Становления Японского национализма

Национализм – явление, природа которого неоднозначна. Национализм может играть исторически прогрессивную роль в моменты формирования нации, острой необходимости ее защиты от внешних врагов, то есть, другими словами, несет функцию сохранения и развития самобытности нации. Достаточно вспомнить возрождение русского или китайского духа в ответ на татаро-монгольское и маньчжурское иго. В таком же ключе можно квалифицировать и американский национализм XVIII века, служивший идеологической основой в борьбе против английского господства. Однако, когда национализм становится платформой теории национальной исключительности, превосходства одной нации над другой, он превращается в свою противоположность - шовинизм. Национал-шовинизм в политике может приобрести характер гегемонизма, поскольку идея сверхисключительности нации не может не вести к идее господства над всем миром. Такая логика в свое время послужила обоснованием политики захватов фашистской Германии и Италии, а также милитаристской Японии.

В западном сознании национализм часто видится как политико-идеологический феномен, позволяющий нации обозначить собственную культурную идентичность. Это средство самоопределения нации применяется с целью подчёркнуть выдающиеся черты нации в сравнении с остальными. Особенно важную роль национализм играет в жизни новообразованных, внутренне незрелых стран. Подчёркивая политическую и духовную состоятельность оных, национализм как бы представляет всем доказательства их права на существование. Не обладая багажом экономических и культурных достижений, молодые государственные образования, как правило, обращаются к богатому историческому наследию в поисках великих свершений, что послужили бы верным средством их легитимации на международной арене. По этой причине столь часто возникают споры исторического характера между различными новыми странами, особенно если они возникли на руинах некогда великих держав. Каждая страна ищет в былом величии империи свой след, доказательство прямого участия в грандиозном историческом проекте, тем самым доказывая всему миру наличие у неё ресурсов, необходимых для реализации новых величайших замыслов.

Если национализм европейского толка выступает сегодня как феномен, вытекающий из процесса самосознания нации в ходе её взаимодействия с окружающим миром, то национализм восточный, в частности, японский, зародился в условиях полнейшей, необычайно длительной самоизоляции страны. Внешние контакты Японии столетиями ограничивались лишь заимствованием политических и научных достижений западного соседа - Китая, и попытками усилить власть над Корейским полуостровом. Небогатая палитра внешней политики и торговли всё же позволили Японии сформировать совершенно уникальный тип ментальности, значительное место в которой занимает самосозерцание. Именно замкнутость японского менталитета породила особенный тип национальной культуры в целом, и специфический вид государственного национализма в частности, резкий подъём которого стал наблюдаться в начале XXI века.

Государственный национализм в Японии - это особый идеологический конструкт, который правящие круги страны эффективно используют ещё с периода революции Мэйдзи (с 1870-х годов) для удовлетворения внутренних и внешних потребностей нации и государства. Согласно теории, именно в периоды модернизации государство и правящие элиты мобилизуют и объединяют нацию с помощью обновлённой националистической идеологии, как правило, более агрессивной и более наступательной, чем прежняя.

Отличительной чертой японского национализма, глубоко уходящей корнями в прошлое, является то, что исторически он развивался не столько как самостоятельная идеология (вроде либерализма, консерватизма или социализма), а как искусная их подмена. Национализм сознательно внедрялся государством в массовое сознание через распространение патриотизма, любви и предпочтений к одной «хорошей и уникальной» нации (естественно, японской) и, соответственно, «нелюбви и равнодушия» к другим, «плохим, варварским» нациям. К последним японские националисты традиционно относили Россию, Китай, Корею, и в меньшей степени США и Великобританию. Другими словами, национализм в Японии проявляется отнюдь не в форме сентиментального чувства любви к родине, а как идеология, основанная на убеждении, что Япония в тяжелые периоды своей истории может выжить только при условии единства нации. Следует отметить, что идеология и политическая практика государственного национализма в Японии были категорически запрещены оккупационными войсками США сразу же после окончания ВМВ. На том этапе американцы не были заинтересованы в возрождении Японии из "пепла Хиросимы", им нужна была слабая Япония с либеральной идеологией, а не сильное государство-нация.

