Николо-Угрешский монастырь
Николо-Угрешский монастырь
Николо-Угрешской обители уже более 600 лет. За это время она горела, ветшала, отстраивалась заново. В 1920-е годы наступил момент, когда показалось, что история монастыря кончилась. Но прошло время, и угрешская летопись продолжилась.
В августе 1380 года до московского князя Дмитрия Ивановича дошли (тревожные вести о том, что хан Мамай собирает большое войско, чтобы идти на Русь. Готовясь дать отпор татарам, князь разослал гонцов по русским землям. Сбор войск назначен был в Коломне. Дорогою из Москвы Дмитрий сделал привал недалеко от города. Здесь ему было чудесное видение иконы Святителя Николая. "Сия вся угреша сердце мое!" - воскликнул будто бы он. Отсюда и произошло название местности.
8 сентября 1380 года состоялась кровопролитная битва на Куликовом поле, расположенном между Доном, Непрядвой и Красивой Мечей. Победа была куплена русскими дружинами дорогой ценой. Похоронив павших в бою, князь Дмитрий (теперь уже по праву - "Донской") возвратился в конце сентября в Москву. Но прежде остановился он на Угреше, где "повеле сооружити храм во имя и в честь Святителя Угодника Христова Николая Чудотворца; и возлип; ну обитель славну..."
О древнейшей истории Николо-Угрешского монастыря нам известно не так уж много. Связано это с тем, что он был полностью сожжен во время набега на Москву крымского хана Мехмет-Гирея в 1521 году. Тогда-то и погибли в огне документы, которые могли бы поведать нам о первых полутора веках существования обители. Однако кое-что история для нас сохранила. Так, мы знаем, что уже в XV веке монастырь имел свое подворье в московском Кремле (правда, в 1479 году оно сгорело, но затем было отстроено заново). Князья московские не обходили его своим вниманием: Василий II (Темный) пожертвовал ему селенья Жирошкино и Каиотню, а в 1519 году здесь побывал Василий III, отец Ивана Грозного.
При Иване Грозном Николо-Угрешский монастырь приобрел множество различных льгот. В частности, Иоанн Васильевич даровал ему жалованную грамоту, закрепившую за ним четырнадцать сел, и позволил торговать беспошлинно по всему государству (за исключением Нижнего Новгорода). Последующие государи подтверждали эти исключительные права.
Николо-Угрешский монастырь пользовался репутацией обители строгой и благонамеренной. В этом были свои выгоды, но были и неудобства, главное из которых заключалось в том, что "на У грешу" часто ссылали беспокойных и опасных лиц духовною звания. Обычай этот укоренился, по-видимому, еще в XV веке. В летописях за 1487 год находим следующий замечательный фрагмент: "Пред Великим днем (то есть перед Пасхой), в сенях у Великого князя громко из народа закричал из Спасова монастыря галичанин, глаголя: гореть Москве на Велик день! Князь же Великий, яко юрода, велел его поимати, и на У грешу его посла к Николе".
В Смутное время Николо-Угрешскому монастырю выпала доля нелегкая, но и заметная: здесь в 1610 году расположился вместе с Мариной Мнишек Лжедмитрий II. Именно отсюда он бежал с приближенными в Калугу. Дальнейшая судьба "царской четы" плачевна: Лжедмитрий был убит в декабре 1610 года князем Урусовым, а Марину Мнишек взяли под стражу. Своего сына-первенца, заранее прозванного в народе "Воренком", она родила в темнице. Впоследствии этот мальчик, будучи четырех лет от роду, был повешен в Москве. Сама Марина, как говорили, "умерла с тоски по своей воле".
В 1611 году под стенами обители собралось русское войско, названное впоследствии Первым ополчением. Как известно, Первому ополчению не удалось освободить Москву от поляков, задачу эту решило Второе ополчение, руководимое Мининым и Пожарским.
Тем не менее и первый опыт народного сопротивления был очень важен.
В мае 1614 года, через год после своего поцарения, в Николо-Угрешском монастыре побывал молодой царь Михаил Федорович. С тех пор государь регулярно наведывался в обитель на "Николу вешнего". А в 1620 году царь и великий князь, подобно простому паломнику, прошел расстояние от Москвы до Угреши пешком. В этом паломничестве его сопровождала мать, инокиня Марфа. Впоследствии традицию паломничеств к Николе на Угрешу продолжил царь Алексей Михайлович. При нем монастырь вступил в пору своего расцвета: благодаря обильным дарам государя и бояр были залечены раны, нанесенные Смутным временем (а они были весьма чувствительны - к 1613 году в монастырской ризнице не осталось почти ничего из богатых вкладов Ивана Грозного). В то же время Николо-Угрешский монастырь по-прежнему нес нелегкое бремя "ссыльной обители". В 1662 году здесь содержались для допроса зачинщики Медного бунта, в 1666 году - раскольники (протопоп Аввакум, поп Никита Пустосвят и диакон Федор Иванов).
