Стиль искусства и литературы рококо

Рококо (от франц. rocaille – раковина, изделие из ракушек) – стиль искусства и литературы, развившийся в XVIII в. в Европе на почве декаданса феодально-дворянской культуры. Своего наиболее полного выражения он достиг во Франции, где последний век «старого порядка» был в то же время веком пышного цветения аристократического искусства, вызывавшего восхищение и подражание дворянской Европы. Это было искусство, отмеченное печатью высокого мастерства, изумляющее своей грацией и изяществом, однако идейно опустошенное, болезненно-хрупкое, вполне чуждое шумной «суете» социальной жизни; как в башне из слоновой кости, оно замкнулось в узких пределах будуара и спальни.

Триумфы Р. при одновременной деградации классицизма ясно свидетельствовали о том, что духи былого величия и героизма отлетали от дворянского искусства XVIII в.; оно превращается в грациозную безделушку, средство развлечения или, говоря словами кавалера Дора́ (1734–1770), в звонкую «погремушку», назначение которой – развлекать «человечество в его несчастиях» (из предисловия к сб. стихов «Mes fantaisies», 1768).

Вместе с торжественно-чопорными париками «алонж» поэты сдают в музей все, что напоминает о мощи, доблести, долге и самопожертвовании.

«Величественное» начинает рисоваться пресным и старомодным. Воцаряется галантная игривость, фривольная беззаботность, все оказывается только мимолетной забавой и легкокрылой шуткой. Играют в «золотой век», в любовь, в самую жизнь.

«Настолько же, насколько мы упали в стиле величественного, настолько мы прогрессировали в стиле легкомысленного и фривольного» – с горечью замечает в своих мемуарах маркиз д’Аржансон (R.L. D’Argenson, 1694–1757), печалящийся о закате «прекрасного века Людовика XIV, столь благородного и столь великого». Д’Аржансон тонко подмечает основную тенденцию всей аристократической культуры XVIII в. Он пишет свои мемуары в годы, когда французский абсолютизм, а с ним вместе господствующее сословие Франции уже вступили в полосу неудержимой деградации. Абсолютизм превратился в тормоз дальнейшего развития Франции, восстановив против себя широкие круги третьего сословия; дворянство (особенно аристократия) все более становилось классом-паразитом, бессмысленно расточавшим богатства страны.

Меньше всего оно заботилось об интересах государства. Оно жаждало наслаждений и только наслаждений. Оно стремилось превратить свою жизнь в непрекращающийся праздник, в гигантскую оргию, не оставляющую места для размышлений и забот. Моральная распущенность становится бытовым явлением, и чем ближе к революции, тем все более гомерические размеры она приобретает, – все боги сброшены, безраздельно царят лишь Вакх и Венера. «После нас хоть потоп!», восклицает официальный представитель этого общества. В большом ходу (особенно в эпоху регентства) эпикурейские теории Сент-Эвремона (Charles de Saint-Denis, sieur de Saint-Evremond, 1613–1703), возводящего гурманство в философский принцип, видящего счастье в чувственной любви.

«Давайте петь и веселиться, Давайте жизнию играть; Пусть чернь слепая суетится: Не нам безумной подражать!» восклицает Парни (стих. «А mes amis», перев. Пушкина)), блестяще формулирующий заветную мудрость Р. Гедонизм становится догмой. Поэты сбрасывают с себя торжественную тогу трибуна, покидают форум, оставляют знамена Марса, их чело украшено легкими гирляндами цветов, в руке у них бокал пенящегося вина или пастушеский посох, они поют праздность (molle paresse), сладострастие, дары Вакха и Цереры, прелести сельской жизни, отрешенной от забот мирской суеты. Личность выпадает из естественной системы социальных связей, с трагической беззаботностью попирает она все, что выходит за узкие пределы ее крохотного эгоистического мирка. Идеи государства, феодального коллектива рассеиваются, как дым. С аффектированным равнодушием взирает человек Р. на судьбы вне его лежащего мира. «Счастлив, кто, забывая о людских химерах, имеет деревню, книгу и верного друга и независимо живет под кровлей своих предков…» Из своего уединения «со скорбью, но без волнения глядит он на то, как государства сталкиваются по воле монархов…» И «в то время как безутешная вдова к подножию трибунала несет свои стенания, в объятиях обожаемой супруги он только от сладострастия льет свои слезы…» (Леонар (Lйonard, 1744–1793), стих. «Le bonheur»).

