Самоуправление в России

Кузьмин А. Г.

В письме к Марксу от 23.05.1851 г. Энгельс, оценивая прогрессивную роль России по отношению к Востоку и противопоставляя ее "шляхтерски-сонной" Польше обратил внимание на уникальную способность русских ассимилировать другие народы. Причин этого явления Энгельс не искал, но факт отмечен верно и он очень важен для понимания кардинальных черт русского национального характера, в связи с которыми находится и другой многократно замеченный факт: русские и вообще выходцы из России испытывают на Западе непонятную для местных жителей ностальгию по покинутой Родине.

Энгельс недооценил высказанное незадолго до этого наблюдение Бакунина: славянская община держалась принципа равенства и управления в ней выстраивалось снизу вверх. У германцев преобладал иерархический принцип, а государство выстраивалось лестницей соподчинения сверху вниз. К "немецким монархиям Бакунин, помимо Пруссии и Австро-Венгрии, относил и российское самодержавие, совершенно чуждое основной массе народов.

Отмеченное противостояние Земли и Власти — одна из наиболее характерных особенностей истории России, и она находит достаточно простое объяснение в условиях сложения древнерусской государственности и народности. В нашей социологии обращали внимание на разные типы общин — кровнородственную и территориальную. Но обычно их рассматривали как этапы движения от родового общества к народности. Эти общины издревле сосуществуют и так или иначе противоборствуют. Территориальные возникают у оседлых земледельческих племен, кровнородственные — у кочевников.  

В Европе с бронзового века сосуществовали и противоборствовали разные типы общин. Многие племена исчезли в борьбе за господство, ч том числе друг с другом в рамках единого племени, другие порабощались завоевателями и утрачивали свою культуру и язык. К эпохе становления современных европейских государств и народов территориальная община сохранялась лишь у славян, тогда как у других народов возобладал иерархический принцип соподчинения сверху вниз.

Территориальная община обычно открытие для приема выходцев из иных народов на положении свободных и равных. Кровнородственная — не допускала равенства и внутри семьи, а выходцы из иных родов могли попасть в нее в качестве неполноправных. Именно открытость славянской общины вызывает затруднение при определении особенностей славянского антропологического типа, а этническое самосознание изначально ослаблено на фоне племен с кровнородственной общиной. Зато социальный идеал — равенство и коллективизм — прочно удерживается на протяжении многих веков.

В середине I-го тысячелетия нашей эры славяне заселили обширные пространства Европы, в том числе восточную ее часть вплоть до Северного Кавказа. Но на всей территории сохранялись и племена с иными формами общежития. Особое значение для последующей истории Руси имела форма организации племени (рода) "Русь", давшего название новой народности и государственности.

Вопрос об этнической природе "Руси" до сих пор не решен, а политические пристрастия его постоянно запутывают. Дошедшие "русские" имена находят аналоги и отчасти объяснение именослове иллиро-венетских, кельтских, фризских племен, история которых также остается невыясненной. Как и многие другие племена с кровнородственной общиной, русы (руги) в первых веках нашей эры оказались разбросанными по разным областям Европы (в Прибалтике, Подунавье, Карпатах, на Днепре, в Приазовье и т.д.). Их контакты со славянами становятся постоянными с эпохи Великого переселения (IV–VI вв.), причем и в Центральной и в Восточной Европе, и в Прибалтике. Исторические судьбы в большинстве случаев объединили русов со славянами против общих врагов (в частности, германцев). Но и считая себя "аристократическим славянским родом" они долго сохраняли свои формы общежития. Это рельефно показал летописец конца X в., сопоставляя обычаи полян (Руси) и остальных славянских племен.

Однотипные общины могут существенно различаться между собой масштабами территорий, подчиненных общему управлению. В VI–IX вв. на территории Восточной Европы складываются обширные этнополитические образования имеющие общее управление. Чаще всего и называются они по занимаемой территории (древляне, дреговичи, бужане или волыняне) Управление в них выстраивалось снизу вверх, путем делегирования, причем размеры образований явно превышали только хозяйственные потребности. (Последние удовлетворялись уже на волостном уровне: распределение земель и угодий между общинами). Право участия в делах имели хозяева домов, которые выбирали старейшин (десятских, полусотских, сотских, тысяцких, на определенный срок. Наиболее важные дела решались на собраниях — вече разного уровня, которые проходили в определенном, довольно строгом порядке.

Снизу доверху государство, однако, не было достроено: внутренних потребностей для этого не было, а борьба с внешней угрозой неизбежно поднимала роль иерархического принципа. Поэтому так легко славянские племена признали верховенство "Руси", возглавившей большое государственное образование в Восточной Европе.

Русы, как это видно из описания в летописи обычаев полян и из договоров Руси с греками, сохраняли кровнородственную общину, хотя с переходом на славянскую речь они неизбежно усваивали и какие-то элементы славянской культуры. В IX–X вв. "род русский" в целом претендует на привилегированное положение, получая дань со славянских, балтских и угро-финских племен и освобождаясь от каких-либо обложений в пользу, как теперь бы сказали, исполнительной власти". Но иерархия внутри "рода русского" пока еще выражена слабо (значительно слабее, чем в современных эпохе западноевропейских обществах). Первые князья — это предводители дружин "джентльменов удачи". (Наследственный принцип утвердился лишь в XI в.) В дальние походы приглашались и волонтеры из других племен. Возвращаясь, они вносили в жизнь общины разлагающее начало. Но оно коснулось все-таки лишь слоя "выборных". А в итоге собственные князья славянских племен постепенно (в течение двух столетий) были заменены потомками первых "русских" князей.

В домонгольский период славянский "мир" утратил возможность избирать из своей Среды высшие органы власти. Но и "Рюриковичи", разместившиеся по разным землям, не вмешивались во внутреннюю жизнь общин, а потому в них будут сохраняться традиционные порядки. Особое место в структуре складывающегося государства занимал город. В домонгольский период на Руси насчитывалось до 1,5 тыс. укрепленных поселений, треть из которых были городами и в социально-экономическом смысле. Но разные пути вели к возникновению городов, и соответственно различалось их внутренне устройство. Обычно различают три типа городов: племенные центры, торгово-ремесленные поселения, княжеские города-земли. В конечном счете, крепость становилась торгово-ремесленным центром округи, а торгово-ремесленное поселение обрастало крепостными стенами, на традициях управления сказывалось происхождение города. Соперничество г. Владимира и г. Ростова в XII–XIII веках — это и борьба двух типов городской самоорганизации.

Север Руси в целом и северо-западные ее города дают наибольший материал для уяснения характера местного самоуправления, поскольку они не подвергались тотальному татарскому разграблению и уничтожению. (Не случайно, что и былины киевского цикла сохранились в основном на севере.) Но необходимо учитывать и определенную их специфику. Это не племенные города как таковые. Большинство из них основаны переселенцами — "варягами" — выходцами с южного берега Балтики, где в VI–IX вв. славяне ассимилировали местные племена ("северных иллирийцев"), но впитали определенные черты прежней культуры. В IX–X вв. города южного берега Балтики были крупнейшими ремесленными и торговыми центрами Европы, ведшим широкую торговлю, в частности, по Волжско-Балтийскому пути с Востоком через булгар на Волге. Германский натиск на земли балтийских славян, начавшийся с конца VIII в. побуждал балтийских славян переселятся на восток, и многие города северо-запада Руси возникают как таковые. В них складывается та же система самоуправления, которая отличала города на южном берегу Балтики, где они сохраняли большую самостоятельность по отношению к княжеской власти.

Но вместе с этим города переселенцев привносят на северо-запад и принципы своеобразной корпоративной иерархии. "Город" (Новгород) и "пригороды" (Псков и др.) — два звена иерархической лестницы. В свою очередь по отношению к селу город выступает как бы коллективным феодалом. В самом городе заметно противостоят "меньшие" и "большие", а на высших должностях далеко не всегда оказываются наиболее достойные.

