Стратегическое развертывание, планирование и мобилизация Второй мировой войны

Советское военное планирование в 1930-х годах и особенно после 1935 года отражало две фундаментальные и тревожные реальности. Первая состояла в ясном понимании Советами их собственного стратегического положения, конкретно же - их уязвимости, связанной с огромными просторами Советского Союза, а также экономической, технологической и общественной слабости страны по сравнению с Западом вообще и с Германией в частности. В 1920-е годы выдающийся военный теоретик А.А. Свечин и другие подробно рассмотрели этот вопрос на основе исследования прошлых войн с участием России, в особенности российско-германских конфликтов.

В опубликованном в 1927 году толстенном томе "Стратегия" А.А. Свечин сначала изложил новую теорию оперативного искусства, а затем описал политико-экономические приготовления к войне, столь необходимые в качестве основы стратегии любой страны. Учитывая огромные территориальные просторы молодого Советского Союза, малоразвитый характер его системы коммуникаций и промышленной базы, его отставание в промышленной и технологической сфере, Свечин считал, что для достижения успеха в любом будущем крупном конфликте стране необходимо активно использовать зарубежную технологию и "готовить тыл страны служить фронту". Эти реалии советского государства 1920-х годов вынудили Свечина подчеркивать необходимость единства фронта и тыла как в мирное, так и в военное время и пропагандировать стратегию "войны на истощение" - которая не только признавала природную слабость Советского Союза, но одновременно и опиралась на нее как на силу.

Коротко говоря, Свечин считал, что такая социально и экономически отсталая страна, какой был Советский Союз после Гражданской войны, с его слабой промышленной базой, неплотной и слабой системой коммуникаций и большей частью крестьянским населением имела то, что он и другие называли "крестьянским тылом". Термин "крестьянский тыл" относился как к эффективности советских политических институтов, связности общества или отсутствию таковой, духовному состоянию народа, так и к отсталой экономической инфраструктуре и технологической базе страны. Учитывая материальные и моральные аспекты, Советский Союз со своим "крестьянским тылом", на взгляд Свечина, не мог надеяться выдержать войну с любой более развитой крупной западно-европейской державой, если не разработает для этого каких-то особых методов. Конкретно Свечин доказывал, что Советский Союз должен добиться единства фронта и тыла в мирное время, создать в мирное же время реальные планы военной мобилизации (с сильным экономическим компонентом) и вести во время конфликта скорее войну на истощение сил, чем войну на истребление.

Принятие стратегии войны на истощение сил хотя и не давало быстрой победы, но позволяло также избежать катастрофического поражения под ударом более искусной военной машины. Одновременно оно давало возможность выгодно использовать огромные просторы Советского Союза и задействовать огромные человеческие и природные ресурсы.

Стратегические концепции Свечина прямо и активно оспаривались ведущим лидером Гражданской войны и послевоенным теоретиком М.Н. Тухачевским, а также другими военными авторитетами. Они настаивали на принятии более наступательной стратегии войны на уничтожение, которая требовала "полной милитаризации национальной экономики для создания инструментов, необходимых для ведения современной механизированной войны". Концепции Тухачевского, которые выглядели более соответствующими революционным идеалам советского государства 1920-х годов, одержали верх. В буре политических распрей 1930-х годов Свечин и его работы канули в забытье - до тех пор, пока вновь не были открыты через 40 с лишним лет после Второй мировой войны. По иронии судьбы, хотя концепции Тухачевского и победили, его тоже поглотил в 1937 году пожар чисток. В результате Советский Союз в 1941 году подошел к войне, не вооруженный стратегическим видением ни Свечина, ни Тухачевского. * И последующий за этим стратегический вакуум возьмет страшную дань с вооруженных сил и государства.

Реалии, о которых говорил Свечин, отравляли жизнь советским военным вплоть до конца 1930-х годов. Лишившись из-за чисток лучших стратегических планировщиков, уцелевшие штабисты пытались сформулировать планы, гарантирующие безопасность советского государства. Трудности, с которыми они столкнулись во время Польской и Финской кампаний, лишь подчеркивали тот факт, что, несмотря на победу стратегии Тухачевского, столь существенная для победы мобилизация тыла не была и не будет легкой задачей. Эта голая реальность более, чем любой конкретный довоенный мобилизационный план, позволяла представить, какого рода войну готовился вести Советский Союз.