Возникает мир творимой легенды. В нем небеса вечно сини, цветы вечно благоухают, в нем все дышит негой и безмятежным покоем. Однако этот мир словно сделан из фарфора, такой он хрупкий и миниатюрный, в нем нет широких горизонтов и могучих страстей. Из него изгнано все большое, величавое, сильное.

Традиционный для феодального стиля культ монументального уступает место культу изящной детали, любованию малой формой. Литература и искусство приобретают камерный, интимный характер. В живописи Ватто, а за ним Ланкре, Буше, Фрагонар и др. ниспровергают авторитет основателя Академии художеств Шарля Лебрена (XVII в.), в монументальных полотнах запечатлевавшего «героическое» величие абсолютной монархии. От традиций академизма отрекаются и писатели Р.; безучастно взирающие на лавры великого Корнеля. Происходит смена и трансформация литературных жанров. Высокая трагедия с ее фанфарами и котурнами уступает место изящной пасторали, балету-феерии, веселым причудам итальянской комедии масок (Мариво, Монкриф (F.A. Paradis de Moncrif, 1687–1770) и др.), тяготеющим к жанру пьесы-миниатюры. Место героической эпопеи занимает эротическая поэма. Музы это легкокрылые пчелы; их вкус переменчив, он бежит длинных произведений, и едва сорвав цветок одной какой-нибудь темы, перелетает к следующему предмету». В художественной прозе утверждается господство галантного романа, скабрезных «сказочек» и фацетий. Излюбленные формы лирики Рококо – застольные песни, игривые послания, галантные мадригалы, сонеты, рондо, романсы, эпиграммы, стихотворения на случай, легкими штрихами фиксирующие пестрое движение великосветской жизни. Громко прославлены скалистый остров Цитера (в древности посвященный культу Афродиты и Адониса) и лакедемонский Книд, город в Малой Азии, некогда средоточие культа богини любви. При этом остров Цитеры теряет четкость своих реальных границ, приобретая фантасмагорические очертания некоей универсальной эротической утопии, своего рода Эльдорадо Рококо.

Блаженный край не знает болезней, труда, нужды и забот. Единственное занятие островитян – чувственная любовь, не ведающая пресыщения; каждый может здесь стать принцем или королем, если выявит в себе несравненного любовника; единственный закон и высшая мудрость, действующие в пределах острова, предписывают жителям «Faire l’amour la nuit et le jour» (Предаваться любви и днем и ночью; Аббат де Грекур, стих. «L’isle de Cythere»).

Мир расстилается сияющей декорацией, пестрым и фантастическим маскарадом.

Иллюзорность – характерная черта искусства Р. И это вполне закономерно, поскольку социальное бытие самой феодальной аристократии, порождающей искусство Р., становилось в XVIII в. все более и более иллюзорным. Власть еще находилась в ее руках, но почва стремительно уходила из-под ее ног и близились громы великой буржуазной революции.

В искусстве Р. иллюзия заступает место действительности. Поэты Р., отталкиваясь от мира «низкой черни», воспаряют в мир феодальной сказки, из которого изгнано все, что напоминает о грубой прозе окружающей жизни.

Французская революция 1789 разбила иллюзорное могущество аристократии, а с ней и призрачный мир Р. Он исчез вместе со старым порядком, и все попытки воскресить его в годы Директории, Империи или Реставрации не приводили к сколько-нибудь значительным результатам.

Одежда Рококо XVIII века

Мужской костюм стиля рококо. Стиль той эпохи носил черты хрупкости и утонченности, манерности и чувственности. В центре внимания оказываются внутренний мир и переживания человека. Это наложило отпечаток и на характер костюма. В светских салонах господствовали женщины. Желание нравиться преобладало надо всем и вызывало к жизни одежду, подчеркивающую чувственные формы тела. Все, абсолютно все хотели быть молодыми (вечно молодыми!): чтобы скрыть возраст, волосы покрывали слоем пудры, скрывающей седину, щеки сильно румянили.

Движения, походку вырабатывали с учителями «хороших манер», даже сидя за столом, ноги вставляли в специальные колодки, приучая их к «третьей позиции». «Хороший тон» являлся последней преградой, при помощи которой аристократия пыталась отмежеваться от набиравшей силу буржуазии. Недаром XVIII в. называли «галантным веком», веком пудры, кружев, менуэта, веком… женственного мужчины.

