Идейная борьба. Церковный раскол XVII века

Министерство образования и науки РФ

Саратовский государственный технический университет

Доклад на тему:

"Идейная борьба. Церковный раскол XVII века"

Выполнила: студ. ФЭМ

гр. ЭУС-41

Рыжкова В.Л.

Саратов 2010


Оглавление

Введение

Церковный раскол

Кружок "ревнителей благочестия"

Патриарх Никон

Исправление богослужебных книг

Начало раскола

Неистовый Аввакум

Конфликт светской и духовной власти

Большой церковный собор

Социальные корни раскола

"Соловецкое сидение"

Пустозерские узники

Самосожжения

Старообрядческие толки

Выговская пустынь

Заключение

Список литературы

Приложения


Введение

История русской Церкви неразрывно связана с историей России. Любое кризисное время, так или иначе, сказывалось на положении Церкви. Одно из самых тяжелых времён в истории России - Смутное время - естественно также не могло не сказаться и на ее положении. Брожение в умах, вызванное Смутным временем, привело к расколу общества, что закончилось расколом Церкви.

Церковный раскол стал одним из самых существенных явлений в истории российской духовной культуры XVII в. Как широкое религиозное движение он зародился после собора 1666-1667 гг., наложившего клятвы на противников греческих обрядов, введенных в практику русского богослужения, и запретившего использование литургических книг, отпечатанных до начала систематического исправления богослужебных текстов по греческому образцу. Однако истоки его восходят к более раннему времени, к периоду патриаршества Никона. Вскоре после возведения в сан (1652) патриарх провел церковную реформу, которая, по общему мнению исследователей, сразу же вызвала резкий протест ревнителей старины(1). Первоначально недовольство исходило от узкого круга лиц, многие из которых прежде были единомышленниками Никона. Самыми видными фигурами среди них были протопопы Иван Неронов и Аввакум Петров. В первые годы правления Алексея Михайловича они вместе с Никоном входили в "кружок ревнителей благочестия", возглавлявшийся царским духовником протопопом Благовещенского собора в Кремле Стефаном Вонифатьевым, и оказывали заметное влияние на церковную политику. Однако реформа, начатая Никоном, превратила бывших друзей в непримиримых врагов. Н.Ф. Каптерев назвал это "разрывом лиц, решительно разошедшихся между собою во взглядах и убеждениях"(2).

Событиям, связанным с церковной реформой Никона, в историографии традиционно придается большое значение. Как отмечал Н.Ф. Каптерев, действия Никона по изменению церковных обрядов вызвали смятение умов в русском обществе(3). Эта точка зрения, сформулированная еще в конце XIX в., была принята практически всеми историками. А.В. Карташев, например, писал о "широкой гласной протопопской оппозиции" патриарху(4).С. Зеньковский полагал, что изменение обрядов потрясло современников. Оно "было чем-то неслыханным в анналах не только Русской, но и вообще Христианской церкви"(5).

Совсем недавно была предложена иная трактовка начального периода раскола. Американский историк Георг Михельс, проанализировав ранние источники старообрядчества, пришел к выводу, что церковная реформа поначалу не вызвала широкого протеста в народной среде и что русское общество в массе своей оставалось равнодушным к изменениям в богослужебном чине и к правке литургических книг. Против Никона выступала только небольшая группа лиц, не оказавшая заметного влияния на современников(6).

В переломные моменты Российской истории принято искать корни происходящего в ее далеком прошлом. Поэтому обращение к таким периодам как период церковного раскола представляется особенно важным и актуальным.


Церковный раскол

В XVII в. русская православная церковь пережила раскол, вызванный реформами обрядов и исправлением богослужебных книг. Раскол стал массовым религиозно - общественным движением, породившим свою собственную идеологию, культуру и историческую традицию. Одновременно с расколом произошел острый конфликт светской и духовной власти, закончившийся утверждением первенства власти царя над властью патриарха.