Идеология государственного национализма, как и любая другая государственная идеология, может оцениваться по-разному. Но главное - применительно к Японии - состоит в том, что её отсутствие или слабая выраженность обрекает страну на утрату завоеванных ею экономических и политических позиций мировой державы.

Данное обстоятельство актуализирует выбор темы научного исследования. Актуальность научной работы видится прежде всего в том, что на данном этапе ряд аспектов ведения внутренней и внешней политики Японии, проявляющиеся часто в виде разнообразных претензий к ряду стран, имеющих непосредственное отношение к возможному способствованию либо противостоянию развития и модернизации японского государства, в числе которых США, Россия, Китай, Корея, Великобритания и другие, выражаются в формате «Вы обязаны» на почве расцвета нового японского национализма.

Целью научного исследования является оценка националистических проявлений Японии со стороны безопасности всех ее потенциальных «противников».

В данной работе предполагается решить следующие задачи:

- ознакомиться с историей зарождения национализма в Японии, как опорой нации;

- прокомментировать смену патриотических настроений в Японии под влиянием США до распада СССР на националистические после;

- определить наиболее выдающиеся националистические организации и движения ХХ века, их идеи и лозунги, показать отсутствие их закомплексованности в вопросах выражения сверхисключительности японской расы;

- дать оценку действиям политических деятелей Японии начала XXI века с точки зрения взаимоотношений с сопредельными государствами;

- осветить недавние события, связанные с посещением президентом РФ Д.А. Медведевым суверенных территорий и реакционных проявлений на это японских властей;

- охарактеризовать «синдромы» проявления нового японского национализма и перспективы его развития.

1. Становление японского национализма

С момента своего зарождения японский национализм находился в тесной корреляции с военным сословием, которое в XIII веке сумело получить полный контроль над духовной и политической жизнью страны. Предпосылкой к этому стало формирование двойственной системы внутренних властных отношений. С одной стороны, развивались институт императорской власти, который постепенно стал замыкаться на самом себе, и придворная элита, которую меньше всего интересовали экономические и военно-политические проблемы Японии. С другой стороны, ответом утончённой культуре двора стала модель государственного развития, предложенная самураями: жёсткая централизация власти, доминирование практики государственного управления над теорией, создание крайне жёсткой системы иерархически обоснованных социальных отношений.

В конце XII столетия новыми правителями Японии стали представители клана Минамото, учредившие должности военных руководителей провинций, и фактически отстранившие от власти представителей ослабевшего двора. С того времени вплоть до окончания ВМВ почти все сферы жизни японского общества находились под сильнейшим влиянием военных, что, означало постепенное сращивание национальной идеи и военных ценностей.

С течением времени японский национализм приобрёл известную агрессивность, которая во второй половине XIX века стала особенно явственной благодаря всё более тесным идейным и экономическим связям с Западной цивилизацией, строившей свои отношения со всем остальным миром на основе мессиански-колониальной идеи. Японии, с её чувством собственной исключительности и традиционно презрительным отношением ко всему чужеродному, оная показалась весьма близкой. Мирное соглашение 1895 года закрепило достижения японских военных: Тайвань оказался под контролем Японии. Стремление Японии реализовать некий грандиозный экспансионистский проект, в конечном счете, привело милитаризованную страну к захватнической войне в Манчжурии, установлению союзнических отношений с итальянскими фашистами и германскими нацистами и к вступлению во ВМВ.

Поражение в этом глобальном военном конфликте и последующее подписание в 1945 году Акта о капитуляции ознаменовали начало новой эры в истории Японии. Усилиями американских политиков Япония в скором времени превратилась в один из основных форпостов на пути «мировой коммунистической угрозы». Тесное военно-политическое сотрудничество с США вскоре дополнилось втягиванием Японии в модернизированную после войны систему западной рыночной экономики, что коренным образом повлияло на развитие японского общества: в кратчайшие сроки внешняя сторона его жизни до такой степени вестернизировалась, что многие к концу XX столетия ставили знак равенства между понятиями «Япония» и «Западная цивилизация».

