О роли женщины в Церкви

cвященник Сергий Свешников

Вопрос о роли женщины в Церкви поднимался многократно на протяжении всей истории христианства, начиная с самых первых десятилетий существования Церкви. Поэтому когда ставится вопрос о роли женщины в Церкви, то чаще всего имеется ввиду собственно не роль—об этом проповедовал Сам Христос, и писал ещё Апостол Павел—но продолжающаяся проблема взаимоотношения полов в семье, в обществе и в Церкви. В церковном сознании эта проблема обычно выражена в том, что бородатые мужчины в чёрном обладают административной властью, которую женщине не дают, даже если она приклеит себе бороду и оденет чёрный халат.(1) С точки зрения современной Западной светской культуры, к которой принадлежат не только жители Соединённых Штатов, но в довольно значительной степени и жители европейской части России, – налицо дискриминация Церкви против женщины, только за то, что она родилась женщиной. Поэтому кажется немного странным, что указывать женщинам на их место в Церкви пригласили меня—бородатого мужчину в чёрном, наделённого некоторой административной властью в своём приходе, то есть в малой части Церкви.

Что-ж, поделюсь с вами своим мнением: место женщины в церкви—с левой стороны, то есть с той стороны, с которой на иконостасе помещена икона Божией Матери. Впрочем, нужно заметить, что такое положение делает большую честь женщинам, чем мужчинам. Дело в том, что когда предстоятель возносит молитву Богу как один из нас, то есть лицом на восток, то по его правую руку оказываются мужчины. Когда же из царских врат в благословении или через Святые Дары к нам исходит Сам Христос, то по Его правую сторону стоят именно женщины. Таким образом, если мы представим себе Христа, стоящего в царских вратах и отделяющего овец от козлищ (Мф. 25:32), то именно женщины стоят одесную, а мужчины—ошуюю (33).

Конечно, всё это сказано в полушутку, и вопрос о взаимоотношении полов в Церкви очень сложный, то есть сложенный из многих частей. Постараемся рассмотреть некоторые из них.

Введение: Несколько замечаний о Церкви и обществе

Не секрет, что общество—его философия, идеология, культура—оказывает огромное влияние на христианскую мысль. Проповедуя христианство в эллинистическом мире, Церковь пользовалась терминологией и методикой понятной эллинистическому обществу; существуя в рамках Римской Империи, Церковь богословствовала образами политическими и юридическими; столкнувшись с советским богоборчеством, Церковь искала пути противостояния; а живя в условиях современного материализма, Церковь полемизирует с ним, изобличая его духовную нищету.

С другой стороны, Церковь—это не только наши небесные покровители, но и мы—вполне земные человеки, подверженные влиянию идеологии, пропаганды, духа времени, воспитания, различных заблуждений и модных философий. Мы не только выносим что-то из Церкви, но и вносим в неё, в её житие и в её мировоззрение. Это не всегда плохо. Представьте, что вам в трёхлетнем возрасте сказали бы, что ваш жизненный опыт исчерпан, что учиться теперь нужно только на примерах из жизни предыдущих поколений, и что к своим мыслям, переживаниям и личному опыту нужно относиться либо с недоверием, либо начисто их отвергать. Как это было бы абсурдно по отношению к отдельному христианину, также абсурдно было бы консервировать Церковь четвёртым или пятым веком, как банку солёных огурцов.

Однако, нужно помнить, что наши личные переживания не всегда могут быть мерилом всех вещей, и что велосипед стоит изобретать только после того, как мы познакомимся с уже существующими моделями, но не раньше того. Кажется, у диакона (ныне протодиакона) Андрея Кураева где-то есть очень поучительный пример. Он пишет, что мы никогда бы не подумали указывать нейрохирургу как именно оперировать на головном мозгу или пилоту современного реактивного самолёта какие именно кнопки ему нажимать. Но почему-то многие обыватели считают себя авторитетами в деле управления церковным кораблём и подвергают сомнению тот путь святости, которым вот уже два тысячелетия его ведут те люди, которых Господь поставил кормчими.