Кружок "ревнителей благочестия"

Церковные порядки середины XVII в. вызывали немало нареканий как у мирян, так и среди самого духовенства. Много нелепого было и в чине богослужения, например, многогласие, когда в целях сокращения церковной службы в храме одновременно читали евангелие, пели и произносили ектении или возгласы. Господствовало хомовое пении, при котором слова растягивались до бессмыслия, с переменою в них ударений и с прибавлением новых гласных(7). Против многогласия и других нарушений канонов выступал так называемый кружок "ревнителей благочестия", сложившийся вокруг царского духовника Стефана Вонифатьева. Среди членов этого кружка можно назвать влиятельного государственного деятеля Федора Ртищева, протопопа Казанского собора в Москве Иоанна Неронова, юрьевского протопопа Аввакума и архиепископа Новгородского Никона(8). Ревнители ввели в своих храмах единогласие и, пользуясь доступом к царю Алексею Михайловичу, добились нескольких царских указов об исправлении церковных недостатков. Их действия вызывали серьезное сопротивление со стороны высших иерархов, в особенности со стороны тогдашнего патриарха Иосифа. Между тем ревнители благочестия вовсе не ставили перед собой задачу коренных преобразований. С их точки зрения, реформа должна была коснуться только церковной организации и нравственности духовенства, они хотели заменить недостойных пастырей, к числу которых относили и патриарха Иосифа. Ревнители не посягали ни на вековые традиции, ни на местные особенности в богослужении. Однако у одного из членов кружка ревнителей благочестия - Никона имелось, как оказалось впоследствии, собственное представление о реформах, отличавшееся от мнения единомышленников.

Патриарх Никон

Судьба Никона необычна и ни с чем несравнима. Он стремительно вознесся с самого низа социальной лестницы на ее вершину. Никита Минов (так звали в миру будущего патриарха) родился в 1605 г. в селе Вельдеманово неподалеку от Нижнего Новгорода "от простых, но благочестивых родителей, отца именем Мины и матери Мариамы". Отец его был крестьянином, по некоторым сведения - мордвином по национальности.

Детство Никиты выдалось нелегким, родная мать умерла, а мачеха была злой и жестокой. Мальчик отличался способностями: быстро усвоил грамоту, и это открыло ему путь в духовное сословие. Он был рукоположен в священники, женился, обзавелся детьми. Казалось бы, жизнь бедного сельского попа была навсегда предопределена и предначертана. Но внезапно от болезни умирают трое его детей, и эта трагедия вызвала такое душевное потрясение у супругов, что они решили расстаться и постричься в монастырь. (см. приложение 1, рис.1)

Жена Никиты ушла в Алексеевский женский монастырь, а он сам отправился на Соловецкие острова в Анзерский скит и был пострижен в монахи под именем Никона. Он стал монахом в расцвете сил. В его облике угадывалась крепкая крестьянская закваска. Он был высокого роста, могучего сложения, обладал невероятной выносливостью. Характер имел вспыльчивый, возражений не терпел. Иноческого смирения в нем не было ни капли. Через три года, рассорившись с основателем скита и всей братией, Никон в бурю бежал с острова на рыбацкой лодке. Кстати, много лет спустя именно Соловецкий монастырь стал оплотом сопротивления никонианским нововведениям. Никон отправился в Новгородскую епархию, его приняли в Кожеозерскую пустынь, взяв вместо вклада переписанные им книги. Некоторое время Никон провел в уединенной келье, но уже через несколько лет братия выбрала его своим игуменом. В 1646 г. по делам обители отправился в Москву. Там настоятель захудалого монастыря обратил на себя внимание царя Алексея Михайловича. По своему характеру Алексей Михайлович вообще был подвержен постороннему влиянию, а в свои семнадцать лет, царствуя меньше года, он нуждался в духовном руководстве. Никон произвел на молодого царя столь сильное впечатление, что он сделал его архимандритом Новоспасского монастыря, родовой усыпальницы Романовых. Здесь каждую пятницу служили заутреню в присутствии Алексея Михайловича, а после заутрени архимандрит вел долгие нравоучительные беседы государем. Никон был свидетелем "соляного бунта" в Москве и участвовал в Земском соборе, принявшем Соборное Уложение. Его подпись стояла под этим сводом законов, но впоследствии Никон называл Уложение "проклятою книгою", выражая недовольство ограничениями привилегий монастырей.