В 1675 году Алексей Михайлович совершил последний свой "Угрешский поход". Его старшему сыну, Федору Алексеевичу, побывать на Угреше так и не довелось. В следующий раз монастырь встречал государя в 1682 году - тогда сюда приехал совсем еще юный царь Петр Алексеевич. В первые годы царствования он часто жаловал Николо-Угрешскую обитель своими посещениями, не забывая и о традиции ссылать сюда "бунташный люд" - в 1698 году Угрешский монастырь стал одним из мест заключения мятежных стрельцов.
В первой половине XVIII столетия Николо-Угрешский монастырь, не получая более внимания государей (Угрета не была теперь обителью, "особо приближенной к столице"), обеднел. В 1737 году игумен Варлаам II подал в Синод рапорт о том, что монастырские постройки пришли в крайнюю ветхость, но ответа не получил. Лишь после урагана 1739 года, когда ветер сорвал крыши со зданий монастыря и поломал кресты, сюда был командирован архитектор, составивший смету расходов на ремонт. Никакого "роскошества" эта смета не предполагала. Многие обветшавшие каменные сооружения разобрали и на их месте возвели деревянные.
Екатерининская эпоха ознаменовалась для Николо-Угрешского монастыря хотя и не полным разорением, но серьезным упадком. В 1763 году здесь поселили - на монастырских хлебах и жалованье - отставных солдат. (Идея навязать монастырям утилитарную роль, заставить их "доставлять пользу" витала вокруг российского престола с начала XVIII века; еще Феофан Прокопович заявлял: "Бегут в монастыри от податей и от лености, чтобы даром хлеб есть... Большая часть тунеядцы суть... А что говорят - молятся, то и все молятся, что же прибыль обществу от сего?") 1764 год принес обители новую напасть - ее отнесли к штатным монастырям III класса. Отныне в "штате" монастыря могло быть не более 12 монахов, включая настоятеля.
А еще не так давно в обители подвизались несколько десятков насельников. В 1655 году, согласно летописным данным, пятьдесят иноков монастыря умерли от чумы. Эта скорбная весть дает нам представление о многолюдстве обители. В 1771 году Николо-Угрешский монастырь ждал еще один удар - в связи со строительством нового дворца в Кремле разрушили монастырское подворье, существовавшее с XV века.
Не обошли Угрешу стороной и события 1812 года. К счастью, монастырская ризница не пострадала - ее заблаговременно вывезли в вологодский Спасо-Прилуцкий монастырь. Но монахам пришлось натерпеться от незваных гостей. У нас не осталось сведений о том, каковы были обстоятельства и последствия пребывания наполеоновских солдат в Николо-Угрешском монастыре (они стояли здесь около месяца), однако воспоминания, оставленные насельниками других московских и подмосковных обителей, убеждают в том, что захватчики чувствовали себя в святых храмах полными хозяевами. Например, иноки Николо-Перервинского монастыря (ближайшего к Угреше) так говорили о бесчинствах, творимых французами: "Они ходили по церквам в шляпах и через Царские двери... Сняли с образов серебряные венцы... Разобрали более половины медного посеребренного паникадила, но, узнав, что оно не серебряное, бросили". Мелким грабежом захватчики тоже не гнушались: "С тюфяков и подушек французы взяли все наволочки, делая себе из них рубашки".
К середине XIX столетия Николо-Угрешский монастырь являл собой печальное зрелище: каменная ограда похилилась, крыши на некогда грозных сторожевых башнях прохудились, из скотины монахи владели лишь двумя коровами да двумя лошадьми. И самих-то монахов было даже не двенадцать, как разрешалось по штату, а меньше: казначей, два иеромонаха и два послушника. Доходов обитель не получала почти никаких. В таком состоянии застал обитель будущий благоустроитель ее о. Пимен (Мясников), прибывший сюда в качестве келейника вместе с новоназначенным настоятелем о. Иларием, бывшим ризничим знаменитого Александро-Свирского монастыря.
