906, №1). Объектом сатирического изображения в них становятся не высокопоставленные сановники, а масса, которую было принято идеализировать.

Новый этап творческого пути Тэффи связан с «Сатириконом» — журналом, создавшим, по словам поэта Петра Потемкина, «направление в русской литературе и незабываемую в ее истории эпоху»⁷. «Сатирикон» возник в 1908г. (первый номер вышел в начале апреля) из юмористического еженедельника «Стрекоза». Инициаторами реорганизации были художники А.Радаков и Н.Ремизов, издатель М.Корнфельд и писатель А.Аверченко. Работать в журнале должны были преимущественно молодые писатели и художники, представители той «новой волны» сатиры и юмористики, которая возникла в недолгий период «свободы печати», когда писали раскованно, без оглядки на цензуру. Уже в первом номере появился рассказ Тэффи «Из дневника заточенного генерала, и затем», во все годы существования издания, она оставалась его активной сотрудницей. Тэффи, несомненно, была среди тех писателей, которым «Сатирикон» обязан своей всероссийской славой.

Чем же журнал привлекал читателей? Его авторы практически отказались от обличения конкретных высокопоставленных лиц. Не было у них и «общеобязательной любви к младшему дворнику» (Саша Черный). Ведь глупость везде остается глупостью, пошлость — пошлостью, а потому на первый план выдвигается стремление показать человеку такие ситуации, когда он сам бывает смешон. На смену объективной сатире приходят лиро-сатира, самоирония, позволяющие раскрыть характер «изнутри». Особенно ярко это проявлялось в поэзии, в стихотворениях Саши Черного, П.Потемкина, В.Горянского, акмеистов, где объектом сатирического или юмористического изображения является лирический герой. Значительно разнообразнее становится и техника комического рассказа: повествование — лаконичнее, а действие — более динамичным. Объединив приемы сценки и фельетона, сатириконцы одновременно используют и комизм диалогов, и комизм авторской речи. Их сочинения привлекали богатой фантазией, гиперболой, гротеском.

В отличие от других прозаиков «Сатирикона» (А.Аверченко, Вл.Азова, А.Бухова, О.Дымова, О.Д’Ора), Тэффи редко прибегает к резкому преувеличению, к явной карикатуре. Ее рассказы предельно достоверны. Писательница не стремится выдумать комическую ситуацию, она умеет найти смешное в обыденном, внешне серьезном. Если остальные сатириконцы, как правило, строят произведения на нарушении персонажем «нормы», то Тэффи старается показать комизм самой «нормы», с помощью незначительного заострения, малозаметной деформации подчеркивая нелепость общепринятого.

В 1908 г. начинается и развитие нового русского комического театра, наследовавшего традиции Козьмы Пруткова, водевилей и капустников. Одним из наиболее популярных стал петербургский театр «Кривое зеркало». В день его открытия, 6 декабря 1908г., наряду с коллективной пародией-буфф «Дни нашей жизни» и миниатюрой В.Азова «Автора», была представлена и комедия Тэффи — «Любовь в веках». «Из своеобразного ощущения исторической минуты родилось сильнейшее и острейшее чувство нелепости, возведенное в культ кривозеркальцами и сатириконцами»⁸, — писал Осип Мандельштам.

Поворотным в жизни и творчестве Тэффи стал 1910 год. Выпустив в издательстве «Шиповник» отдельными книгами свои стихи и юмористические рассказы, она добилась признания не только читателей, но и критики.

Первым появился сборник, который назывался «Семь огней». В него вошли 39 стихотворений и небольшая пьеса «Полдень Дзохары — легенда Вавилона». Книга в целом была принята хорошо. Доброжелательно отозвался о ней А.Измайлов в «Биржевых ведомостях». Рецензент «Ежемесячных литературных и популярно-научных приложений к “Ниве” писал: «Стихотворения настолько ярки, колоритны, так богаты истинным чувством, так мастерски отчеканены в смысле формы, что должны обратить на себя внимание всякого, кто интересуется поэзией» (1910, №4). Единственный резкий отзыв принадлежал В.Брюсову: «У всех поэтов, от Гейне до Блока, от Леконта де Лиля до Бальмонта, позаимствованы г-жой Тэффи образы, эпитеты и приемы, и не без искусности слажены в строфы новые стихотворения. “Семью огнями” называет г-жа Тэффи семь камней: сапфир, аметист, александрит, рубин, изумруд, алмаз, топаз. Увы, ожерелье г-жи Тэффи — из камней поддельных» (Русская Мысль, 1910, №8). В оценке Брюсова много справедливого, но он не обратил внимания, что «поддельность» ожерелья нарочитая, заданная.