В марте 1649 г. Никон стал митрополитом Новгородским и Великолуцким. Произошло по настоянию царю, и Никон был рукоположен в митрополиты еще при живом митрополите Новгородском Авфонии. Никон проявил себя энергичным владыкой. По царскому повелению он вершил суд по уголовным делам на Софийском дворе. В 1650 г. Новгород охватило народное волнение, власть в городе перешла от воеводы к выборному правительству, заседавшему в земской избе. Никон поименно проклял новых правителей, но новгородцы не хотели его слушать. Он сам писал об этом: "Я вышел и стал их уговаривать, но они меня ухватили со всяким бесчинием, ослопом в грудь ударили и грудь расшибли, по бокам били кулаками и камнями, держа их в руках. "(9). Когда волнения были подавлены, Никон принял деятельное участие в розыске над мятежными новгородцами.

Никон предложил перенести в Успенский собор Кремля гроб патриарха Гермогена из Чудова монастыря, гроб патриарха Иова из Старицы и мощи Филиппа митрополита из Соловок. За мощами Филиппа Никон отправился лично. С.М. Соловьев подчеркивал, что это была далеко идущая политическая акция: "Торжество это имело не одно религиозное значение: Филипп погиб вследствие столкновения власти светской с церковною; он был низвергнут царем Иоанном за смелые увещания, умерщвлен опричником Малютою Скуратовым. Бог прославил мученика святостью, но светская власть не принесла еще торжественного покаяния в грехе своем, и этим покаянием не отказались от возможности повторить когда-либо подобный поступок относительно власти церковной. Никон, пользуясь религиозностию и мягкостию молодого царя, заставил светскую власть принести это торжественное покаяние. "

Пока Никон был на Соловках, в Москве скончался патриарх Иосиф, славившегося непомерным любостяжанием. Царь писал в письме митрополиту, что ему пришлось прийти переписать серебряную казну покойного - "а если бы сам не ходил, то думаю, что и половины бы не по чему сыскать", впрочем, сам царь признавался: "Немного и я не покусился на иные сосуды, да милостию божиею воздержался и вашими молитвами святыми; ей, ей, владыка святый, ни до чего не дотронулся.". Алексей Михайлович призывал митрополита поскорее возвращаться для выборов патриарха: "а без тебя отнюдь ни за что не примемся"(10).

Новгородский митрополит был главным претендентом на патриарший престол, но у него имелись серьезные противники. Бояр пугали властные замашки крестьянского сына, который смирял знатнейших князей. Во дворце шептались: "Никогда такого бесчестья не было, выдал нас царь митрополитам". Непростыми были отношения Никона с его прежними друзьями по кружку ревнителей благочестия. Они подали челобитную царю и царице, предлагая в патриархи царского духовника Стефана Вонифатьева. Объясняя их поступок, историк церкви митрополит Макарий отмечал: "Эти люди, особенно Вонифатьев и Неронов, привыкшие при слабом патриархе Иосифе заправлять делами в церковном управлении и суде, желали и теперь удержать за собою всю власть над Церковию и не без основания опасались Никона, достаточно ознакомившись с его характером"(11). Тем не менее благоволение царя решило дело.22 июля 1652 г. церковный собор известил царя, ожидавшего в Золотой палате, что из двенадцати кандидатов был выбран один "муж благоговейный и преподобный" именем Никон.

Властному Никону было мало избрания на патриарший престол. Он долго отказывался от этой чести и лишь после того как царь Алексей Михайлович пал перед ним ниц в Успенском соборе, смилостивился и выдвинул следующее условие: "Если обещаетесь слушаться и меня как вашего главного архипастыря и отца во всем, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, в таком случае я по вашему желанию и прошению не стану более отрекаться от великого архиерейства"(12). Тогда царь, бояре и весь освященный Собор произнесли пред Евангелием обет исполнять все, что предлагал Никон. Так, в возрасте сорока семи лет Никон стал седьмым патриархом Московским и всея Руси.