Аристократические костюмы сверкали золотом и драгоценными камнями. Официальная одежда, служебная, салонная и даже домашняя были одинаково великолепны. Даже вместо пуговиц носили драгоценности. А граф д'Артуа, будущий король Карл X, в качестве пуговиц использовал маленькие часики в драгоценной оправе. Парадные платья, даже самые дорогие, надевали лишь по одному разу.

Объемные формы одежды барокко отошли прошлое, платье как будто снова приобрело человеческие размеры. Помпезность и торжественность сменились капризом и прихотью, асимметричность победила гармоничность. (Свободно развевающиеся платья барокко как бы опали и приобрели более определенные формы, детали костюма уменьшились и стали более изысканными). Заметных сдвигов в покрое одежды не произошло. Это время, когда придворные острослов изощряются во фривольности: модные ткани нежно-зеленого и нежно-желтого цветов получают почти неприличные игривые названия – «испачканный навозом», «кака дофина» (дофин – наследник престола) и т.д.

Мужская мода первой половины XVIII причудлива, роскошна, декоративна и… женственна. Мужчина становится более чем когда-либо похож на женщину: он напудрен и надушен; шпагу – последний признак мужественности и рыцарственности – предпочитает не надевать; зубы его не только чисты, но, и набелены; лицо нарумянено; пальцы в перстнях, а карманы в безделушках.

Фалды камзола приобретают форму юбки; штаны становятся узкими и обязательно дополняются белыми чулками; у жилета исчезают рукава; в костюме обильно используются всевозможные ленты, кружева, пуговицы и даже воланы.

В 70-е годы входит в моду элегантный английский редингот, что-то среднее между сюртуком и пальто. Любопытно, что под влиянием литературных героев в моду входили различные виды одежды. Так, благодаря герою романа Гете «Страдания молодого Вертера» модным стал костюм из синего суконного кафтана с металлическими пуговицами и желтых кожаных штанов, служивших для утренних прогулок и верховой езды.

Появилась мода на тонкие трости с кисточкой, в том числе бамбуковые.

Женский костюм. Грациозность и легкость отличают силуэт женского костюма того времени: узкие плечи чрезвычайно тонкая талия, высоко приподнятая грудь, округлая линия бедер и т.д. Опять в моде платья на железных обручах, юбки стали шире и приобрели куполообразную форму. Во второй половине столетия юбка сильно расширяется в стороны, ее круглая форма превращается в овальную (растянутую в боках и сплюснутую спереди и сзади). Бока юбки так вытянуты, что кавалер не мог идти с дамой рядом, а шел несколько впереди, ведя ее за руку.

Иногда вокруг талии просто укрепляли небольшие каркасики – фижмы, вытянутые в боках и сплющенные спереди и сзади. Талия стянута корсетом, сильно приподнимающим грудь, слегка приоткрытую неглубоким широким вырезом в форме каре. Вырез вокруг шеи и на груди драпируется кокетливой косыночкой (часто с бахромой). Позже ее поднимают до подбородка, искусно создавая видимость высокой груди, модной в то время. Эту моду ввела супруга Людовика X. королева Мария-Антуанетта, обладавшая безупречно красивым небольшим, но высоким бюстом. Узкие в локтях рукава, подобно вырезу, украшены каскадом струящихся кружев, лент и позументов. В новом женском наряде все построено на контрасте крайне маленького лифа и немыслимо огромной, особенно в ее нижней части, юбки.

Получают распространение такие виды одежды, как манто – свободный плащ, плавно без складок ниспадающий с плеч.

Большое значение придается мелким дополнениям (аксессуарам). К ним относятся веер, сумочка – «помпадур» для косметических мелочей, перчатки и муфта (большая – мужская и маленькая – женская). В это время по-прежнему очень увлекались лентами, украшавшими одежду сверху донизу, а также цветами, живыми и искусственными. Во Франции даже возникает обширное производство искусственных цветов как наимоднейшего дополнения к костюму. А так как в 30-е годы XVIII в. вошел в моду нюхательный табак, начали использовать табакерки и табакотерки. В 80-е годы очень популярным стал лорнет.

Особенно кокетливо выглядят туфли – маленькие и изящные, как и вообще весь костюм, с глубоким вырезом и большим каблуком вычурно-изогнутой формы. У обуви нет задника, что создает впечатление маленькой ноги. Обычно туфли изготовляли из щелка, некоторые украшали вышивкой, лентами, пряжками и даже драгоценными камнями.