В 1853 году о. Пимен, ныне прославленный в лике преподобных, был возведен во игумены. В этот же день, 16 октября, в монастыре ввели общежительный устав. Эта дата явилась поворотной в истории монастыря. За четверть века настоятельства прп. Пимена обитель превратилась из захудалой в одну из самых красивых и организованных в хозяйственном отношении в Москве и близлежащих уездах. Что касается собственно монашеского делания, то общежительный устав, хотя и с большим трудом, привился в Николо-Угрешском монастыре и принес добрые плоды.
В первые годы XX века Николо-Угрешская обитель числилась среди наиболее посещаемых паломниками. Монастырские святыни - главным образом, иконы Святителя Николая и Божией Матери "Взыграние" - притягивали сюда множество людей. Монастырь славился своей благотворительной деятельностью. В здешней больнице лечились и получали бесплатно лекарства более пяти тысяч человек в год.
Но уже в 1918 году, когда иным нашим монастырям, далеко отстоявшим от столиц, еще удавалось сохранять свой уклад и жить привычной жизнью, в Николо-Угрешский монастырь явились первые "экспроприаторы". Они потребовали выдать лошадей для военных нужд, на что настоятель ответил им: "Вашей советской власти не признаю, делайте, что хотите, грабьте без моего разрешения". Угрешские монахи в это время поспешили в окрестные деревни за помощью. Вскоре у стен монастыря собралась толпа крестьян. Недолго думая, крестьяне повязали представителей власти и заперли их в пожарный сарай. Через некоторое время их освободила оттуда местная голытьба.
Изъятие церковных ценностей и зданий было продолжено. В 1919 году монахам пришлось организоваться в так называемую "Николо-Угрешскую трудовую общину". Таким путем они надеялись сохранить хотя бы оставшуюся к тому времени у них часть монастырской земли и построек (большей частью земли и зданий уже завладел Наркомпрос - для устройства детской колонии и дома отдыха). Однако это помогло лишь на некоторое время. В 1924 году монастырь был передан Московскому отделу народного образования, а в 1925 году Президиум Моссовета сначала принял решение "освободить монастырь от монахов", а потом постановил закрыть все монастырские церкви, кроме Петропавловской. В 1928 году закрыли и эту церковь. Казалось, что Николо-Угрешская обитель прекратила свое существование.
Но пришли новейшие времена, и все изменилось. В 1991 году Николо-Угрешский монастырь был передан Русской Православной Церкви. О том, как живет сегодня знаменитая обитель, мы расскажем в разделе "Монастырская жизнь".
Не раз печалился прп. Пимен Угрешский о том, что везде-де "храмы обширны и благолепны, только на Угреше нет ни одного просторного храма". В 1870-е годы он уже всерьез задумывался о постройке подобного храма, поскольку к этому времени обитель была вполне "достаточна" и монастырские доходы можно было пустить на строительство.
8 ноября 1879 года архимандрит Пимен получил благословение от митрополита Макария на возведение Спасо-Преображенского собора. Строить решено было "по образцам древнейших храмов русско-византийского зодчества". Эпоха классицизма отошла, оставив по себе величественные церкви в Санкт-Петербурге, Москве, по многим русским городам и весям. Однако: "Великолепен Исаакиевский собор, - отмечал отец Пимен, - но он не имеет того древнего благолепия, к которому мы с детства привыкли, и, глядя на эту базилику, не думается, что стоишь перед православным храмом..."
Сначала к работе над проектом привлекли Б.В. Фрейденберга, но его чертеж собора не удовлетворил заказчиков, и продолжил работу архитектор А.С. Каминский. У настоятеля Николо-Угрешской обители не было иллюзий относительно скорости строительства столь мощного и дорогостоящего сооружения. Он говорил о соборе: "При помощи Божией, можно надеяться, что лет в десять-двенадцать придет к окончанию".
Строительство и отделка Спасо-Преображенского собора были завершены в 1894 году, 24 августа состоялось его торжественное освящение. В то время паломников поражал интерьер храма. Фрески, резной пятиярусный иконостас, узорочье древнерусских орнаментов - все это необычайно гармонично сочеталось между собой, и потому храм "не подавлял" вошедшего, как это иногда бывает с большими соборами, но "возносил в горняя".
Совсем в ином смысле поразил Преображенский собор реставраторов и первых насельников монастыря, появившихся здесь в начале 1990-х годов. Все пять куполов были сломаны, внутри храм выгорел, в трапезной находился спортивный зал детско-юношеского клуба самбо и дзюдо, в нижнем этаже расположились мастерские жилищно-кооперативного общества. Десять лет понадобилось на то, чтобы хотя отчасти восстановить собор.28 мая 2000 года его торжественно освятил Святейший Патриарх Алексий П.
