Влияние гламура на потребительскую культуру

Что такое «Гламур»

Слово «glamour» является производным от старофранцузского grimoire – колдовская книга, собрание заклинаний. Перебравшись сначала в Англию, затем в Шотландию, слово превратилось в старошотландское glamour – околдовывать, наводить чары. Исследователь А. Частицина установила, что впервые слово использовано в литературе в начале XVIII в. в смысле «затуманивать», «закрывать пеленой», «создавать иллюзию». Вальтер Скотт использовал его в значении «колдовство». В современном американском английском glamur – это неотразимое очарование, эффектная романтичность. Мэрилин Монро, в белых мехах и блестках поспешающая на яхту миллионера – это, несомненно, glamur.

В русском языке это слово стало активно использоваться с конца 90-х. Мир роскоши, очарования, вечной молодости, блеска…. Стиль жизни «девушек Cosmo» – работа в офисе, украшенном орхидеями, улица бутиков (в миру Третьяковский проезд), презентация «русской пасторали» ее счастливым новым владельцем в закрытом клубе.

В социологическом смысле гламур – стиль жизни, демонстрирующий прямое участие или близость индивида к повседневной практике демонстративной роскоши, активной светской жизни, культа «вечной весны». Чем-то это похоже на определение соцреализма:»… изображает счастье… герои выглядят здоровыми и просвещенными». Стиль жизни демонстративно выставлен в качестве социального маркера, причем маркируются не индивидуальные ценности, а достигнутый уровень потребления – роскошь. Стилизация жизни под названием «гламур» осуществляется, таким образом, в рамках классической модели престижного потребления, разработанной Т. Вебленом в конце XIX в. Именно он определил роскошь, т.е. использование благ в размере и качестве очевидно сверх необходимого, в целях завистнического сопоставления себя с другими как исторически первую форму демонстративного потребления.

Придя в русский язык года два-три назад, гламур быстро освоился и столь же быстро стал «попсовым». «Гламур» в сознании одних легко и непринужденно связался с миром глянца, шика и расточительности, с роскошью и комфортом. Бесценный блеск драгоценностей, вычурная красота плодов фантазий итальянских дизайнеров, напыщенность светских вечеринок и утонченность искусства для избранных, надменность элитного спорта и отстраненность престижных районов мегаполиса, красота и молодость, не природные, но купленные по очень высокой цене, – это первый, правильный гламур. Его оборотной стороной стали скандальные телеведущие реалити-шоу, личная жизнь светских персонажей в таблоидах и навязчивые логотипы на ремнях в стиле R`n`b. Гламур слился с трэш-культурой….

Декорации у Роскоши и Шика замечательные, в их роли выступают лучшие рестораны и клубы, живописные пляжи экзотических островов и палубы белых, как снег, яхт. Участники разнообразны и делятся на несколько категорий. С бокалами шампанского в руках на презентациях и фуршетах – это, конечно, статисты. Любители – это мы: смотрим, раскрыв рот, на фотографии Марио Тестино, шушукаемся про последнюю коллекцию Pucci, обсуждаем будущее русской моды – словом, пытаемся разобраться. Третья категория – те, кто делает на этом безумии деньги. И самая удивительная и чудесная категория – профи мира роскоши. Те, кто занимается режиссурой и постановкой всего этого замечательного спектакля «Много гламура из ничего», вкладывает в это душу и талант, отдавая себя поклонникам и умирая рано и с помпой, как Джанни, как Джанфранко, оставляя после себя нечто большее, чем знаменитый логотип. Оставляя искусство.

Казалось бы, какое отношение гламур – порождение потребительской культуры, феномен, апеллирующий не к самым высоким устремлениям человека – имеет отношение к жизни православного человека? Но на самом деле имеет, как и все, что происходит вокруг нас. Философия гламура, или, как его еще называют, глянца, распространяется со скоростью эпидемической инфекции, становится для многих нормой жизни. И в группе риска оказываются дети. Но как противостоять гламуру, как не дать детям заразиться его призрачной и обманчивой красивостью?

1. Влияние «гламура» на детей

Конечно, хочется, чтобы дети с удовольствием слушали классическую музыку, читали умные книжки и мечтали посвятить свою жизнь чему-то высокому. Но вместо этого нередко приходится слышать что-то подобное таким словам:

Из разговора мамы с десятилетней дочерью

– Мам, а знаешь, во что мы сегодня играли в школе?

– Во что?

– В моделей.

– И как же вы играли?

