Анализ особенностей функционирования агломератов звукоизобразительных единиц в художественных текстах

ГЛАВА 1. ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ ЗВУКОИЗОБРАЗИТЕЛЬНОСТИ

1.1 Ономатопея и звукосимволизм в науке о языке

1.2 Лингвистическая природа звукоподражания

1.3 Морфология звукоподражаний

1.4 Фонестема в звукоизобразительной системе языка

1.5 Звукоизображение в английском языке

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 1

ГЛАВА 2. ЗВУКОИЗОБРАЗИТЕЛЬНАЯ ЛЕКСИКА КАК КОМПОНЕНТ ЯЗЫКА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

2.1 Особенности перевода художественных текстов

2.2 Звукосимволизм в художественном произведении

2.3 Роль звукоподражания в художественном тексте

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 2

ГЛАВА 3. ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА АГЛОМЕРАТОВ ЗВУКОИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ЕДИНИЦ

3.1 Особенности перевода звукоизобразительных единиц

3.2 Понятие агломерата звукоизобразительных единиц

3.3 Способы перевода агломератов звукоизобразительных единиц

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 3

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ МАГИСТРАНТА

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Данная работа посвящена изучению особенностей функционирования агломератов звукоизобразительных единиц в художественных текстах, подвергающихся переводу, и тех изменений, которые происходят при передаче подобных единиц одного языка средствами другого.

В качестве объекта исследования выступают звукоизобразительные единицы английского, русского и французского языков, встречающиеся в художественных текстах и способные образовывать агломераты.

Предметом исследования являются агломераты идеофонов и ономатопов в языках сравнения (английском, французском и русском), различающиеся по значению, объему и внутренней форме и реализующие свои функциональные установки в художественном тексте как акте литературной коммуникации. Специфика предмета состоит в том, что данные языковые единицы в процессе функционирования осуществляют воздействие на эстетическое восприятие, мнения и ценностные установки адресата с целью формирования определенных коннотаций, образов, отношения к объекту.

Актуальность данной проблематики определяется интересом современной лингвистики к комплексному рассмотрению факторов, влияющих на построение и функциональную направленность единиц текста. Для художественного текста особую актуальность приобретает рассмотрение, анализ и определение роли тех единиц, за которыми долгое время не признавалась функция смысловыражения: звукосимволичных, и звукоподражательных единиц и кластеров – ономатопов и фонестем. До сих пор практически не выявлены в полной мере особенности вторичной семантизации агломератов таких единиц и не раскрыты особенности их перевода. При достаточном количестве научных трудов, посвященных изучению звукоизображения как лингвистического явления, исследований, рассматривающих совокупность звукообозначений как систему в сопоставительном аспекте избранных нами языков, не проводилось. В большинстве работ рассматривается функционирование отдельных лексических групп, таких как подражание звукам живых существ, артефактов или глаголов звучания. Не разработанной остается проблема адекватности перевода подобных единиц при ретрансляции художественных текстов. Таким, образом, теоретическая значимость работы заключается в самом объекте исследования. В данном проекте систематизируются общие сведения о звукоизображении, методом сопоставительного анализа выявляются закономерности функционирования звукоизобразительных единиц в системе языка, что важно как для лингвистики, так и для общей теории перевода.

Практическая значимость работы выражается в том, что выводы, полученные в результате сравнительного анализа перевода звукоизобразительных единиц языков сравнения, могут послужить базой для адекватной переводческой деятельности в направлении перевода художественной литературы, изобилующей подобными языковыми единицами, в организации преподавания аспектов переводоведения, связанных с проблемой звукоподражаний и звукосимволизма, и аспектов языкознания, таких как фоносемантика и прагматика.

Цель дипломной работы можно сформулировать следующим образом: выявление, анализ и сопоставление основных функциональных закономерностей и условий употребления агломератов звукоизобразительных единиц английского, русского и французского языков при переводе художественных текстов.