Когда-то собор во имя Святителя Николая был старейшим в Угрешской обители. Но в 1940 году его разобрали. А восстановили лишь в 2003-06 годах по сохранившимся чертежам.
О времени постройки "старого" Никольского собора есть разные мнения. Одни говорят, будто он был заложен самим благоверным князем Дмитрием Донским, а впоследствии "искажен многочисленными перестройками". Другие утверждают, что собор построили при царе Алексее Михайловиче - но на месте существовавшего с конца XIV века каменного собора. Третьи означают время постройки церкви XVI веком, полагая, что он возводился после набега полчищ Мехмет-Гирея.
Во всяком случае, уже в XIX столетии о Никольском храме говорили как о древнем, древнейшим среди всех построек Николо-Угрешского монастыря. В середине века собор, несколько обветшавший и, как тогда казалось, "устаревший", решили перестроить, чему мягко, но непреклонно воспротивился митрополит Филарет (Дроздов). "Собор сам по себе хорош, - говорил он, - его разрушать и заменять новым не следует, он должен остаться как есть..."
Таким образом, собор подвергся лишь "внешней" переделке - к нему пристроили обширный притвор. Последний несколько изменил вид церкви, но не повредил ее основные формы.
В ходе ремонта собора его укрепили: заменили фундамент, местами - кирпич, пострадавший от пожаров и сырости. На главку храма поставили новый крест. Ремонт коснулся и интерьера Никольского собора. Обветшавший иконостас XVII века восстановили и позолотили, стены украсили фресками.
Именно в Никольском соборе находилась древняя чудотворная икона Николая Чудотворца, к которой стекались толпы паломников. Теперь эта икона "прописана" в Третьяковской галерее, а в монастыре хранится современный список с нее.
В 1940 году храм разрушили, и к моменту передачи Николо-Угрешского монастыря на его месте был огороженный пустырь, где кое-как были свалены стройматериалы, принадлежавшие мастерским жилищно-кооперативного общества. Завершено восстановление собора в 2006 году.
Скромная, как-то очень уютно притулившаяся на берегу монастырского пруда, скитская Петропавловская церковь - единственный деревянный храм Николо-Угрешской обители. Строительство ее, как и многих других зданий монастыря, относится ко времени настоятельства при. Пимена. Возводилась она быстро: в октябре 1859 года состоялась ее закладка, а в сентябре 1860 года ее уже освятили.
Возведение Петропавловской церкви связано было с устройством в монастыре скита. Потребность в нем к середине XIX века сделалась уже очень насущной: на Угрешу часто приезжали паломники, обитель стала многолюдной, и инокам, ищущим сугубой молитвенной жизни, "спрятаться" было просто негде. Скит устроили по образцу скита в Оптиной пустыни. В течение трех дней после освящения Петропавловской церкви он был открыт для паломников - в том числе, и для женщин. По истечении этого срока скит затворили.
Петропавловская церковь (очевидно, как самая "незавидная") дольше других храмов монастыря оставалась в распоряжении верующих. Вплоть до 1928 года здесь совершались богослужения. Впоследствии в ней разместился народный суд, а потом - гостиница. Глядя на бывшую церковь в начале 1990-х годов, ни за что нельзя было постороннему человеку догадаться, что когда-то эта постройка была храмом Божиим. В 1995 году закончилось восстановление церкви, и 23 июня она была торжественно освящена.
Эта часовня находится на берегу пруда, рядом со скитом. Когда-то, до закрытия Николо-Угрешского монастыря, здесь находилась часовня Иерусалимской иконы Божией Матери. Иерусалимская икона Царицы Небесной была написана, по преданию, самим апостолом Лукой. В X веке князь Владимир Святой принес ее из Херсонеса в Киев (в Херсонес икона попала, в свою очередь, из Константинополя). Затем в течение нескольких веков образ находился в Великом Новгороде, а Иван Грозный приказал перенести его в Успенский собор Московского Кремля. В 1812 году из Успенского собора икону похитили французы, и теперь она находится в Париже, в соборе Парижской Богоматери.
Ныне отстроенная на прежнем месте часовня освящена в честь иконы Божией Матери "Взыскание погибших" - еще одного чтимого в России образа Владычицы.