Действительно, Япония разделила все основные принципы западной цивилизации: приверженность правам человека, рыночным экономическим отношениям и миролюбивой внешней политике. Благодаря этому изменился и смысловой оттенок японского национализма: вовсе не отказавшись от амбиций лидера в АТР, Япония во второй половине XX века была всё же вынуждена использовать иные в сравнении с эпохой 30-40-х годов средства расширения влияния в регионе, поскольку ставка на военную силу в новых условиях стала невозможной. Токио теперь стремился создать благоприятные условия для популяризации японской массовой культуры, налаживания широкого гуманитарного сотрудничества с соседними странами с целью укрепления позиций Японии в региональных делах.

Распад СССР и упразднение старой двойственной системы международных отношений вновь поставили Японию в затруднительное положение. Геополитические условия после «холодной войны» более не вынуждали США к поддержанию «особых отношений» с Японией и в скором времени Токио осознал необходимость рассчитывать лишь на собственные силы в вопросах обороны. Отсутствие внешних гарантий неприкосновенности границ вынудило руководителей Японии приступить к постепенному пересмотру устаревшей концепции национальной безопасности в сторону ужесточения, что послужило причиной начала общенациональной дискуссии о внесении изменений в Конституцию страны и вызвало беспокойство мирового сообщества относительно вероятности возрождения экспансионистских амбиций Японии.

Таким образом, развитие экспансионистских и националистических проявлений в Японии на протяжении почти тысячелетия прогрессировали не равномерно. Но это только лишь в силу объективных обстоятельств и влияния извне. На современном этапе, видимо таких обстоятельств и подобного влияния недостаточно для сдерживания данных процессов.

2. Националистические течения, группировки, партии Японии, их идеи и лозунги

«В XIX столетии Великобритания создала международный экономический порядок и возглавила его. В XX веке то же самое сделали американцы. Настало время Японии создать такую международную систему, которая отразила бы ее величие и стратегические интересы»(1). Эту фразу приписывают одному из деятелей националистической группировки «Кокумин кайги». Эту мысль приходилось также неоднократно слышать и из уст других японских политиков и идеологов. Фраза, безусловно, отражает настроение определенных слоев японского общества, по мнению которых основания для таких настроений существуют.

На протяжении периода существования имперской Японии с революции Мэйдзи в стране начало формироваться множество течений и ассоциаций, а иногда даже и политических партий, явно выражающих националистические и шовинистские идеи. В числе этого множества можно выделить нижеперечисленные.

2.1 Общество патриотов

Общество Патриотов (Aikokusha 愛国社) основано в 1928 году Ainosuke Iwata. Деятельность включала в себя организацию антикоммунистических студенческих движений в различных университетах и идеологической обработке молодых людей в сельских деревнях. 14 ноября 1930 года, член общества Томео Сагоя на Станции Токио предпринял попытку убийства премьер-министра Хэмэгути Озэти.

2.2 Великая Япония Патриотическая Сторона

Великая Япония Патриотическая Сторона (Dai-Nihon aikokuto 大日本愛国党) основана в 1951 году, сфера ее деятельности сосредоточена вокруг, Сатоси Акао, прежний антивоенный член довоенного парламента Японии, прославившийся за ежедневные речи в Сукиябаси, пересекающимся в районе Токио Гиндза. "Сторона" защищала государственную собственность отраслей промышленности с Императором, как главным лицом, принимающим решения. Особо подчеркивали потребность в солидарности с США и республикой Корея в борьбе против коммунизма. Их пропагандистские фургоны были украшены американским флагом рядом с японским флагом, и Акао однажды заявил, что Скалы Liancourt (Dokdo/Takeshima) должны быть взорваны, поскольку представляют препятствие дружбе с Южной Кореей. Прежний член партии, Отоя Ямэгути, был ответственен за убийство Инэдзиро Асанума в 1960 году, главы японской Социалистической партии, на переданном по телевидению розыгрыше.