Нетрудно понять, что некоторые из современных претензий к Православной Церкви исходят из непонимания той задачи, которую Христос поставил перед Своей Невестой. Например, в задачи Церкви не входит установление всеобщего равенства полов, наций или сословий в рамках земной истории. Это вовсе не означает, что Церковь не может занять ту или иную позицию в отношении дискриминации, бесправия или рабства. Однако искоренение рабства земного не входит в прямые задачи Церкви, провозглашающей Христову победу над рабством греха, к которой одинаково может приобщиться и мужеский пол, и женский, и раб, и свободь (Гал. 3:28), и белокожий, и чернокожий христианин.

Церковь всегда совершенно и неукоснительно провозглашала благую весть, услышанную от Самого Господа—«исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу» (Лк. 4:18). Но это не значит, что каждый член Церкви, даже из высокопоставленных, всегда был верен духу и букве Евангелия. Наша привязанность к земле слишком часто даёт о себе знать в нашем отношении к вещам небесным. Желая себе земных благ, мы и Христа представляем себе земным царём, забывая, что царство Его есть не от мира сего (Ин. 18:36). Добиваясь земного авторитета, мы и из Христа делаем какого-то тирана, забывая, что Он пришёл послужить, а не для того, чтобы Ему служили (Мк. 10:45). Наконец, стараясь подчинить себе жену, «воздвигшую глас» (Лк. 11:27), мы слишком часто цитируем слова «жена да боится своего мужа» (Еф. 5:33) и слишком редко «мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее» (25). В таком извращённом «богословии» вовсе не вина Церкви, но вина нашей падшей природы. Хотя и есть такие произведения неких священнослужителей, как «Домострой», но они не отражают собственно христианского понимания проблемы полов, а лишь указывают на современное автору положение вещей в обществе, причём автор «Домостроя» сознательно старался смягчить существующие нравы, указывая варварам на принципы евангельской любви. То есть, такие творения, как «Домострой», представляют скорее социально-исторический интерес, нежели являются эталонами взаимоотношений между христианскими супругами.

Но самое поразительное, пожалуй, не в том, что отпечаток нашей греховности лежит на околоцерковной литературе, а в том, что даже Священное Писание вынуждено принимать во внимание наше жестокосердие. Удивительный пример этому находим в диалоге Христа с законниками: «…как же Моисей заповедовал..?—…Моисей по жестокосердию вашему позволил вам.., а сначала не было так… но Я говорю вам…» (Мф. 19:7-9). То есть, мы должны быть предельно осторожными, когда цитируем Писание, чтобы смотреть на Божественное откровение не через призму нашего эгоизма и жестокосердия, а глазами Самого человеколюбивого Источника этого откровения.

Женщина в Церкви

В православном вероучении проблемы полов просто нет, как не стоит в православии и вопрос о роли женщины в Церкви. Такого рода проблемы и вопросы привносятся в Церковь из общества и семьи людьми, живущими в обществе и семье. Повздорив с женой, например, мужчина может бросить в неё цитатой из послания Апостола Павла, что несомненно отразится на церковном самосознании как мужа, так и жены. А услышав по телевизору феминистические предупреждения о дискриминации против женщин, человек сознательно или бессознательно несёт их в Церковь, и начинает сравнивать Церковную жизнь—по крайней мере, такую, какую он видит—с гуманистическими, в том числе и с феминистическими, принципами. Кроме того, проблема часто усугубляется самими служителями алтаря, которые—кто в шутку, а кто и всерьёз—цитируют из Святых Отцов что-то вроде «Держись подальше от женщин и архиереев», забывая при этом упомянуть, что совет был дан вполне конкретным старцем-монахом вполне конкретному молодому послушнику и не является каким-то обобщающим принципом православного сознания.