Для достижения вышеизложенной цели исследования поставлены следующие задачи, которые предстоит решить в ходе работы:

►дать характеристику звукоизображению как своеобразному языковому явлению, рассмотрев структурные и смысловые особенности входящих в состав понятия явлений звукоподражания и идеофонии;

►выяснить, какую роль звукоизобразительные единицы занимают в художественной литературе и как их наличие влияет на перевод художественного текста;

►выявить основные функции звукоизобразительных единиц в тексте;

►установить основные характеристики агломератов звукоизобразительных единиц и способы их перевода;

►произвести анализ способов перевода агломератов звукоизобразительных единиц в зависимости от языка перевода.

Основным источником фактического материала для проведения исследования послужил оригинальный текст сказки Л. Кэрролла «Алиса в стране чудес» и её переводы на русский и французский языки, при этом выборка составила 145 примеров. Методологическую основу исследования составили работы лингвистов, специализирующихся на исследовании звукоизобразительности в отдельных языках, а именно В. Г. Гака, Л.А. Гороховой, Н. Г. Румак, А.Н. Тихонова, теоретиков и практиков переводоведения М.П. Алексеева, Н.М. Демуровой, В.Н. Комиссарова, также специалистов в области фоносемантики, например, С.В. Воронина, В.В. Левицкого, Л. Хинтона и других лингвистов.

Методика исследования. Научную методологическую основу данного исследования составил компоративистский метод, который применялся для выявления сущностных отличий звукоизобразительных единиц и их агломератов в языках сравнения. В ходе исследования были также использованы элементы лингвопоэтического и лингвостилистического анализов, элементы описательного, индуктивного и дедуктивного методов. Для систематизации данных по способам перевода агломератов звукоизобразительных единиц использовался метод симптоматического статистического анализа.

Логика изложения результатов исследования, его цели и задачи определили структуру, содержание и объем работы, которая состоит из введения, трех глав, под названием «Общее понятие звукоизобразительности», «Звукоизобразительная лексика как компонент языка художественной литературы» и «Особенности перевода агломератов звукоизобразительных единиц», заключения, библиографического списка, включающего художественные тексты, лексикографические и справочные источники, и приложений. В приложениях представлены примеры из художественных текстов, которые подвергались анализу, таблицы, схематически отображающие выводы, полученные в исследовании.

Результаты проведенного исследования прошли апробацию на международной научно-практической конференции БГУ «Идеи. Поиски. Решения. 2009 г.» в докладе «Перевод агломератов звукоподражательных единиц», 66-й студенческой конференции БГУ 2009 г. в докладе «Проблемы передачи звукоподражаний при художественном переводе», на третьей международной научно-практической конференции «Идеи. Поиски. Решения. 2010 г.» в докладе «Роль ономатопеи в художественном тексте». Доклады были опубликованы.

ГЛАВА 1. ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ ЗВУКОИЗОБРАЗИТЕЛЬНОСТИ

1.1 Ономатопея и звукосимволизм в науке о языке

Одной из традиционных проблемных областей языкознания, с древних времен вызывавшей и продолжающей вызывать острейшие споры как философов, так и теоретиков языка, является звукоизобразительность. Звукообозначения не раз становились объектом исследования ученых, их систематизация и изучение проводились в различных направлениях. Проблема связи звука и значения издавна занимала умы таких мыслителей, как Св. Августин, Фома Аквинский, Ж.Ж. Руссо, Р. Декарт. В России на связь звука и значения обращал внимание М.В. Ломоносов. С XVII по XIX века изучение ономатопеи (звукоподражания) и звукосимволизма было непосредственно связано с разработкой вопросов происхождения естественного языка (И.Г. Гердер, В. Гумбольдт), где признавалась принципиальная мотивированность языкового знака, как теория звукоподражания и теория междометий считались вполне приемлемым объяснением возникновения феномена человеческой речи. Суть теории звукоподражания, берущей начало у «древнейшей семиотической дискуссии о природе имен, теории “фюсей”, изложенной у Платона в диалоге “Кратил”» (37, с. 152), состоит в том, что «человек, “безъязычный человек”, слыша звуки природы, старался подражать этим звукам своим речевым аппаратом» (43, c.458).

