Часовые империи. Сибирское казачье войско на службе отечеству

Смирнов А.

Если возможно в нескольких словах охарактеризовать облик каждого из наших казачьих войск, то для Сибирского определение находится сразу: безотказное войско. В его истории нет ни Разиных, ни Мазеп — ничего, кроме тяжелой и не всегда приметной работы слуг Белого Царя, стражей великой империи. С полным правом, не кривя душой, пели сто лет назад сибирцы:

Верно службу мы служили,

Как клялись перед крестом;

Присягнув, не изменили

Перед Богом и Царем.

Чтобы ответить на вопрос, насколько разнообразной, напряженной, изматывающей была эта двухвековая служба, достаточно сказать, что ни одному из казачьих войск, кроме Сибирского, не приходилось отвечать за столь обширное пространство. На 1920 километров — от Тобола до Монгольского Алтая — раскинулись его станицы. А это все равно что от Варшавы до Парижа или от Петербурга до Перекопа! По полторы-две тысячи верст «отламывали» сибирцы, контролируя бескрайние казахские степи. Ни одному из казачьих войск, кроме Сибирского, не была обязана Российская империя одной пятнадцатой своей территории — речь идет о половине нынешнего Казахстана. При этом к 1916 году сибирские казаки — около 172 тысяч душ обоего пола — составляли лишь тысячную часть населения империи.

В отличие от потомков вольных боевых общин — Донского, Уральского, Терского войск — Сибирское было создано государством и с самого начала служило государству. Одно время, правда, его историю пытались вести от вольных казаков Ермака Тимофеевича — покорителей Сибирского ханства. В 1903 году войску дали старшинство с декабря 1582-го, когда, как считалось, ермаковцы стали «царской служилой ратью». Однако в 1586 году, когда в Сибири закрепилась государева администрация, казаков там осталось всего 90 человек. И основу формируемых властями для освоения и обороны новых земель казачьих отрядов составили не они, а «охочие люди» из жителей русского Севера. Собственно же Сибирское войско возникло в XVIII веке, когда Россия оформила свои границы на юге Западной Сибири.

Основой нового рубежа стала будущая столица Сибирского войска — Омская крепость. В 1716 — 1720 годах на юго-восток от нее по степному правому берегу Иртыша протянули Иртышскую укрепленную линию, из «фортеций» которой потом выросли Павлодар, Семипалатинск и Усть-Каменогорск. От Усть-Каменогорска цепь укреплений повернула на северо-восток, к Кузнецку (ныне Новокузнецк), — и к 1764 году по предгорьям Алтая пролегла 749-километровая Колывано-Кузнецкая линия. А в 1781–1792 годах Иртышскую линию продлили и на юго-восток: к 932 километрам прибавилось еще около 170 Бухтарминской линии.

Ни запад из Омска в 1752 году провели 576-километровую Пресногорьковскую линию (здесь, в Ишимской степи, было много пресных и соленых озер). Ее называли также Горькой, а иногда различали Пресногорьковскую (от поселка Сибирский до Петропавловска) и Горькую (от Петропавловска до Омска)…

У реки Тобол Пресногорьковская линия сомкнулась с Оренбургской, защищаемой казаками одноименного войска. А те, что служили на Пресногорьковской, Иртышской и Колывано-Кузнецкой, с 1770-х годов стали зваться «казаками Сибирской линии» и получили особое управление. До конца XVIII столетия новая служилая корпорация не раз пополнялась сибирскими крестьянами, солдатскими детьми, ссыльными запорожцами и добровольцами из числа временно служивших в Сибири башкир, мещеряков и донцов. Наконец 19 августа 1808 года она получила официальное наименование Сибирского линейного казачьего войска.