Лишь Н.Гумилев, который был хорошо знаком с писательницей и, очевидно, знал, какие задачи она ставила перед собой, отметил своеобразие рецензируемой книги: «В стихах Тэффи радует больше всего их литературность в лучшем смысле этого слова <...>. Поэтесса говорит не о себе и не о том, что она любит, а о той, какая она могла бы быть, и о том, что она могла бы любить. Отсюда маска, которую она носит с торжественной грацией и, кажется, даже с чуть заметной улыбкой. Это очень успокаивает читателя, и он не боится попасть впросак вместе с автором» (Аполлон, 1910, №7).

Поэзия для Тэффи — возможность нам какое-то время отрешиться от повседневности, уйти от скуки современной жизни. Если в прозе она показывает уродство, то в поэзии — красоту. Но красота эта призрачна, нереальна, красота драгоценных камней, красота средневековых сказок и восточных преданий.

«Спросите у Тэффи, помнит ли она момент, когда она почувствовала общее ею восхищение, неизъяснимую атмосферу благодарности, преданности и доверия? — спрашивал в одной из статей А.И.Куприн и отвечал: — Ручаюсь, не помнит»⁹. Однако Тэффи, словно опровергая утверждение Куприна, писала П.Ковалевскому, что слава к ней пришла после издания в 1910г. первой книги юмористический рассказов, «которые имели блестящий успех, так как на них отозвались сердца читателей от восьми до восьмидесяти лет»¹⁰. Уже в 1910г. книга вышла тремя изданиями и регулярно переиздавалась вплоть до 1917г.

Первый сборник юмористических рассказов разнообразен по содержанию. Здесь с политической сатирой соседствуют бытовые зарисовки; наряду с миниатюрами, в которых отчетливо чувствуется «стиль Тэффи» («Выслужился», «Проворство рук», «Покаянное» и др.) помещены безделушки, которые мог сочинить кто угодно («Свой человек», «Морские сигналы», «В стерео-фото-кине-мато-скопо-био-фоно и проч.-графе»). Но, может быть, именно поэтому писательницу одинаково любили читатели любого возраста, образования и социального положения. В первую книгу вошли рассказы, написанные в ту пору, когда Тэффи вырабатывала свою индивидуальную манеру письма, отсюда и разный уровень произведений. «И все-таки книгу Тэффи можно принять целиком, не отбрасывая даже самого ничтожного, — подчеркивал один из рецензентов, — потому что в общем все ее рассказы — и сильные, и слабые — необходимо дополняют друг друга, и книга оставляет впечатление органической слитности» (Современный Мир, 1910, №9).

С одинаковым успехом Тэффи фантазирует и пишет с натуры, разрабатывает старые, избитые темы (дачную, курортную, пасхальную) и открывает свои, новые. В первой книге уже появляются ее любимые персонажи; можно выделить и излюбленные приемы. Рассказы «Курорт», «Дача» построены по принципу фельетонного обозрения, состоят из мелких зарисовок, описаний типов и т.д. Руководство «К теории флирта» — из серии миниатюр, в которых Тэффи «делится женским опытом». В основе многих сюжетов лежит нежелание людей понять друг друга, неумение выслушать собеседника (например, в рассказе «Семейный аккорд»). А в рассказе «Проворство рук» комично то, что в людях неожиданно проснулось что-то человеческое. Страшно, что естественное, человеческое сострадание начинает вызывать смех. «Рази мы звери! Господь с тобой!» — герои Тэффи вспоминают, что они люди, но стесняются своего чувства, как минутной слабости. Мужики решают вздуть фокусника, но не за сорванное представление, а за собственные слезы: «Ведь подлец народ нонеча пошел. Он с тебя деньги сдерет, он у тебя и душу выворотит».