Второй тревожной реальностью было растущее понимание (основанное на политических, идеологических и военных соображениях), что "фашистская Германия рано или поздно нападет на Советский Союз" - либо в одиночку, либо совместно с Японской империей. Так как политическое положение в Европе после 1935 года непрерывно ухудшалось, а вскоре последовала целая серия кризисов, советским военным планировщикам пришлось изменить свои взгляды на первоочередность угроз. Был пересмотрен анализ стратегического положения СССР и существующие мобилизационные планы в соответствии с новыми, более угрожающими реалиями. Именно такой ситуацией стал Чехословацкий кризис в сентябре 1938 года. Во время этого кризиса Советский Союз пытался сотрудничать с Великобританией и Францией с целью обеспечить чехам политические и военные гарантии помощи в случае немецкой агрессии. Кроме принятия дипломатических мер, советское правительство частично мобилизовало и развернуло свои вооруженные силы, чтобы продемонстрировать солидарность с Чехословакией, Великобританией и Францией против действий немцев.

Хотя советские действия ни к чему не привели, и Мюнхенское соглашение решило судьбу Чехословацкого государства, упражнение в проведении стратегического развертывания вышло весьма поучительным. Советские планы мобилизации и развертывания войск оказались неадекватными, а управление мобилизованными войсками - неотработанным. Поскольку дело происходило в самый разгар чисток, такое положение не было удивительным. Произошедшее побудило советское правительство принять меры для исправления положения и уделить больше внимания подготовке нового ряда планов.

В ноябре 1938 года Главный Военный Совет одобрил план стратегического развертывания созданный под руководством начальника Генерального штаба Красной Армии Б.М. Шапошникова, несмотря на хаос, царящий в штабе из-за его недавнего формирования и продолжающихся полным ходом чисток. План этот "рассматривал наиболее вероятных противников, их вооруженные силы и возможные оперативные планы, и основное стратегическое развертывание Красной Армии на западе и востоке". Хотя у Генштаба не имелось никаких документальных доказательств враждебных планов противника, постулированная угроза казалась реальной. План идентифицировал как наиболее вероятных и наиболее опасных противников Германию и Италию, при возможной поддержке Японии. Хотя план и предполагал, что Германия в конечном итоге пойдет войной на Советский Союз, его авторы считали, что в то время Германия была еще материально не способна осуществить такое нападение. Да и политические условия не подходили для подобных действий Германии.

План Шапошникова исходил из того, что Советский Союз столкнется с войной на два фронта: на западе - против Германии, Италии, Польши, а возможно, и Румынии с прибалтийскими государствами, на востоке - против Японии. Предполагаемые общие силы противника количественно состояли из от 194 до 210 пехотных, 4 моторизованных и 15 кавалерийских дивизий, располагающих 13 077 орудиями, 7980 танками и 5775 самолетами. Свыше половины этих сил было сосредоточено на западе Советского Союза. В случае кризиса, по предположениям Советов, немцы и поляки совместно оккупировали Литву.

В соответствии с более ранними планами Шапошников и Генштаб отдавали приоритет западному театру военных действий, где они планировали сосредоточить основные советские силы. Наличие в центре фронта Припятских болот вынудило штаб заняться спорным вопросом, где противник нанесет главный удар - к северу или к югу от этих болот. Шапошников решил этот вопрос, разработав сценарии, отвечавшие обоим обстоятельствам. При любом варианте Генеральный штаб предполагал, что финские войска и войска прибалтийских государств могут помочь немцам в нападении на Ленинград.

В ответ на эти предполагаемые угрозы Генштаб разработал план сосредоточения войск таким образом, чтобы они могли последовательно разбить противника сначала на западе, а потом на востоке. Это подразумевало необходимость полагаться на защиту с востока силами прикрытия, в то время как основная часть Красной Армии ликвидирует главную западную угрозу, частью сил при этом защищая участок фронта по другую сторону Припяти. Принятие этой стратегии требовало держать в наиболее опасных приграничных секторах хорошо оснащенные армии прикрытия, опирающиеся на возведенные вдоль всей границы укрепрайоны. Советы предполагали, что эти войска смогут сдержать натиск первого эшелона противника, в то время как с помощью мобилизации будут подготовлены основные силы, которые смогут затем нанести решающий контрудар.