Конечно, можно долго спорить о том, существует ли «отвлечённое» или «абстрактное» православие. Скорее всего, мы будем вынуждены сказать, что такового не существует, как не может обладать бытием невоипостазированный, отвлечённо-абстрактный человек. Как однажды сказал наш до-боли известный соотечественник Владимир Ильич Ленин: «Абстрактной истины нет, истина всегда конкретна».(2) Однако, это вовсе не означает, что мы не можем рассматривать основополагающие вероучительные принципы православной веры, которые верны всегда, везде и для всех. И вот в православном вероучении мы не находим полемики полов. В отличие от некоторых других вероучений—таких, например, как индуизм(3) или некоторые секты в исламе(4)—православие учит об абсолютном равенстве людей в их отношении к Богу, спасению и вечной жизни независимо от их пола, национальности, социального положения и т.п.

«Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3:28). Это, конечно не означает, что Павел себя самого уже не считал ни иудеем, ни свободным, ни мужчиной—каким-то транснациональным, бесполым, неопределённым существом. Совсем наоборот—Апостол понимал и принимал реалии земного бытия. Но бытие христианина, как и бытие Самого Христа, есть соединение несоединимого: земного и небесного, временного и вечного, праха и дыхания жизни (Быт. 2:7)—именно соединение, а не отвержение одного в пользу другого. Цель христианской жизни в православии есть обожение, то есть обожение всего нашего существа: «Содетелю мой; паче же пройди во уды моя, во вся составы, во утробу, в сердце… Душу очисти, освяти помышления. Составы утверди с костьми вкупе» (из Благодарственных молитв по Святом Причащении; молитва 3-я). Христос пришёл всего человека исцелить (см. Ин. 7:23), а не убить тело, чтобы освободить душу, как-бы из клетки. И воскресение есть не воскресение душ только, но воскресение телес. Наконец, именно наше земное бытие задаёт нам уходящую в вечность траекторию, как именно земная жизнь Христа—с Его воплощением, служением, распятием и воскресением—принесла спасение миру.

Именно поэтому в церковном отношении к каждому человеку мы находим два элемента—земной и небесный. Небесный, равноангельный элемент выражается в том, что все в храме равно предстоят Богу, все равно участвуют в совершении Божественной Литургии, молитвенные правила для всех равны, (5) все равно причащаются Телу и Крови Спасителя, посты для всех одни и вообще в вопросах спасения и обожения православие не знает различий между мужчинами и женщинами.

Однако, и земной элемент в Церкви тоже присутствует. Церковь, например, венчает браки только между мужчиной и женщиной, то есть признавая это существенное различие между людьми. Заметим, что венчание на брак—это не дань нашей падшей природе, некое насильственное внедрение социально-биологического элемента в жизнь Церкви, а совсем наоборот—освящение и восстановление Церковью того института, который был создан Творцом ещё до грехопадения первых людей (Быт. 1:27-28; 2:22).

Таким образом, утверждая равенство людей, Церковь одновременно утверждает их уникальность. Помня, что каждый человек есть воипостазированная природа, единство природы и уникальность ипостасей можно показать на примере Святой Троицы. Каждое Лицо Святой Троицы обладает единой Божественной природой, но различно и уникально в Своей ипостаси: Отец рождает, Сын рождается, Дух исходит; Отец не есть Сын или Дух, Сын не есть Отец или Дух, Дух не есть Отец или Сын. Причём установление иерархии внутри Троицы осуществляется через отношения Лиц внутри Самой Троицы, то есть через любовь, а не через некое превосходство природы или ипостаси Отца над природой или ипостасью Сына или Духа. Взгляните, например, на икону св. Андрея Рублёва «Троица»: хотя Отец и изображён во главе стола, (6) в предвечном совете принимают участие все три Лица Святой Троицы, а решение принимает Сын.