Лучшие произведения Тэффи отличает предельная жизненность. Писательница не акцентирует внимание только на одной стороне событий, в ее рассказах — все «на грани» комического и драматического, все как в жизни, где грустное нераздельно со смешным, трагедия сливается с фарсом: «Жизнь, как беллетристка, страшно безвкусна. Красивый, яркий роман она может вдруг скомкать, смять, оборвать на самом смешном и нелепом положении, а маленькому дурацкому водевилю припишет конец из Гамлета»¹¹. О первых, детских литературных опытах Тэффи писала, что в них «преобладал элемент наблюдательности над фантазией»¹². В зрелых произведениях писательница соединяет фантазию с наблюдательностью, типизирует конкретные случаи, стремясь к широкому художественному обобщению, и в то же время сохраняет правдоподобие, при помощи достоверных деталей создавая иллюзию реальности происходящего.

Активное использование жизненных наблюдений составляет одну из наиболее характерных черт писательской манеры Тэффи. Возьмем, к примеру, рассказ «Взамен политики» — для читателя, особенно современного, казалось бы, — одно из самых «выдуманных» произведений. Однако ситуация, описанная в нем, в значительной степени «срисована» с вечеров у Федора Сологуба, где игра эта (почему «до-сви-дания», а не «до-сви-швеция» и т.п.) была очень популярна.

В первой книге «Юмористических рассказов» еще довольно много «политики». Но Тэффи не интересуют крупные государственные деятели, герои ее произведений — рядовые люди, в чью жизнь вторгается политика — грозная сила, перемалывающая всех и вся. В рассказе «Модный адвокат» писательница показывает, как безобидный журналист Семен Рубашкин, привлеченный к судебной ответственности «за распространение волнующих слухов о роспуске первой Думы», стараниями защитника, взявшегося за дело «из принципа», превращается в опаснейшего политического преступника, чуть ли не члена Боевой организации эсеров. В результате публика встречает адвоката, произнесшего пламенную революционную речь, — овацией, а ничего не понимающий Рубашкин приговаривается судом к смертной казни.

До абсурда доводится комическая ситуация в миниатюре «Политика воспитывает», где описывается визит в столицу провинциального дяденьки. На вокзале он первым делом идет «обыскиваться» и обижается, что никто не хочет произвести досмотр: «Разленился народ». Дома дяденька, услышав звонок в дверь, тут же достает паспорт и велит всем руки поднимать. А затем, услышав на концерте декламацию стихотворения, показавшегося ему крамольным, в панике уезжает. На анекдоте построен и рассказ «Корсиканец», главные герои которого — шпик, мечтающий дослужиться до провокатора, и жандарм, переживающий за «качество» работы и «честь» заведения.

По-другому сделаны рассказы, персонажи которых — гимназисты — играют в политику, подражая родителям. Перенося взрослые разговоры в мир детей, Тэффи добивается пародийного эффекта. Комическая серьезность ребят, играющих в митинги и собрания, подчеркивает комизм псевдосерьезности взрослых. Показывает писательница и разрушительное действие на детские души безнравственных по сути политических отношений. Так, в рассказе «Политика и наука гимн»азист тщетно пытается вызубрить названия множества партий, возникающий в стране, а его младший брат жалуется, что получил кол по закону божьему. В сценке, на первый взгляд лишь высмеивающей сложные аббревиатуры, удается обнажить противоестественность ситуации, когда политическая терминология учится с гораздо большим энтузиазмом, нежели христианские десять заповедей. Аналогичный прием использован в рассказе «Переоценка ценностей». Собрание первоклассников в какой-то степени пародирует митинг. Никто не слушает остальных, все кричат и даже потихоньку воруют, ведут «пратакол засидания» и, наконец, выдвигают «протест против запрещения класть на стол свои оконечности» и требуют «переменить мораль, чтоб ее совсем не было».

Сборник, довольно разнородный и по характеру комического, и по качеству исполнения, тем не менее сразу вывел Тэффи в ряды самых читаемых русских писателей. Значительной была и поддержка критики. Причем особенно важно, что рецензенты назвали лучшими рассказы, в которых проявилась в наибольшей степени индивидуальность писательницы. «Автору гораздо больше удается изображение простой обыденщины и мелочей семейного была, — говорилось в «Ежемесячных приложениях к “Ниве”». — Живость фантазии, тонкая наблюдательность и блестящий диалог — неотъемлемые черты творчества Тэффи, и в этой милой книжке они сказались во всей своей силе» (1910, №9).