В дальнейшем понятие звукоизобразительности и ономатопеи в частности изучалось в непосредственной связи с феноменом звукосимволизма, что затрагивает вопрос мотивированности языкового знака. В 20-х годах XX века появилась работа О. Есперсена, в которой он исследовал звукосимволическую природу гласного «i» (27, c. 408). Вслед за ним изучению звукосимволизма посвятили свои труды такие зарубежные и отечественные исследователи, как Р. Браун, Ю. Найда, С. Ньюмэн, Э. Сепир (53, 40, 57), С. В. Воронин, А. М. Газов-Гинзберг, А. П. Журавлев, В. В. Левицкий, В. И. Шаховский (17, 18, 28, 35, 49) и другие. Разработка теории детской речи, некоторые аспекты стилистики и поэтики, лингвистической типологии, экспериментальной психологии, психолингвистики также требуют обращения к исследованию ономатопеи. В 70-80 гг. звукосимволизм стал рассматриваться также в рамках фоносемантики, изучающей звукоизобразительную систему языка с пространственных и временных позиций.

С изучением семантических и грамматических особенностей глаголов звучания, обладающих вторичной звукоизобразительной мотивированностью, связаны работы Л. М. Васильева, В. Г. Гака, Е. В. Падучевой, В. С. Третьяковой (15, 19, 42, 47) и других авторов.

Значительный вклад в решение вопроса о произвольности (непроизвольности) языкового знака внесла психолингвистика. Привлекая объективные психолингвистические методы исследования, ученые смогли доказать существование универсальных подсознательных объективных психологических ассоциаций у носителей родственных и неродственных языков. Это, прежде всего, опыты С.Цуру и Г.Фриза на материале английского и японского языков (60, с. 281-284), а также схожие исследования английского, хинди, китайского, чешского языков.

Многие из работ вышеперечисленных исследователей стали источниками теоретического материала для данного исследования. Так, например, в работах В. Г. Гака мы почерпнули важные сведения о морфологии и семантике французских звукоподражаний (19). Статья А. Н. Тихонова (46) и исследования П. П. Шубы (45) послужили материалом для идентификации звукоподражаний как частей речи и выявления их фундаментальных отличий от междометий и других частей речи. Монография С. В. Воронина представила обширный материал для выявления акустических особенностей ономатопеи, акустической классификации и идентификации фонестем в системе языка (17). Здесь же был выявлен материал, связанный со звукоподражательной теорией происхождения языка, где автор выдвигает аргументы «за» и «против» этой теории, говоря, что «язык имеет изобразительное происхождение» (17, c. 132). Подобные суждения мы находим и у Н. Г. Горелова, говорящего об «огромном количестве и разнообразии звукоизобразительных продуктивных основ в словарях всех языков» (22, c. 8-9), А. М. Газова-Гинзберга, который приводит следующие типы слов, выражающие звукоизобразительный характер человеческого языка:

1) воспроизведение естественных звуков, сопутствующих жизнедеятельности человеческого организма (междометий в узком смысле – «внутреннее звукоизображение»);

2) подражание звукам внешней природы («внешнее звукоизображение»);

3) озвучивание первоначально беззвучных «подражательных жестов рта и носа», то есть явление кинемики в современной психофизиологии, о которой пишет также Воронин (17, c. 71-77);

4) «лепетные детские слова», где наиболее легкие для ребенка звукосочетания становятся обозначениями различных предметов и явлений. Как замечает сам исследователь, последний исток имел наименьшее значение (18).

С различными взглядами на проблемы перевода звукоизобразительных единиц как особых явлений в лингвистике и переводоведении нам помогли ознакомиться труды Л.А. Гороховой, А. В. Комаровой, Н. Г. Румак, А. В. Шатравки и других исследователей (23, 24, 29, 44, 66), в которых затрагиваются вопросы классификации ономатопов, а также проблемы адекватной передачи звукоподражаний и фонестем при необходимости достижения максимальной эквивалентности исходного текста и текста перевода.

1.2 Лингвистическая природа звукоподражания

Наряду со звукосимволическими единицами в число звукоизобразительной лексики любого языка входят звукоподражательные единицы. Нам представляется необходимым рассмотреть языковую природу ономатопеи, учитывая и тот фактор, что в данной работе именно звукоподражательным единицам уделяется большее внимание.

В современной лингвистике звукоподражательные единицы изучаются в основном в морфологии, так как являются составляющими довольно продуктивных словообразовательных моделей и активно участвуют «в дальнейшем развитии словаря через словопроизводство» (41, c. 164), либо в лингвокультурологическом аспекте при рассмотрении таких явлений как лексические лакуны. Для данного исследования звукоподражания представляют интерес в первую очередь как особые языковые единицы, требующие пристального внимания при переводе. Ономатопы также рассматриваются, как неотъемлемая часть любого художественного текста, составляющая его форму и содержание, эмоциональную значимость и неповторимость, что весьма значительно при передаче оригинала средствами языка перевода.

Для дальнейшего рассмотрения понятия звукоподражания обратимся к лингвистическим словарям и дадим определение ономатопеи. Итак, «звукоподражание (гр onomatopoeia – словотворчество) – закономерная непроизвольная фонетически мотивированная связь между фонемами слова и лежащим в основе номинации звуковым (акустическим) признаком денотата» (4, c. 165). Это также «условная имитация звучаний средствами данного языка» (4, c. 165). Определение затрагивает одну из серьезнейших тем в лингвистике – тему мотивированности языкового знака, внутренней формы слова, являющейся «признаком, который лежит в основе обозначения предметов и явлений действительности» (34, c. 36). В таких случаях «фонетическая значимость почти сливается с признаковой оболочкой, так как само звучание слова подсказывает признаковую оценку того, что этим словом обозначено» (28, c. 29).

Вслед за Ф. де Соссюром принято считать, что «связь означающего и означаемого произвольна, или, иначе говоря, поскольку под знаком мы разумеем целое, вытекающее из ассоциации означающего и означаемого, мы можем сказать проще: языковой знак произволен» (64). Выдвигая такую гипотезу, ученый, тем не менее, ссылается на явление «звукописи», или «ономатопейю», соглашаясь с тем, что в этом случае «выбор означающего не всегда произволен» (64). Хотя, по его мнению, число звукоподражаний в современных языках слишком мало, и они не являются органичными элементами в системе языка, а, значит, «второстепенны и их символическое происхождение во многих случаях спорно» (64).

Действительно, словесная форма ономатопов мотивирована их значением, так как данные единицы языка обладают акустическим денотатом (17), и значит, являются иконичными языковыми знаками, что должно говорить об их универсальном характере в системе языка. Однако, «их иконичность всегда соединяется с той или иной дозой конвенциональности» (37, c. 156), так как один и тот же звук объективной реальности может изображаться в разных языках совершенно по-разному. Одна из причин несходства звукоподражаний в разных языках кроется в том, что сами звуки-источники, как правило, имеют сложную природу, и, поскольку точная имитация их средствами языка невозможна, каждый язык выбирает одну из составных частей этого звука как образец для подражания. Такая разница в составе звукоподражаний языков мира объясняется еще и особенностями культуры и географической среды обитания носителей языка, наличием или отсутствием тех или иных звуков в фонологической системе народов, разными путями освоения языковой действительности.

Например, датские утки говорят rap-rap, французские – couin-couin, а в других странах крик уток передается как gick-gack, hap-hap, кря-кря. Русские кошки мяукают, мяучат, украинские нявкают, английские говорят mew, miaul, французские miaou, а итальянские mao или gnao. Это доказывает, что мотивированность звукоподражаний тем самым является не абсолютной, не природной, а социально обусловленной, относительной, хотя человек превосходит любое другое существо по возможностям тонкой дифференциации производимых им звуков речи. Если при имитации задача состоит в точном воспроизведении звуков окружающего мира, то при образовании звукоподражаний каждый народ членит мир звуков в соответствии с системой фонем своего языка. К тому же подобного рода иконичность ономатопов, «как и всякая мотивированность, имеет тенденцию стираться (например, в слове шепот мотивированность сильнее, чем в слове топот)» (37, c. 157). И, тем не менее, звукоподражания выступают, как языковые единицы, у которых мотивация связи внутренней и внешней формы прослеживается наиболее ярко.

Для обозначения всего слоя ономатопоэтической лексики в качестве синонимов к слову «звукоподражание» кроме термина «ономатопея» используются термины «ономатоп», «ономатопоэтические слова» и «ономатопоэтические единицы». Наряду с таким богатым синонимическим рядом терминов, используемых в отношении звукоподражания, существует ряд авторских определений данного явления. Например, Н. Румак подразумевает под ономатопоэтическими единицами, или ономатопами «слова естественного языка, непосредственно передающие звуки живой и неживой природы, физические и эмоциональные ощущения, описывающие действия и состояния предметов. Эти единицы характеризуются наличием ряда формальных (в первую очередь, структурных) признаков и «употребляются в речи для лаконичного эмоционального описания, оживления повествования и создания “эффекта присутствия”» (44, c. 3).

К тому же звукоподражание (eng. onomatopoeia, sound symbolism/echoism, fr. onomatopée) можно определить как «условное воспроизведение звуков природы и звучаний, сопровождающих некоторые процессы (дрожь, смех, свист), а также криков животных; создание слов, звуковые оболочки которых в той или иной степени напоминают называемые (обозначаемые) предметы и явления» (3, c. 157). В данном определении присутствует косвенное упоминание о звуковом символизме, который также называют «фоносимволизмом, фонетическим значением, натуральным значением языкового знака» (37, c. 152). Интерес к этому связанному со звукоподражанием явлению отмечается не столько у языковедов, сколько у психологов, психолингвистов и литературоведов. Исследования подобного рода направлены на выявление влияния звучания определенных текстов на человеческую психику по методикам «наблюдения над реально существующими словами и текстами и частотой в них тех или иных звуков, оценки предъявляемых квази-слов или звуков, специально составленных и подобранных для эксперимента» (41, c. 166-167).

Различаясь по признаку денотата (акустическом для звукоподражательной лексики и неакустическом для звукосимволизма), оба эти явления связаны единым понятием «звукоизобразительность», разработкой типологии которой занимались такие американские ученые, как Л. Хинтон, Д. Николс и Д. Охала (55). Эта типология включает в себя физический, имитативный, синестетический и конвенциональный типы изобразительности языкового знака.

Физический тип представляет звуки и интонационные рисунки, выражающие внутреннее состояние человека (сюда входят «непроизвольные» звуки – кашель, чихание и т.п.). Имитативный представлен ономатопами, передающими окружающие звуки (такие звукоподражания хорошо освещены в литературе, так как многие стали конвенциональными (bang, knock, etc). К синестетическому типу относятся акустические символизмы неакустических явлений, где определенные гласные и согласные фонемы передают визуальные, тактильные и другие характеристики предметов, такие как размер, форма и пр. В последний тип, конвенциональный, включаются ассоциации фонем и их групп с определенными значениями («gl» передает значение свечения: glisten, glow, glare, glitter, gloss, etc; «sn» передает неприятный звук, издаваемый человеком: snarl, sneer, sniff, snigger, snort, etc); такие сочетания называются фонестемами. Все эти категории расположены на шкале «мотивированность – произвольность» с постепенным усилением роли последней» (32, c. 16).

Понятие звукоподражания, будучи самостоятельной языковой категорией, весьма тесно связано с понятием звукосферы, которое выражает всю звуковую действительность индивида, пользующегося языком, а также всех носителей языка. Выделение различных подсистем в самой звукосфере помогает классифицировать звукоподражания по понятийному признаку и более ярко представить семантические отношения между различными видами ономатопов.

В широком понимании звукосфера – это вселенная звука, существующая независимо от человеческого сознания и материализующаяся в слуховых ощущениях. В узком понимании звукосфера представляет собой некое звуковое пространство, заполненное разнотипными звуковыми системами, позволяющее использовать звуковой код как механизм информационной связи между био-, социо- и семиосферами. (33, c. 292-307).

Как уже было отмечено, звукосфера представляет собой структуру, включающую в себя несколько составных частей. В рамках биозвукосферы, то есть звуковой картины живой и неживой природы, можно выделить:

а) натурзвукосферу – звуки природных стихий, таких как вода, воздух, огонь, земля. Сюда следует также отнести звукосферу осадков, состояния атмосферы, других метеорологических явлений (дождь, снег, движение воздуха и воды, оползни, ледоход и пр.).