Больничная церковь была построена в 1860 году на средства благочестивого московского купеческого семейства Александровых. Проект церкви разрабатывали архитекторы М.Д. Быковский и А.С. Каминский. К Скорбященской церкви с обеих сторон примыкают корпуса. Во втором этаже одного из них, северного, располагалась монастырская больница с палатами, аптекой, кабинетом врача и кельями смотрителей и служителей. В советское время в северном корпусе также находилась больница (теперь уже - поселковая), а кроме того, станция скорой помощи и поликлиника. Верхняя часть больничного храма в то время была разрушена, нижняя же "пряталась" под стандартной кровлей, так что и нельзя было догадаться, что здесь когда-то была церковь. В настоящее время Скорбященский храм полностью восстановлен по старым чертежам.
В отличие от вышеописанных - разрушенных или изуродованных при большевиках и восстановленных заново - храмов, храм-часовня Страстей Господних - приобретение новейшего времени. Она была построена в 2003-04 годах неподалеку от церкви при. Пимена Угрешского (также новой). Следует отметить изящное архитектурное решение часовни, благодаря которому она безболезненно вписывается в складывавшийся веками монастырский "ландшафт".
Именно в этом здании - оно еще называлось Патриаршими, Государевыми палатами - провела несколько. месяцев Марина Мнишек. Здесь ей пришлось пережить если не самые горькие, то самые смутные дни своей жизни.
В XIX веке Настоятельские покои были расширены и перестроены, однако отчасти сохранили свой "старинный" вид. В советское время в Настоятельских покоях находились сначала колония ОГПУ, а потом коммунальные квартиры. Теперь - Музей-ризница.
В Успенскую церковь, "что у Государя на сенях", попасть можно через второй этаж Настоятельских покоев (взойдя на церковное крыльцо и поднявшись на второй этаж, вы обнаружите, что направо - вход в самую церковь, налево же, через церковную лавку, - в Настоятельские покои). Построена Успенская церковь была, очевидно, в XVI-XVII веках, однако из-за позднейших переделок она напоминает обликом скорее храмы XVIII века. Когда в Угрешскую обитель приехал при. Пимен, церковь находилась в самом печальном состоянии. "Иконостас был простой, дощатый белый, - писал он, - стены выбелены мелом... От копоти своды и стены были сильно закопчены и иконостас утратил свой первобытный цвет". При архимандрите Пимене церковь значительно украсилась. Здесь установили пятиярусный резной иконостас с Царскими вратами XV века. Эти бесценные врата пожертвовал Николо-Угрешской обители Ивановский монастырь, располагавшийся на Солянке. Тогда же, в 1857-58 годах, своды церкви были расписаны палехскими изографами - знаменитыми на всю Россию мастерами своего дела. Когда в Настоятельских покоях и Успенской церкви разместились коммуналки, эти чудесные росписи закрасили масляной краской - благодаря чему они и сохранились настолько, чтобы реставраторы смогли восстановить их. Правда, часть фресок все же пропала: некоторые испортили кощунники-атеисты, а некоторые - вода, просачивавшаяся сквозь кровлю. Заново освящен храм был в 1991 году.
Налево от входа в Успенскую церковь находится придел во имя прп. Марии Египетской. Его восстановили и освятили несколько позднее - в 1997 году.
Постройка колокольни была начата еще в 1758 году, при игумене Варлааме. Проект ее создавал архитектор И. Жеребцов, и изначально предполагалось, что колокольня будет трехъярусной. Дополнительные три яруса, а вместе с ними неповторимо изящный вид и устремленность в небо колокольня приобрела в 1859 году.
Но славна Николо-Угрешская колокольня была не только своей внешней красотой. Главное украшение ее состояло в колоколах. До 1859 года самый большой колокол обители весил 355 пудов, что уже не соответствовало высоте колокольни (около 74 метров). Средств на новые колокола в монастырской казне не хватало, и в гостиницах для паломников и возле храмов поставили кружки для пожертвований, благодаря чему через некоторое время собралась необходимая сумма.
Прп. Пимен заказал сначала один колокол - на 600 пудов, но вскоре обнаружилось, что некий благотворитель тоже заказал колокол для Угрешской обители, весом в 1200 пудов. Эти колокола повесили на колокольню в 1878 году. Впоследствии, когда колокольный ансамбль монастыря сложился полностью, общий вес его составил три тысячи пудов (сорок восемь тонн).
В 1920-е годы большевики сняли с колокольни все колокола, пустив их на переплавку, а в начале Великой Отечественной войны, посчитав, что величественная Николо-Угрешская колокольня является слишком заметным ориентиром для вражеских бомбардировщиков, власти разрушили несколько верхних ярусов колокольни. Теперь колокольня полностью восстановлена. Восстановлена и звонница - причем звучание колоколов проверялось по сохранившимся аудиозаписям угрешских звонов.