Столь же благожелательными были и другие отзывы в печати. Вл.Кранихфельд в «Современном Мире» писал: «Правильный и изящный язык, выпуклый и отчетливый рисунок, умение несколькими словами характеризовать и внутренний мир человека, и внешнюю ситуацию выгодно выделяют юмористические рассказы Тэффи из ряда книг, перегружающих наш книжный рынок» (1910, №9). А.Измайлов в «Биржевых ведомостях» отмечал в ее миниатюрах «комизм характеров, юмористику подлинных жизненных мелочей» (1910, 12 июля). М.Кузьмин в «Аполлоне», высоко оценив рецензируемую книгу, заявил: «Мы не знаем, будет ли автор пробовать свои силы в других родах прозы, но и практикуя этот, он может дать приятный вклад в подобную литературу, имея наблюдательность, веселость и литературный язык» (1910, №10).

Убедившись в правильности своего пути в литературе, писательница выпускает новый сборник, где о любом из рассказов сразу можно сказать — это рассказ Тэффи. «Человекообразные» — так называется предисловие, открывающее книгу. Эта миниатюра стала «манифестом» Тэффи, предопределила тематику и проблематику ее творчества на долгие годы. Предисловие писала юмористка, но оно внутренне серьезно. Серьезно настолько, что цензура никак не отреагировала на цитаты из Библии, вставленные автором в текст «юмористического» произведения.

В рассказах действуют вроде бы обыкновенные люди, да и ситуации, в которые они попадают, ничем не удивительны. Но все же постоянно чувствуется, что чем-то герои Тэффи отличаются, что-то в них «не так». Они совсем «как люди», и, чтобы стать людьми, им не хватает лишь одного, но самого главного — «искры Божьей». Об этом и говорится в предисловии ко второй книге. Человека создал Бог; человекообразные появились из «кольчатых червей», «девятиглазых с дрожащими чуткими усиками», в результате эволюции. Тэффи остроумно переосмысливает две «версии» происхождения людей, превращая предисловие в «теоретическое обоснование» книги. И, знакомясь затем с рассказами, читатель неожиданно убеждается, что лица, его окружающие, — это лица человекообразных; разговоры, которые он слышит ежедневно, — настолько привычные, что можно предсказать каждую следующую реплику, — разговоры человекообразных.

Как же отличить людей от приспособившихся «кольчатых червей»? И чего никогда не сможет добиться человекообразное? Оно не может творить, не знает любви, «не понимает смеха». Мало того: «Оно ненавидит смех, как печать Бога на лице души человеческой». А самое опасное состоит в том, что человекообразные перешли в наступление на людей и опутали их жизнь своими щупальцами: «Они притворяются теперь великолепно, усвоили себе все ухватки настоящего человека. Они лезут в политику, стараются пострадать за идею, выдумывают новые слова и дико сочетают старые, плачут перед Сикстинской мадонной и даже притворяются развратниками <...>. Они крепнут все более и более и скоро задавят людей, завладеют землею».

Для кого же пишет рассказы Тэффи, неужели тоже для человекообразных? Нет, ведь они не умеют смеяться, а Тэффи пишет юмористические рассказы. Пишет для людей. И, прочитав книгу, узнав себя и посмеявшись над собой, человек должен очиститься от скверны, восстать против засилья «усовершенствовавшихся гадов».

Человек умеет любить, и поэтому в рассказах Тэффи чувствуется «нежность положительная»¹³ ко многим из героев; кроме смеха рассказы должны пробудить еще и любовь в читательских сердцах. «Надо мною посмеиваются, что я в каждом человеке непременно должна найти какую-то скрытую нежность, — признавалась Тэффи. — В каждой душе, даже самой озлобленной и темной, где-то глубоко на самом дне чувствуется мне присушенная, пригашенная искорка. И хочется подышать на нее, раздуть в уголек и показать людям — не все здесь тлен и пепел».