В одежде стиля рококо, весьма сильно обнажающей тело, большое внимание уделялось женскому нижнему белью – нижней юбке с распашной кофточкой – неглиже (от французского neglige – небрежный). Шелковое, обильно украшенное золотом и серебром, вышивками и кружевами, оно становится предметом гордости дам. Декольте делали более глубоким, открывавшим нижнюю рубашку и почти весь бюст. В дамской одежде все явственнее проявляется элемент эротичности и сексуальности.

Поздно начинавшееся утро – оно называлось на светском языке «молодость дня» – изнеженные, утонченные дамы встречали исключительно в неглиже. Нарочитая небрежность, интимность неглиже проникает в каждодневный костюм, привнося особый шарм и настроение. В неглиже начинают появляться на прогулках, мотивируя это «дурным настроением или плохим самочувствием».

Ближе к концу века в домашнем обиходе большой популярностью пользуется очень сексуальный костюм субретки (горничной) – изящный чепчик, короткая верхняя юбка, кокетливо приоткрывающая нижнюю, и нарядный передник.

Прически:

Женская – оригинальный костюм завершался прелестной женской головкой со значительно уменьшившейся в размерах гладкой прической. Но уже во второй половине XVIII в. прическа снова «вырастает» вверх, иногда на высоту до 60 сантиметров. Причем это происходит чуть ли не пропорционально тому, как все больше и больше расширяется юбка на бедрах. Знаменитые парикмахеры (легендарный Даже – личный куафер маркизы де Помпадур – всевластной фаворитки Людовика XV, блистательный Леонар Боляр – придворный парикмахер Марии-Антуанетты) вместе с модистками создают на головах своих высокородных клиенток натюрморты из цветов, лент, декоративных шпилек и перьев; тюрбановидные чепцы, украшенные полумесяцем; даже целые корабли с поднятыми парусами; ветряные мельницы, мосты и многое другое, вплоть до садовой архитектуры! Чего стоят одни только названия: «Чувствительная», «Сладострастная» и т.д.

Большим подспорьем в сооружении всех этих чудес были шиньоны (накладные волосы). Иногда в прическах закрепляли флаконы с водой, чтобы дольше не вяли живые цветы.

Для сохранения прически дамы вынуждены были спать на специальных подзатылочных подушечках. Против паразитов, которые заводились в этих прическах, существовали острые чесальные спицы. На ночь рекомендовалось надевать на большую прическу металлическую сетку, чтобы в волосах не заводились мыши.

Вычурные прически, якобы придававшие своим обладательницам изысканный вид, непременно сочетались с особым гримом (румянами и белилами). Гримировались так сильно, что порой мужья не узнавали своих жен.

Среди портных появились настоящие мастера своего дела, например, широко известная тогда модистка Роз Бертэн, обслуживавшая саму королеву, вздорную и капризную Марию-Антуанетту. Заносчивая и самодовольная, но безусловно талантливая, Бертэн была столь популярна в парижских верхах, что удостоилась неофициального титула «министерши моды».

Мужская – наиболее кардинально у мужчин меняется прическа: практически исчезает завивка, дело доходит чуть ли не до прусской косы, завязанной черной ленточкой.

Только во второй половине XVIII в. мужской костюм начинает приобретать поистине мужской вид, освобождаясь от женских деталей. В конце концов он превратится во фрак. Но это будет только в XIX в. А пока его все еще шьют из светлых нежных (пастельных) тонов атласа и сатина, тканей, мягких на ощупь и приятных для кожи тела.

Цвета. Кстати, о цвете! Придворный этикет был строг в этом вопросе. Красный цвет, например, имели право носить только знатные пожилые женщины. Представляться ко двору полагалось только в черных платьях, отделанных белыми кружевами и т.д.

У мужчин черная обувь считалась парадной, коричневая предназначалась для прогулок; красная и белая была привилегией знатных дам.

Моду рококо перенимали все слои общества. Она необыкновенно быстро завоевала многие европейские страны. Этому в огромной степени содействовали и модные журналы – «Галерея мод» и др., модные календари, содержащие 12 рисунков мод по месяцам и адреса парижских портных, белошвеек, парикмахеров и парфюмеров, и, конечно, продолжавшие путешествовать «Пандоры», популярные в европейских столицах. Ежемесячно они отправлялись по маршрутам «от Лондона до Петербурга».

Рококо в архитектуре

Стиль рококо был продолжением стиля барокко или, точнее сказать, его видоизменением, соответствовавшим жеманному, вычурному времени.