От кого же приходилось защищать южную границу Западной Сибири? Бухтарминскую линию строили на случай проникновения в верховья Иртыша китайцев. Прочими же (да в конце концов и Бухтарминской) прикрылись от набегов двух кочевых народов — монголоязычных джунгар (ойратов) и тюркоязычных казахов (первых в России называли калмыками, а вторых — киргизами). При этом всю первую половину XVIII века непосредственными соседями русских в Западной Сибири были джунгары, владевшие всем севером и востоком нынешнего Казахстана. Казахи же кочевали тогда далеко на юге и лишь иногда прорывались к нашей сибирской границе. Только в 1760-х годах Средняя казахская орда заняла земли рассеянных китайцами джунгар и на долгие годы стала основным противником сибирских казаков.

Уже в 1765 году на границе с «Киргизской степью» пришлось устроить своеобразную контрольно-следовую полосу — барьер из жердей и срубленных деревьев, тянувшийся вдоль Пресногорьковской и Иртышской линий, в 10 верстах перед ними. Вторую такую полосу образовали рогатки, поставленные в промежутках между крепостями и редутами на самой линии. Вдоль барьера стояли казачьи пикеты, курсировали — «от маяка до маяка, от станца до станца» — казачьи разъезды. Когда разметанный барьер оповещал их о появлении орды, маячные зажигали сигнальные костры — и все живое стремилось укрыться под защиту укреплений, а дежурные казачье отряды готовились ринуться на перехват кочевников.

Напряженность линейной службы казаков в Западной Сибири усугублялась явным несоответствием их числа громадной протяженности границы. Еще в 1787 году на 2400 километров сибирских линий приходилось всего 2009 местных казаков, в 1795-м — 2884, а в 1803-м — 5038(1). Правда, в XVIII веке там несли службу еще несколько сот донских и яицких казаков, башкир и мещеряков, а до 1812 года и несколько драгунских полков. Однако и этого было недостаточно, а драгунская кавалерия оказалась к тому же малопригодной для борьбы с летучими ватагами кочевников. В 1812-м драгуны ушли воевать с Наполеоном, а сибирские линейные казаки остались единственной конницей в Западной Сибири, служащей с 17 лет и «доколе в силах»…

У этой горстки служивых и так почти не было отдыха, а их еще гоняли на всевозможные работы. Сменившись с поста, сибирский казак строил и ремонтировал укрепления, заготавливал для казны сено, дрова и строевой лес, сплавлял все это за сотни верст по Иртышу, перевозил казенный провиант и почту, присматривал за казенными складами, а в 1746–1770 годах даже пахал казенную пашню. О собственной запашке не могло быть и речи: казаку зачастую некогда было даже смолоть казенный паек зерна, и он отдавал за помол последние копейки казенного жалованья… А ведь на это жалованье еще надо было приобрести коня, оружие, снаряжение, одежду!

Неудивительны поэтому «худоконность» сибирских казаков того времени, бедность и ветхость их оружия и снаряжения. Но «люди в войске, — отмечал в 1808 году генерал Г. И. Глазенап, — и в физическом, и в нравственном отношении превосходны, честность, доброта, верность своему долгу вместе с казачьей удалью и расторопностью сохранились неприкосновенно от первобытных времен»(2). Плохо обученные стрельбе и строю, мало или вовсе неграмотные сибирцы с честью выполняли самые трудные задания. В 1814 году сотник Старков, «еле дыша» из-за сильной разряженности воздуха, перевалил через Тянь-Шань в самой высокой его части и спустился в почти неизвестную еще нам Кашгарию.

За «усердие и исправность к службе» войско в 1812 году получило свою первую награду — флюгера на пики. В 1810-м были открыты школы для казаков действительной службы, а в 1815-м (впервые в истории казачества) введено обязательное начальное образование. Для подготовки офицеров в Омске в 1813 году создали войсковое училище, и уже в 1830-х годах образовательный уровень офицеров-сибирцев был выше, чем у их сослуживцев по Киргизской степи — уральцев и оренбуржцев. Тогда же войско стало выделяться образованностью урядников и многих рядовых казаков.

С 1810-х годов сибирцы стали проходить и систематическое военное обучение, облеклись в форменные темно-синие мундиры и такие же шаровары с красными лампасами (с декабря 1840-го цвет униформы стал темно-зеленым). Около 1812 года сибирские казаки впервые надели красные погоны, а офицеры — серебряные (артиллерийские — золотые) эполеты.