Уделяя преимущественное внимание комической стороне, писательница хочет не только рассмешить, но и показать всю несуразицу и пустоту того, что ее персонажи считают жизнью, обнажить вопиющее несоответствие высшим предназначением человека и бессмысленностью его существования. Иногда создается впечатление, что Тэффи, вместо того, чтобы фантазировать, напротив, лишает жизнь свойственной ей фантазии, выдумки, неожиданности. И в результате достоверное, подчеркнуто правдивое повествование кажется карикатурой. А ведь ее рассказы — не карикатура, а реальность. Реальность, с которой незаметно снят налет привычности и благопристойности. Герои Тэффи постоянно притворяются — перед самими собой, друг перед другом, перед читателем, но делают это неумело, тем самым только обращая внимание на недостатки, которые пытаются скрыть. Герои других сатириконцев («устрицы» А.Аверченко, «двуногие без перьев» В.Князева, «серенькие люди» О.Д’Ора), как правило, хотят, чтобы все их считали яркими личностями, и такое вопиющее, бросающееся в глаза противоречие вызывает бурный смех. Персонажи Тэффи стремятся выглядеть лишь чуть-чуть менее серыми. У них не хватает ни фантазии, ни оригинальности даже на то, чтобы попытаться предстать яркими людьми. Да и желания как-либо выделиться у них нет; они хотят быть такими, как все, и притворяются, поскольку все стараются казаться немного значительнее. Это несоответствие надо еще заметить, и оно вызывает горькую улыбку.

Второй сборник «Юмористических рассказов» упрочил славу Тэффи, ее произведения приобрели неповторимую «индивидуальную» окраску, она выработала свой стиль, не похожий ни на кого другого. «Новая, только что вышедшая в свет книга рассказов талантливой беллетристки и поэтессы Н.А.Тэффи подтверждает за писательницей отведенное ей критикой почетное место в первых рядах наших современных писателей, — утверждает рецензент «Ежемесячных приложений к “Ниве”». — Избрав трудное и мало использованное в русской литературе амплуа юмориста, Н.А.Тэффи совершенно обособилась от общего типа нынешних юмористов, выдумывающих смешные положения, лишь бы получить то комическое, что скрыто в жизни и таится от непосвященного глаза в каждой линии жизни, в каждом столкновении людей — «Человекообразных» (1911, №4).

В 1911г. выходит «Всеобщая история, обработанная “Сатириконом”. Неожиданно проявившийс»я интерес авторов книги — Н.Тэффи, О.Дымова, А.Аверченко, О.Д’Ора — к прошлому вызывал удивление, ведь сатириконцы стремились всегда быть максимально современными. Тем более что, в отличие от своих великих предшественников — А.С.Пушкина («История села Горюхина»), М.Е.Салтыкова-Щедрина («История одного города»), А.К.Толстого («История государства Российского от Гостомысла до Тимашева), они соз»дают произведение не сатирическое, а юмористическое. Казалось бы, что можно найти смешного в государственных переворотах, в многочисленных войнах, эпидемиях и тому подобных событиях былых времен, сведения о которых дошли до нас? Однако стоило только пародистам взять в руки гимназическое пособие по истории и взглянуть на него «под углом зрения “Сатирикона”» — и прошлое человечества обернулось удивительной чередой комических ситуаций.

Перу Тэффи принадлежит раздел «Древняя история», открывающий книгу. Если в персональных сборниках писательница предпочитает «мягкий» юмор, то в коллективном сочинении она с азартом включается в общую «клоунаду», создавая остроумную история Древнего Мира. Ухитрившись почти не погрешить против фактов, Тэффи от души издевается над их хрестоматийными трактовками. Она иронически обыгрывает логические построения псевдонаучных трудов («Воспитание детей было очень суровое. Чаще всего их сразу убивали. Это делало их мужественными и стойкими»); гиперболизирует штампы («Древняя история есть такая история, которая произошла очень давно»); пародирует морализаторские умозаключения и глубокомысленные сентенции авторов учебников («Так жили народы древности, переходя от дешевой простоты к дорогостоящей пышности, и, развиваясь, впадали в ничтожество»).

В 1912г. Тэффи начинает работать в московском «Русском Слове», которое возглавлял «король фельетонистов» Влас Дорошевич, высоко ценивший талант писательницы. Затевая издание, И.Д.Сытин решил не жалеть средств, и ему удалось превратить свое детище в крупнейшую российскую газету с тиражом около миллиона экземпляров. Несмотря на то что Тэффи жила в Петербурге, ее фельетоны регулярно появлялись на страницах «Русского слова».

Вскоре распадается вроде бы дружный коллектив «Сатирикона». После неудачных попыток ликвидировать возникшие с издателем разногласия «мирным путем» из журнала уходит большая группа авторов во главе с редактором Аркадием Аверченко, в том числе и Тэффи. Объединившись в товарищество, они создают в середине 1913 года «Новый Сатирикон», сохранив практически прежний состав сотрудников. Тэффи остается одним из ведущих прозаиков журнала, выступая как и раньше с юмористическими рассказами.

У писательницы ежегодно выходят новые книги — «И стало так...» (1912), «Карусель» (1913), «Дым без огня» (1914), «Ничего подобного» (1915). Она выпускает отдельными изданиями пьесы — «Восемь миниатюр» (1913) и «Миниатюры и монологи. ТомII» (1915), продолжает писать для совместных сборников сатириконцев, таких, как «Театральная энциклопедия “Сатирикона”» (1913), «Осиновый кол на могилу зеленого змия» (1915), «Теплая компания (Те, с кем вы воюем)» (1915), «Физиология и анатомия человека» (1916). Ее произведения публикуются в «Аргусе», «Огоньке», «Отечестве», «Солнце России» и т.п.

В последние предреволюционные годы в творчестве Тэффи все чаще звучат трагические мотивы. Особенно это проявляется в ее стихах. Трудно поверить, что следующие строки принадлежат известной юмористке:

Тоска моя, тоска! О, будь благословенна

В болотной темноте уродливых темниц,

Осмеянная мной, ты грезишь вдохновенно

О крыльях пламенных солнцерожденных птиц¹⁴.

В сборник «Неживой зверь» (1916) писательница включает только «серьезные» рассказы. «В этой книге много невеселого, — говорилось в предисловии. — Предупреждаю об этом, чтобы ищущие смеха, найдя здесь слезы — жемчуг моей души, — обернувшись, не растерзали меня». «Серьезные» рассказы, так же как и юмористические, — о неумении людей понять друг друга; но теперь непонимание заставляет героев страдать, приводит к трагической развязке, ведь речь идет уже не о пустяках, а о любви и вере, о жизни и смерти.

В мае 1917г. Тэффи вместе с Л.Андреевым, Н.Гумилевым и другими входит во Временный Совет, созданный с целью защиты культурных ценностей Союза деятелей художественной литературы. После Октябрьской революции и закрытия «Русского Слова» Тэффи продолжает сотрудничать в «Новом Сатириконе» вплоть до его запрещения в августе 1918г., а затем вместе с Аверченко уезжает сначала в Киев, затем на юг, оттуда в Константинополь и, наконец, обосновывается в Париже.

В эмиграции Тэффи работает в газетах «Сегодня» (Рига), «Возрождение (Париж), «П»оследние Новости» (Париж), «Новое Русское Слово» (Нью-Йорк), журналах «Жар-Птица» (Берлин — Париж), «Перезвоны» (Рига), «Иллюстрированная Россия» (Париж) и др. В 1923г. в Берлине выходят две книги ее стихов; сборники прозаических произведений издаются в Шанхае, Стокгольме, Берлине, Париже, Праге, Белграде, Нью-Йорке. Писательница по праву считается одной из крупнейших фигур русского зарубежья. Продолжая много работать, она сумела сохранить популярность и любовь читателей. «Только Тэффи и я трудимся, а остальные перепечатывают старые вещицы», — говорил в 1932г. Буниным Владислав Ходасевич¹⁵.

Тэффи находится в центре литературной и культурной жизни. Ее всегда доброжелательное отношение к людям, обаяние и остроумие, политическая и литературная «объективность» привлекали к ней самых разных людей. Среди бывавших у нее на Монпарнасе и затем на улице Буассьер — И.Бунин и Б.Зайцев, И.Фондаминский и Д.Аминадо, М.Цетлин и Г.Адамович, М.Алданов и З.Гиппиус, а также многие другие видные художники, писатели, актеры, философы, общественные деятели, с большинством из которых она была знакома еще в России. Тэффи участвует в съезде русских писателей в Белграде; после войны, в 1946г., когда в Париже был воссоздан Союз писателей и журналистов, при выборах в правление она получила максимальное количество голосов. Тогда же предпринимались попытки уговорить ее переехать в Советский Союз, но, несмотря на огромную тоску по России, она, как и Бунин, Зайцев, Адамович, предпочла умереть в эмиграции. Скончалась Тэффи в Париже 6 октября 1952г.

Писательница прожила долгую жизнь, п