Он не внёс в архитектуру никаких новых конструктивных элементов, но пользовался старыми, не стесняя себя при их употреблении никакими традициями и имея в виду, главным образом, достижение декоративной эффектности. Отличался грациозностью, легкостью, интимно-кокетливым характером.

Придя на смену тяжеловесному барокко, рококо явился одновременно и логическим результатом его развития, и его художественным антиподом. С барочным стилем рококо объединяет стремление к завершённости форм, однако если барокко тяготеет к монументальной торжественности, то рококо предпочитает изящество и лёгкость.

Более тёмные цвета и пышная, тяжёлая позолота барочного декора сменяются светлыми тонами рококо – розовыми, голубыми, зелёными, с большим количеством белых деталей.

Рококо имеет в основном орнаментальную направленность; само название происходит от сочетания двух слов: «барокко» и «рокайль» (мотив орнамента, затейливая декоративная отделка камешками и ракушками гротов и фонтанов).

Архитектура рококо стремится быть лёгкой, приветливой, игривой во что бы то ни стало; она не заботится ни об органичном сочетании и распределении частей сооружения, ни о целесообразности их форм, а распоряжается ими с полным произволом, доходящим до каприза, избегает строгой симметричности, без конца варьирует расчленения и орнаментальные детали и не скупится расточать последние.

В созданиях архитектуры рококо прямые линии и плоские поверхности почти исчезают или, по крайней мере, замаскировываются фигурной отделкой; не проводится в чистом виде ни один из установленных орденов; колонны то удлиняются, то укорачиваются и скручиваются винтообразно; их капители искажаются кокетливыми изменениями и прибавками, карнизы помещаются над карнизами; высокие пилястры и огромные кариатиды подпирают ничтожные выступы с сильно выдающимся вперёд карнизом; крыши опоясываются по краю балюстрадами с флаконовидными балясинами и с помещёнными на некотором расстоянии друг от друга постаментами, на которых расставлены вазы или статуи; фронтоны, представляя ломающиеся выпуклые и впалые линии, увенчиваются также вазами, пирамидами, скульптурными фигурами, трофеями и другими подобными предметами.

В рококо, в обрамлении окон, дверей, стенных пространств внутри здания, в плафонах, пускается в ход затейливая лепная орнаментация, состоящая из завитков, отдалённо напоминающих собой листья растений, выпуклых щитов, неправильно окруженных такими же завитками, из масок, цветочных гирлянд и фестонов, раковин, необделанных камней (рокайль) и т.п.

Несмотря на такое отсутствие рациональности в пользовании архитектурными элементами, на такую капризность, изысканность и обременённость форм, стиль рококо оставил много памятников, которые доныне прельщают своей оригинальностью, роскошью и весёлой красотой, живо переносящими нас в эпоху румян и белил, мушек и пудреных париков (отсюда немецкие названия стиля: Perьckenstil, Zopfstil).

В архитектуре рококо нашло наиболее яркое выражение в декоративном украшении интерьеров. Сложнейшие асимметричные резные и лепные узоры, затейливые завитки внутреннего убранства контрастировали с относительно строгим внешним видом зданий, например Малый Трианон, выстроенный в Версале зодчим Габриелем (1763–1769 гг.).

Родившийся во Франции, стиль рококо быстро распространялся в других странах благодаря французским художникам, работавшим за границей, а также публикациям проектов французских архитекторов. За пределами Франции рококо наибольшего расцвета достиг в Германии и Австрии, где впитал в себя традиционные элементы барокко.

В архитектуре церквей, таких, как церковь в Фирценхайлигене (1743–1772 гг.) (архитектор Нёйман), пространственные конструкции, торжественность барокко превосходно сочетаются со свойственным рококо изысканным скульптурным и живописным внутренним убранством, создавая впечатление лёгкости и сказочного изобилия.

Сторонник рококо в Италии – архитектор Тьеполо – способствовал его распространению в Испании. Что касается Англии, то здесь рококо оказал влияние в основном на прикладные искусства, например на инкрустацию мебели и производство серебряных изделий, и частично на творчество таких мастеров, как Хогарт или Гейнсборо, у которых утончённость образов и артистическая манера письма полностью соответствует духу рококо.

Стиль рококо был весьма популярен в Центральной Европе вплоть до конца 18 века, тогда как во Франции и других западных странах интерес к нему ослабел уже в 1860-х гг. К этому времени он воспринимался как символ легковесности и был вытеснен неоклассицизмом.

Как на особенно замечательные из этих памятников можно указать во Франции на Версальский дворец, в Германии – на Дрезденский Цвингер, в России – на петербургский Зимний дворец и некоторые другие постройки графа Растрелли. Интересным памятником рококо считается Амалиенбургский павильон замка Нимфенбург в Баварии.

рококо костюм аксессуар аристократия

Заключение

XVШ столетие принято называть веком Просвещения. Ранние буржуазные революции победили только в двух странах – Англии и Нидерландах. В большинстве европейских государств был сохранен старый порядок. XVШ век с его просветительскими идеалами, идеями «свободы, равенства, братства» подготовил господство классических форм развитого буржуазного общества, а Французская революция 1789–1794 гг. явилась классической буржуазной революцией, захватившей широкие народные массы.

XVШ столетие подготовило также господство буржуазной культуры. На смену старой, феодальной идеологии пришло время философов, социологов, экономистов, литераторов нового века Просвещения.

Литература, музыка и театр достигают в эту эпоху той художественной зрелости, которая пришла к живописи в XVI-XVП вв., достаточно назвать романы Прево, Филдинга, Смоллета, Вольтера, Гете, музыку Баха, Моцарта, Гайдна.

В оценке художественного своеобразия данного стиля среди исследователей нет единого мнения. Некоторые искусствоведы рассматривают его как выродившееся барокко, отказавшееся от монументальности. Для других рококо – самостоятельный стиль, явившийся порождением барокко, но изменивший унаследованные черты. И в любом случае в художественной культуре Просвещения стиль рококо стал выражением отрицания устоявшихся бесплодных форм и противопоставления им новых, весьма своеобразных приёмов и способов. Придворная среда отчасти и сформировала стиль рококо с его капризными прихотливыми формами.

Содержательной основой рококо стал гедонизм, индивидуализм, вычурность, пренебрежение к разуму и апофеоз чувства. Эти черты рококо выражали аристократический образ жизни, для которого были характерны изящность, рафинированность, грациозность, изысканность, лёгкость, воздушность. Любимыми темами художников рококо стали не сила, страсть, героика, а нежность и игра. Традиционная французская куртуазность, воспетая трубадурами в Средние века, измельчала, и место прекрасного, возвышенного идеала заняло пикантное и сладострастное его подобие. Рококо сформировало новый образ человека, который существенно отличался от ренессансной трактовки совершенной личности. Если Возрождение ценило в человеке цветущую силу, полнокровное тело, то художественное сознание рококо отрицало всё могучее, крепкое. Художественно привлекательным считалось хрупкое, холёное тело, бледное лицо, у женщины – тёмные глаза. Художники стремились подчеркнуть не силу страсти, энергию, волю своих героев, а нежность, лёгкость, кокетливость, игривость. Новый художественный идеал воплощался соответствующими средствами: элегантностью внешнего вида, мягкими округлыми линиями, тонкими нюансами формы и цвета, ассиметричными композициями. Все яркие краски сменились приглушёнными пастельными тонами – белыми, розовыми, оливковыми, светло-голубыми.

Отказ от классических форм вылился в пристрастие к сельским идиллиям и пасторалям. В природе в это время ценились не грандиозные, величественные, возвышенные явления, а тихие, уютные пейзажные уголки, удобные для уединения, лужайки, запрятанные в густом саду изящные китайские домики. Сам стиль рококо словно бы вырастал из миниатюрных, изысканных, утончённых явлений природы.

Влияние рококо сказалось на многих видах художественного творчества. Рокайльная живопись и скульптура сохранили тесную связь с архитектурным оформлением интерьера. Особенностью убранства интерьера в стиле рококо было использование огромного количества зеркал, которые помещали над камином и в многочисленных простенках между окнами. Многократно отражаясь они создавали иллюзию бесконечного, театрально-зыбкого пространства. Мотив зеркала как символа прозрачности, игры, соединения иллюзии и реальности в художественном стиле рококо приобрёл ведущее значение.

Все произведения рококо были ориентированы на создание изящества и комфорта человека. Новый тип красоты привнёс множество предметов быта, доставляющих человеку удобство и покой, предупреждающих его желания, сделав их в то же время и предметами подлинного искусства.

В целом для стиля рококо характерны отказ от прямых линий, ордерной системы, светлые тона, воздушная легкость, изысканность и причудливость форм. В архитектуре пышное оформление рокайльных интерьеров сочеталось с относительной строгостью внешнего облика здания. С 1760-х годов на смену рококо, как ведущему стилистическому направлению, приходит классицизм в историческом контексте смены распадающейся аристократической культуры идеями просветительства.