Это новое поколение сибирцев и вышло за линию, в Киргизскую степь: настало время окончательно замирить беспокойных соседей.

Служба сибирцев в Киргизской степи показала, на что способен русский казак. Войсковой старшина Лукин прошел через гиблую пустыню Бетпак-Дала. Сотник Ребров летом 1840-го, невзирая на 35-градусную жару, нехватку пищи и фуража, преследовал мятежные кочевья до самых Приаральских Каракумов, пройдя за 45 дней около 2000 верст. Зауряд-сотник Кудрявцев с 14 казаками 11 июля 1827 года целый день отбивался ружейным огнем от 500 казахов — и отошел только по приказу. В похожей ситуации оказался в ночь на 3 ноября 1829 года и хорунжий Потанин, 13 сибирцев которого подверглись нападению за рекой Чу отряда в 300 казахов. Но у Потанина не было приказа на отход, а был приказ добраться до Ташкента — и казаки заставили-таки нападавших отступить… А хорунжего Рытова с 33 сибирцами 5 декабря 1837 года застигли в голой степи уже 1000 воинов султана Кенесары! Обложенные с трех сторон, казаки отстреливались три дня, а затем бросились на прорыв и опрокинули врага.

Тогда уже войско действовало на пространстве в миллион квадратных верст, а на службе в нем даже в 1863 году состояло всего 12155 человек(3). Между тем сибирцев не освобождалось и от службы на линии. А тот, кто не был наряжен в степной поход, разъезд, караул, конвой, в таможенную заставу или на учение, посылался на войсковые суконные фабрики, кожевенные и кирпичные заводы, войсковые мельницы, лесопилки, рыбалки и сенокосы, чистить и выезжать войсковых лошадей, строить казенные здания и лодки, чинить мосты и дороги, править службу полицейского, ямщика и сидельца винной лавки… Если в других войсках казаки служили по очереди (в Уральском, например, не наряжались на службу по 10 лет кряду), то сибирцы по-прежнему почти не знали отдыха. В конце концов в 1846 году сибирского казака пришлось сделать настоящим «казенным человеком»: теперь он получал от казны и войска не только жалованье и провиант на себя и детей мужского пола, но и коня, обмундирование, снаряжение, оружие. Служить, правда, стали уже не пожизненно, а только 30 лет.

Вообще, сибирские казаки при Николае I стали напоминать регулярных драгун — и жизнью по сигналу трубы, и драгунским ружьем со штыком, и атаками в сомкнутом строю (а не по-казачьи — разомкнутой лавой). Впрочем, в Киргизской степи, где сибирцы всегда были в абсолютном меньшинстве, только атакуя сомкнуто и можно было победить. Или же следовало спешиваться и отстреливаться, прикрываясь уложенными на землю лошадьми. А такой бой мог перерасти в рукопашный — и тогда был необходим штык… Но драгунские навыки не помешали сохранению казачьего духа!

Только в 1861 году в войске был ликвидирован «хозяйственный фронт», отменили и службу на линии, так что из названия войска исчезло слово «линейное». Тогда же уменьшили цифру призываемых казаков, а срок службы (с 1866 года — 22-летний) фактически сократили втрое: через каждые два года казаку полагался 4-летний отпуск — «льгота». Зато кормиться и снаряжаться для службы сибирец после 1861 года должен был уже на собственные средства. А ведь у него не было ни навыков земледелия, ни привычки к самостоятельному хозяйствованию! Подчас приходилось продавать дома, посылать на заработки жен — но на службу выходили в исправности…

А служили теперь уже и за рекой Чу — начиналось покорение Средней Азии. Мундиры темно-зеленого сукна сменились здесь белыми полотняными рубахами, темно-зеленые шаровары — красными замшевыми чембарами, а темно-зеленые с тремя красными выпушками фуражки скрылись под белыми чехлами.