Исправление богослужебных книг

Первым шагом Никона на новом поприще стало исправление церковной обрядности. Впоследствии официальная церковная историография изображала дело таким образом, что реформа Никона была призвана, всего лишь очистить церковную службу от накопившихся за несколько столетий искажений. На самом деле решение взять за основу греческие богослужебный чин было весьма спорным, поскольку он претерпел существенные изменения со времен крещения Руси. Византийские монахи, приехавшие на Русь в X в. при князе Владимире, научили русских креститься двумя перстами. С той поры двоеперстие сохранилось на Руси и в Сербии. Однако в самой Византии в XII в. под влиянием борьбы с несторианами двоеперстие было заменено троеперстием. Изменились и все богослужебные чины, некоторые песнопения были заменены другими. Тем не менее выбор был сделан в пользу греческих образцов. Отчасти это было связано с необходимостью устранить различия в обрядах с украинской церковью после присоединения Украины. Не случайно сверку книг проводили приглашенные из Киева ученые монахи во главе с Епифанием Славинецким. Сам Никон не сомневался в том, что совершает богоугодное дело и способствует объединению церквей. Он ссылался на уложенную грамоту об учреждении патриаршества в России, подписанную и присланную всеми Восточными патриархами со множеством греческих епископов. В грамоте говорилось, что Московский патриарх есть брат всех прочих православных патриархов, единочинен им и сопрестолен, а потому должен быть согласен с ними во всем. Патриарх Никон пригласил в Москву бывшего патриарха Константинопольского Афанасия, патриарха Антиохийского Макария и патриарха Сербского Гавриила. С Иерусалимским патриархом Паисием Никон вел переписку. Надо сказать, просвещенного патриарха Паисия приводило в замешательство неуемное рвение московского собрата. Он пытался объяснить Никону условность обрядов. "Не следует думать, - писал Паисий, - будто извращается наша православная вера, если кто-нибудь имеет чинопоследование, несколько отличающееся в вещах, которые не принадлежат к числу существенных или членов веры, лишь бы соглашался в важных и главных с кафолической церковью". Но эти увещевания пропали даром, скорее всего, Никон просто не понял, что ему хотят объяснить(13).

Пред наступлением Великого поста в 1653 г. Никон разослал по всем церквям московским "память", в которой говорилось: "не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; еще и тремя персты бы есте крестились". Одновременно с этим шла сплошная проверка русских богослужебных книг. В конце 1653 г. или начале 1654 г. Никон собрал в Кремле собор и предложил вопрос: "Следовать ли новым нашим печатным служебникам или греческим и нашим старым?" Большинство отвечало, что надо следовать старым славянским и греческим книгам. Но сплошная сверка славянских "харатейных", то есть рукописных книг, проведенная специально приглашенными из Киева учеными монахами во главе с Епифанием Славинецким, обнаружила множество расхождений. Тогда за основу были взяты одни только греческие оригиналы, которые в большом количестве доставили с Афона и других монастырей.

В книги было внесено множество поправок, например, в слово "Исус" была добавлена еще одна буква и оно стало писаться "Iисус", из второго члена символа веры была изъята буква "аз", а в восьмом - пропущено слово "истинного" и так далее.

Прежние богослужебные книги было приказано уничтожить. Отныне разрешалось пользоваться только печатными книгами, сверенными с греческими оригиналами. (см. приложение 1, рис.2)

Затем были введены другие изменения: земные поклоны заменены поясными, вокруг алтаря раньше было принято "посолонь" - по солнцу, Никон распорядился ходить против солнца, возглас "аллилуйя" во время службы стал произноситься не дважды, а трижды. Был переделан чин проскомидии, вместо семи просвир - пять и так далее.