Также и в отношении Церкви к мужчинам и женщинам иногда можно наблюдать некоторое «первенство чести» мужчин при абсолютном равенстве мужских и женских ипостасей и абсолютном единстве природы. Однако, честнейшая не только всех мужчин, но и херувимов, всё же женщина—Пресвятая Богородица, которую православие, в отличие от католицизма, почитает вполне и во всём подобной нам, кроме личного греха. С первенством чести мужчин иногда связывают невозможность в православии женского священства. Однако, считать, что священником в Церкви может быть только мужчина, было бы глубоко неверно.

Дело в том, что священство, согласно Апостолу Петру, принадлежит всем без исключения христианам: «Но вы–род избранный, царственное священство (ιερατευμα), народ святой, люди, взятые в удел…» (1 Пет. 2:9) То есть, иерей, стоящий у Святого Престола, не обладает и не может обладать тем, чем уже не обладает вся Церковь. Вне Церкви нет и не может быть священства, потому что священство—это неотъемлемое качество именно народа Божия. Это качество, вернее сказать, благодать, направляется и как-бы фокусируется на личности архиерея, а через него и на личности священника, но она не есть какое-то уникальное качество именно этой личности, она—уникальное качество Христа и Его Тела-Церкви.

Священство присуще Церкви, как Телу Архиерея-Христа. В определённом смысле можно сказать, что священство есть отношение Христа и Церкви. Вспомним что делает священник—он приносит и принимат жертву: «Пожри, владыко!—Жрется Агнец Божий, вземляй грех мира…»(7) Но жертва Христа принесена за всех нас, и все христиане принимают эту жертву, и самих себя отдают Христу, т.е. приносят себя в жертву своему Богу. Апостол Павел пишет: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:19-20). Таким образом, священство не есть что-то недоступное для женщин, но их неотъемлемое христианское призвание. Вспомним, что Литургия (гр.—«общее дело») совершается именно Церковью, а не одним священником, который в одиночку даже не может служить Литургии.(8) В отличие, например, от синагоги, где для общественного служения нужен кворум именно из мужчин, (9) в христианстве это двое или трое, собранные во имя Христа—независино от половой принадлежности молящихся.

Что же касается собственно епитрахили, то мы не знаем почему Христос воплотился в мужском теле, (10) но было именно так, и все апостолы были мужчинами, и с первых дней христианства послушание священства даётся именно мужчинам, и при том, не всем. Это случилось вовсе не по каким-то социально-историческим причинам—христиане сломали довольное количество социальных норм древнего мира, и не потому, что в древнем мире не было женщин-жриц—их тоже было достаточно. Видимо, так изволися Святому Духу и апостолам, что они установили в Церкви институт именно мужского священства. Должен признаться, что кроме того, что уже было сказано, у меня нет более точного ответа на вопрос «почему?» Но существуют некоторые богословские домыслы, которые могут показаться интересными.

Так как глубокое богословское осмысление тайны творения не входит в цели данного доклада, ограничимся лишь самыми общими чертами. Может быть для кого-то это будет новостью, но первый богоустановленный порядок взаимоотношений между мужчиной и женщиной можно назвать матриархатом. «…(О)ставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей» (Быт. 2:24). Помня, что у человека ещё не было матери и отца, а только сотворивший его Бог, можно понять, что эти слова Творца суть родовое установление для будущих поколений. То есть, если Вася Петров и Маша Иванова решили стать одной плотью (ibid.), то Вася должен оставить свой род (отца и мать) и прилепиться к жене, к её роду, т.е. стать Васей Ивановым. Но всё же, динамика отношений между мужчиной и женщиной не должна была включать в себя элементы господства или какого-то превосходства.

На деле же получилось иначе. Ева не только нарушила Божию заповедь, не только без обоюдного согласия с Адамом решила вознестись над ним и стать «как боги» (Быт. 3:5), но и «причастила»(11) после себя мужа, утвердив тем самым своё превосходство над ним.