– А мы включали мелодии на телефоне и по очереди ходили как по подиуму. Если кто-то хорошо ходил – тому устраивали салют, то есть подбрасывали вверх снег, а кто плохо – того наоборот забрасывали снегом.

Конечно, можно наслушавшись о таких идеалах, успокоить себя. Понадеяться, что дети вырастут, многое поймут и эта увлеченность гламурно-звездной жизнью, где есть подиумы, сцена, аплодисменты, так и останется на полочке детских мечтаний, как наши грезы о полетах в космос и об участии в экспедиции на Северный полюс. А если этого не произойдет, если эти идеалы прочно врастут в их сознание? Полеты в космос всегда были уделом единиц, а вот подобие дефилирования по подиуму можно увидеть и в сельском клубе.

Девочкам навязывается все розовое, куклы-блондинки, одетые во всевозможные нарядные платья; у тех же Барби есть различные аксессуары – гардероб, зеркальце, парфюм, и прочее. Безусловно, когда все эти игрушки покупают ребенку, ему предлагается и определенный круг интересов, даже навязывается. Раз есть этот набор аксессуаров, одежды, естественно, дети без конца все это перебирают, играя. И, конечно, даже в чисто эстетическом плане яркие цвета привлекательны для ребенка, дети «западают» на такие образцы, начинают к таким вещам тянуться.

Главное в мире гламура – внешний вид, фасад. Скажи мне, что ты носишь, на чем ты ездишь, и я скажу, кто ты. Таков девиз современности. Человек как бы исчерпывается внешними атрибутами. Внутреннее перестало иметь вес. Его как бы и не существует. Масштаб личности определяют не интеллект, не эрудированность, ни душевные и человеческие качества, а, в первую очередь, – фасадом. Фасад стал всем. Падкими на такую философию становятся часто и люди, которых назвать недалекими ну уж никак нельзя. Конечно, можно вполне говорить о том, что так было всегда. Высший свет и в сказке «Золушка», и в романе Толстого «Война и мир», как многих и многих других произведениях, одинаков. Но погоню за внешним лоском тогда все больше осмеивали. Наверное, самым выразительным в русской литературе произведением, развенчивающим эту самую манящую обманчивую внешнюю привлекательность, стала повесть Гоголя «Невский проспект» (вспомним эпизод с прекрасной незнакомкой, которая оказалась продажной женщиной). Сегодня, увы, глянец торжествует. Достаточно бросить беглый взгляд на любой ларек или лоток торгующий прессой, включить телевизор, зайти в гипермаркет и т.д. И дети автоматически принимают эти кричаще розовые идеалы как норму жизни, как нечто само собой разумеющееся, что даже не вызывает у них сомнений – ведь это же красиво.

Из разговора мамы с 10 летней дочерью

– Мам, у Наташи есть такой небольшой красивый чемоданчик, и он весь забит косметикой. Я очень хочу, чтобы на день рождения ты мне подарила косметику!

– Я понимаю твое желание, но поверь мне – накрашенная девочка в 10 лет – это уродливо.

– Ну, может быть и так, но мне все равно, знаешь как хочется. На празднике в школе я накрасилась розовыми тенями, которые взяла у Наташи. Мне кажется, что было красиво.

– Когда я училась в школе, уже в старших классах, я тоже не верила свой маме, которая мне говорила, что ребенок с косметикой на лице – это уродство. Но теперь могу со всей уверенность тебе сказать, что это действительно некрасиво. Ты не веришь мне?

– Почему? Я готова с тобой согласиться. Но мне все равно очень хочется. Ведь ты сама говоришь, что и тебе хотелось. Ну, пожалуйста, подари мне косметику…

Самым сильным воспитательным приемом является личный пример. Наверно бесполезно рассказывать ребенку о высоких материях, приучать его душу чувствовать подлинное настоящее искусство, но при этом все свободное время проводить у телевизора за просмотром сериалов и телепередач типа «Снимите это немедленно», где научат, как нужно одеваться, чтобы выглядеть самой обаятельной и привлекательной.