Начало раскола

Казалось бы, внесенные Никоном изменения коснулись несущественных частностей. Однако надо учитывать, что для подавляющего большинства верующих той эпохи православная вера отождествлялась с обрядами и их изменение воспринималось чрезвычайно болезненно. Новшества расценивались как отступничество от веры предков, нарушения догматов, освященных церковным собором 1551 г. В решениях Стоглавного собора провозглашалось: "Иже кто не знаменается двема персты, яко же и Христос, да есть проклят". Теперь же постановления Стоглава отменялись. Никоновские преобразования ударили по национальной гордости, поскольку реформа следовала греческим образцам, хотя положение православной церкви на Востоке, во владениях Османской империи, было приниженным. Многие русские еще со времен старца Филофея исповедовали, что Константинополь наказан за грехи, а истинный центр православия навсегда переместился в Москву - Третий Рим. Выходило, что восточные патриархи, жившие за счет щедрых пожертвований царя всея Руси, выступают в роли вероучителей. Ситуация осложнялась тем, что Никон, не считаясь с национальным самолюбием и русскими традициями, всячески подчеркивая свою приверженность греческим обрядам. Патриарх запретил иконы, писанные не по греческим образцам. Он приказал своим служителям выколоть глаза у собранных икон и в таком виде носить их по городу и объявлять царский указ, угрожавший строгим наказанием тем, кто впредь осмелится писать нечто подобное. Такое глумление вызвало всеобщее возмущение, но Никона это не остановило. Архидиакон Павел Алеппский, прибывший в Россию в свите антиохийского патриарха, оставил яркое описание сцены в Успенском соборе Кремля: "Никон брал одну за другою подносимые ему новые иконы и, каждую показывая народу, бросал на железный пол с такою силою, что иконы разбивались, и наконец велел их сжечь. Тогда царь, человек в высшей степени набожный и богобоязненный, слушавший в смиренном молчании проповедь патриарха, тихим голосом сказал ему: "Нет, батюшка, не вели их жечь, а лучше прикажи зарыть в землю". Так и было поступлено. Каждый раз, когда Никон брал в руки какую-либо из незаконных икон, он приговаривал: эта икона взята из дому такого-то вельможи, сына такого-то (все людей знатных). Он хотел пристыдить их всенародно, чтобы и другие не следовали их примеру". Прежде всех реформам Никона воспротивились его бывшие друзья по кружку "ревнителей благочестия". Когда от имени патриарха пришло запрещение креститься двумя перстами и класть земные поклоны, в доме протопопа Казанского собора Иоанна Неронова собрались единомышленники - "Мы же задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти; сердце озябло, и ноги задрожали". Потрясенный Неронов отправился в Чудов монастырь и там, по словам его друзей, ему был глас: "время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати!"

Противники реформы подали царю рукописное опровержение, в котором предписание патриарха было названо ересью. Они указывали, что проверку богослужебных книг проводят люди, подозреваемые в отступничестве от православия, например, Арсений Грек, ранее сосланный на Соловки за то, что учился в католической академии в Венеции. Неронов обличал Никона в крестовой палате: "Доселе ты друг наш был - на нас восстал. Некоторых ты разорил и на их места поставил иных, и от них ничего доброго не слыхать. Других ты обвинил за то, что они людей мучат, а сам беспрестанно мучишь.". В пылу полемики Неронов припомнил патриарху его критику Соборного Уложения: "Вот ты укоряешь новоуложенную книгу (т.е. Уложение), посохом ее попираешь и называешь недоброю, а ты и руку к ней приложил, когда ее составляли, - в те поры называл ее доброю. Приложил руку из земного страха, ныне же на Соборе дерзаешь против той книги, потому что государь дал тебе волю." Более того, ревнители благочестия попытались дискредитировать патриарха в глазах царя. Неронов донес, будто бы патриарх публично говорил "Мне-де и царская помощь не годна и не надобна, да таки-де на нее и плюю и сморкаю".

Но старания противников Никона были напрасны, Алексей Михайлович доверял своему "собинному другу", как он называл патриарху, и выдал ему головой всех его врагов. Протопоп Неронов был сослан в Вологодский уезд, на Кубенское озеро, по его собственным словам, "в Каменской монастырь, под крепкое начало, а в грамоте о мне ко властям было писано: за великое бесчиние велено в черных службах ходить". В марте 1654 г. церковный собор полностью одобрил реформы Никона. Единственный иерарх, несогласный с нововведениями - епископ Рязанский Павел был лишен епархии.