2.3 Националистическое движение "нового правого крыла"

Националистическое движение "нового правого крыла" (Issuikai 一水会) сформировано в 1972 году, отвергает проамериканскую риторику традиционного правого крыла. Организация видит японское правительство как американское марионеточное государство и требует "полную независимость". Заявляет об организации новой Организации Объединенных Наций на основании, что нынешняя структура ООН являет собой пережиток ВМВ. Выступают против политики США, японского правительства, войны в Ираке и протокола Киото.

2.4 Чёрное Общество Дракона

Чёрное Общество Дракона (Kyūjitai; 黑龍會; Shinjitai: 黒龍会, kokuryūkai) - военизированная ультранационалистическая группа в Японии, была основана в 1901 году Риохеи Утида, и произошла от "Гэньёся". Название организации взято из названия реки Амур, названной Хэйлунцзян или "Черной Рекой Дракона" на китайском языке (黑龍江), читается как Kokuryū-kō на японском языке. Цель общества состояла в том, чтобы изгнать Российскую Империю из Восточной Азии, к югу от Амура(2).

2.5 Национальный совет в защиту Японии. Ассоциация по обсуждению фундаментальных проблем государства

В определенной степени взрыв национализма в стране, который охватил часть «интеллектуальной» элиты, одновременно явившись стимулом для активизации националистических организаций типа «Нихон-о мамору кокумин кайги» (Национальный совет в защиту Японии), «Кокка кихон мондай досикай» (Ассоциация по обсуждению фундаментальных проблем государства) и т. д., спровоцировало величайшее для Японии событие, когда в 80-е годы Япония не только укрепила свой экономический потенциал, но, что особенно важно, начала обходить своего влиятельного союзника - США по некоторым «технотронным» позициям. В то время упор в пропаганде делался, естественно, на победах Японии, при этом успехи японской экономики над американской идеологи национализма объясняют не экономическими причинами, а главным образом уникальностью японской расы.

2.6 «Киотская школа» и ее идеи японоцентризма

Слово «раса» употребляется не случайно. Дело в том, что в японском языке есть несколько слов, которые на первый взгляд синонимичны, - «миндзоку» - нация, «минсю» - народ, «симин» - граждане, «кокумин» - народ страны. Если слова «минсю» и «кокумин» обычно используют в официальных документах, то слово «миндзоку» любят употреблять националисты, в особенности из «киотоской школы», к которой причислял себя и Накасонэ. Его любимые выражения: «Ниппон миндзоку» (японская нация) и даже «Ямато миндзоку» (нация Ямато)(3). Суть в том, что слово «миндзоку» идентичено нацистскому образу народа, - народа расовой чистоты и идейного единства. Представители «киотоской школы» как раз и называют себя «выразителями духа нации».

По убеждениям представителей «киотоской школы», преимущества «избранной нации Ямато» заключаются в том, что японская нация начала формироваться 12 тысяч лет назад, на 4 тысячи лет раньше, чем зарождение цивилизации в Месопотамии (данное открытие было сделано Умэхара). Через две тысячи лет после зарождения начала развиваться и японская культура, получившая название культуры Дзёмон. При этом «киотскую школу» отнюдь не смущает тот факт, что археологические данные относят развитие этой культуры к эпохе неолита (VIII—III векам до н. э.)(4). Для представителей «киотской школы» главное - то, что уже 10 тысяч лет назад зародилась «духовная культура», которая жива в сознании японцев и по настоящее время.

Во-вторых, айну - это потомки людей эпохи Дзёмон, то есть айну - самая наичистейшая часть японской расы. Однако парадокс в том, что именно айну являются наиболее притесняемой частью японской нации - всем известный факт, который, ряд японских политиков настойчиво отрицает.