Как для девочки все гламурно-розовое, так и для мальчика идеалы людей с бицепсами становятся привлекательными именно тогда, когда ребенок предоставлен сам себе и не видит других примеров для подражания. Если же родители живут содержательной жизнью, имеют какой-то предметный интерес, увлечение, любят свою работу, то они всегда будут ярким примером для детей. Еще важнее, чтобы у детей и родителей был совместный досуг, когда семья вместе проводит время, и дети включены в общую жизнь как помощники или равноправные участники. Тогда эта совместная деятельность в семье будет «перекрывать» тягу к таким занятиям, которые не развивают, а просто приятны для глаз или, наоборот, будоражат нервы, как все эти игрушки-монстры с мускулами для мальчишек. Дети должны видеть родителей, которые переживают моменты вдохновения, творят, много знают, у которых широкий кругозор. И родители, вместо того, чтобы требовать от детей выключить телевизор или компьютер с играми, на самом деле должны задуматься: «А что я могу предложить взамен? Вот я требую выключить, а что я могу дать? Куда я в этот момент поведу ребенка, о чем я буду с ним говорить?». Когда люди приходят со своими проблемами в наш центр, беседуя с ними, мы стараемся понять, как они живут. И в большинстве случаев оказывается, что родители выдвигают к детям жесткие, ограничительные трбования, а альтернативных предложений у них нет, потому что сами родители часто живут скучной, прозаичной, стереотипной жизнью, которая связана с тем же телевизором. Если что-то с ребенком не так, значит ищи проблему в жизни родителей.

2. Кто такой «человек гламурный»?

Четкую грань в поведении человека между гламурной и негламурной компонентами провести невозможно подобно тому, как невозможно разделить его на материальную и духовную составляющие. Материальное и духовное в человеке слито воедино, но благодаря силе мысли мы пытаемся судить о соотношении того и другого, чтобы выявить приоритет тех или иных ценностных ориентаций и мотиваций. «Человек гламурный» как веберовский «идеальный тип», по нашему мнению, может быть охарактеризован следующими чертами.

Во-первых, это материалист, желающий «жить, чтобы иметь», сводящий успех и цель жизни к деньгам, которые можно конвертировать в материальные и нематериальные ценности.

Во-вторых, это гедонист, стремящийся к удовольствию, наслаждению, комфорту, ублажению своего тела, чувственному.

В-третьих, это обреченный потребленец, бегущий по замкнутому кругу, как белка в колесе, сосредоточенный на добывании денег и их трате в потугах подражать вышестоящему классу.

В-четвертых, это безнравственный эстет: нарядный, «упакованный», привлекающий к себе внимание безукоризненностью костюма, прически, аксессуаров, «профессионал» в брэндах, моде, светских новостях, но «пустой», ибо сосредоточен на потреблении, демонстративной праздности и мертвой, холодной эстетике роскоши, Красоте в отрыве от Истины и Добра.

В-пятых, это безответственный эгоист, пренебрегающий ценностями семьи и общества, манипулирующий ради реализации собственных интересов сознанием других людей.

В-шестых, это женственный образ, свойственный не только гламурной женщине, но характерный сегодня также и для представителей «сильного» пола в силу тенденции к феминизации мужчин, их повышенного внимания к собственной внешности (метросексуализм), а также в результате распространения гомосексуализма.

В реальной жизни можно найти разные типажи представителей «человека гламурного». Так, журнал «Огонек» выделил пять главных типов в русском гламуре.

Тип «Чичваркин» (или новый олигархический гламур). Внешне многие олигархи – люди скромные и малозаметные, т. к. не каждый может отличить подлинную дорогую вещь от подделки. Кроме того, сегодня, имея солидный счет в банке, нет необходимости самоутверждаться с помощью одежды. Поэтому костюм может быть, как у Чичваркина, бывшего хозяина «Евросети»: бейсболка, джинсы, толстовка.

Тип «Ксения Собчак» (или дягилевский гламур). Это посетители элитных клубов «Дягилев», «XIII» и им подобных, где важна именно последняя коллекция Dolce&Gabana или Gucci. Живое воплощение – две подруги: бывшая модель Ульяна Цейтлина и «телесветская львица» Ксения Собчак, которые знают, что сегодня модно, а что – нет.

Тип «Как бы Ксения Собчак» (или народный гламур) – это девушки «в фальшивке», знающие все про жизнь «звезд», подражающие им и мечтающие о Куршевеле и Сен-Тропе.

Тип «Чекистский гламур» – мужчина средних лет с офицерским прошлым, ведущий двойную жизнь. Может иметь дом на Рублевке, но на работу ездит на «Волге»; на отдыхе с близкими друзьями – в часах «Патек Филипп», на работе – в часах «Слава»; бывает в Альпах, но никому об этом не рассказывает. Спорт, семейные ценности, очень много работы, много говорит о любви к Родине, предпочитает черный и темно-серый цвет. Сегодня модно быть патриотом и иметь «близких товарищей» из числа высокопоставленных чиновников. Сами чекисты и аппаратчики тоже «огламуриваются», но скрывают это.