Замыкающая монастырскую территорию с запада, Палестинская стена была построена в 1866 году. По замыслу архитекторов, она изображает иконописный город - своеобразный Новый Иерусалим в камне.
В советское время Палестинская стена сильно пострадала - впрочем, не столько по чьему-то злому умыслу, сколько по безалаберному отношению к памятнику архитектуры: деревья, росшие возле стены, разрушили своими корнями ее фундамент. При реставрации, проведенной в 1970 году, пришлось даже "выпрямлять" одну из башен.
Николо-Угрешский монастырь всегда был местом ссылки для "подозрительных" лиц духовного звания. При царе Алексее Михайловиче здесь содержались старообрядцы.
Несколькими днями раньше расстригли попа Никиту Добрынина (Пустосвята).14 мая 1666 года всех троих привезли в Николо-Угрешский монастырь. Везли раскольников не по основной дороге, а околицами, минуя, по возможности, деревни и села, чтобы не привлекать внимания простых людей, сочувствовавших старообрядцам, страдальцам за "старую веру".
Диакон Федор писал родственникам об обстоятельствах своего заключения: "И как привезли к монастырю нас, взяли отца Аввакума два стрельца под руки, обвили голову ему епанчей и повели в монастырь боковыми воротами, что от рощи. При виде этого я пришел в ужас и подумал, как помню: в пропасть глубокую хотят нас сажать на смерть... И увели Аввакума: не знал я, куда его дели. Пришел полуголова и велел стрельцам взять меня так же, а голову мою рогожей покрыть... Посадили меня в башню пустую, а бойницы замазали и двери заперли". Современные исследователи полагают, что, возможно, дьякон Федор и поп Никита содержались в угловой северо-восточной башне, сохранившейся по сей день. С большей или меньшей степенью точности установлено и место, где сидел протопоп Аввакум: скорее всего, то был подвал под Успенской церковью. Жене, протопопице Наталье Марковне, верной своей подруге и сострадалице, писал он: "У Николы на Угреше сежю в темной полате, весь обран и пояс снят со всяцем утвержением, и блюстители пред дверьми и внутрь полаты - полуголова со стрельцами. Иногда есть дают хлеб, а иногда и щи..."
Протопоп Аввакум сидел на Угреше в течение семнадцати недель. Летом в обитель приезжал царь Алексей Михайлович. Он благоволил к Аввакуму, видел в нем яркого проповедника, которой еще мог бы послужить Церкви и государству. Но Аввакум столь яростно отвергал "никонианскую ересь", что надежд на его покаяние было мало. О посещении Николо-Угрешского монастыря царем протопоп писал впоследствии: "А как на Угреше был, тамо и царь приходил и посмотря, около полатки вздыхая, а ко мне не вошел: и дорогу было приготовили, насыпали песку, да подумал-подумал, да не вошел, нолуголову взял, и с ним кое-што говоря про меня, да поехал домой. Кажется, и жаль ему меня, да видиш, Богууш-то надобно так".
27 августа у царя родился сын Иоанн, будущий соправитель Петра I. По случаю этой радости государь повелел отпустить из угрешского заточения повинившихся Федора и Никиту (впрочем, покаяние последних оказалось "вынужденной мерой"; в 1682 году, во время стрелецкого бунта, Никита Пустосвят вновь заявил о себе как о старообрядце и был казнен на Лобном месте в Москве, а бывшего дьякона Федора еще в 1667 году отправили в Пустозерск).
Что касается протопопа Аввакума, то он в начале сентября был препровожден на новое место заключения - в Пафнутьев Боровский монастырь ("Посем свезли меня паки в монастырь Пафнутьев и там, заперши в темную полатку, скована держали год без мала"). Стрелецкому полуголове, четырем стрельцам и двум денщикам, сопровождавшим его, дан был строгий наказ: "Ево вести с великим бережением, чтоб он з дороги не ушел и дурна б над собою не учинил". Из Боровского монастыря Аввакума привозили в Москву, где увещевали перед лицом Восточных Патриархов, но протопоп не оставил своих убеждений: "Привезли меня из монастыря Пафнутьева к Москве, и поставили на подворье, и, волоча многажды в Чюдов, поставили перед Вселенских Патриархов, и наши все тут же, что лисы, сидели, - от Писания с Патриархами говорил много; Бог отверз грешные мое уста, и посрамил их Христос!"
После этого протопопа Аввакума держали на подворье Андреевского монастыря, вновь возили на Угре-шу, а потом отправили в Пустозерск, ставший конечным пунктом земного странствия "столпа старообрядчества". В Пустозерске Аввакум написал свое "Житие", и здесь же 14 июля 1682 года его предали лютой смерти - сожгли в срубе вместе с тремя его сторонниками, иноком Епифанием, попом Лазарем и дьяконом Федором.
Спасо-Преображенский собор Николо-Угрешского монастыря стал последним шедевром Александра Каминского. Над ним он трудился более десяти лет.
По окончании гимназии он поступил в петербургскую Академию художеств, где наставником его был К.А. Тон, представитель романтического историзма в архитектуре, автор проекта храма Христа Спасителя в Москве. Когда Александр Каминский учился в Академии художеств, грандиозный храм этот еще строился, и Тон нередко отправлял своих студентов в Москву - надзирать за ходом работ. В роли "надзирателя" пришлось побывать и Каминскому. А старший брат его Иосиф, окончивший к тому времени Академию и живший в Москве, являлся, в отсутствие Тона, фактическим руководителем строительства храма.
В 1857 году Каминский с дипломом первой степени и золотой медалью окончил Академию художеств. В числе других медалистов он был послан в Италию для завершения образования. В Италии (по другим сведениям - в Париже) молодой архитектор познакомился с Павлом Михайловичем Третьяковым и близко сошелся с ним. Третьякову нравились акварели Каминского - две из них он купил для своей коллекции, и сейчас они находятся в Третьяковской галерее.
В 1860 году пенсионерская "командировка" Каминского подошла к концу, и он вернулся в Москву. Бывая на правах друга Павла Михайловича в доме Третьяковых, он познакомился с его сестрой Софьей, чрезвычайно понравившейся ему. Вскоре Каминский убедился, что любовь его небезответна. Но отношения молодых людей долго оставались тайной. Даже об их помолвке не знал почти никто. Дело в том, что жених, будучи очень щепетилен, боялся, как бы его сватовство к Софье Третьяковой не было воспринято превратно. В то время среди обедневших дворян (а именно к таковым принадлежали Каминские) было принято жениться на богатых купеческих дочках. Это называлось "жениться на деньгах".
Свадьба откладывалась. Каминский хотел прежде нее получить денег за сделанный проект, поскольку иначе молодой семье было бы не на что жить, а обращаться за материальной помощью к Третьяковым он не хотел. И все-таки в конце 1862 года, незадолго до начала Рождественского поста, Александр и Софья обвенчались. По поводу этой свадьбы Софья Михайловна писала брату: "Быть может, милый Паша, ты найдешь безрассудным с моей стороны выходить замуж за человека, не имеющего ничего. Но я остаюсь при моем убеждении, что лучше жить с маленькими средствами и большой привязанностью, чем наоборот".
Войдя в семью Третьяковых, Каминский сделался в ней как бы "домашним" архитектором. Он построил особняк на Пречистенке для Сергея Михайловича Третьякова, затем совершил масштабную переделку дома зятя Третьяковых - В.Д. Коншина. Благодаря этим работам Каминский приобрел известность среди московских купцов и других знакомых семейства Третьяковых. Впоследствии он работал для Боткиных, Морозовых, Лопатиных, Охотниковых.
С 1867 года Каминский служил старшим архитектором Московского купеческого общества. По его проектам перестраивались общественные здания, строились гостиницы, больницы, частные особняки. Работал он и на поприще церковной архитектуры (ему, в частности, принадлежит проект подворья Иосифе-Волоцкого монастыря на Ильинке). В 1882 году профессиональные заслуги Каминского были оценены по достоинству: ему, вместе с А. Вебером, доверили строительство комплекса Всероссийской выставки.
Но в 1888 году на Каминского обрушилось несчастье. Обрушилось - в прямом смысле слова, поскольку несчастьем этим стало обрушение доходного дома на Кузнецком Мосту, построенного архитектором для Московского купеческого общества. Архитектора отдали под суд, признали виновным и приговорили к церковному покаянию и шестинедельному заключению на гауптвахте (впоследствии замененному домашним арестом). Беда застала Каминского в самый разгар работы над Спасо-Преображенским собором Николо-Угрешского монастыря. Собственно, из-за почти постоянного присутствия на этой стройке Каминский и "недосмотрел" за домом на Кузнецком Мосту. Следил за строительством его помощник, некто Попов, которого нещадно торопили заказчики. В итоге работы велись без соблюдения технических норм, что и послужило причиной обрушения здания. Но лучше бы Каминский не говорил на суде о вине заказчиков! Московское купеческое общество так и не смогло простить архитектору того, что он открыл публике те хитрости, на которые пускалось оно, чтобы поскорее получить прибыль с доходных домов. В 1893 году Каминского уволили с должности старшего архитектора Общества, и с этих пор его карьера пошла на спад. Умер он в 1897 году.