б) фитозвукосферу – звучания растений (шум листвы, разрушение, взаимодействие, физические контакты и пр.);

в) зоозвукосферу – крики (голоса), издаваемые животными и птицами при движении, поедании, взаимодействии;

г) антропозвукосферу – звуки, издаваемые человеком (кроме речевых звуков) при движении, поедании, взаимодействии, а также ранее упоминаемые кинемы. Антропофоны как языковые репрезентанты антропозвукосферы включают в себя: 1) обозначения физиологических звуков, сопровождающих различные физические состояния и некоторые действия (рус. чихание; англ. moan, belch; франц. régurgiter, gémissement); 2) обозначения звуков, сопровождающих двигательные действия человека (рус. плюхаться; англ. patter, smack; франц. claque, frappement); 3) обозначения звуков, сопровождающих различные эмоциональные состояния (плач, смех, крик, звуки междометного характера); 4) обозначения звуков, извлекаемых при помощи инструментов (включая музыкальные инструменты) (рус. барабанить; англ. hammer, toot; франц. marteler); 5) обозначения голоса (рус. шепчущий; англ. raucous; франц. métallique).

В рамках социозвукосферы, или звуковой картины, обусловленной социокультурной деятельностью человека, можно выделить:

а) музыкосферу – звуки, издаваемые музыкальными инструментами в процессе музыкальной деятельности человека;

б) сигналосферу – специальные звуковые системы, такие как азбука Морзе, военные сигналы, сигналы технических средств (телефон, компьютер, будильник, клаксон и пр.);

в) технозвукосферу – технические шумы и звучания (работающий механизм или прибор, движение различных технических средств, звуки контактирующих материалов, звуки сигнальных устройств, транспорта, оружия и пр.

Семиозвукосфера отличается от остальных структурных элементов звукосферы тем, что в ее пределах «происходит интерпретация звуковых сигналов и шумов и их встраивание в контекст культурно-исторического пространства» (32, c. 18). Благодаря этому носитель языка без проблем идентифицирует тот или иной ономатоп в соответствии с предметом или явлением действительности.

Наряду с вышеприведенной классификацией звукосфер и вместе с ними звукоподражаний, в которой наблюдается нечеткость границ разделения единиц, входящих в те или иные семантические группы, можно использовать другие подходы к проблеме выделения классов и подклассов ономатопов и организованных ими звукосфер. Так, например, А. В. Дудников предлагает следующую классификацию звукоподражательных единиц по характеру имитируемых звуков:

1) слова, имитирующие голоса птиц: ку-ку, кра-кра, кука-ре-ку, чик-чирик;

2) слова, имитирующие голоса животных: хрю-хрю, му-у - му-у, гав-гав, мяу-мяу, ква-ква;

3) слова, имитирующие различные звуки, не принадлежащие живым существам: тук-тук, динь-динь (26, c. 313).

1.3 Морфология звукоподражаний

Звукоподражание представляет собой весьма интересный феномен с точки зрения морфологии. Для более четкого представления о природе исследуемого феномена попытаемся проследить, к какой части речи следует относить единицы подобного рода.

В современных языках имеется немало слов, называемых звукоподражательными, которые по совокупности признаков должны объединяться в отдельную лексико-грамматическую категорию, так как не подводятся ни под одну из традиционно выделяемых частей речи. Хотя звукоподражания со вторичной мотивированностью могут являться непосредственно знаменательными частями речи, например, стучать, exclamer, whistle – глаголы, шум, yell, ronronnement – существительные и т.д.

Существует точка зрения, что «звукоподражания лежат вне системы средств языкового общения» (11, c. 115), а значит, не могут рассматриваться в русле вопросов о частях речи. К тому же, широкое распространение получило мнение, что звукоподражания не обладают лексической самостоятельностью, они «лишены какого-либо определенного реального значения» (12, c. 232). Но если принимать во внимание то, что согласно некоторым учениям, «части речи – это грамматические категории (а не лексические или лексико-грамматические), и определяются они совокупностью морфологических и синтаксических отличий и возможностей, а отнюдь не своими лексическими свойствами» (43, c. 323), необходимо отличать звукоподражания как от самостоятельных, так и от служебных частей речи, выделяя их в отдельный класс, так как они являются «квази-словами – единицами, не получившими четкого лексического и грамматического оформления» (45, c. 159). В этом плане ономатопы любого языка весьма схожи с еще одним классом квази-слов, грамматически неоформленными выразителями чувств и воли говорящего, – междометиями. Будучи носителями языковой информации, оба класса слов используются как средства общения. «В системе частей речи звукоподражания и междометия выступают как особые, самостоятельные разряды слов» (46, c. 76). Это также подтверждается достаточной синтаксической независимостью явлений ономатопеи и междометий.

Действительно, междометия и звукоподражания в состоянии выполнять практические любую функцию в предложении (для междометия это зачастую «функция вводного элемента, выражающего реакцию говорящего» (19, c. 459), оставаясь периферийным звеном лексико-семантической системы. К тому же, как ономатопоэтические слова, так и междометия вполне способны «выступать в качестве эквивалента предложения» (66), будь то часть сложносочиненного предложения или самостоятельная синтаксическая единица, как в примерах с междометиями: «Ну?», «Pardon, mais vous n’avez pas le droit de jujer»; и с ономатопами в случае номинативных предложений: «Шепот…», «A deep sigh» и т.д.

Имея и другие сходства, такие как неустойчивая позиция в системе частей речи, определенная морфологическая аморфность, фрагментарность грамматического выражения и способность указывать, а не называть предметы и явления действительности, ономатопы и междометия разительно отличаются друг от друга, ведь «междометия и звукоподражания не только связаны с различными семантическими сферами, но и представляют собой знаки разных типов» (48, c. 410). У этих явлений имеются заметные функциональные расхождения, обусловленные семантическими и семиотическими отличиями. Академик Л.В. Щерба, полагает, что «так называемые звукоподражания мяу-мяу, вау-вау ... нет никаких оснований относить к междометиям (50, c. 82). Мы также считаем неправомерным вносить звукоподражательные слова в число междометий, и наоборот, объясняя свою точку зрения теми отличиями, которые существуют между данными лингвистическими феноменами.

Одно из основных отличий кроется в способе соотнесенности с денотатом. Междометия, «выражая эмоции, настроения, волевые побуждения, не обозначают и не называют их» (16, c. 584), они «отображают действительность нерасчлененно, эмоциональное в них не разделено от рационального» (19, c. 458). Звукоподражание же используется как «экспрессивно-изобразительное средство отображения действительности и не выражают собой ни чувств, ни волеизъявлений» (45, c. 525). Оно не передает эмоции, в отличие от междометий.

Степень самостоятельности данных единиц по отношению к другим частям высказывания также различна. Междометия нуждаются в примыкающих к ним пояснениях (языковом контексте, ситуации речи, мимике, жесте, или сопутствующей интонации) в силу того, что «могут быть многозначными» (46, c. 73), а иногда имеют свойство выражать диаметрально противоположный круг чувств. Это видно из примеров: «Aх ты, злодей!» и «Ах, как красиво!», «Jezz!» как «Блин!» или как «Ух ты!», множество оттенков значения, которые принимает французское междометие bien. Звукоподражательные слова отличаются менее обширной омонимичностью и, как правило, имеют одно значение.

Необходимо также отметить, что звукоподражательные слова в отличие от междометий широко используются в словообразовании. Новые слова образуются посредством субстантивации, например buzz (v) – жужжать, гудеть, buzz (n) (разг.) – телефонный звонок, редупликации основ или части основы: bow-wow, пиф-паф, аффиксации (мяукать, крякать). Словообразовательная продуктивность междометий очень невелика, наиболее употребительны способы аффиксации и переход междометий в частицы (45, c. 515-528).

1.4 Фонестема в звукоизобразительной системе языка

Термин «фонестема» был предложен Джоном Рупертом Фёртом (54) в 1930 году. Автор высказывал догадки о некоем семантическом или экспрессивном характере звукосочетаний, составляющих корневую морфему слов в европейских языках. Позже Фред Хаусхолдер, заимствовав термин «фонестема», сформулировал его как «фонему или комплекс фонем, общий для группы слов и имеющий общий элемент значения или функцию» (56, c. 83-84). В отечественном языкознании изучением начальных консонантных звукосочетаний впервые занялся Виктор Васильевич Левицкий. Он провел статистический анализ их семантико-фонетических связей в английском и в немецком языках. Результаты проведенного исследования позволили автору утверждать, что «почти все двух- или трехфонемные сочетания в начале корня в английском языке связаны с определенным значением или определенным кругом значений» (36, c. 14). Такой же вывод сделан и для немецкого языка.

Фонестема рассматривается как результат взаимовлияния составляющих ее фонем, которые, вступая в парадигматические отношения между собой, в процессе эстетического функционирования создают нечто большее, чем просто звукосочетание; они синтезируют звукообразы – визуальные (аудио-визуальные), слуховые и аудио-тактильные, которые соотносятся и взаимодействуют с лексическими смыслами. Термин фонестема определяется также как «повторяющееся сочетание звуков, подобное морфеме в том смысле, что с ним более или менее отчетливо ассоциируется некоторое содержание, но отличающееся от морфемы полным отсутствием морфологизации остальной части словоформы» (3, c. 496). Синонимами самому термину приходятся понятия супрафонемы – носителя звукосимволического компонента соответствующих слов, своеобразное устойчивое звуковое сочетание, структурно состоящее, как правило, из нескольких фонем (2-4), специфическое для определенного языка и вызывающее объективное ассоциирование фонетического звучания слова с качествами предмета, им обозначаемого, у представителей всех языковых сообществ. Такие четко зафиксированные структуры в более или менее сходном виде встречаются в большинстве естественных языков мира, таким образом подтверждая постулат об универсальности звукового символизма.

Фонестемы относят к конвенциональному типу звукосимволизма, когда фонемы и их звуки ассоциируются у носителей языка с определенным значением. Кроме этого выделяют физический, имитативный и синестетический виды звукосимволизма.

К основным аспектам, интересующим ученых относительно фонестем являются проблемы: интерпретации их значений, семантического статуса начальных и конечных звукосочетаний, их происхождения и эволюции. Преимущественно, эти проблемы получают разработку с позиций «объективного звукосимволизма», т.е. выводы извлекаются на основе лексико-семантических исследований. Однако в последнее время всё большую популярность приобретает психолингвистический ракурс исследования фонестем, или субъективный аспект звукосимволизма, где экспериментально рассматриваются характеристики отдельных звуков и их кластеров, взятых из пласта существующей лексики или искусственно созданных.

Экспериментально доказано, что сочетания, в составе которых есть одинаковые фонетические единицы (напр., bl-, kl-, fl-, gl-, pl-, sl- и br-, kr-, fr-, gr-, spr-, str-, tr-), характеризуются одинаковыми семантическими качествами. Так, все перечисленные сочетания с элементом l оцениваются как «слабые», «приятные» и «маленькие» (кроме gl-), в то время как сочетания с элементом r воспринимаются как «сильные» и в большинстве случаев «неприятные», «быстрые», «жестокие» и «большие». Было также установлено, что наибольший символический потенциал (способность того или иного звука символизировать определенное понятие или группу понятий) принадлежит звукосочетаниям fl-, pl-, sm- и gr-, а наибольшая символическая активность (способность того или иного понятия символизироваться определенным звуком) характерна для шкал силы, ровности и жесткости.

Принято считать, что фонестема не обнаруживает никакой морфологической самостоятельности в отличие от звукоподражаний, так как не является морфемным образованием, а произвольным сочетанием фонем. Однако, практически все психолингвистические эксперименты, проведенные с целью исследования процессов восприятия семантической составляющей фонестем доказали, что «в ментальном механизме речепроизводства фонестемы обладают тем же статусом, что и канонические морфемы» (52, c. 302).

Помимо психолингвистической природы звукосимволических единиц остается актуальным вопрос об отличиях последних от звукоподражаний и лексем со звукоподражательной основой. Причина различий находится в денотате рассматриваемых языковых единиц. У звукоподражаний он акустический, так как стремится точнее передать звуки живой и неживой природы. Фонестемы в составе звукосимволических лексем имеют неакустический денотат: то значение, которое им приписывается, является результатом мысленной ассоциативной переработки фонетического материала. Несмотря на приведенное различие в плане содержания, понятия звукоподражания и звукосимволизма объединяются общим термином звукоизобразительность, имея в виду иконичный характер плана выражения этих языковых единиц. Причем звукоподражания называют звукоизобразительными единицами первого уровня, а идеофоны – более сложными единицами второго уровня.

Сформулировать отличительные особенности фонестем (в другой терминологии, идеофонов) можно следующим образом:

1. они не принадлежат к звуковой стороне языка;