Тип «Федя Бондарчук» – растущее племя российского топ-менеджмента, завсегдатаи ночных клубов, 70% мужчин, обеспечивающих 99% доходов этих клубов. Отличные ботинки, идеально сидящий пиджак, модные джинсы, дорогие часы, прекрасная рубашка (но без галстука!)

Мы бы добавили еще тип «Сергей Зверев», наиболее явственно отражающий такую черту homo glamouricus, как женственность.

Удивительно, но в данной типологии оказалось мужских типов больше, чем женских. Гламур перестал быть «чисто» женским явлением, имеющим исторические и биологические корни.

3. Советские déjà-vues: идеологический капитал гламурной прозы

Поскольку постсоветское культурное пространство все еще несет в себе значительное идеологизированное наследие советского прошлого, не удивительно, что гламурная проза может показаться жанром «новых утопий» в духе советского романа 1930-х годов. Чтобы уловить эти советские déjà-vues в прозе Робски, стоит обратиться к монографии Катерины Кларк «Советский роман: история как ритуал» (1985). Согласно Кларк, в сталинской культуре существовало две категории реальности, «обычная и необычная», и, соответственно, два типа «обычных и необычных» героев, категорий времени, места и так далее. Образ «реальной» жизни был так идеализирован, что граница между реальностью и нереальностью, между фактом и вымыслом стала условной и размытой. Сама «реальная жизнь» тоже утратила свою «нормальность» и правдоподобие и была похожа на карнавал: кругом происходили открытые суды, сотни тысяч «врагов народа» обвинялись в шпионаже, вредительстве или заговорах против советской власти; стахановцы поражали воображение своей сказочной продуктивностью на рабочем фронте; человек воевал с природой. Литература и жизнь как бы «слились» в единое целое, и чем больше советское общество «отвергало позитивизм и эмпирическую правду», тем больше «воображаемого» появлялось в литературе. Как убедительно демонстрирует Кларк, сталинский роман явился детищем этого процесса и описывал фантастические достижения советской страны в строительстве социализма.

В центре сталинской мифологии была символическая «великая семья» (государство), состоящая из «отцов» (партийные руководители во главе со Сталиным) и «сыновей» (положительных героев). Сталинская «семья» была построена по вертикальной оси, и «отцы» всегда находились над «сыновьями». Только следуя за «отцами», «сыновья» могли достичь высокой цели и стать преемниками «отцов». Эта иерархия «отцов и детей» узаконивала приоритет государства и отводила кровной семье второстепенное значение. Положительного героя советского романа Кларк называет homo extraordinarius, «человек экстраординарный». Ведомый «отцом / отцами», он проходит путь от «наивности» к «зрелости», превозмогая все трудности, и, в конце концов, совершает подвиг во имя «великой семьи». Миф o счастливой жизни при Сталине не допускал драматизма, противоречий и проблем реальной жизни. Его герои жили динамично и весело, их пример доказывал, что счастье доступно всем.

Подобную модель счастливой жизни конструирует гламурная проза, если только заместить в ней советскую героическую реальность реальностью материального потребления. В «Casual» жизнь героев представлена как серия больших и малых удовольствий, жизнь как праздник. При чтении «Casual» у читателя может создаться впечатление, что развлечения – главная и неотъемлемая часть жизни россиян, как, например, в этом рассуждении рассказчицы:

«Вся Москва уехала в горы. Те, кто еще не уехал, собирали чемоданы, чтобы уехать сразу после Нового года. Те, у кого есть потребность в знакомых лицах и близости к олигархам, уехали в Куршевель. Все остальные – в Сент-Моритц. Правда, некоторые оригиналы уехали в жаркие страны, но их было меньшинство. Хотя это меньшинство выкупило билеты на все рейсы «Аэрофлота», и улететь на какие-нибудь Мальдивы, Сейшелы или во Флориду, не позаботившись об этом заранее, невозможно».

