Былины о Добрыне Никитиче

Добрыня Никитич рисуется в былинах вторым по силе и значению богатырем после Ильи Муромца. Довольно обширный набор сюжетов о происхождении, службе и подвигах этого героя зафиксированы в ряде былин: «Добрыня и змей», «Добрыня и Маринка» и «Добрыня и Алеша» и др.

По происхождению Добрыня Никитич – княжеского рода, что, тем не менее, не помешало ему завоевать любовь и признание у простого народа, который в своей эпической традиции наделил его многими достоинствами: в былинах богатырь образован, тактичен, обходителен, умеет в послах ходить, мастерски играет на гуслях. Главное дело его жизни – воинские служение Руси.

В качестве среднего богатыря Добрыня входит в богатырскую троицу вместе с Ильёй Муромцем и Алёшей Поповичем «Средняя» позиция Добрыни Никитича объясняет подчёркнутость связующей функции у этого персонажа: благодаря его усилиям и талантам богатырская троица остаётся восстановленной даже после того, как Илья Муромец и Алёша Попович разделятся. В одних былинах Добрыня выступает в сообществе с Ильёй и / или Алёшей, в других – с иными богатырями (Дунай, Василий Казимирович), в третьих – в одиночку. Из всех богатырей он ближе всего к князю Владимиру Красное Солнышко: иногда он оказывается его племянником, часто находится при Владимире и выполняет непосредственно поручения князя, сватает для него невесту, ведёт, по желанию княгини, переговоры с каликами перехожими и т.п.

Ученые-фольклористы проявляли к этому образу огромный интерес, о чем свидетельствует большое количество работ по данной теме таких авторов, как В.Я. Пропп, Б. Рыбаков, В. Миллер, А.Ф. Гильфердинг и др.

Таким образом, цель нашей работы – рассмотреть трактовки образа Добрыни Никитича в былинном эпосе разными авторами-исследователями.

Объект изучения в нашей работе – процесс воплощения характера героя в былинах.

Предмет – специфика личности богатыря.

Задачи:

– рассмотреть основные трактовки происхождения образа Добрыни;

– выявить особенности характера богатыря как героя-змееборца;

– проанализировать основные черты личности Добрыни Никитича, отразившиеся в различных былинах.

Практическая значимость нашей работы заключается в том, что материал, изложенный в ней, может быть в дальнейшем использован при изучении курса традиционного русского фольклора, народного поэтического творчества русского народа, а также при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по былинному народному творчеству.

1. Историческая основа былин о Добрыне Никитиче

Добрыне посвящено несколько широко распространенных былинных сюжетов, таких, как «Добрыня и Змей», «Добрыня и Василий Казимирович», «Добрыня Никитич и Алеша Попович» («Женитьба Алеши Поповича на жене Добрыни»), «Добрыня и Маринка» и другие.

Не все эти былины возникли одновременно. Наиболее ранней, по мнению многих ученых, является былина «Добрыня и Змей», позднейшей – былина «Добрыня и Маринка». Прообраз Маринки видят в жене Дмитрия Самозванца Марине Мнишек.(1)

Исследователи сходятся в том, что образ Добрыни имеет под собой вполне реальный исторический прототип – это дядя Владимира I по матери, жил в начале XI в. Мать Владимира, ключница княгини Ольги Малуша, – сестра Добрыни (Владимир – побочный сын Святослава).(2) Будучи старше Владимира, Добрыня был его наставником, затем сподвижником в военных походах и других делах государственного значения. О нем есть летописные упоминания, аналогичные былинным сюжетам. Например, былинный Добрыня – сват князя Владимира. В этой роли исторический Добрыня выступил в 980 г., когда Владимир I решил женится на полоцкой княжне Рогнеде.

Связь Добрыни Никитича с реальной действительностью конца X – начала XI в. не означает, что все былины о нем порождены историческими событиями того времени. Став героем эпическим, Добрыня живет по законам устного эпоса: он усваивает черты более древних богатырей, входит в произведения, ранее существовавшие и позднее слагаемые. Возможно, что большинство древних песен о Добрыне давно забыто. Однако место Добрыни среди других богатырей русского эпоса свидетельствует о том, что он был главным героем эпических песен, циклизовавшихся вокруг киевского князя Владимира Святославича.

Таким образом, становится ясно, что былина не выдумала имени Добрыни, она лишь запечатлела его в памяти народной. В книге академика Б.А. Рыбакова «Древняя Русь», в главе, посвященной Владимирову циклу былин, мы найдем подглавку «Добрыня Никитич», в которой содержится обстоятельный анализ совпадений былинных и летописных сведений о Добрыне(3). Наука уже более ста лет назад выяснила, что былинный Добрыня и первый Добрыня, упоминаемый в русских летописях в Х веке, одно и то же лицо.

Добрыня Никитич родился примерно в 935 году в Коростене. Сейчас это небольшой город Житомирской области, а в Х веке он был столицей Древлянской земли. Город славился неприступными дубовыми стенами, тянувшимися, по местным преданиям, на несколько верст.

Был Добрыня наследным принцем Древлянской земли. Отца его звали Мал Древлянский. То, что Добрыня – сын князя Мала, летопись обходит молчанием (на то имелись причины династического и политического характера). Но древлянское происхождение Добрыни было разгадано в 1864 году историком Д.И. Прозоровским в статье «О родстве св. Владимира по матери»(4).

Былина знает древлянское и княжеское происхождение Добрыни. Исследовательница Т.Н. Кондратьева подметила, что в былинах он то боярин, то князь. Былина знает и отца Добрыни – богатыря Никиту Залешанина (что отметил еще выдающийся русский ученый А.А. Шахматов)(5). Это богатырь, которого в Киеве никто не знает в лицо, кроме Добрыни, а вместе с тем человек настолько уважаемый, что его именем прикрывается сам Илья Муромец

В 945 году Мал Древлянский поднял восстание против княжившего в Киеве деспотичного Игоря Рюриковича. Гражданская война в державе продолжалась целый год. Но военное счастье переменчиво, и Мал Древлянский оказался в плену сов сей семьей. И наследный принц древлян Добрыня попадает в рабство, в унижение становится конюхом.

Былина отмечает десятилетнее рабство Добрыни в юности и медленное восхождение от более унизительных рабских должностей к менее унизительным. Только на десятый год Добрыня получил наконец коня, т.е. свободу.

Вместе с Добрыней попала в плен и сестра его Малуша. Летописи отмечают ее должность при княгине Ольге – ключница.

Добрыня и Малуша получили свободу примерно в 955 году. Следующая глава в биографии Добрыни, несомненно, связана с Киевом. Постепенное возвышение детей Мала, а затем их освобождение не были случайностью. Ольга имела далеко идущие планы. Дальновидный и смелый политик, она извлекла из Древлянского восстания уроки.

В конце пятидесятых годов (примерно в 958 или 959 году) Ольга перед лицом славянских богов вложила руку своего сына, государя Святослава, в руку дочери Мала, казнившего его отца, – в руку владетельной княжны Малуши Древлянской! Добрыня, разумеется, присутствовал на церемонии заключения в Киеве этого важного для его рода и благодетельного для всей страны династического брака. И Мал тоже. Оба они получили теперь ранг киевских бояр. На целое десятилетие жизнь Добрыни, ставшего шурином государя Святослава, была связана с киевским двором. А в 970 году в ней наступил новый поворот: Святослав послал Добрыню в Новгород, вручив ему регентство при малолетнем племяннике Владимире.

Следующий период жизни Добрыни Никитича ведет за рубеж – шурин и сын Святослава со спутниками получили убежище в Швеции, где им пришлось провести три долгих года. Добрыня в 980 году вернулся наконец на Русь.

Таким образом, можно отметить, что былинный Добрыня, при сравнении с летописным Добрыней, дядей Владимира, кажется не имеющим с ним ничего общего. В то время, как летописному Добрыне принадлежит едва ли не руководящее значение до вступления Владимира на престол Киевский и долгое время спустя после этого, Добрыня былинный занимает при дворе Владимира второстепенную роль. Мало того, былинный Добрыня жалуется матушке на свою судьбу: он жалеет о том, что мать не родила его горючим камешком, что она не бросила этот камешек на дно синего моря, где он лежал бы спокойно и был бы избавлен от необходимости ездить по чистому полю.

Это несходство может быть объяснено тем, что под именем Добрыни в былинах воспевается не один Добрыня, дядя Владимира, но и ряд других Добрынь, которые были смешаны с первым. Так, в Тверской летописи рядом с Александром Поповичем (Алешей Поповичем былин) упоминается его товарищ Добрыня (Тимоня) Златопояс; а в Никоновской летописи упоминаются Александр Попович, его слуга Тороп и Добрыня Разанич Златый Пояс(6).

Некоторые былины о Добрыне, действительно, выводят его из Рязани; отец его – торговый гость Никитушка Романович.

Во всяком случае, в былинах о Добрыне есть некоторые черты, которые могут иметь связь с историческим дядей Владимира: добывание невесты для Владимира представляет несомненный отголосок истории с Рогнедой.

Исследователь Ю.И. Смирнов отмечает, что летописи связывают, по крайней мере, семь Добрынь(7):

– в сведениях по Х век упоминается несколько раз Добрыня, дядя Владимира I Святославовича;

– по ХI век – Добрыня Рагуилович, воевода Новгородский;

– по ХII век – новгородский посадник Добрыня, киевский боярин Добрынка и суздальский боярин Добрыня Долгий;

– по ХII – век Добрыня Галичанин и Добрыня Ядрейкович, епископ новгородский.

Выбор достаточно велик – почти четыре столетия, и теоретически нельзя исключить никого из этих «прототипов» или сводить всех Добрынь к первому из них. О каждом из этих исторических Добрынь сохранились летописные известия, а о некоторых – литературные произведения. Ю.И. Смирнов говорит о временах домонгольской Руси, но и позже, в ХV – ХVII веках это имя оставалось в числе самых распространенных древнерусских имен. Надо учитывать, что оно относилось к числу «некалендарных» имен, его не могли дать при крещении. А это значит, что для всех перечисленных выше Добрынь, оно было или вторым – языческим именем, полученным за определенные качества: доброту, красоту, величие. Все это вкладывалось в древнерусское имя Добрыня.

В дотатарском периоде существовали предания и песни, в которых значительную роль играл родственник и воевода князя Владимира Добрыня. Наиболее древний мотив, прикреплённый к имени Добрыни Никитича в былинах, – его роль как змееборца и свата. В обоих сюжетах ещё могут быть отмечены кое-какие исторические отголоски.

Первый сюжет был обработан в былину, по-видимому, на севере, в Новгородской области, о чём свидетельствует новгородское предание о змияке.(8)

В былине «Добрыня и змей», по мнению некоторых исследователей, получил поэтическое преломление летописный рассказ о крещении Добрыней новгородцев(9). Основываясь на сходстве некоторых имен, Вс. Миллер считает, что купанье Добрыни в Пучай-реке и означает крещение, которое произошло по преданию в реке Почайне. (Хотя с этой рекой связано крещение не новгородцев, а киевлян.) Воевода Путята, сопровождавший Добрыню (как сообщает летописец), получил в былине отклик в имени племянницы князя Владимира Забавы Путятичны.Советские исследователи не соглашаются с трактовкой Миллера(10). Однако все же возможно, что тема крещения не новгородцев, а вообще всего русского народа отразилась своеобразно в этом вымышленном сюжете.

Змееборство – древнейший мотив в мировом фольклоре, оно встречается в других былинах, в сказках, преданиях, легендах. Образ Змея как олицетворение враждебных русскому народу и государству сил истолковывается учеными по-разному: иноземные враги, язычество как система верований прошлого, противопоставляемая христианству. Последнее толкование подкрепляется тем, что былинный Добрыня побивает Змея шапкой земли Греческой, откуда на Русь пришла новая вера, а исторический Добрыня был активным участником христианизации Руси. В удвоенном сюжете былины (Добрыня дважды сражается со Змеем) нашел отражение процесс превращения Змея как властителя природных стихий во врага «государственного», а Добрыни (или героя с другим именем) – из персонажа сказочно-мифологического эпоса в богатыря, защищающего интересы Русской земли, действующего по поручению князя Владимира. А это уже прикрепление эпического сюжета к историческому месту и времени. Популярность имени исторического Добрыни способствовала закреплению этого имени за эпическим героем.

Основная былина о добывании Добрыней Никитичем жены (Рогнеды) для Владимира возможно также сложилась на севере и затем вошла в киевский цикл. Былина о Добрыни Никитиче в отъезде – не что иное, как восточная сказка, прикрепившаяся к имени Добрыни; неблаговидная роль Алеши Поповича указывает на позднее время (не раньше XVI века) внесения этой сказки в былинный эпос, когда он вошёл в репертуар скоморохов.

Былина о Марине – переделанный в былину сказочный сюжет о жене-чародейке. Если имя Марины одновременно переделке сказки в былину (что довольно вероятно, по отсутствию вариантов имени и некоторым деталям, например, обращению Марины в сороку), то былина, может быть, сложена в XVII веке.

Наконец, имя Добрыни Никитича внесено и в песню безымянную, не относящуюся к былинам. Это – песнь о добром молодце и реке Смородине(11) Мотивом введения имени Добрыни Никитича (вместо доброго молодца) послужило то, что Добрыня в былинах также подвергается опасности утонуть в реке Пучае.

2. Добрыня как герой-змееборец

добрыня богатырь змееборец былина

Былинная «биография» Добрыни Никитича разработана в русском народном эпосе не менее тщательно, чем Ильи Муромца. Есть былины о рождении и детстве Добрыни, его женитьбе на богатырше-полянице, его знакомстве с Ильей Муромцем, конфликте с Алешей Поповичем. Известно имя Добрыниной матери – Амельфа Тимофеевна, отца – Никита Романович; жены – Настасья Микулична; тетушки крестовой – Авдотья Ивановна.

А жил во Рязани тут богатый гость,

А гостя-то звали Никитою.

Живучи-то, Никита состарился,

Состарился, переставился.

После веку его долгого

Осталось житье-бытье богатество,

Осталась его матера жена

Амелфа Тимофеевна,

Осталось чадо милое,

Как молоды Добрынюшка Никитич млад.

А и будет Добрыня семи годов,

Присадила его матушка грамоте учиться,

А грамота Никите в наук пошла;

Присадила его матушка пером писать

А будет Добрынюшка во двенадцать лет,

Изволил Добрыня погулять, молодец,

Со своею дружиною хороброю

Во те жары петровские.(12)

В былине иногда кратко, иногда довольно подробно рассказывается о детстве героя, о его росте, возмужании, воспитании в доме матери. Поётся о том, как необычно рано начинает сказываться в герое его богатырскя природа. Еще отроком он входит иногда в полную силу:

А ростет тут-ле Добрынюшка Микитиц блад,

А ростет тут-ле Добрыня лет до двенадцети,

Ён стал хватать приправу богатырскую…

Стал Добрыня растеть, матереть,

Не по годам, не по месяцам – по неделюшкам.(13)

С этим богатырем в песенно-эпический фольклор вошел тип общественного деятеля, который целиком связал свои подвиги, дела и помыслы с укреплением могущества Киевской державы – залога самостоятельности и единства Русской земли и русского народа. Добрыня верой и правдой служит Киеву и стольному киевскому князю.

Особой архаичностью выделяется один из самых распространённых былинных сюжетов «Добрыня Никитич и змей), в котором он выступает как змееборец. Этот змееборческий сюжет имеет многие аналоги (вплоть до св. Георгия и св. Федора Тирона)(14). Архаичная подоснова былины очевидна в тесной связи Добрыни с водной стихией, с речными струями, нырянием, норами, пещерами и другими образами низа. Почай или Пучайная, Пучай-река, на которой происходит убийство змея, контаминирует в себе и историческую реку Почайну в Киеве, при устье которой происходило крещение киевлян, и образ пучины, дна как обозначения нижнего мира; в этом смысле характерен параллелизм Дуная и Добрыни Никитича и их участие в одном и том же сюжете: «речной» Дунай и связанный с рекой, водой (Почай, Смородина, Непра, Несей-река, Израй-река и т.п.) Добрыня Никитич оказываются как бы соприродными друг другу персонажами. Не случайно также и то, что имя «Добрыня» своим суффиксом отсылает к персонажам типа Горыня, Дубыня и Усыня, с одной стороны, и Перынь, с другой, а корнем *dobr-/ *debr- – к обозначению дна, низа, пучины в индоевропейских языках(15).

В былине «Добрыня и Змей» герой еще молод. В варианте Кирши Данилова, например, ему 12 лет, Л.Г. Тупицына – 15. Интересно, что герой находится в возрасте полового созревания. «Молодой», «молоденький», «млад» – постоянные эпитеты при его имени в подавляющем большинстве текстов, независимо от места их записи», – отмечает В.Г. Смолицкий.(16) Выезжая в поле, к Пучай-реке, он не имеет никаких определенных намерений или эти намерения случайны. Неизменно и настойчиво лишь само его желание выезда. К поездке его как будто бы побуждает неведомая ему самому сила. В былинном сюжете подобные немотивированные силы действуют обычно как внеположные герою силы судьбы, предуказанности, предопределенности. О том, что предстоит герою, знают лишь его мать да иногда сам Змей, с которым ему предстоит биться.

Больше того, Добрыня как будто бы не слышит слов матери, эапрещающей ему купание в Пучай-реке и предсказывающей появление Змея.

Молодой Добрыня сын Никитинич!

А не дам я ти прощенья благословленьица

Ехать ти Добрыни ко Пучай-реки.

Кто к Пучай-реки на сем свети да езживал,

А счастлив-то отгуль да не приезживал.

Добрыня ответил:

Ай же ты родитель моя матушка!

А даешь мне-ка прощение – поеду я,

Не даешь мне-ка прощения – поеду я.(17)

Запрет и предсказание в былине связаны и взаимообусловлены. Запрет первичен, предсказание – вторично. Не вздумай Добрыня искупаться в Пучай-реке, Змей бы не появился. Об этом, в сущности, и предупреждает Добрыню мать. Для сюжета важно именно купание в реке и неодолимая тяга Добрыни к этому купанию также и то, что это не просто купание в реке, а купание в реке огненной.

Когда Добрыня приехал к реке, его «одолили ты жары да непомерный», он разделся и: стал купаться. Вдруг небо потемнело – «налетела люта змея».

Ай гром гремит, да шум велик идет:

Налетела на молодого Добрынюшку

А и змеинищо да то Горынищо,

А и о трех змеинищо о головах,

О двенадцати она о хоботах.

Говорила-то змеиило таковы слова:

– А топерь Добрынюшка в моих руках!

Похочу – Добрынюшку в полон возьму,

Похочу-то я – Добрынюшку-то и огнем сожгу,

Похочу-то я – Добрынюшку-то и в себя пожру.(18)

Молодой слуга Добрыни, испугавшись, угнал его коня, увез всю одежду и снаряжение – оставил только шляпу земли греческой. Этой шляпой Добрыня и отбился от змеи, отшиб у нее три хобота. Змея взмолилась, предложила заключить мир и пообещала:

А не буду я летать да по святой Руси,

А не буду я пленить больше богатырей,

А не буду я давить да молодыих жон

А не буду сиротать да малых детушек…(19)

Добрыня «на ты лясы… приукинулся», отпустил змею. Однако впоследствии он увидел, как змея летит по воздуху и несет дочку царскую: «Царскую-то дочку княженецкую, Молоду Марфиду Всеславьевну»¹. В варианте, записанном Гильфом – племянницу князя Владимира Забаву Путятичну.

По велению князя Владимира Добрыня отправился «во Туги-горы, ко лютой змеи» – выручать царевну. Мать дала ему с собой шелковый платок – утирать лицо во время боя и шелковую плеть – хлестать змею.

На этот раз бой Добрыни со змеей был долгим: он продолжался один, затем другой день до вечера.

А й проклятая змея да побивать стала.

А й напомнил он наказанье родительско,

Вынимал-то плетку из карманника.

Бьет змею да своей плеточкой. –

Укротил змею аки скотинину,

А и аки скотинину да крестиянскую.

Отрубил змеи да он eси хоботы,

Розрубил змею да на мелки части,

Роспинал змею да по чисту полю…(20)

Затем Добрыня в пещерах «прибил… всех змиенышов, освободил княжескую дочку и привез ее Владимиру» – вариант, записанный Гильф.

Отметим, что былинный Добрыня в отличие от сказочной трактовки основного сюжета боролся не за свою невесту, а за русскую, полонянку. Он убил врага, наводившего ужас на всю Русь.

Борьба со змеем, похищающим людей, – традиционная тема мировой мифологии. Былина о Добрыне полна разного рода мифологических подробностей (волшебная река, чудесное оружие и др.). В то же время миф этот переносится в обстановку былинного Киева: змей выступает как враг государства, и Добрыня, побеждая его, совершает общенародный подвиг.

3. Трактовка характера богатыря в различных былинах

О том, что Добрыня пришел из мифа, приобретя облик исторического (в условно-былинном смысле) героя, выразительно свидетельствует сюжет «Добрыня и Маринка». Добрыня гуляет по Киеву и забредает на улицу, где живет некая Маринка Игнатьевна, известная колдунья. У нее в это время в гостях Змей Горынище. Добрыня поражает его стрелой (по другим вариантам, так пугает, что Змей бежит без оглядки). Чтобы наказать богатыря, Маринка привораживает его: вырезает следы его ног и произносит над ними заговор:

Как я режу эти следики Добрынюшкины,

Так бы резало Добрыни ретиво сердие

По мне ли, по Маринке по Игнатьевной.(21)

От этого заговора Добрыня становится совершенно беспомощным, он идет к Маринке свататься, а та оборачивает его гнедым туром.

Поди-ка ты, Добрынюшка,

ко морю ко Турецкому,

Где ходят там, гуляют девять туров,

– Подика ты. Добрынюшка,

десятым туром.(22)

Все он» – ее «женихи». На этот раз, однако, Маринке не повезло. Мать Добрыни (или по вариантам – его сестра) оказалась колдуньей посильнее ее. Явившись к Маринке, она пригрозила обернуть ее собакой, или сорокой, или свиньей. Напуганная Маринка летит к Добрыне и возвращает ему человеческий облик. Перед этим она заручается обещанием Добрыни взять ее замуж. Богатырь, однако, не исполняет данного слова и жестоко расправляется с колдуньей.

В данной былине герой показан в бытовых условиях жизни, в любовных отношениях с женщиной-колдуньей, которая, по определению Белинского, представляла «…тип женщины, живущей вне общественных условий, свободно предающейся своим страстям и склонностям… ее терем – приют для всех веселых людей обоего пола… Она еретица и безбожница»(23).

Былина «Добрыня и Маринка» полная великолепных бытовых картин из жизни феодального города и нравов людей эпохи средневековья. Приводится упомянутый нами выше полный заговор-присушка, которым колдунья привораживает богатыря. Марина живет в переулке, носящем ее имя и пользующемся дурной славой. Над окошком ее терема два голубя «целуются, милуются, желтыми носами обнимаются», как бы приглашая к красавице в гости. Сказочно-фантастический образ прелестницы-чародейки в народном представлении слился с ненавистным образом Марины Мнишек, которую русский народ также считал колдуньей и еретицей.

Сюжет о волшебнице, которая, прикинувшись невестой, обращает героя в животное, известен мировой мифологии. В древнегреческой поэме «Одиссея» он составляет содержание Х песни. В поэме он включен в историю о судьбе героев Троянской войны и волшебнице Цирцее. В нашей былине он привязан к эпосу о киевских богатырях. Добрыня – это русский Одиссей. Сходство судеб двух героев особенно наглядно проявляется при сравнении «Одиссеи» с былиной «Добрыня в отъезде». Подобно Одиссею, Добрыня, отправляясь надолго в дальнюю землю, уславливается с женой, что она будет ждать его двенадцать лет, а по прошествии срока может выходить замуж. При этом он предупреждает, чтобы она не выходила за Алешу Поповича. Добрыня уезжает, и долгие годы о нем ничего не слышно. Алеша сватается к Настасье, но она выдерживает срок. Алеша прибегает к хитрости – сообщает ей о гибели мужа. В роли свата выступает сам князь, и, когда проходит двенадцать лет,

Настасья вынуждена согласиться на брак. Добрыня узнает о свадьбе от коня и с необыкновенной быстротой возвращается в Киев. Подобно Одиссею, он попадает на свадьбу своей жены и вынужден вести борьбу за восстановление своих прав супруга. Как и Одиссей, он является неузнанным на свадебный пир. Он принимает облик скомороха, и его отправляют на печку. Затем он спускается к свадебному столу, поет и играет, и Настасья начинает догадываться, кто же на самом деле этот скоморох.

А узнавание происходит, когда пришелец предлагает ей выпить чашу вина, со словами:

А если пьешь до дна –

узнаешь добра, А не пьешь до дна –

не видать добра.(24)

Настасья выпивает и на дне чаши видит перстень, которым они обручались.

Говорила она тут да таковы слова:

– Целый век я не надеялась,

Что ведь мой-то муж

на сем свете явится,

Да на мою теперь

на свадебку объявится,

Да распекло теперь

праведное солнышко

На мою на победную* головушку.

Да не тот мой муж,

что со мной сидит,

А тот мой муж,

что супротив стоит,

Супротив стоит

да на меня глядит.(25)

В этой былине есть только одно чудо: невероятно быстрое возвращение домой. А в остальном – это семейная история, и Добрыня предстает здесь как заботливый муж, добрый сын. Он глубоко переживает семейную драму, прощает жене ее ошибку и строго наказывает Алешу, причем не за то, что посватался к его жене, а за то, что обманным известием о смерти Добрыни причинил боль матери.

А жалешенько она да по мне плакала,

Слезила-то она свои да очи ясные,

А скорбила-то свое да лиио белое.

Как во этой вины, братеи,

тебя не прощу.(26)

Как видно по всему составу былин о Добрыне, этот богатырь часто оказывается в ситуациях с участием женщин, в том числе представительниц враждебного мира.

Ещё один известный былинный сюжет рисует Добрыню Никитича сватом, добывающим для князя Владимира невесту. Ритуализованно в добывание невесты родственником (старшим) жениха принадлежит к числу архаичных элементов былины; вместе с тем оно связано с историческим эпизодом, засвидетельствованным летописью, когда князь Владимир посылает Добрыню к Рогволоду в Полоцк просить его дочь стать невестой Владимира. Здесь немаловажную роль также играют личные качества героя – Добрыня Никитич отличается от других богатырей воспитанностью – «вежеством», ученостью, он обучен разным искусствам – играет на гуслях и сочиняет песни, и потому обычно именно он посылается с трудными дипломатическими поручениями в чужие страны.

Заключение

«Второй» из наиболее любимых народом былинных богатырей Добрыня следует сразу за Ильёй Муромцем, он – его правая рука. Он незаменим там, где нужно проявить не только силу, но и обходительность, такт: Добрыню посылают, когда требуется уладить какое-нибудь деликатное дело, примирить ссорящихся, передать важное послание. «На речах разумный», грамотный, в то же время храбрый и мужественный воин, искусный стрелок, Добрыня воплотил те черты культуры, которые были новыми для Древней Руси. Но и связи его с культурой языческой еще достаточно ощутимы.

Добрыня в былинах – прежде всего воин, защитник родной земли. На его воинских подвигах и сосредоточено главное вниманиесказителей. Своих успехов Добрыня добивается не только благодаря своей силе, но и благодаря своей многосторонней одаренности. Так, он обыгрывает в шахматы короля Ботияна Ботияновича (былина о Добрыне и Василии Казимировиче), он лучше всех стреляет из лука (там же), он и необыкновенный мастер играть на гуслях (знаменитые наигрыши Добрыни в былинах Добрыне и Алёше Поповиче). Известен Добрыня и как человек значительного «вежества» – умения обходиться с людьми – качество, которое всегда подчеркивается сказителями и за которое особенно ценил Добрыню Илья Муромец.

В отличие от Ильи Муромца Добрыне присущи многие человеческие слабости: он не прочь и поволочиться за женщинами (былина о Добрыне и Маринке), иногда он тяготится своим ратным трудом, сожалеет об оставленной дома семье. Но службу Добрыня выполняет честно, самоотверженно. Интересы родины и народа для Добрыни, как и для всех богатырей дороже личного благополучия.

Литература

1. Азбелев С.Н. Историзм былин и специфика фольклора. Л., 1982

2. Аникин В.П. Русский богатырский эпос. М., 1964.

3. Астафьева Л.А. Сюжет и стиль русских былин. М., 1993

4. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. В 13-ти т. Т. 5. М., Изд-во АН СССР, 1954.

5. Былины / Сост., вступ. ст., подгот. тектов и коммент. Ф.М. Селиванова. – М., 1988.

6. Гильфердинг А.Ф. Олонецкая губерния и ее народные рапсоды // Русская фольклористика: Хрестоматия для вузов / Сост. С.И Минц., Э.В. Померанцева. – М.: Высшая школа, 1965.

7. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977

8. Зуева Т.В., Кирдан Б.П. Русский фольклор: Учебник для вузов. – М.: Флинта, Наука, 1998

9. Круглов Ю.Г. Былины. М., 1985.

10. Мифологический словарь / гл. ред. Е.М. Мелетинский. – М.: Советская энциклопедия, 1990.

11. Померанцева Э.В. О русском фольклоре. М.: Наука, 1977

12. Пропп В.Я. Русский героический эпос. М., 1999

13. Путилов Б.Н. Застава богатырская. Л.: Дет. лит-ра, 1990.

14. Рыбаков Б. Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М.: Изд. АНСССР, 1963.

15. Смолицкий В.Г. Былина о Добрыне и Змее // Русский фольклор, XII. – Л., 1971.

16. Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. Русский былинный эпос. Курск, 1995.

17. Юдин Ю.И. Героические былины (поэтическое искусство). М.: Наука, 1975.