Неистовый Аввакум

Победа Никона привела к расколу русской православной церкви. Тех, кто отказался признать нововведения, официальные власти именовали раскольниками. Сами же раскольники считали себя последователями истинного древнеправославного и завещанного апостолами учения, а вот Никона и его последователей клеймили именем антихристовых слуг. Большинство членов кружка "ревнителей благочестия" по разным причинам не смогли продолжить борьбу. И только один из них до конца отстаивал свои убеждения. Именно ему было суждено стать идейным вождем старообрядцев, "расколоучителем" в глазах официальной церкви и святым мучеником для старообрядцев. Этого человека звали Аввакум. Интересно, что Никон и Аввакум, ставшие злейшими врагами, были земляками-нижегородцами. Аввакум Петрович Кондратьев, будущий протопоп Аввакум, родился в селе Григорове, в пятнадцати верстах от родного селе Никиты Минова, будущего патриарха Никона. Из того же Нижегородского уезда вышли почти все деятели эпохи церковного раскола, в том числе Иоанн Неронов и епископ Павел. В возрасте двадцати одного года Аввакум Кондратьев был рукоположен в диаконы, через два года стал священником, а еще через восемь лет был посвящен в сан протопопа. Служил он истово, не спал перед литургией, а когда приспевало время заутрени, сам спешил благовестить. На службе стоял с благоговением, после обедни читал поучения, а после вечерни опять читал каноны, молитвы, клал земные поклоны - сам четыреста поклонов, супруге делал снисхождение "понеже ребятишки у нее пищать" - всего двести поклонов. Аввакум преследовал скоморохов, чьи игрища являлись любимым развлечением мирян. "Придоша в село мое плясовые медведи с бубнами и с домрами, - вспоминал Аввакум, - и я, грешник, по Христе ревнуя, изгнал их, и ухари и бубны изломал на поле един у многих и медведей двух великих отнял, - одново ушиб, и паки ожил, а другова отпустил в поле". Неудивительно, что у строгого пастыря сложились плохие отношения со своей паствой. Ему пришлось переменить несколько мест. Авакума часто называют юрьевским протопопом, но следует отметить, что в городе Юрьевце его пастырское служение продолжалось всего-навсего два месяца, после чего, по его собственному признанию, "дьявол научил попов, и мужиков, и баб, - пришли к патриархову приказу, где я дела духовныя делал, и, вытаща меня из приказа собранием, - человек с тысящу и с полторы их было, - среди улицы били батожьем и топтали; и бабы были с рычагами". Юрьевскому воеводе едва удалось укрыть Аввакума, поставив вокруг его двора пушкарей. Но и это не могло унять толпу, рвавшуюся убить протопопа и бросить его тело в ров. Спасая свою жизнь, Аввакум был принужден ночью бежать из города(14).

Зато в Москве строгий священнослужитель был замечен и ласково принят ревнителями благочестия. Трудно сказать, когда провинциальный протопоп успел ознакомиться со всей существовавшей на старославянском языке церковной литературой, но он разговаривал на равных с ученейшими из московских начетчиков. Аввакум показал себя талантливым проповедником, а это было новым делом, и ревнители благочестия только-только начали произносить поучения в церквах. Как проповедник и церковный писатель Аввакума имел одну отличительную и неповторимую особенность. Он первым и единственным стал писать не по книжному, а так как говорили на улицах и площадях, употребляя простонародные обороты и не пугаясь крепкого словца. Самые сложные догматические вопросы он толковал в упрощенной форме, а библейские предания излагал так, как будто все это происходило не в древней Палестине, а в современной ему Руси. Всемогущий Иегова под его пером обращался в князя-воеводу, отправленного из Москвы на кормление - ему не понравилась жертва Каина, потому что тот принес "хлебенко худой, который негоден себе", в то время как Авель дал "барана лучшего". Распятие Христа на Голгофе разительно напоминает казнь на Болотной площади, а римский легионер уподобляется московскому стрельцу: "…яко и там на кресте Христа мертва в ребра мужик-стрелец рогатиной пырнул. Выслужил, блядин сын, пять рублев ему государева жалования, да сукно, да погреб".

Не занимавший высокого положения и не стяжавший больших богатств протопоп был прикосновенен к большой государственной и церковной политике. Ревнители благочестия открыли ему доступ в царские палаты. Стефан Вонифатьев и Иоанна Неронов, как писал сам Аввакум, "обо мне царю известиша, и государь меня почал с тех мест знати." Познакомился Аввакум и с новгородским архиепископом Никоном - "другом нашим", как он тогда его называл. Но когда Никон начал реформы, Аввакум стал его рьяным противником. Он возглавил борьбу с патриархом после ссылки Иоанна Неронова. Ему запретили произносить поучения в Казанском соборе, но он "завел свое всенощное" в сушиле, находившемся на дворе сосланного друга, переманив к себе часть прихожан: "в некоторое время и конюшня-де иные церкви лучше".13 августа 1653 г. наступила развязка. В тот день, как сообщал в письме Неронову священник Данилов, протопоп "чел поучения на паперти. лишние слова говорил, что и не подобает говорить". Отряд стрельцов схватил протопопа и шестьдесят человек его прихожан во время всенощной. Аввакума привезли на патриарший двор и посадили на цепь. Вскоре были взяты под стражу и другие противники Никона. Муромский протопоп Логгин, самолично расстриженный патриархом в Успенском соборе, плюнул Никону в глаза. Аввакуму тоже была назначена участь расстриги, и он уже был привезен в собор для совершения обряда лишения духовного сана, но царь Алексей Михайлович упросил патриарха помиловать протопопа. Вместо расстрижения Аввакум "за ево многие безчинства" по указу Никона был сослан в Сибирь.