Первым в конфликт с Россией вступило Кокандское ханство. С 1860 года сибирсцы участвуют в походах из Семиречья на запад, к крепостям Токмак, Пишпек, Мерке и Аулие-Ата. 21 октября 1860-го в свирепой рубке под Узун-Агачем сотни подполковника Шайтанова отбивают ответный удар кокандской конницы. От Аулие-Ата в 1864-м повернули на юг, к Чимкенту и Ташкенту. После взятия последнего в 1865 году началась 15-летняя служба сибирцев во вновь образованной из кокандских владений Сырдарьинской области. 70 казаков побывали весной 1873-го в хивинском походе и наблюдали, преодолев Кызылкумы, капитуляцию еще одного ханства — Хивинского. Но кульминацией туркестанской службы сибирцев стал Кокандский поход 1875 года. В составе конного отряда М. Д. Скобелева казаки 1-го Сибирского полка проходят по всей Ферганской долине — отражают атаки кокандских войск под Махрамом, рубятся у МИн-Тюбе, а 1 октября 1875-го, спешившись и примкнув к винтовкам штыки, первыми врываются в Андижан.

Как и прежде, каждый сибирец являл собой самостоятельную боевую единицу. «Я, к примеру, рассыпался в цепь, а он был в резерве», пояснял казак Сергей Докучаев, отвечая на вопрос, как же это они вдвоем с Сидором Ивановым отбились 7 августа 1875 года от 30 конных кокандцев.

Эта великолепная одиночная подготовка сибирского казака, не терявшегося ни перед тысячеверстной азиатской пустыней, ни перед тысячной азиатской толпой, во всем блеске проявилась и в 1880–1883 годах, когда сибирцы 1-го и 2-го полков несли службу в передаваемом нами Китаю Кульджинском ханстве. Казаки разгоняли здесь шайки дунганских разбойников, охраняли переселявшихся в русской Симиречье уйгуров. А в январе 1883 года отряд из 130 китайских солдат, сопровождавший партию рабочих, попросил у русских охраны… для самого себя. Охранять их поручили приказному 1-го Сибирского полка Светличному с двумя казаками: обе стороны справедливо сочли, что этого вполне достаточно. Узнав, что отряд поджидает банда дунган, китайский офицер и вовсе передал командование русскому казачьему ефрейтору. Светличный же, казалось, только и ждал этого — выслал вперед сильный авангард, сноровисто выставил на ночлеге сторожевое охранение…

К концу XIX века быт сибирцев постепенно наладился. На Иртышской линии с ее роскошными заливными лугами кормились скотоводством, на Бийской (оставшаяся не упраздненной после 1848 года часть Колывано-Кузнецкой, от Усть-Каменогорска до Бийска), Бухтарминской (продленной в 1870-х по Южному Алтаю), Ишимской (так теперь часто называли Горькую и Пресногорьковскую) линиях и в Киргизской степи — скотоводством и хлебопашеством. Кроме того, сеяли грубый «линейский» табак, промышляли извозом, а некоторые — и мелкой торговлей. По среднедушевому сбору хлебов сибирцы в 1870-х годах занимали уже пятое место среди 10 казачьих войск, а по количеству лошадей на душу населения — четвертое. Вообще уровень жизни сибирских казаков тех лет можно охарактеризовать как «среднеказачий»: жили поскромнее, чем уральские, не хуже, чем донские, кубанские и оренбургские, и зажиточнее, чем терские, астраханские, семиреченские, забайкальские и амурские. В самом же Сибирском войске своим трудолюбием и домовитостью выделялись казаки Бийской линии.

Забайкальскому казаку Владимиру Рогалеву, совершившему в 1891 году конный пробег по землям ряда казачьих войск, сибирцы показались не только зажиточными, но и «очень бойкими». Последнее, возможно, связано с традиционной относительно высокой грамотностью сибирских казаков. Она, правда, снизилась по сравнению с первой половиной XIX века, но и в 1876 году по числу мужских школ на 1000 человек Сибирское занимало первое место среди казачьих войск. В дальнейшем число окончивших школу постоянно росло, и если в 1874 году грамотными были 28% мужчин старше 7 лет, то в 19–3-м — уже 43% мужского населения войска, а в 1915 — 66,5%(4).

С 1880 года на «действительную» уходили в 21 год и служили лишь 3–4 года. В мирное время войско выставляло три конных полка, в военное — еще по три полка второй и третьей очереди, куда призывались 25–32 летние казаки.

В мае 1883-го Сибирские казачьи ј1 Ермака Тимофеева и ј2 полки (с 1894-го их именовали 1-м и 2-м Сибирским казачьими) встали на охрану границы с Китаем в Семиречье, от Тянь-Шаня на юге до Тарбагатая на севере. Тридцать лет — до самой мировой войны — длилась здесь служба сибирцев.

Идущая вдоль границы тропа то вилась по склонам гор над рекой Хоргос. То скрывалась в густом лесу или непролазных камышах, то тянулась по безотрадной пустыне, то взбиралась на хребет Кетмень и лепилась к скалам «Чертовых ворот», нависая над пропастью… В таких-то местах и приходилось преследовать угонщиков скота (барантачей) и самовольно кочевавших через границу казахов. Тревоги и перестрелки чередовались с напряженными погонями, донимала болотная лихорадка, а в Джунгарских воротах — ураганный зимний ветер ибэ… В сотнях вечно не хватало людей, и вернувшийся из разъезда казак часто должен был вместо отдыха вставать часовым к коновязи. Посты же ютились в землянках или ветхих юртах.

Из-за отсутствия железных дорог сибирцы добирались до Семиречья и обратно верхом. А ведь от Джаркента, где стояли штабы 1-го и 2-го полков, до станицы Кокчетавской — центра 1-го отдела войска, комплектовавшего 1-й полк, было 1803 километра, а до Пресновской — 2063! Почти столько же было и до станиц 2-го отдела (с центром в Омске), откуда призывались во второй полк. Переход по почтовому тракту и степным тропам занимал три — три с половиной месяца!

Севернее Семиречья, от Тарбагатая через Зайсанские ворота и Южный Алтай почти до самой Тувы, границу с Китаем еще с 1872 года прикрывал 3-й Сибирский полк. С весны до глубокой осени его казаки стерегли казахских и монгольских барантачей у проходов через Тарбагатай и Саур, в долине Черного Иртыша, у горного озера Маркаколь на Алтае, а затем и у знаменитого Чуйского тракта. Расстояние между крайними алтайским и тарбагатайским постами в разные годы составляло 400–700 верст, а протяженность линии разъездов в 1892–1893 годах достигала 1042 километров! Служили здесь сибирцы 3-го отдела, центром которого был Усть-Каменогорск.

Тем временем мобилизованные казаки второй и третьей очереди дважды побывали на северо-востоке Китая — в Маньчжурии. Сразиться там в 1900 году с напавшими на КВЖД китайцами Сибирская казачья дивизия (4-й, 7-й, 5-й и 8-й полки) не успела, но с японцами в 1904-м схватилась одной из первых.

Участвовавших в русско-японской войне казаков зауральских войск принято обвинять в плохой боевой подготовке и чрезмерном пристрастии к пешему бою. Не стали исключением и сибирцы. Капитану Генерального штаба графу А. А. Игнатьеву они показались просто «ездящей пехотой». «…Сибирские казаки, — писал он, — сидели на беспородных, разношерстных, плохо откормленных конях, как будто вчера выпряженных их сохи. Да и ездоки отличались от мирных крестьян только, пожалуй, надетыми набекрень фуражками с красным околышем»(5). Сделаем, однако, поправку на столично-гвардейское происхождение мемуариста, невольно подходившего к казакам с мерками родной ему тяжелой гвардейской кавалерии. Понятно, отвыкшие от строя казаки третьей очереди не походили на «отчетливых» молодцов-кавалергардов, а низкорослые (133–147 см. в холке) и изнуренные боевой страдой киргизские лошадки — на тщательно подобранных по масти шестивершковых (169 см.) кирасирских «медведей»… Но лучшим опровержением мнения о Сибирской дивизии 1904 года как о «ездящей пехоте» служит, конечно же, Юдзятунь. Только два кавалерийских боя произошли в русско-японскую войну, и героями первого из них стали сибирцы.