Идея «первичности» японской нации с ее «уникальными» культурными ценностями логично приводит последователей идеологии «японизма» к концепции «исключительности» расы Ямато. Отметим, что современные неонационалисты ничего оригинального в эту концепцию не привнесли. С аналогичными аргументами выступали в 20-30-е годы тогдашние идеологи национализма и фашизма(5). Закономерно при этом то, что как довоенные, так и современные апологеты национализма черпали свои идеи из трудов таких немецких философов, как Ницше, Фихте и Хайдеггер. Главное достоинство этих философов, особенно двух последних, они усматривают в их мистическом трансцендентализме, торжестве духа над телом, иррациональности над рациональным. По мнению филолога С. Ватанабэ, именно такими качествами обладают японцы, именно в этом и состоит «уникальность» японской нации.

Совершенно естественно, что в центре дискуссии о происхождении японцев фигурирует извечная тема места императора в обществе, его культа в синтоизме, отношения к милитаризму. Круг вопросов, которые еще до начала 80-х годов считались «запретными», ныне получает самое детальное освещение в СМИ. Причем, и это следует особенно подчеркнуть, население Японии в целом с пониманием и даже одобрением относится к обсуждению этих тем. Данные опросов общественного мнения, проводимых в 80-е годы, свидетельствовали о возрастающем интересе японцев к возврату «к традициям», к развитию «чувства уважения» к императору. При этом такой «интерес» наиболее проявляется у молодых японцев (16—19 лет) и меньше у лиц старше 65 лет(6).

Так, по данным опроса газеты «Асахи», проведенного в 1983-1984 гг., 80 % респондентов заявили, что «японский народ относится к высшим расам мира»(7). Казалось бы, что еще надо? Дело же в том, что синдром «высокомерия» одновременно сопровождается чувством «унижения», чувством «зависимости». На эту взаимосвязь уже обращали внимание ученые. Так, один из них, профессор истории и литераторы С. Като, указывая на истоки современного национализма, пишет, что он питается «во-первых, экономическим динамизмом и широко разрекламированным процветанием японского общества, во-вторых, пассивностью во внешней политике и ее привязанностью к линии США»(8). Но дело, видимо, не только в США. Не так давно неонационалисты пришли в неописуемую ярость, когда Накасонэ дал задний ход после нот протеста КНР в связи с намерением Министерства просвещения пересмотреть японские учебники, в которых агрессия Японии против Китая квалифицировалась бы в виде обыкновенной военной операции.

Слова, принадлежащие Накасонэ «...Сегодня настало время вновь утвердить национальную самобытность» - находят отклик среди немалой части японского населения и в настоящее время. Попытаемся рассмотреть причины, стимулирующие возникновение и поддержку подобных лозунгов в настоящее время.

3. Проявления национализма в период с 2001-2011 гг.: от дипломатии к конфронтации

Большинство экспертов в один голос утверждают, что подъем национализма, формирование чувства законной гордости у японцев вызваны, прежде всего, экономическими успехами японцев.

Это явление в обнаженной форме проявляется и в современной Японии. Националистические круги этой страны объясняют экономические успехи своеобразием японской культуры, традиций, особым мышлением японцев. Не будем гадать, как развивалась бы Япония после войны, если бы не была осуществлена демократизация по западным образцам, если бы она не получила долларовые вливания в экономику и если бы не имела возможности использовать западные «мысли» в виде лицензий и т. д. Главное, несмотря на эту послевоенную «вестернизацию», Япония сохранила свою самобытность, и прежде всего благодаря ей, как утверждают националисты, японское общество добилось процветания. В западных же цивилизациях острые экономические кризисы сопровождаются такими негативными явлениями, как наркомания, проституция, рост преступности. Особенно это относится к США.

СМИ, обнажая пороки американского общества и не жалея для этого черных красок, довольно умело стимулируют антиамериканские настроения у японского населения, вызывая чувство раздражения поведением «нахальных янки» в их стране. В 80-е годы подобные настроения ощущали на себе не только американцы, но и европейцы, не говоря уже о высокомерии, которое испытывали на себе представители азиатских народов из стран ЮВА.

Согласно заметке в «Foreign Affairs», поворотным моментом в эволюции коллективного сознания японцев стал день 18 декабря 2001 года, когда японский военный корабль произвёл обстрел иностранного судна, незаконно зашедшего в её территориальные воды. «Ещё за десять лет до того не могло идти и речи о том, чтобы японские военные силы приняли столь жёсткие меры в отношении нарушителей государственной границы, поскольку это вызвало бы взрыв негодования в обществе, и возмущению по поводу нарушения Основного закона, который строго регламентирует использование военной силы, не было бы предела»(9).

Напомним, что ныне действующая Конституция Японии была призвана не только установить в стране стабильный политический режим, который гарантировал бы социальную гармонию и невозможность возрождения милитаристских настроений, но и лишить потенциальных сторонников экспансионистской внешней политики тех идеологических зацепок, которые когда-то уже были использованы радикально настроенными военными для обоснования своих притязаний на чужие территории и региональную гегемонию.

Речь идёт, прежде всего, о главенствующей роли императора в общественной и политической жизни Японии. В ходе исторической эволюции японской политической системы отношения между институтом императорской власти и правящей элитой приобрели весьма необычный характер. На протяжении целых столетий император не обладал реальной властью, однако тезис о его божественном происхождении, как и о том, что он есть воплощение самой японской национальной идеи, использовался правящей верхушкой для обоснования в глазах населения правомочности своих политических проектов. Подобная ситуация имела место в годы ВМВ, когда гражданам предлагалась для интеллектуального усвоения теоретическая модель, в соответствии с которой император являлся неким живым обоснованием всего происходившего.

Американские политики прекрасно понимали эту характерную особенность традиционной японской системы властных отношений. Возможно, именно поэтому они придавали столь большое значение пересмотру системы взаимодействия института императорской власти и общественности. После определённых колебаний император Хирохито согласился отречься от идеи о своём божественном происхождении, и таким образом лишил будущих сторонников экспансионистской внешней политики возможности обосновать свои агрессивные действия именем императорской власти.

Послевоенная политическая система Японии существовала в полной гармонии с общественным мнением на протяжении всего периода «холодной войны». Однако с распадом СССР, который ознаменовал начало всемирного торжества западного либерализма, ситуация резко изменилась: исчезло чувство безопасности, которое присутствовало в японском обществе на протяжении целых десятилетий благодаря тесному военно-политическому сотрудничеству с США, а на смену ему пришло чувство уязвимости, избавиться от которого казалось невозможным без наращивания собственного военного потенциала и продолжительных поисков нового самоопределения на региональной и мировой политических аренах. К тому же, за те десять лет, которые прошли с момента окончания «холодной войны» до взрыва националистических настроений в японском обществе, сформировалось новое поколение японской молодёжи, которому претят реалии «холодной войны», и не совсем понятно, почему их страна не имеет права на собственную полновесную армию. Подобные настроения в конечном итоге стали причиной прихода к власти националистически настроенного политика Дзюнъитиро Коидзуми, заявившего о себе как «ястреб».

Представляя собой новый формат политического деятеля, в котором гораздо больше западных, нежели традиционно восточных черт, Коидзуми отказался от многих не писаных правил поведения публичного человека, которым следовали его предшественники, отдавая в своих выступлениях предпочтение ясным и недвусмысленным формулировкам. В частности, в своих программных выступлениях Коидзуми наряду с развитием партнёрских отношений с КНР и Россией, мирным урегулированием корейской ядерной проблемы неоднократно делал упор на необходимость укрепления военно-политического союза с США и пересмотра 9-й статьи Конституции, в соответствии с которой Японии запрещено иметь полноценные вооружённые силы. Особо отмечая необходимость переименования Национальных ССО Японии в Национальную Армию, и выступая за скорое предоставление Японии права участия в коллективной обороне, наряду с приданием стране совершенно нового международного статуса, премьер-министр приобрел особую популярность среди молодёжи. Таким образом, Коидзуми явился выразителем модернизированной за годы, прошедшие с момента окончания «холодной войны», японской национальной идеи.

Особенно пристальное внимание персоне Премьер-министра стало уделяться после каждого его визита в мемориальный комплекс Ясукуни, построенный в 1869 году в память о японцах, погибших во время гражданской войны, приведшей к Реставрации Мэйдзи. В связи с тем, что спустя некоторое время назначение храма приобрело несколько иной оттенок: он стал местом почитания тех, кто погиб в боях за Японию, без различия национальности и вероисповедания, а после ВМВ стал также местом упокоения военных преступников, казнённых по решению Токийского трибунала (среди осуждённых было всего четырнадцать военных преступников группы «А», в которую входили наиболее яркие лидеры милитаристской Японии. Семь из них впоследствии были казнены, остальные умерли в заключении.), официальные лица Китая и Южной Кореи стали настойчиво призывать руководителей Японии отказаться от посещений комплекса, на что Токио отвечал: во-первых, «комплекс Ясукуни сравним с Арлингтонским кладбищем и, поскольку неэтично призывать лидеров США не почитать память погибших в ходе Второй Мировой войны американских солдат посредством посещений оного, столь же неэтично призывать японцев отказаться от почитания своих национальных героев»(10); во-вторых, «невыполнимы требования относительно переноса праха военных преступников, захороненных в Ясукуни, в иное место, поскольку национальная доктрина синто запрещает перезахоронение единожды обретших покой. А если по каким-либо экстренным причинам оное всё же необходимо, то перезахоронить необходимо прах всех покойных, на что никогда не согласятся ни их семьи, ни духовные власти»(11); в-третьих, призывы тех же китайских чиновников оказать давление на духовные власти Японии с тем, чтобы они согласились на перезахоронение праха военных преступников, также несостоятельны, поскольку «в Японии церковь отделена от государства, и официальный Токио не может оказывать давление на духовенство»(12).

В апреле 2005 года состоялся демонстративный визит группы из восьмидесяти японских парламентариев в храм Ясукуни с целью почтить память погибших во славу Японии воинов. Данный вызывающий поступок японской стороны не мог не породить многочисленные антияпонские демонстрации в Китае и Южной Корее и стал ответной политической реакцией на искусственное подогревание властями КНР антияпонских настроений. Со своей стороны, китайские власти также приняли меры, призванные продемонстрировать крайнее недовольство поведением японских официальных лиц. Так, в мае 2005 года вице-премьер Госсовета КНР У И отказался от запланированных ранее переговоров с японским руководством, заявив, что причиной тому явилось недавнее посещение высшими руководителями Японии храма Ясукуни.

Следует отметить, что после окончания срока полномочий Коидзуми, когда на смену ему в должности главы кабинета министров пришёл Синдзо Абэ, проблема Ясукуни, которая на протяжении ряда лет служила камнем преткновения в японо-китайских отношениях, казалось, разрешилась сама собой. Новый Премьер, в отличие от своего соратника из ЛДПЯ, оказался не столь эмоциональным популистом и, время от времени произнося ориентированные на широкие общественные массы речи о необходимости ревизии некоторых статей Конституции и создания Национальной Армии, всё же трезво оценил международную обстановку и пришёл к выводу о необходимости налаживания отношений между Японией и Китаем. Подтверждением тому стал его визит осенью 2006 года в Пекин, где он встретился с руководством КНР и предложил начать переговоры по ряду проблемных вопросов.

Столь разительную перемену во внешней политике руководства Японии можно расценить как попытку Японии доказать самой себе свою внешнеполитическую состоятельность, в ходе которой выяснилось, что Япония, с учётом её внутри- и внешнеполитического положения, всё же необходимо постепенно избавляться от становящихся всё более формальными союзнических отношений с США и постепенно «подстраиваться» под Китай.

Однако в 2001-2006 годах отношения между Японией и КНР снова омрачались намерением правящих кругов Японии начать процедуру ревизии Конституции с тем, чтобы создать вместо Национальных сил самообороны полновесную армию, которой руководило бы Министерство обороны. Необходимо заметить, что дискуссия о внесении изменений в Основной закон особенно острый характер приобретает накануне очередных парламентских выборов, когда руководители ЛДП, стремясь заручиться поддержкой как можно большего числа избирателей, в каждом своём выступлении подчёркивают необходимость пересмотра некоторых положений Конституции в соответствии с реалиями новой эпохи.

Стоит признать, эти заявления не беспочвенны. Ведь Конституция Японии была разработана более шестидесяти лет назад, и главной её задачей было создать в стране такой политический механизм, который сделал бы минимальной возможность прихода к власти радикально настроенных политических сил. И действительно, для этого было многое сделано. Знаменитая 9-я статья запретила Японии использовать войну как средство достижения своих внешнеполитических целей. Статья 66-я установила, что «все главные министерские должности могут занимать исключительно гражданские лица»(13). Таким образом, были созданы условия для того, чтобы военные никогда более не сумели завоевать сильных позиций в руководстве страной, как то было накануне ВМВ. В Японии также была создана монолитная политическая система во главе с ЛДПЯ, которая набирает свои руководящие кадры из очень узкой группы привилегированных семейств и формирует преемственную, а потому стабильную, политическую элиту.

Самые решительные шаги на пути к изменению Конституции японские власти сделали весной 2005 года, когда конституционная комиссия, состоявшая из депутатов нижней палаты парламента, представила на рассмотрение спикера доклад, составленный по итогам её работы. Большая часть членов комиссии высказалась за внесение изменений в Конституцию, обосновывая необходимость этого тем, что документ, принятый в далёком 1947 году, устарел и не позволяет Японии действовать на международной арене в соответствии с её современным положением в мире. Авторы доклада отметили, что 9-я статья Конституции, запретившая Японии иметь собственные вооружённые силы и принимать участие в коллективной обороне, нуждается в срочном пересмотре. Наконец, в качестве вывода члены комиссии поместили в докладе призыв к высшему политическому руководству Японии поскорее одобрить предлагаемые изменения к Основному закону, и начать процедуру их законодательного закрепления.

Весной 2007 года парламент Японии принял новый закон, в соответствии с которым в стране планировалось провести референдум по вопросу о внесении ряда изменений в 9-ю статью Конституции. В частности, речь шла о предоставлении Японии права располагать средствами войны и участвовать в коллективной обороне. Однако пункт об отказе Японии от войны как средства решения международных споров не подлежит каким-либо изменениям. В законе также указано, что всенародное голосование, как и вынесение на рассмотрение парламента предложений о конституционной реформе невозможны ранее 2010 года. Возможность радикальных шагов в этой связи до сих пор не упоминается в высших кругах, не смотря на прошедшие 4 года. Однако в свете последних событий, выраженных явно пропагандистско-националистическими провокациями японского правительства, и далеко не радужной перспективе развития русско-японских отношений можно сказать и о мнимом отсутствии 9-й статьи.

Сегодня первоначальная редакция Конституции Японии выглядит явно архаичной. Страна нуждается в собственных, юридически полноценных, вооружённых силах, которые позволили бы ей чувствовать себя более уверенно в соседстве с быстро растущим Китаем, представляющим, согласно одному из положений «Плана обороны и охраны на 2009-2012 годы», непосредственную угрозу безопасности Японии(14). Существует также и угроза ядерного нападения со стороны КНДР, в свете последних событий с артобстрелом южнокорейского острова Ёнпёнто, которая может потребовать превентивного военного удара со стороны Японии, что, однако станет прямым нарушением Конституции.

Неожиданная агрессивность японских официальных лиц и финансируемых властями этой страны «патриотических организаций» в отношении России может быть связана с политическими противоречиями в самой Японии. С тех пор, как «монопартийная» политическая система, в центре которой стояла ЛДПЯ, стала давать сбои, а на политическую арену стали выходить новые партии, борьба за власть, десятилетиями носившая подковёрный характер, приняла иные, более жесткие формы.

Конечно, Японии далеко до Южной Кореи и Тайваня, где проигравшие выборы лидеры садятся в тюрьму (