Размышляя о наказании, последовавшем за грехопадением, нужно помнить, что Бог—не мстительный и злопамятный мучитель, но любвеобильный Врач, Который Сам взошёл на крест для нашего исцеление и спасения. Поэтому и наказание нужно понимать не как заслуженное мучение, а как лекарство. Каково лекарство—такова и болезнь. «Жене (Бог) сказал: … к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт. 3:16). То есть, в самом грехе Евы, видимо, был какой-то элемент, который исцеляется послушанием мужу; и может быть поэтому Церковь традиционно возлагает бремя пастырства и священства не на женщину, а на мужчину. Впрочем, возможны и другие толкования этих мест из Священного Писания.

Однако, ещё раз повторимся: никакое толкование книги Бытия не меняет того факта, что роль женщины в Церкви—та же, что и роль мужчины—обожение. Почему же в алтарь пускают только мужчин? Это не совсем так. В алтарь вообще положено входить только священнослужителям. 69-е правило Шестого Вселенского Собора запрещает всем мирянам—мужчинам и женщинам—входить в алтарь. То, что сейчас на приходах к служению в алтаре привлекают нерукоположенных мальчиков, говорит не о привилегированном положении мужчин, а о нехватке священнослужителей. Точно также к службе в алтаре привлекают и девочек до двенадцатилетнего возраста, то есть до начала их полового созревания и связанных с этим месячных кровоистечений. Женщины старшего возраста тоже могут получить благословение входить в алтарь. Хотя такая практика и редка на приходах, но она существует.

Наконец, ещё одной темой, которую хотелось бы затронуть, является роль женщины в семье. Апостол Павел говорит о таинстве брака, как о таинстве Христа и Церкви. Поэтому, исследование православного понимания брака может нам помочь глубже понять роль женщины в Церкви.

Женщина в семье

Самое распространённое мнение о взаимоотношениях мужчины и женщины базируется—и не без основания—на текстах из Священного Писания, читаемых во всеуслышание во время Таинства Венчания. Как уже отмечалось выше, упрощённое понимание того, что жёны должны повиноваться своим мужьям (Еф. 5:22), часто вызывает аплодисменты со стороны мужчин, но попробуем разобраться о чём именно пишет Апостол. Не окажется ли, что Апостол Павел духовнее нас, и что в своём понимании великой тайны Христа и Церкви мы ничем не искуснее древних иудеев, которые кивали головами своими, не понимая великой тайны нашего спасения (Мф. 27:39-43).

Говоря о повиновении женщин мужьям, Апостол Павел основывает этот принцип на том, что муж есть глава жены, как Христос есть глава Церкви (Еф. 5:23). Но какое это главенство? Такое ли, какое мы видим у некоторых «ревнителей» благочестия? Давайте рассмотрим соответствующие места из Священного Писания:

«…младенец родился нам—Сын дан нам; владычество на раменах Его…» (Иса. 9:6) Что такое «владычество на раменах Его»?—В переводе с церковнославянского это означает «на плечах», но не нужно думать, что это погоны или эполеты—привычные нам знаки начальства. Вспомним что было на плечах Христа?—Он «нес крест Свой» (Ин.19:17), «Он понес на Себе грех многих» (Иса. 53:12). Это ли вид генералиссимуса в погонах?—«…нет в Нем ни вида, ни величия… Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его…» (Иса. 53:2-3).

Мирской начальник действует по принципу: «Придите ко мне все, кому я ещё ничего не приказал, и я дам вам обязанности». Христос же говорит: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11:28).

Кто больший в царстве мирском?—Тот, у кого погоны поблестящее, шапка повыше и свита помногочисленнее. Но, когда спросили Христа: «Кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них…» (Мф. 18:1-2)

«И, сев, призвал двенадцать и сказал им: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк. 9:35).

«Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу» (Ин. 13:14).