Началась одиннадцатилетняя сибирская ссылка церковного мятежника. Авакума и его жену, еще не оправившуюся после родов сына, бросили в телегу и повезли в Тобольск. Сибирский архиепископ Симеон, зная Аввакума как ревнителя православия, поставил его протопопом Воскресенского собора. Без сомнения Аввакум и в Тобольске продолжал проповедовать старую веру, иначе невозможно объяснить поток, поступивших на него доносов - "в полтора годы пять слов государевых сказывали на меня", то есть пять раз его обвиняли в государственной измене, начиная доносы страшным изречением "Слово и дело государево". В результате пришел указ сослать непокорного протопопа в Даурскую землю.

Аввакум отправился на новое место "белым попом" в отряде Афанасия Пашкова, назначенного воеводой в Дауры. "О, горе стало! - восклицал протопоп. - Горы высокия, дебри непроходимыя, утес каменной, яко стена стоит, и поглядеть - заломя голову!" Он оставил красочное описание подневольного путешествия по Енисею, Шилке, Тунгуске, "морю Байкальскому". Тысячи верст прошел он по тайге, по горным тропам по крутым берегам, наравне с казаками таща на бечеве лодки-дощенники против стремительного речного течения, страдал от холода и голода. Поход понеизведанным местам был для него вдвойне тяжелее, потому что воевода Пашков, человек крутого нрава "яко дивий зверь", имел предписание не жалеть церковного отступника и по его приказу протопопу дали более семидесяти ударов кнутом.

Семья протопопа несла все тяготы ссылки, от лишений умерли двое малых сыновей, остальным приходилось босыми ногами скитаться по острым каменьям, выпрашивать подаяния, а во время голода питаться вместе с отцом травой, кореньями, не брезговать падалью. Как-то во время очередного тяжелого перехода протопопица окончательно выбилась из сил и упала в снег. "Я пришел, - на меня, бедная, пеняет, говоря: "долго ли муки сея, протопоп, будет?" И я говорю: "Марковна, до самыя смерти!" Она же, вздохня, отвещала: "добро, Петровичь, ино еще побредем"(15).

Конфликт светской и духовной власти

Пока поборники старых обрядов скитались по ссылкам, патриарх Никон пребывал в зените славы и могущества. Он сумел расширить свои права в деле назначения высших церковных иерархов. До него архимандритов ставились самим царем, теперь же это право патриарху. Обширная патриаршая епархия была государством в государстве, не подчиняясь, как другие епархии, Монастырскому приказу. На патриаршем дворе были свои приказы, там в семи палатах ежедневно заседали судьи, там были свои бояре, служилые люди и патриаршие стрельцы. Голштинский посол Адам Олеарий сообщал о Никоне: "Он судья над духовными в делах, которые не подлежат одному лишь светскому праву, ему принадлежит надзор над религиозными делами, добрыми нравами и христианским образом жизни; что ему при этом представится правильным, он, по усмотрению своему, устраивает, учреждает и упраздняет, предоставляя великому князю исполнение. В его предприятиях ни великий князь, ни вообще кто бы то, ни было не имеет права советовать, ни, того менее, противоречить ему. "(16)

От своих предшественников по патриаршему престолу Никон унаследовал колоссальные богатства, и сам значительно их приумножил. Он получал большие доходы от московских церквей церквей и Троицкой лавры, каждый священник и диакон платил патриарху за посвящение в сан. Никон поражал современником пышностью своих облачений: мантией зеленого бархата, скрижалями на мантии с вышитыми золотом и жемчугом херувимами. На белом клобуке патриарха вверху утвержден был крест на круглом золотом подножии, украшенный драгоценными камнями и жемчугом. (см. приложение 1, рис.3)

Дворец патриарха, для сооружения которого были вызваны лучшие немецкие мастера, был предметом восхищения. Особенно удивляла современников обширная крестовая палата, свод которой не опирался ни на какой столб.