План Шапошникова от 1938 года походил на планы, разрабатывавшиеся русским командованием еще до Первой мировой войны - в том смысле, что он предполагал проведение мобилизации уже после начала военных действий. Принималось за аксиому, что существующие войска прикрытия и укрепрайоны будут способны остановить любые силы, какие противник сможет выставить в ходе предварительной (довоенной) мобилизации. На ориентировочный характер этих планов указывало то, что Советы не намечали создания конкретного числа фронтов - хотя и предвидели операции вдоль трех "стратегических направлений", наиболее важным из которых было западное.

Международные кризисы 1939 года и реакция на них Советов осложнили работу Генштаба и в то же время наглядно подчеркнули неадекватность планов советского военного, мобилизационного и стратегического развертывания. Во время Польского кризиса в августе Генштаб первоначально предполагал стратегическое сотрудничество с западными державами, а потом, после подписания с Германией пакта Молотова-Риббен-тропа, Советы провели частичную мобилизацию и вторглись в восточную Польшу. Последующая мобилизация сопровождалась многочисленными трудностями, и советские войска проявили себя в этой операции далеко не блестяще. *

Для проведения операции Генштаб создал два командования фронтами (Белорусским и Украинским), у каждого из которых имелись армии и специально сколоченные мобильные оперативные группы. Хотя командная структура была более сложной, чем примененная во время Чехословацкого кризиса годом раньше, число мобилизованных дивизий было примерно тем же самым. Из-за широкого разнообразия управления, сложностей с тыловым обеспечением и даже с боевым духом советские войска лишь кое-как сумели довести операцию до конца. Вдобавок оккупация Советами Восточной Польши сразу сделала устаревшими все существующие советские военные и мобилизационные планы.

Продвижение границ на запад в Польшу поставило советское стратегическое планирование перед двумя новыми проблемами. Во-первых, ширина колеи советских железных дорог отличалась от ширины колеи, применяемой в Центральной Европе и конкретно в Польше. Поэтому все материалы, снаряжение и припасы, предназначенные для новых приграничных областей, приходилось перегружать на старой границе на поезда другой колеи. Этот процесс существенно тормозил осуществление имеющихся мобилизационных планов. Чтобы решить эту проблему, советские власти планировали построить в новых приграничных областях новые базовые склады - но и сами эти склады, и вообще район за пределами старых границ, оставались весьма уязвимы для стремительного наступления противника или глубокого воздушного рейда.

Перемещение советской границы на запад подняло также вопрос: что теперь делать с прежними укрепрайонами вдоль старой границы? Вера Советов в полезность таких укреплений требовала создания оборонительных сооружений вдоль новой границы - а это было бы делом дорогим и долгим. Далее встал следующий вопрос: какими силами оборонять и старую, и новую систему укреплений? Где взять людей? В результате, хотя приоритет был отдан строительству укрепрайонов вдоль новой границы, из-за скудости ресурсов к июню 1941 года ни те, ни другие укрепления не были ни полностью подготовлены, ни укомплектованы личным составом.

Опыт составления планов для Финской войны, так же как последующее неудачные действия советских войск, еще больше смутил генштабистов. Первоначально Генштаб под руководством Шапошникова разработал план операций против Финляндии в реалистическом международном контексте и заключал, что выполнение поставленной задачи "будет далеко не легким делом" и потребует "нескольких месяцев интенсивной и тяжелой войны". Сталин отверг этот план как переоценивающий финские военные возможности и приказал командующему Ленинградским военным округом К.А. Мерецкову подготовить новый план.