Еще в XVIII веке французский экономист и государственный деятель Анн Роббер Жак Тюрго заметил, что в коммерческих обществах люди «покупали и продавали счастье», и чем бóльшая масса людей втягивалась в материальное потребление, тем прибыльней становилась торговля счастьем. Нетрудно себе представить, какой идеал счастья продает гламурная проза и сколько блестящих «рекламных» моментов читатель может найти в «Casual»: здесь и загорелые красавицы в шезлонгах, потягивающие из трубочек модные коктейли, и счастливые дети, пускающие мыльные пузыри у надувного бассейна, и катание на лыжах в Куршевеле, и ныряние с аквалангами в Египте, и рекой льется «Moët & Chandon», и подаются макароны с белыми трюфелями «по тридцать долларов грамм» – и так без конца. Гламурное счастье – уже не просто предмет народного созерцания; оно становится правом и обязанностью каждого гражданина. Как пишет Жан Бодрийяр, в обществе потребления человек обязан быть «счастливым, влюбленным, обожаемым / обожающим, соблазнительным / соблазненным», динамичным, увлеченным и так далее. А если по какой-то причине вы успокаиваетесь на достигнутом и больше не стремитесь к новым удовольствиям (а ведь нужно попробовать все), «общество записывает вас в разряд «асоциальных» или маргинальных типов, отвергающих идею общего счастья». Какие знакомые советские déjà-vues можно уловить в этом осмыслении счастья! Ведь советский человек так же должен был постоянно «дерзать», «стремиться» и «идти к новым свершениям», а тот, кто не «шел», оставался на обочине «радостной» жизни и коллективного счастья.

Главный герой, прошедший путь от «маленького человека» до «замечательного» или «гламурного», в зависимости от контекста, стал, несомненно, самым удивительным изобретением соцреалистического романа и гламурной прозы. Особенно интересным представляется сходство биографий этих двух типов героев и трансформация их социального статуса: оба вышли «из народа», прошли через унижение и бедность в детстве, поставили перед собой высокие цели, преодолели много трудностей и, в конце концов, стали «гламурными». В обоих сценариях срабатывает механизм волшебной сказки: герой «был никем», но стал «всем», его мечта сбылась, потому что он неустанно шел к ней. Биографии героев в этих параллельных мирах дают оптимистическую и демократическую установку: «замечательными / гламурными людьми не рождаются – ими становятся». И homo extraordinarius, и homo glamorousus – идеологические символы своего времени. И неважно, что первый из них – дитя сталинских пятилеток, а второй – продукт потребительской культуры: между ними существует неоспоримое родство. Постсоветская культура унаследовала и удачно воспроизвела культурные модели советских времен. Вот что говорит об этом Борис Дубин:

« «Советское» конструировалось заново и в результате стало зеркалом, в котором видны отражения нас сегодняшних. Две картинки поддерживают друг друга – прошлое в настоящем и настоящее в прошлом».

Популярность homo glamorousus в современном масскульте настолько очевидна, что напрашивается вопрос, как этот герой / героиня вписывается в занимающую сейчас многих дискуссию о постсоветском человеке. Так, Анна Шор-Чудновская видит закономерную связь между формированием homo postsoveticus и «победным шествием гламура по России», а историк Ирина Глебова с горечью пишет о «восстании (точнее, бунте) русского обывателя» против «диктатуры высоких идеалов, принципов, жизненных норм». Критики почти единогласно заявляют, что в современной «гламурной» России у народа появилась ностальгия «по покою брежневских времен» и «порядку сталинских», и констатируют почти синонимичное сходство между политически пассивным постсоветским человеком и «совком». И похоже, что пока homo glamorousus уютно уживается в массовом сознании постсоветского человека, подталкивая его вперед к гламурному счастью, общество потребления становится «властным элементом социального контроля».

Заключение

гламур культура стиль проза

Но на самом деле гламур – это все-таки не искусство, а колдовство. Придется смириться с этим, даже если вы не верите в магию. Это волшебство от стилистов, дизайнеров, имиджмейкеров, рекламщиков и пиарщиков, прытких перьев glam-журналистов и дорогущих камер светских фотографов. Гламур – это то, чего нет, но во что хочется верить после того, как перестаешь верить в Деда Мороза. Потому что в мире роскоши полно своих Санта-Клаусов, русалок и ведьм. Гламур – последняя сказка для взрослых. Только недалекие циники способны расчленить его на составляющие, например: «Чтобы быть гламурной, надо иметь сумку от Chanel, маленькое черное платье и длинные, мерцающие белокурые волосы».

1.В. Шохина «Гламур без берегов» Независимая газета – ExLibris. 2006 г. 28 декабря.

2.Л. Глебова «Верхи и низы: новая консолидация. Российское общество в эпоху массового потребления» Независимая газета. 2006 г. 15 декабря.

3.Л.И. Ростовцева. Цикл статей по ИЭУ «Homo glamouricus»

4.Ю. Семёнова. Журнал «Православие и современность» Апрель 2010 г.

5.http://www.fakultet.net/forum/index.php? showtopic=5099

6.http://www.intelros.ru/readroom/nz/nz_68/5149-larisa-rudova-glamur-i-postsovetskij-chelovek.html