Подобных цитат—множество; и все они указывают на очень существенное качество Христова главенства—оно вовсе не такое, к какому привыкли мирские начальники и вельможи. Поэтому и главенство мужа в семье может быть двоякое: главенство земное и главенство небесное. Эти два главенства вовсе не исключают друг друга и могут сосуществовать в одном и том же браке. Но необходимо помнить, что без Христова кенозиса, без истощания себя не может быть христианского брака—Таинства Христа и Его Церкви, а остаются лишь социально-финансовые отношения.

Конечно же, крестоношение не относится к одним лишь мужчинам, как оно и не относится к одному лишь Христу. Путь Церкви, как и путь каждого из супругов, тоже лежит через отвержение себя: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16:24). Посмотрим, как Апостол Павел намекает на то, кто главнее в супружеских отношениях: «Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию» (1 Кор. 7:5). То есть, не по «хотению мужа» (Ин. 1:13), не по желанию «жены сварливой и сердитой» (Притчи 21:19), но по обоюдному согласию (συμφωνου).

Хотя мы и называем себя рабами Христовыми, но Он называет нас друзьями (Ин. 15:15) и полагает душу Свою за нас (13). Это означает, что рабство наше не есть рабство пленника, которого закабалил насильник, но рабство любящего сердца, которое Христос уловил Своей любовью. То есть, послушание жены, по-библейски говорящей своему мужу «господин» должно быть добровольным послушанием любви. Конечно, всё это может показаться недосягаемыми идеалами, но не нам ли сказано: «…будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48)?

Заключение

Итак, роль женщины в Церкви есть та же, что и роль каждого христианина, независимо от пола, нацоинальности, социального положения, состояния здоровья и т.д.—соработничество Христу в деле нашего спасения. В силу своих индивидуальных дарований женщина может выбрать административное служение в Церкви, быть богословом, иконописцем или начальником хора, стяжать равноангельное житие в монашеском звании или святость в высоком звании матери—но всё это лишь внешние выражения некоторых аспектов жизни христианина. Главное же—это «сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1 Петра 3:4). Потому что Тело Христово состоит не из администраторов, богословов или иконописцев, даже не из священнослужителей, но из христиан. И роль каждого христианина—мужчины или женщины—по слову преп. Серафима Саровского, «стяжание Духа Святаго Божия».

(1) См., напр., Hopko, Thomas. Women in the Priesthood. Crestwood: Saint Vladimir’s Seminary Press, 1999.

(2) Из работы «Что делать?» (1902). Перефраза цитаты из Георга Вильгельма Фридриха Гегеля «Лекции по истории философии» («Введение», 1816): «Если истина — абстрактна, то она — не истина». Ср. Н. Г. Чернышевский, «Очерки гоголевского периода русской литературы» (гл. VI): «Отвлеченной истины нет; истина конкретна».

(3) В индуизме женщины стоят ниже на лестнице воплощений, чем мужчины.

(4) Необходимо отметить, что, несмотря на очевидную дискриминацию против женщин в исламском мире, Коран всё-же утверждает равное предстояние мужчин и женщин перед Аллахом, и закон шариата предписывает равные наказания за преступления мужчинам и женщинам.

(5) Хотя и существуют особые околоцерковные сборники молитв «Молитвослов воина», «Молитвослов женщины», но они ни как не выражают какого-то церковного выделения воинов или женщин из общей среды верующих. Церковные молитвенные правила и те пути, которые Церковь предписывает нам для нашей духовной пользы, –одни.

(6) Не путать с центром композиции.

(7) Из диалога диакона и священника во время проскомидии или чина Божественной Литургии св. Иоанна Златоустого.

(8) Кроме отдельных случаев, когда в силу особых обстоятельств архиерей благословляет служить священнику одному.

(9) Миньян: в традиционном иудаизме—кворум из десяти мужчин, необходимый для совершения общественного богослужения.

(10) Хотя на эту тему существует множество богословских (и не очень) мнений.

(11) Конечно, мы должны иметь ввиду таинственно-религиозный аспект грехопадения, а вовсе не то, что Ева подала Адаму на обед ворованные яблоки.