План Мерецкова, который "практически игнорировал реальные условия" и был принят Сталиным, предусматривал быстрый разгром финнов мощными атаками на нескольких направлениях, которые вынудили бы противника распылить свои силы и в дальнейшем приводили к их уничтожению по частям. В реальности же на первоначальном этапе войны произошло прямо противоположное. Количество войск, необходимых для проведения таких широкомасштабных операций, потребовало широкомасштабной частичной мобилизации. Проводимая сразу же следом за оккупацией Восточной Польши и в условиях вызванного ею расстройства мобилизационных планов, эта мобилизация также обернулась хаосом и еще больше расстроила существующие стратегические планы. Поэтому в дополнение к мобилизации 7-й армии Ленинградского военного округа Советам пришлось перебросить 8-ю и 9-ю армии из Прибалтийского военного округа и развернуть в Заполярье 14-ю армию. Вдобавок, чтобы сосредоточить необходимое число боеготовых соединений после неудачной первой фазы операции, Генеральному штабу пришлось перебросить к финской границе дивизии из других военных округов.

Последующий ход боев наглядно продемонстрировал, что Красная Армия не готова к широкомасштабной войне, особенно в ее наступательной форме

"... Наши войска оказались не в состоянии выполнить свои боевые задачи ни на одном из направлений, и прежде всего - на Карельском перешейке... В особенно трудном положении оказались соединения, переведенные в Ленинградский военный округ из Украины и Белоруссии. Большая часть их не была в должной степени обмундирована и экипирована для действий в суровых климатических условиях севера. Выявилисъ и многие другие крупные недостатки, особенно в работе тылов. С первых же дней войны нарушилось снабжение. Многокилометровые дорожные пробки застопорили движение по дорогам. Войска испытывали острую нехватку не только боеприпасов и горючего, но и продовольствия...

Но главная трудность состояла в том, что начсостав армии, ослабленный массовыми репрессиями 1937 и 1938гг., действовал робко и пассивно. Большинство спешно повышенных в чинах младших командиров, которые заменили репрессированных, не привыкли в достаточной мере управлять войсками в бою. Многие офицеры были не способны умело организовать взаимодействие, правильно решать вопросы разведки, маскировки, технического и материального боевого обеспечения, пользоваться техническими средствами связи. Все это привело к неудачам и большим потерям, более того, это позволило хорошо обученным финским войскам, действующим численно меньшими силами на знакомом им театре военных действий, успешно отразить наши атаки и стойко удерживать большой фронт в первые месяцы войны"".

После широкомасштабных замен командования, переброски существенных подкреплений, дополнительной мобилизации и обширной новых приготовлений недостатки были устранены, и во второй фазе войны Советы наконец-то одержали верх.

Неудачное выступление в восточной Польше и Финляндии побудило советское правительство снять Ворошилова с поста наркома обороны и заменить его Тимошенко. Оно также вынудило Советы произвести общую переоценку оборонительных и мобилизационных планов и подготовки войск. И отнюдь не по случайному совпадению, оно также поощрило немецкие планы агрессии против Советского Союза. Советские операции в восточной Польше в сентябре 1939 года, в Финляндии зимой 1939-1940 годов, а позже в Бессарабии в июне 1940 года значительно изменили границы Советского Союза и обесценили существующие стратегические планы. В то же время результаты действий советских войск, особенно по сравнению с итогами немецкого выступления в Польше и на Западе, недвусмысленно указывали на необходимость реформы Красной Армии. Сталин поручил Тимошенко провести эти реформы, а также привести стратегические планы в соответствие с новыми стратегическими реалиями.

Акт, подготовленный совместно Ворошиловым и Тимошенко 8 мая 1940 года, четко констатировал данную проблему. Его раздел "Оперативная подготовка" начинался с заявления:

"К моменту приема и сдачи Наркомата Обороны оперативного плана войны не было, как общие, так и частные оперативные планы не были разработаны и отсутствовали. Генеральный штаб не имеет точных данных о состоянии прикрытия госграницы. Решения военных советов военных округов, армий и фронтов по этому вопросу Генштабу неизвестны". '

Хотя позднее Тимошенко подробно изложил недостатки в действиях Генерального штаба и Наркомата Обороны, было ясно, что он и те политические фигуры, которые подтвердили и совместно подписали этот акт (А.А. Жданов, Г.М. Маленков и Н.А. Вознесенский), винили в провалах Ворошилова, а не Шапошникова. Они понимали внешние и внутренние условия, которые мешали эффективному планированию, и разрешили Шапошникову продолжить его важную работу.

В то время как Тимошенко осуществлял свою обширную программу новых реформ (его первым действием был приказ о формировании заново девяти новых механизированных корпусов), в Генштабе была собрана новая команда планировщиков, состоявшая из начальника оперативного управления Н.Ф. Ватутина и его заместителей Г.К. Маландина и А.М. Василевского. Под руководством Шапошникова она начала работу по составлению новых военных планов.

Планы военного и стратегического развертывания накануне войны

Германские победы в Западной и Северной Европе весной 1940 года сделали составление Генштабом новых планов настоятельно необходимым. Неожиданный ход европейской войны, советские военные действия и последующая аннексия Советами сопредельных территорий, а также хаос в Красной Армии уничтожили полезность любых существующих планов.

Новая команда планировщиков трудилась не покладая рук и к июлю выдала результаты. В конце того же месяца Шапошников одобрил новый план стратегического развертывания, подготовленный в основном Василевским. Подобно своему предшественнику, этот план предполагал нападение Германии на западе, поддержанное Италией, Финляндией, Румынией и, возможно, Венгрией, а также атаку Японии на советские дальневосточные территории. План Василевского оценивал общую угрозу в 270 пехотных дивизий, поддерживаемых 11 750 танками, 22 ООО орудиями и 16 400 самолетами, основная масса которых будет задействована на решающем западном театре военных действий. '

Июльский план предполагал, что противник нанесет главный удар севернее реки Сан в Восточной Польше вдоль направлений Вильнюс-Минск и Брест-Барановичи. Согласно второму (менее вероятному) сценарию, немецкие войска наносили удар из района Люблина на юге Польши, устремляясь через Украину к Киеву. В заключение в плане говорилось:

"Главный, политически наиболее благоприятный и, следовательно, наиболее вероятный курс для Германии - это первый вариант ее действий, с развертыванием основных сил немецкой армии севернее р. Сан"'.

В соответствии с этим планом Генштаб предусматривал формирование и развертывание на Западном театре военных действий трех фронтов: Северо-Западного и Западного, прикрывающих главное стратегическое направление на Москву, вспомогательные направления к Ленинграду и на юго-запад, а также защищающие стратегическое направления южнее Припятских болот. Планировалось также создать Забайкальский и Дальневосточный фронты для отпора японской угрозе на Дальнем Востоке.

Единственной явной слабостью в этом новом плане была его сосредоточенность на московском направлении в ущерб ленинградскому и киевскому. Это вскоре станет главным предметом спора между Сталиным и Генштабом.

После назначения в августе 1940 года начальником Генерального штаба К.А. Мерецкова (в соответствии с постановлением Главного Военного Совета от 16 августа), Генштаб пересмотрел июльский план Шапошникова в исследовании под названием "Соображения по основным принципам стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на западе и востоке в 1940-1941 годах".

Ведущую роль в подготовке этого документа снова взял на себя Василевский. К середине сентября он завершил свою работу.18 сентября Василевский представил на одобрение Тимошенко и Мерецкову заключительную часть "Соображений" и памятную записку, выводы которой в целом повторяли положения прежнего плана Шапошникова. Тимошенко переслал ее на окончательное рассмотрение и одобрение Сталину и руководству партии.

"Соображения" Василевского вновь постулировали, что Советский Союз должен быть готов к войне на два фронта - против Германии и ее союзников на западе и против Японии на востоке. Они увеличивали оцениваемый объем общей угрозы и предполагали на основе проведенного анализа, что Германия и ее союзники смогут задействовать против Советского Союза до 243 дивизий, 10 ООО танков и 15 ООО самолетов. Поэтому рекомендовалось развернуть на западе основную массу советских вооруженных сил (189 дивизий и 2 бригады, или 61 процент всех соединений), организованных в четыре фронта военного времени (Северный, Северо-Западный, Западный и Юго-Западный). Этот план требовал сохранения пяти армий Резерва Главного командования, все из которых предназначались для операций на Западе. Таким образом Генштаб предполагал, что 240 дивизий Красной Армии (80 процентов ее сил) будут задействованы на западе, 33 - на Дальнем востоке, 30 - в Закавказье и Средней Азии, и еще одна - в районе Белого моря. План этот выделял западу 60 процентов фронтовой и дальнебомбардировочной авиации, еще 16 процентов - Дальнему Востоку и Забайкалью и 24 процента - Закавказью и Средней Азии.

Далее план предполагал, что "обе стороны начнут боевые операции, задействовав лишь часть своих сил, и как основные силы Красной Армии, так и основные силы противника завершат свое развертывание не менее чем через две недели". В любом случае войска Красной Армии должны были "нанести немецко-фашистским войскам мощный ответный удар (контрудар) и вести боевые операции на территории противника".

"Соображения" вновь предполагали два варианта советского стратегического развертывания на западе. Вспомогательный требовал развертывания основной стратегической группировки войск к югу от Бреста, чтобы отразить вражеское наступление и нанести сильный контрудар в направлении на Люблин, Краков и Бреслау с целью отрезать Германию от Балкан и лишить страну противника ее экономической базы. Главный плановый сценарий размещал основную массу советских войск к северу от Бреста с задачей отразить врага и атаковать его основную группировку в Восточной Пруссии.

Окончательное решение, какому именно сценарию следовать, зависело от условий, создавшихся в начале войны. Это означало, что Генштаб должен быть полностью готов к выполнению обоих планов еще в мирное время.

5 сентября Тимошенко и Мерецков представили "Соображения" и сопутствующие им военные планы на одобрение Сталину и советскому политическому руководству. Сталин возразил на их содержание*:

"Я не вполне понимаю настойчивость Генштаба на сосредоточении наших сил на Западном фронте. Они говорят, что Гитлер попытается двинуть свои основные силы к Москве по самому короткому пути. Но я думаю, для немцев важней всего зерно на Украине и донбасский уголь. Теперь, когда Гитлер утвердился на Балканах, куда более вероятно, что он нанесет свой главный удар с юго-запада. Я хочу, чтобы Генеральный штаб еще раз подумал и предстает в десятидневный срок новый план".

По всей вероятности, на решение Сталина отвергнуть предположения Тимошенко и Василевского повлияли его опыт военного комиссара на Украине во время Гражданской войны, знакомство с геополитическими и экономическими взглядами Гитлера и влияние на его стратегическое мышление "южан" вроде Жукова. В любом случае он дал Генеральному штабу десять дней на подготовку нового плана, основанного на "южном" варианте.

14 октября Тимошенко представил Сталину свой пересмотренный план, который, в отличие от своего предшественника, напрямую провозглашал, что западный театр военных действий являлся главным и требовал иметь "главную западную группировку на Юго-Западном фронте", а конкретно - к югу от Бреста. В итоге Сталин и Тимошенко решили в еще большей степени усилить состав сил Юго-Западного фронта. Хотя второй сценарий развертывания более крупных сил к северу от Припяти категорически не отвергался, "он не получил особой поддержки". И вследствие этого "тут произошла полная переориентация и перераспределение основных сил наших войск с северо-западного (как предлагал Шапошников) на юго-западное направление".

Это стратегическое распределение и план фундаментально не менялись вплоть до начала войны - в первую очередь потому, что так решил Сталин. Вдобавок большинство ведущих военных фигур принадлежали к "южной школе". Как указал биограф Сталина Д. Волкогонов:

"Высшие посты в Генеральном штабе... занимали теперь люди, "выдвинутые" из Киевского особого военного округа: С.К. Тимошенко, как нарком обороны, Г.К. Жуков, который в феврале 1941 года стал начальником Генштаба, Н.Ф. Ватутин, первый заместитель Жукова, и С.К. Кожевников, глава политотдела Генштаба. Естественно, что эти люди, которые были давно вовлечены в оперативные вопросы в Киевском особом военном округе, должны были до некоторой степени считать юго-западное направление наиболее важным. Точка зрения Сталина была им хорошо известна... Военный совет Киевского особого военного округа придерживался взгляда, что „ надо ожидать главного удара объединенных вражеских сил в (нашей) зоне ответственности ". Документ по развертыванию войск на 1940 год, подготовленный новым начальником штаба Киевского особого военного округа М.А. Пуркаевым, прямо утверждал, что самые острые удары немецкой армии надо ожидать на юго-западном направлении".

В результате Генеральный штаб планировал войну, мобилизацию и стратегическое развертывание на основе октябрьских решений. В декабре 1940 и январе 1941 года он провел в Москве совещание командного состава и военно-штабные игры с целью изучить существующие концепции ведения войны и испытать военные планы в различных сценариях. И совещание, и военно-стратегические игры подняли столько же вопросов, на сколько ответили. Не удивительно, что они выявили существенные изъяны в военном планировании. В результате этих военно-стратегических игр Мерецкова на посту начальника Генерального штаба сменил Жуков.

1 февраля 1941 года заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Ватутин подготовил "Усовершенствованный план оперативных мероприятий", который начальник Генштаба генерал армии Жуков одобрил с небольшими поправками. Согласно этому "плану планов", все планирование должно было быть завершено к 1 мая 1941 года. Этого, однако, не произошло. Продолжающееся ускоренное увеличение советских вооруженных сил и меняющиеся оценки угрозы осложняли процесс планирования, поэтому "Генштаб постоянно вносил изменения в свои расчеты по стратегическому сосредоточению и развертыванию. Самые последние сведения об их развертывании в случае войны на западе и о составе сил округов были собраны генералом Ватутиным 13 и 14 июня 1941 года". и

В течение всего этого периода повышенного напряжения Генштаб, безусловно, подготовил много черновых чрезвычайных планов, при этом командующие военными округами также вносили предложения. Хотя большинство этих предложений осталось погребенными в российских архивах, широкое общественное внимание привлек один весьма примечательный документ: поданная Жуковым 15 мая записка с предложением нанести упреждающий удар по немецким силам, сосредоточенным в восточной Польше.

Эта записка была опубликована и тщательно проанализирована; предложенный в ней план не соответствовал советским мобилизационным возможностям и боеготовности войск, и нет никаких прямых свидетельств, что Сталин вообще ее видел. * Но даже если записка попала к Сталину, то, учитывая его известные действия в 1941 году, можно достаточно определенно утверждать, что он не одобрил бы такого предложения.

Самым важным аспектом планирования стратегического развертывания войск было формулирование планов прикрытия границ Советского Союза. Отвечали за это западные приграничные военные округа, каждый из которых подготовил свой план прикрытия границы. Например, Западный особый военный округ представил свой план Генштабу еще 31 декабря 1940 года, а Киевский особый военный округ сделал то же самое 7 февраля 1941 года. Однако изменение внутренних и международных условий вскоре потребовало пересмотра этих планов. Поэтому в начале мая 1941 года Генштаб разработал более отточенный "План 1941 года по прикрытию государственных границ" и отправил его, вместе с директивами Наркомата обороны, в пять западных приграничных военных округов. ** Эти директивы приказывали военным округам до 25 мая 1941 года представить на рассмотрение новые оборонительные планы и планы противовоздушной обороны. Они также обозначали, какие именно районы должны защищать те или иные округа, определяли необходимые силы и снаряжение, конкретизировали меры взаимодействия с военным флотом и войсками соседних округов и другие соответствующие вопросы. Между 10 и 20 июня округа поочередно представили на рассмотрение Генштабу свои планы. Эта работа была осложнена и задержана начавшейся в апреле 1941 года частичной мобилизацией.

Планы - как стратегического развертывания войск, так и защиты государственных границ - были несовершенными в нескольких отношениях. Хотя они готовились вполне компетентной группой штабных офицеров, среди начсостава, которому предназначалось выполнять их, бушевала настоящая буря. Международный климат оставался очень изменчив, всю осень 1940 года советское военное вмешательство в дела своих соседей (события в Бессарабии в июле 1940 года и в Прибалтийских государствах осенью 1940 года) увеличивало международное напряжение и еще больше расстраивало составление планов Генштабом. Сами планы стратегического развертывания войск основывались на ложных предположениях о требуемом для развертывания периоде. Генштаб считал, что немецкому вермахту потребуется 10-15 дней на мобилизацию и развертывание войск - то есть у Советов будет время полностью развернуть свои армии прикрытия. Подобная посылка не принимала в расчет, что немецкая армия могла и в мирное время оказаться достаточно развернута для нанесения удара. В Генштабе не рассматривали вариант, что немцы могут воспользоваться военными обстоятельствами на западе, чтобы скрыть сосредоточение войск на востоке.

В соответствии со сложившимися за межвоенные десятилетия взглядами Генштаб игнорировал возможность внезапного нападения основных сил противника, прежде чем пройдет обычная мобилизация. * Генштабисты считали, что армий прикрытия вполне достаточно для отражения нападения неприятеля, пока мобилизуются и развертываются для нанесения контрудара основные силы. И что еще важнее, им не удалось гарантировать, что армии прикрытия и самые боеготовые из резервов будут располагать должной живой силой и вооружением для выполнения своей решающей задачи.

Еще более катастрофической стала неспособность советского политического руководства, и особенно Сталина, оценить возросшую степень угрозы. Военное же руководство, запуганное маячащим неподалеку призраком чисток, действовало робко, в целом молчаливо соглашаясь со взглядами Сталина. Вплоть до 22 июня, несмотря на многочисленные предупреждения разведки, Сталин не мог поверить, что он не понял психологию Гитлера, и считал данные о немецких приготовлениях к нападению дезинформацией со стороны западных держав. Когда его убедили провести в качестве предосторожности частичную мобилизацию, эта мобилизация шла крайне медленно. *

"Поэтому практические меры для стратегического развертывания вооруженных сил накануне войны осуществлялись медленно, в определенных случаях носили локальный характер и не затрагивали таких существенных вопросов, как перемещение, развертывание и приведение в боевую готовность первого эшелона армий прикрытия и развертывания противовоздушной обороны, авиации и военно-морских сил"'''.

Общий план Генерального штаба по прикрытию государственной границы, как и планы прикрытия отдельных фронтов, тоже были неадекватны обстановке - как в смысле своевременности их подготовки, так и по конкретному содержанию каждого плана. Когда началась война, планы многих военных округов были еще не завершены, а спущенные сверху программы, вроде плана строительства укрепрайонов, никак с ними не стыковались. Поскольку военные округа не представили до 25 мая Генштабу предлагаемые ими планы, то комплексный план Генштаба был на 22 июня все еще далек от завершения.

Ни общесоюзные, ни окружные оборонительные планы не предусматривали создания буферных зон между государственной границей и передовыми оборонительными позициями армий прикрытия. Оборонительные позиции армий в основном проходили по границе и передовым линиям укрепленных районов, где находилась и пограничная охрана. Это подвергало передовые войска опасности в случае внезапного нападения и не позволяло армейским командирам гибко реагировать на атаку противника. По существу, любое нападение имело возможность сразу проникнуть в глубину обороны армии прикрытия. Значительная часть группировки оборонительных сил (особенно армии прикрытия и механизированные корпуса) была расположена в выдвинутых далеко вперед Белостокском и Львовском выступах, поэтому у советских командующих не было никакого доступного пространства для организации связных контратак или контрударов. *

На нескольких участках фронта требуемое планами развертывание войск способствовало из быстрому разгрому. Например, большинство дивизий Западного и Киевского особых военных округов были расположены в 30-60 километрах от секторов, подвергавшихся наибольшей угрозе. Поэтому с началом военных действий многим частям для занятия отведенных им оборонительных позиций пришлось перемещаться параллельно фронту. * План "не предусматривал варианта, по которому дивизии первого эшелона могли занять оборонительные позиции в глубине, поблизости от своих постоянных мест дислокации"™.

Учитывая все перечисленные реалии, действенная оборона была бы трудна даже при самых благоприятных обстоятельствах. А против хорошо обученной немецкой армии она была просто невозможной. Государственный план обороны также исходил из того, что командующие достаточно своевременно узнают о предстоящем нападении, чтобы предпринять быстрое и относительно одновременное развертывание своих войск. Все команды к исполнению плана должны были передав