В целом, в домонгольский период в противостоянии Земли и Власти первая имеет определенный перевес, хотя и внутри ее нарастающее неравенство создает определенную социальную напряженность. Летописцы и автор "Слова о полку Игореве" с горечью обсуждают усобицы, вызванные нарастанием корыстных устремлений именно в высших сферах. А страшное разорение татаро-монголами в 1237–1240 гг. И последующее ограбление Руси воспринималось как Божье наказание за неспособность действовать согласно и сообща.

"Евразийский симбиоз", привлекавший вслед за околонаучными шарлатанами некоторых далеких от истории политиков — на самом деле самые страшные века в отечественной истории. Десятки народов были уничтожены "под корень". Городов на Руси даже в конце XVII в. было намного меньше, чем в канун татаро-монгольского нашествия и общая численность населения к концу XVII в. не достигла предмонгольского уровня. Целые области были полностью опустошены. Киев, насчитывавший не менее 50 тыс. жителей, был практически стерт с лица земли. Население Поднепровья было частью уничтожено, частью угнано в рабство и на невольничьи рынки. А пришедшее сюда позднее новое население не имело связи с предшествующим, а потому были нарушены и традиционные формы.

Положение северной Руси было более благоприятным в том смысле, что леса и болота представляли некоторую защиту от татарской конницы. Но резкий упадок сказался вор всех сферах жизнедеятельности. Уцелевшим беглецам надо было начинать практически с нуля.

И тем не менее всюду, где так или иначе скапливается значительное количество беглецов из разоренных областей, восстанавливается традиционная система управления. Именно на севере, в удалении от татар, и от собственных князей и феодалов, общинное самоуправление славянского типа получит самое широкое распространение и доживет до нашего столетия.

Несколько поколений сменилось, прежде чем на Руси начали преодолевать чувство безнадежности. И возрождение духа началось именно через укрепление крестьянской общине. На волне и в его русле возникает и более сотни монастырей общежитского типа. Земля рождает и истинных подвижников, к коим можно отнести и выдающегося государственного деятеля XIV в. митрополита Алексия — одного из немногих митрополитов русского происхождения. На фоне усобиц в Золотой Орде, где за два десятилетия были уничтожены все чингизиды (только они могли занимать ханский стол), причем обычно дети убивали отца, а затем и друг друга, Русь являет собой мир возрастающей духовности и чувства долга перед общими интересами. Но потребность в концентрации сил неизбежно приводит к столкновению княжеской власти и городского самоуправления. В Москве оно было по существу уничтожено незадолго до Куликовской битвы. А последствия сказались через два года после великой победы: в 1382 г. в Москве не оказалось управленческой структуры, способной организовать оборону от нашествия Тохтамыша. Потребуется еще столетие, чтобы окончательно сбросить татарское иго.

Единое государство, сложившиеся к концу XV в., строилось во многом на других основах, нежели в эпоху Дмитрия Донского. Общинное самоуправление все более отодвигается на низший уровень, ограничиваясь крестьянским миром и городским посадом. Мир решает только свои собственные вопросы, и в его рамках сохраняются те формы демократии, которые были характерны и для ранней славянской общины. Это так называемый "земский" уровень. Второй ярус управления и самоуправления — "губной" — предполагает тоже выборную систему. Но выборность здесь во многом условна (не каждого можно выбрать) и в конечном счете предполагает укрепление положения дворянского сословия как главной опоры центральной власти на местах. Именно укрепление этого самоуправления поведет к быстрому наступлению крепостнических отношений. Представителями Центра на местах были поначалу "кормленщики", а позднее воеводы. Центральная власть направляла своих представителей на места, обязывая население их содержать. Местное население пользы в их пребывании не видело и воспринимало это как неизбежное зло (благоустройство городов резко упало после замены местного самоуправления воеводским).

Попытки балансировать взаимодействие всех уровней управления предпринимались в середине XVI в. (реформы Адашева и Сильвестра), а также после Смутного времени начала XVII в. с середины XVI в. в практику входит и созыв Земских соборов, на осуждение — точнее, утверждение — которых выносились те или иные важные вопросы, Обычно Москва устанавливала, сколько делегатов должен направить тот или иной город. "Третье сословие" приглашалось в тех случаях, когда речь шла о финансовом обеспечении каких-то военных мероприятий. Но в трудные годы Смуты, когда верхи своей корыстной и бездарной политикой развалили страну и сами спровоцировали иностранную интервенцию, Земля и Земские соборы сыграли большую конструктивную роль, собрав и укрепив разрушенное государство.

Представление о тенденциях и общественных настроениях дает "Приговор" от 30 июня 1611 г., принятый незадолго до гибели Прокопия Ляпунова и распада первого ополчения.

Земский собор 1613 г. Был наиболее представительным и правомочным. На нем присутствовали делегаты от черносошного крестьянства и казачества. Достаточно широко обсуждался и вопрос о пределах царской власти. (Впервые он был поставлен в Судебнике 1550 г.). В течение ряда лет Земские соборы обсуждали все важнейшие вопросы. Но инициатива их созыва оставалась за правящими кругами и, укрепившись, самодержавие перестало к ним обращаться.

На протяжении XVII в. еще сильны были настроения в пользу расширения прав самоуправления общин и корпораций. Но все заметнее проявляется и отрыв "верхов" от "низов" своей страны. Показательно, что когда в 80-е гг. XVII в. cоставлялся сводный родословец главных княжеских и дворянских родов ("Бархатная книга"), несмотря на отмену местничества, более всего стимулировавшего фальсификации родословных, большинство из тех, кто не мог возвести себя к Рюриковичам или Гедиминовичам, писались "выезжими" из татар, половцев, печенегов — откуда угодно, лишь бы подальше от своей страны, заслуги перед которой вроде бы и не имели никакой цены. Именно на этой волне произойдет "германизация" верхов и полный отрыв их от собственного народа.

Именно в XVIII в. Россия превращается в одну из немецких монархий. При Анне Ивановне (русской по рождению) в гвардейский Измайловский полк русских не брали даже в качестве рядовых. После Елизаветы Петровны цари и по крови были немцами. За счет нещадной эксплуатации русских крестьян выделялись средства и лучшие земли для немецких колонистов. И вроде бы обрусевший Николай I откровенно скажет о причинах предпочтения, оказываемого им немцам: "Русские дворяне служат государству, а немецкие — нам".

И все-таки и в условиях крепостнического XVIII в. идея самоуправления жила. Оно сохранялось на окраинах, в черносошных волостях, оно возрождается в казачьем круге, в далекой Сибири. Даже и в крепостной деревне, хотя и под надзором помещика или его управляющего крестьянский мир сохраняет элементы прежнего самоуправления и мечтает о восстановлении его в полном объеме.

Что же касается внутрисословного самоуправления, особенно дворянского, оно все более становится корыстно-паразитарным, и не случайно, что именно средний уровень чиновничества станет наиболее ненавистным для населения.

В XVIII в. тоже были политические деятели, сознававшие необходимость "увольнения" разных сословий, в том числе крестьян, предоставления им возможности заниматься своим делом, попросту свободно трудиться. А замечание одного из иностранных резидентов наводит на определенную аналогию: "Россия вела войны всегда со времен Перта, но не война истощила государство, оно истощено роскошью, дурным управлением министров, переводом за границу сумм, наконец, бесплодная распущенность, тщеславие и суетность разоряют государство". У всех резидентов повторяющаяся мысль: "Цель двора достигнута, если Европе говорят, что Россия богата".

В целом для XVIII в. характерны фейерверки двора и нищета 90% населения, обеспечивающего этот непрекращающийся пир во время чумы. Надрывный голос Радищева явился камнем, брошенным в омут. Круги замерли в "бургах" и "гофах", "бунтовщика" наказали, а униженные и оскорбленные об этом жесте отчаяния и не узнали. Не "выезжим" пробиться наверх было чрезвычайно трудно, а остаться "русским" в верхах практически невозможно. За этим следили и ближайшие советники царствующих особ, и управляемые извне масонские организации, плотно окружившие все подступы к трону.