Спасо-Преображенский собор на Угреше, освящение которого состоялось в 1894 году, стал, таким образом, последним масштабным проектом мэтра. Каминский трудился над планом собора долго и кропотливо. Сохранившиеся чертежи отразили его творческий поиск. Интересно, что разрабатывал Каминский не только "общий" облик храма, но и его интерьеры, стремясь к тому, чтобы собор представлял собой единое гармоническое целое. Многие исследователи сравнивают Спасо-Преображенский собор с храмом Христа Спасителя. Действительно, некие общие стилистические черты у них найти можно, но творение Каминского отличается большей скромностью и легкостью.
1990 году в подмосковном городе и со страшноватым названием Дзержинский (так была поименована в советские годы древняя Угреша) создалась инициативная группа по возобновлению богослужений в Николо-Угрешском монастыре. Активистом удалось собрать несколько сотен подписей под своим обращением к властям. В обращении была изложена просьба о создании прихода на территории разрушенной обители. Уже 18 ноября 1990 года Московский Патриархат направил в Дзержинский священника - отца Вениамина (Зарицкого).15 декабря в монастыре прошел первый молебен с акафистом. Правда, совершался он на улице: в Успенскую церковь молящихся не пустили из соображений "пожарной безопасности". Спустя четыре дня, в день празднования памяти Святителя Николая, в Успенском храме все же была совершена Божественная литургия. Первая литургия за долгие годы.
30 января 1991 года Мособлсовет постановил вернуть Николо-Угрешский монастырь Церкви, а Московский Патриархат принял решение о придании монастырю статуса ставропигиального. Наместником обители стал архимандрит Вениамин (Зарицкий), с 2003 года - епископ Люберецкий, викарий Московской епархии.
На момент передачи монастыря Церкви он находился в чудовищном состоянии. На месте Святых ворот остались одни лишь руины, на которых росли молодые деревца. Нижний пруд, с чистейшей когда-то водой, давно высох и был обращен в свалку. Средний пруд зарос тиной и больше напоминал болото. А главное - в запустении стояли храмы. Обезображенные, полуразрушенные, своим видом они заставляли сомневаться в том, что когда-нибудь Николо-Угрешская обитель вернет себе былую красоту.
Но глаза боятся, а руки делают (об этом не понаслышке знают насельники всех русских монастырей). Помогали
монастырю, чем могли, жители Дзержинского - и деньгами, и трудом, выходя на субботники по расчистке территории монастыря. Уже 1 мая 1991 года Святейший Патриарх Алексий II освятил Успенскую церковь. Так было положено начало возрождению обители как духовного центра здешней округи.
К 2000 году монастырь изменился неузнаваемо. Число насельников возросло до 32 человек (12 иеромонахов, 6 монахов и 14 послушников). Одновременно с храмами восстанавливались братские корпуса и подсобные помещения, налаживалось хозяйство. В 1990-е годы у Николо-Угрешского монастыря появились подворье в Астраханской области и Знаменский скит под Рязанью.
В 1992 году при монастыре открылась воскресная школа для детей. Сначала сюда ходили всего десять ребят, но через несколько лет число посещающих занятия уже возросло до шестидесяти.
Важным для обители стал 1998 год. Тогда ей передали здание бывшей медсанчасти, примыкающее к ограде с южной стороны монастыря. В этом здании разместилось Духовное училище, принявшее своих первых учеников 1 сентября 1998 года. В следующем году училище было преобразовано в Духовную семинарию.
28 мая 2000 года состоялось долгожданное событие - освящение Спасо-Преображенского собора, главного храма Угреши, и канонизация прп. Пимена Угрешского. В подготовке к этому дню участвовал весь город. Позднее архимандрит Вениамин вспоминал: "В 2000 году, в последние дни перед великим освящением Преображенского собора, у нас возникли огромные трудности со строителями, вдобавок обрушились строительные леса. А еще надо было успеть территорию от мусора очистить и множество других мелочей доделать. Наших сил просто не хватало. Мы обратились на городское телевидение, и оно почти два дня вело прямую трансляцию из монастыря. На наш призыв откликнулись почти три тысячи человек... Одна 92-летняя бабушка принесла сто пирожков и ватрушек и говорит: "Детки, не могу я вам кирпичики носить, вот вам подкрепиться". Это было настоящее единение".