17 мая 1904 года под Юдзятунем, южнее станции Вафангоу, две сотни 8-го Сибирского казачьего полка во главе с есаулом Желтухиным атаковали эскадрон японских драгун — и за несколько минут почти всех перекололи пиками. Отдельными ударами были не только пронзены насквозь японские всадники, но и ранены их лошади… Погиб и командир эскадрона майор Танака, насмешливо крикнувшим сибирцам перед сшибкой: «Русские, уберите ваши оглобли!» Это лихое дело прогремело тогда на всю Россию (второй бой — 18 апреля 1905 года у Цаудиапа — выиграли казаки 4-го Уральского полка).

Пиками, в конном строю, сибирцы разметали и японскую пехоту, окружившую их разъезд под Дагушанем 23 мая 1904 года.

А сторожевая и разведывательная служба, которую сибирцы несли всю войну, от самого Желтого моря? «Люди, близко стоящие к (сибирским. — А.С.) казакам, — отмечал корреспондент „Сибирского вестника“ В. Простой, — совершенно беспристрастно отзываются о них м большой похвалой, указывая на то, что казаки всегда делают очень аккуратно все зависящее от них»(6). Из неравных стычек сибирские разъезды неизменно выходили с минимальными потерями. «Объясняется это природной сметливостью казаков, умеющих сразу ориентироваться в трудную минуту и найти выход из трудных обстоятельств»(7).

Впрочем, сибирцы по-прежнему умело действовали и в пешем строю. 20 августа 1904 года, в ходе Лаоянского сражения, 19 их спешенных сотен надолго задержали у Янтайских копей обходившую фланг нашей армии бригаду японской пехоты.

После вступления в первую мировую войну Турции Сибирская казачья бригада (1-й и 2-й полки) ушла из Семиречья в Закавказье. Она выбила турок из захваченного ими Ардагана, а 21 декабря 1914 года 1-й Сибирский казачий полк полковника Э. Ф. Раддаца разметал отходившую от города колонну, положил на месте 500 человек и взял знамя 8-го турецкого пехотного полка. Вот где пригодились неприхотливые, привыкшие к морозам и скачке по глубокому снегу киргизские лошадки!

Заработанная в первом же бою репутация отличного боевого соединения всю войну выделяла Сибирскую бригаду среди многочисленных казачьих частей Кавказской армии Н. Н. Юденича. В Эрзерумской операции, располагая 152 сотнями кубанцев, терцев, забайкальцев и донцов, Юденич назначил для развития успеха после прорыва фронта именно 12 сотен Сибирской бригады. Двигаясь после ввода в прорыв вне дорог, по снежной целине, сибирцы тем не менее цепко висели на хвосте отступавшего врага и 6 января 1916 года, изрубив до 1000 и пленив до 1500 турок, первыми вышли к грозным фортам Эрзерума. А 4 февраля у села Илиджа они снова атаковали по глубокому снегу в шашки — и заставили сдаться остатки 34-й турецкой дивизии.

200-летняя служба Сибирского войска подходила к концу… Близился 1917 год, расказачивание и передача большей части войсковых земель Киргизской АССР — будущему «суверенному Казахстану». Но это уже другая страница нашей истории.

Путинцев Н. Г. Хронологический перечень событий из истории Сибирского казачьего войска… Омск, 1891. С. 70, 74–75, 88.

Хорошхин М. П. Казачьи войска. Опыт военно-статистического описания. СПБ., 1881. С. 285.

Усов Ф. Статистическое описание Сибирского казачьего войска. СПб., 1879. С.140; Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1903 год. II (часть гражданская). Омск, 1916. С. 55.

Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю. М., 1988. С. 174–175.

Наши казаки на Дальнем Востоке. Сборник рассказов. Вып.II. СПб., 1910. С. 45