В XVIII в. уровень национального самосознания был неизмеримо ниже, чем веком раньше Пробуждение его начнется с Отечественной войны 1812 г. Уже многие декабристы осознают чуждый для России характер "немецкой" монархии. В споре славянофилов и западников прояснится главный факт: "специфика" и "отсталость" — не идентичные понятия. Русская община резко отличающая Россию от Западной Европы, — основа славянского мировоззрения и общежития, хранящая в себе огромные силы, которыми поднимется Россия и которые явятся вкладом русского народа а общечеловеческое развитие. Последнее представлялось как бы ответом на рассуждения немецких философов об "исторических" и "неисторических" народах.

В России мировоззренческими вопросами занималась не наука, а литература. И это не случайно. Академия наук создавалась в России в XVIII в. из тех же "выезжих" из разных немецких княжеств. Среди них были и настоящие ученые, но равных Татищеву и Ломоносову не было. Между тем, первый, предлагавший бесполезно расходуемые деньги употребить на просвещение собственного народа, в Академию не попал, а Ломоносов был принят потому, что его признавала Европа. Так будет и позднее. Академия изначально строилась по масонскому принципу: академики избирают себе подобных. Поэтому национально ориентированных в ней почти не было. Народ же академиков-иностранцев не интересовал. И не случайно, что заведомо надуманную и антинаучную "норманнскую теорию" вслед за Ломоносовым опровергали историки, не удостоенные академических званий.

В реформах 60-х годов XIX в., в особенности с крестьянской большую роль сыграли именно славянофилы, лучше других представлявшие деревню и крестьянский мир. Поскольку это большая самостоятельная тема, ограничимся указанием не то, что именно славянофильские исследования общины явились первыми шагами в становлении "русского социализма". Они оказали влияние и на Бакунина, и на Герцена, и на Чернышевского, и на позднейшее народничество (хотя исток далеко не всегда назывался).

Буржуазные реформы разъедали традиционный общинный уклад, но не могли разрушить его полностью. Насильственное разрушение общины в начале XX в. ("Столыпинская реформа") — большая самостоятельная тема. Реальное отношение к ней крестьянства выявилось в 1917 г. Можно сказать, что 17-й год и был вызван этой реформой. Сокрушив с осени 1917 г. До весны 1918 г. все помещичьи усадьбы, крестьян и хуторян вновь "загнали" в общину. А 20-е гг. окажутся годами ее расцвета, и апологетам Столыпина и хулителям "переворотов" 1917 года следовало бы учитывать, что на выборах в Учредительное собрание в российских губерниях, в главных промышленных центрах победили большевики (около четверти всех голосов), а в деревне эсеры (более половины общего количества), выступавшие с лозунгами "русского социализма". Иными словами, в представлении народа идеи самоуправления и социализма сливались.

К сожалению, лидеры многочисленных партий, образовавшихся перед и в ходе революции, как и нынешние "страшно далеки" от народа. Борьба за власть явно перевешивала задачи отыскания наиболее целесообразного, соответствующего условиям страны и желаниям трудового народа пути. К тому же политические партии структурировались на западный манер сверху вниз, а " демократический централизм", за который боролись на II съезде РСДРП, так и не был полностью реализован. Космополитическая часть большевиков вообще смотрела на Россию лишь как на плацдарм для осуществления умозрительной "мировой революции". Лидеры эсеров, которым по положению следовало бы бороться как раз за русские и Российские интересы, практически без исключения оказались членами масонских лож, центры которых находились на том же Западе. (О полной зависимости от масонства "белого движения" писал О. Платонов.)

70-летие "реального социализма" не было "дорогой в никуда". Хотя, тяжелой ценой, но СССР стал второй мировой державой с высокой степенью социальной т защищенности. Идеи социализма, хотя и в искаженной форме, но работали. За все это время ни политики, ни ученые не задумывались всерьез о простенькой вроде бы статейки Ленина "Три источника и три основные части марксизма". А ведь третий источник — утопический социализм — это самоуправление. Иными словами, без самоуправления не может быть и социализма, а диалектический материализм и политэкономия вполне могут обслуживать и капитал, в том числе криминальный. Ту же по существу идею развивал Ленин и в последних статьях, в частности, в статье "Как нам реорганизовать Рабкрин" которая была попросту отвергнута тогдашним Политбюро. А результат закономерен: оторванная от народа власть всегда собирает около себя все худшее.