Соборное Уложение запретило духовенству приобретать вотчины, но для Никона было сделано исключение. Царь Алексей Михайлович дозволял Никону покупать новые земли и дарил ему села и деревни. Земельные владения патриарха превосходили по своим размерам владения любого светского феодала. В своих владениях Никон развернул обширное монастырское строительство. На острове Кий в Белом море, где он спасся от бури в бытность простым монахом, Никон основал Крестовый монастырь. Когда он был еще митрополитом Новгородским, ему полюбилось Валдайское озеро и теперь, став патриархом, Никон основал на одном из островов Иверский монастырь - в честь иконы Богоматери Иверской, для которой была изготовлена риза, украшенная множеством драгоценных камней и стоившая, по его собственным словам, до 44 тысяч рублей. Но самым грандиозным монастырем, основанным по повелению Никона, стала обитель под Москвой на реке Истре. При основании монастыря царь Алексей Михайлович, любуясь живописными окрестностями, предложил назвать его Новым Иерусалимом. Никон принял это название и вложил в него особый смысл. Главный храм монастыря Никон задумал создать по образцу иерусалимского храма Гроба Господня. Храм в Новом Иерусалиме должен был символизировать величие патриаршей власти.

Действительно, власть Никона простиралась далеко за пределы его церковных владений. Однажды в Успенском соборе царь Алексей Михайлович в своей речи к боярам в присутствии самого Никона назвал его "великим государем", и с тех пор этот титул утвердился за патриархом. Раньше такой титул был лишь у патриарха Филарета, отца первого царя из династии Романовых. Влияние Никона возросло за время длительных отлучек царя, вызванных войной с Польшей. В отсутствии царя патриарх управлял государством и от своего имени рассылал указы воеводам. Архидиакон Павел Аллепский писал о том, что видел в Москве: "Бояре прежде входили к патриарху без доклада привратников, он выходил им навстречу и при уходе шел их провожать. Теперь же, как мы видели собственными глазами, министры царя и его приближенные сидят долгое время у наружных дверей, пока Никон не дозволит им войти; они входят с чрезвычайной робостью и страхом, причем до самого окончания своего дела стоят на ногах, а когда затем уходят, Никон продолжает сидеть. Сколько мы могли заметить, бояре и сановники не столько боятся своего царя, сколько патриарха, и в некоторых случаях последнего боятся даже гораздо более"(17). Прежние патриархи вовсе не вмешивались в государственные дела, но Никон при своих талантах, проницательности и различных знаниях достиг того, что равно искусен как в церковных, так и в государственных и даже мирских делах, потому что прежде был женат и долго жил в мире.

Никон, не довольствуясь положением фактического соправителя государства, начал претендовать на первенствующую роль. Он образно сравнивал духовную и светскую власть с двумя небесными светилами - солнцем и луной, причем власть архиерейскую уподоблял солнцу, сияющему днем, а царскую - луне, которая светит отраженным светом. "Не от царей начальство священства приемлется, но от священства на царство помазуются, - писал Никон, - явлено много раз, что священство выше царства. "Конфликт светской и духовной власти был предопределен и только благорасположение Алексея Михайловича к духовному владыке оттягивало неизбежную развязку. Но двоевластие не могло продолжаться вечно. Царь уже начал тяготится опекой патриарха, а что касается знати, то она люто ненавидела выскочку, крестьянского сына, обращавшегося с родовитыми боярами как со своими холопами.

Опала настигла Никона исподволь, почти незаметно. Сначала обидели дворянина из патриарших служилых людей, и обидчик остался безнаказанным, чего раньше и представить было невозможно. Потом царь перестал появляться в Успенском соборе, где служил патриарх.9 июля 1658 г. к Никону пришел князь Юрий Ромодановский и сказал: "Царское величество на тебя гневен, ты пишешься великим государем, а у нас один великий государь - царь". Никон возразил, что этот титул был дарован ему самим царем, о чем свидетельствую писанные его рукой грамоты. "Царское величество, - продолжал Ромодановский, - почтил тебя как отца и пастыря, но ты этого не понял; теперь царское величество велел мне сказать тебе, чтоб ты вперед не писался и не назывался великим государем, и почитать тебя вперед не будет". После этого разговора Никон решился на отчаянный шаг. Он обратился к народу со словами, что больше не хочет быть патриархом, снял с себя патриарший клобук, облачился в простое монашеское одеяние и пешком пошел в Новый Иерусалим. В письме к царю Никона отрекался от патриаршего престола и смиренно просил пож

Подобные работы:

Актуально: