Позиция Японии и России в отношении военной ядерной программы Северной Кореи

Ядерную программу КНДР можно разделить на два этапа. Первый – с середины 1950-х до конца 1970-х, – когда закладывались основные исследования КНДР в ядерной области, создавалась соответствующая инфраструктура, начиналась подготовка научных и технических кадров. Эта деятельность осуществлялась при содействии СССР, частично КНР. Второй этап – с конца 1970-х по настоящее время. Данный период характеризуется развитием научно-производственной базы в основном с опорой на собственные силы, одновременно сопровождается попытками привлечения значительной иностранной помощи для создания атомно-энергетического комплекса в стране, способного существенно снизить остроту энергетического кризиса в КНДР. В это же время КНДР присоединяется к ДНЯО, возникают кризисы 1993 – 94, 2002–2003 годов, связанные с выполнением обязательств КНДР по ДНЯО и соглашению об осуществлении гарантий МАГАТЭ.

В 1947 – 50 годах СССР проведены геологоразведочные работы по урановым рудам. Обнаружено, что в Северной Корее имеется до 26 млн. тонн запасов урана, из них около 4 млн. тонн пригодны для промышленной разработки. В это же время сооружаются рудники, СССР вывозит из КНДР до 9 тыс. тонн руды моназита(1). После окончания корейской войны КНДР приступает к подготовке научно-технических кадров в области ядерных исследований. В 1956 году с СССР подписано соглашение о подготовке корейских специалистов. Они обучаются в МИФИ, МВТУ им. Баумана, МЭИ, проходят стажировку в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне. Всего до начала 1990-х годов СССР подготовил около 300 корейских специалистов(2). В это же время в КНДР создаются НИИ в ядерной области: НИИ ядерной физики, НИИ радиохимии. После подписания в 1959 году соглашения с СССР о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии в Ненбене (80 км севернее Пхеньяна) начинается сооружение центра ядерных исследований. В том же году КНДР заключила аналогичное соглашения с КНР. К 1965 году исследовательский центр в Ненбене построен. СССР поставил для него исследовательский реактор ИРТ-2000 (тепловой мощностью 2 Мвт), впоследствии корейцы его дважды модернизировали, доведя мощность до 8 Мвт (тепловая). Топливо для реактора вплоть до 1991 года поставлялось из СССР(3).

В 70-х годах КНДР ведет активные исследования в области создания собственного ядерного топливного цикла, тогда же корейские специалисты по указанию Ким Ир Сена начинают проработку возможности создания собственного ядерного оружия. В 1974 году КНДР вступает в МАГАТЭ, и это открывает ей широкий доступ к открытым материалам по созданию инфраструктуры ядерно-энергетического комплекса. В этом же году КНДР обращается к КНР за помощью в создании ядерного оружия (в 1977 году корейцы присутствовали на китайском ядерном испытании). В 1977 году Северная Корея подписала соглашение о гарантиях с МАГАТЭ, в соответствии с которым под гарантии МАГАТЭ были поставлены реактор ИРТ и критсборка.

12 декабря 1985 года КНДР подписала ДНЯО. Это было одно из условий СССР по оказанию содействия Пхеньяну в строительстве 4 блоков (ВВЭР-440) АЭС. Изыскательские работы проводились вплоть до 1991 года, когда сотрудничество было прекращено из-за отказа КНДР оплачивать уже выполненные работы(4).

С 1985 по 1992 год с переменным успехом продолжались переговоры о заключении соглашения между КНДР и МАГАТЭ о применении полномасштабных гарантий. Пхеньян обусловливал его заключение политическими условиями, в т.ч. прогрессом в нормализации отношений Север – Юг. В итоге соглашение было заключено только в январе 1992 года. В соответствии с ним под гарантии Агентства были поставлены: исследовательский реактор ИРТ, 5 Мвт реактор, завод по производству топлива по переработке ОЯТ, хранилище ЯТ, подкритическая сборка (Пхеньян). Согласно первоначальному заявлению КНДР об имевшихся ядерных материалах, она располагала около 100 – 300 г. плутония, выделенного в ходе переработки поврежденных топливных стержней, изъятых во время остановки в 1989 году 5 Мвт реактора. МАГАТЭ, однако, обнаружило несоответствие между заявленным количеством и результатами анализов, проведенных в местах хранения радиоактивных отходов в Ненбене, которые свидетельствовали о возможности наличия у КНДР недекларированного плутония(5).

В феврале 2005 года КНДР впервые открыто заявила о создании в стране ядерного оружия. 9 октября 2006 года был произведён первый ядерный взрыв.

Корейский полуостров вот уже более шестидесяти лет находится в центре важнейших международных событий. Нет таких глобальных проблем мировой политики последних десятилетий, которые бы не затронули Корею. Раскол мира на две противоположные социально-политические и социально-экономические системы означал и раскол Корейского полуострова на два противостоящих друг другу идеологически и политически непримиримых государства. Начало холодной войны, охватившей все страны и континенты земного шара, на Корейском полуострове спровоцировало настоящий вооруженный конфликт, последствия которого проявляются и сегодня.

В процессе формирования новой, пришедшей на смену биполярной, системы международных отношений одной из важнейших глобальных и региональных проблем стала проблема безопасности на Корейском полуострове.

Наиболее предпочтительным путем разрешения споров и предотвращения конфликтов в современном мире является использование превентивных политических и дипломатических усилий в целях поиска ослабления напряженности до того как она перерастает в конфликт. В связи с этим представляется актуальным рассмотрение способов урегулирования Россией и Японией ядерных проблем, связанных с КНДР.

Целью курсовой работы является рассмотрение позиции Японии и России в отношении военной ядерной программы Северной Кореи. Данная цель позволила сформулировать следующие задачи исследования:

1. Проанализировать позицию России и Японии во время первого ядерного кризиса в Северной Корее в 1993–1994 гг.

2. Показать позицию Японии и России во время второго ядерного кризиса в Северной Корее в 2003–2004 гг.

3. Выявить возможные пути решения «ядерной проблемы» в КНДР.

В процессе работы были проанализированы различные документы по данному вопросу и изучена соответствующая литература. Следует отметить работы, посвященные проблемам Корейского полуострова в контексте современной мировой политики и международных отношений. Это работы таких российских авторов, как В.Ф. Ли, В. Ткаченко, В. Михеев, В. Воронцов, Г. Толорая, А. Жебин, Ю. Ванин, А. Торкунов, В. Тихомиров, А. Болятко, М. Титаренко, Г. Грязнов, В. Денисов, М. Пак, М. Тригубенко, А. Ланьков, А. Мансуров. Можно назвать ряд американских и западноевропейских политологов, проводящих исследования в этой области, например, Б. Камингс, Р. Бакли, Р. Скалапино, Э. Гражданцев, С. Ким, Д. МакДоналд, Д. Обердофер, Г. Чон.

В качестве основных источников, отражающих позицию России по рассматриваемому вопросу, были использованы официальные материалы с сайта МИД РФ www.mid.ru. Среди них необходимо отметить такие документы как «О денуклеаризации Корейского полуострова»(6), «Об итогах заседания шестисторонних переговоров в Пекине»(7), «Российско-северокорейские отношения (справочная информация)»(8) и один из самых последних документов от 18 июня 2008 года «Совместное послание Президента России Д.А. Медведева и Президента Соединенных Штатов Америки Дж. Буша участникам четвертой встречи государств – участников Глобальной инициативы по борьбе с актами ядерного терроризма»(9).

Позиция японской стороны отражается, в свою очередь, на официальном сайте МИД Японии www.mofa.go.jp. Среди документов на этом сайте, касающихся проблем с КНДР, в первую очередь необходимо отметить «Diplomatic Bluebook»(10), «Japan-DPRK Pyongyang Declaration»(11), «Japan's Disarmament and Non-Proliferation Policy»(12), «Press Conference by Prime Minister Junichiro Koizumi After the Japan-North Korea Meeting. 22.05.2004»(13).

Как уже отмечалось, в 1985 году под давлением СССР Северная Корея присоединилась к ДНЯО. Согласно правилам, в течение 18 месяцев после присоединения Пхеньян должен был предоставить в МАГАТЭ список ядерных объектов и материалов, а также заключить соглашение об инспекциях (так называемое facility attachment). КНДР не выполнила это условие. После демарша со стороны МАГАТЭ руководство Северной Кореи заявило, что агентство прислало «неверные формы» составления списка ядерных объектов. КНДР была предоставлена отсрочка еще на 18 месяцев для подготовки необходимой документации и заключения соглашения об инспекциях. Однако проволочки продолжались вплоть до января 1992 года, когда, наконец, было заключено соглашение об инспекциях(14).

В 1992 году начался острый кризис в отношениях между КНДР и МАГАТЭ, перешедший вскоре в радикальное обострение обстановки на Корейском полуострове и вокруг него. Согласно представленным КНДР сведениям о ее ядерных материалах, она располагала 90 граммами плутония, полученного в результате единовременной акции в 1990 году. Однако анализ образца этого плутония показал, что он накапливался в результате регулярной деятельности по переработке реакторного топлива в течение нескольких лет. На основе этого анализа МАГАТЭ потребовало проведения «специальных инспекций» двух объектов по хранению отработанного ядерного топлива, где, как предполагалось по данным спутниковой разведки, находились установки по выделению плутония. Это требование МАГАТЭ не было выполнено КНДР(15).

В ответ на требования МАГАТЭ 12 марта 1993 года КНДР заявила о своем намерении выйти из ДНЯО, причем в качестве последнего срока было указано 12 июня 1993 года. В апреле 1993 года Совет управляющих МАГАТЭ заявил, что Северная Корея нарушила Договор о нераспространении и выразил намерение обратиться в Совет безопасности ООН с просьбой о применении санкций против Пхеньяна. В это время была испытана ракета «Нодонг-1», что еще более обострило ситуацию на полуострове.

В марте 1993 года начались весьма интенсивные американо-северокорейские переговоры, завершившиеся 11 июня 1993 года подписанием совместного заявления. В нем говорилось, что Северная Корея «приостанавливает» свое намерение выйти из ДНЯО, было выражено намерение заменить северокорейские газографитовые реакторы на реакторы на «легкой воде», не дающие в процессе своей работы плутоний, причем США высказали намерение создать для этой цели международный консорциум(16).

Однако это соглашение не означало конца кризиса. КНДР потребовала некоего «особого статуса временного отказа от участия», что, как можно предположить, давало возможность не допустить инспекторов МАГАТЭ на объект по переработке реакторного топлива. В феврале 1994 года инспектора не смогли проверить этот объект, что подкрепило предположения, что находящийся там плутоний перерабатывается для использования в военных целях. В итоге, 21 марта 1994 года Совет управляющих МАГАТЭ проинформировал Совет безопасности ООН, что КНДР не выполняет своих обязательств по Договору о нераспространении. Это означало, что там ведется подготовка к созданию ядерного оружия. Однако в результате позиции Китая СБ ООН не смог принять решения о санкциях против Северной Кореи и лишь призвал ее «позволить инспекторам МАГАТЭ завершить свою работу»(17).

Дальнейшее обострение конфликта произошло в мае 1994 года, когда в Йонбене началась разгрузка ядерного реактора без присутствия инспекторов МАГАТЭ. Совет управляющих вновь обратился к СБ ООН, заявив, что КНДР уклоняется от своих обязательств по Договору. В ответ 13 июня 1994 года Пхеньян объявил о своем отказе от участия в ДНЯО. Поскольку Совет безопасности как и ранее в силу позиции КНР оказался не в состоянии принять решение о санкциях, то США заявили о намерении введения санкций в одностороннем порядке, в том числе на коллективной основе с участием Южной Кореи, Японии и других государств. О своем возможном участии в санкциях заявила и Россия. В Южную Корею были доставлены ракеты ПВО «Пэтриот», а к берегам Северной Кореи была направлена авианосная группа американского ВМФ во главе с авианосцем «Китти Хок». Кризис приобрел, таким образом, четко выраженное военное измерение. Он был разрешен только в октябре 1994 года в результате посреднической миссии бывшего президента США Дж. Картера, который посетил лидера КНДР Ким Ир Сена и согласовал принципиальные вопросы соглашения, которое было заключено 21 октября 1994 года в Женеве(18).

1.1 Позиция Японии

Интересы Японии на полуострове имеют давнюю историю, что обуславливает целый ряд факторов, как позитивных, так и негативных. Следует отметить, что в отличие от США Япония находится чрезвычайно близко от Кореи, и любая активная дестабилизация на полуострове серьезно ей угрожает. Япония находится в сфере досягаемости северокорейского оружия, поэтому она в большей степени заинтересована в отсутствии вооруженных конфликтов в непосредственной близости от своих границ. Не случайно японские средства массовой информации поддерживают «солнечную политику» Сеула. Провозглашенная Ким Дэ Джуном так называемая «Солнечная политика» состоит из основных трех принципов; Юг не будет терпеть провокаций со стороны Севера, не будет стремиться нанести ущерб или поглотить Север и, наконец, будет всемерно содействовать межкорейскому обмену и сотрудничеству(19).

Надо отметить, что Япония заинтересована в поддержании статус-кво на Корейском полуострове, так как это отвечает в первую очередь её стратегическим и экономическим интересам.

В результате первого ядерного кризиса Япония последовательно ужесточает свой подход к КНДР: японцы взамен на гуманитарную помощь требуют не только ответа за многочисленных японских граждан, похищенных северокорейскими спецслужбами, а также прекращения ядерной программы, только после этого Пхеньян может рассчитывать на нормализацию дипломатических отношений с Токио

В июне 1993 года КНДР в обмен на обязательства США не вмешиваться в ее внутренние дела и не угрожать применением силы заявила о «приостановлении» вступления в силу решения о выходе из ДНЯО. Пхеньян обусловил свое окончательное решение о продолжении участия в Договоре урегулированием военно-политических вопросов на Корейском полуострове и нормализацией своих отношений с США.

13 июня 1994 года КНДР в ответ на решение Совета управляющих МАГАТЭ после недопущения инспекторов Агентства на отдельные объекты о прекращении техсодействия Пхеньяну в осуществлении ряда проектов заявила о выходе из МАГАТЭ и об отказе от инспекций Агентства.

21 октября 1994 года было подписано рамочное соглашение между КНДР и США по урегулированию северокорейской ядерной проблемы, предусматривавшее замораживание всей ядерной деятельности Пхеньяна и поставки мазута в КНДР на время строительства там АЭС с ЛВР, на завершающей стадии которого КНДР должна возобновить полное выполнение своих обязательств по соглашению о гарантиях с МАГАТЭ.

В марте 1995 года представителями Республики Корея, США и Японии в развитие Рамочного соглашения было подписано соглашение о создании международного консорциума «Организация энергетического развития Корейского полуострова» (КЕДО) для строительства в КНДР АЭС. Затем к деятельности консорциума присоединился ЕС.

1.2 Позиция России

С самого возникновения северокорейской ядерной проблемы Россия стремилась играть конструктивную роль, не допустить доведения ситуации до «критической точки». Москва однозначно и последовательно выступала за полноценное участие КНДР в ДНЯО, против ее «особого статуса» в договоре. МИД РФ 12 июня 1993 г. выразил глубокую озабоченность в связи с заявлением КНДР о выходе из ДНЯО, подчеркнув, что Россия «не может быть безучастной к любому шагу, который ведет к подрыву международного режима ядерного нераспространения»(20).

Периодические срывы в американо-северо-корейских контактах, обострение ситуации «заставили» Россию предпринять самостоятельные шаги в деле урегулирования ядерной проблемы КНДР. 24 марта 1994 г. МИД РФ выступил с заявлением, в котором предлагалось провести международную конференцию по безопасности и безъядерному статусу Корейского полуострова с участием России, США, Китая, Японии, КНДР, РК, а также представителей генерального секретаря ООН и генерального директора МАГАТЭ. Цель форума – попытаться найти комплексное решение проблемы ядерного нераспространения в Корее и устранить преграды на пути его воплощения в жизнь. Такое комплексное решение могло бы включать осуществление следующих мер:

– содействие денуаклеризации Корейского полуострова;

– гарантии невмешательства во внутренние дела обоих корейских государств и их суверенитет;

– осуществление мер доверия в военной области на полуострове;

– замена соглашения о перемирии 1953 г. мирным договором;

– нормализация двусторонних отношений между государствами – участниками конференции (КНДР – США, КНДР – Япония)(21).

По мнению российской стороны, реализация предложенных к рассмотрению на многостороннем форуме мер позволила бы укрепить режим ядерного нераспространения на полуострове, предотвратить сползание к конфронтации.

Нельзя не признать, что российская инициатива сыграла свою позитивную роль. Наряду с усилиями СБ ООН, МАГАТЭ наша идея о международной конференции способствовала спаду напряженности вокруг ядерного вопроса в КНДР, стимулировала возобновление северо-корейско-американского диалога, который завершился женевскими договоренностями.

Россия рассматривает рамочное соглашение между США и КНДР как шаг, ведущий к безъядерному статусу Корейского полуострова, полноценному участию Северной Кореи в ДНЯО и выполнению ею соглашения о гарантиях МАГАТЭ. Вместе с тем нельзя не видеть, что этот документ носит компромиссный характер, и в этом его недостаток.

В мае 1992 года началась инспекционная деятельность МАГАТЭ в КНДР. Реакцией на настойчивые требования допустить специнспекции двух объектов, которые не были заявлены Пхеньяном как ядерные, а являлись, по его утверждению, военными, стало заявление правительства КНДР от 12 марта 1993 года о выходе из ДНЯО.

В ответ Россия полностью приостановила сотрудничество с КНДР в ядерной области, в т.ч. строительство АЭС с легководными реакторами (ЛВР) в районе Синпхо, и активизировала продвижение своей инициативы о проведении международной конференции по безопасности и безъядерному статусу Корейского полуострова для нахождения в комплексе взаимоприемлемых развязок узла корейских проблем. Резолюция СБ ООН от 11 мая 1993 года с призывом к Пхеньяну вернуться в ДНЯО и продолжить сотрудничество с МАГАТЭ была расценена Северной Кореей как вмешательство в ее внутренние дела и посягательство на суверенитет страны.

Сразу после заключения соглашения от 21 октября 1994 года Россия выразила свое позитивное отношение к нему и готовность содействовать в урегулировании северокорейской ядерной проблемы. Российские дипломаты утверждали, что особое внимание привлекает идея создания широкого международного консорциума. Было ясно дано понять, что Москва рассчитывает получить контракт на поставку в КНДР новых легководных реакторов и других технологий и оборудования. Особое внимание обращалось на то, что именно российской стороной были выполнены работы по выбору и первоначальной подготовке площадок, на которых должны быть построены новые АЭС(22).

Однако такое благожелательное отношение существенно изменилось после того, как выяснилось, что работы будут выполняться южнокорейской стороной, а участие в КЕДО предполагает, что страна-участник должна сама финансировать работы, которые ее фирмы выполняют в рамках того проекта. Как только выяснилось, что Россия не получит сколько-нибудь выгодных и крупных контрактов, заместитель министра иностранных дел Российской Федерации А. Панов заявил: «Мы пока не входим (в КЕДО), поскольку нам не ясно, что мы там будем делать»(23).

Особенно жесткими были заявления руководителей российского Министерства по атомной энергии. Так, весной 1996 года министр В. Михайлов заявил: «В Северной Корее представители МАГАТЭ нашли четыре грамма плутония, и то не оружейного. В результате за четыре грамма плутония будут платить корейцам 4 миллиарда долларов…. То есть строить АЭС. Любопытно, что на той же площадке, которую в свое время выбрала Россия. Нам же Северная Корея осталась должна 10 миллионов долларов…. Россия слишком много вложила, чтобы подготовить колоссальную атомную индустрию в Северной Корее, подготовила специалистов, выбрала несколько площадок для строительства атомных станций…. Я надеюсь, что все-таки россиян пригласят в КЕДО, пусть на уровне зампредседателя…с тем, чтобы совместно решить, какие объемы работ может выполнить Россия, какие – другие страны»(24).

Это высказывание примечательно в нескольких отношениях. Во-первых, видный российский руководитель открыто признал, что «колоссальная атомная индустрия» КНДР – прежде всего военной направленности – создавалась со значительной помощью бывшего СССР. Во-вторых, фактически неверно упоминание о том, что плутоний не может использоваться для целей оружия. Дело в том, что получаемый обычно в реакторах плутоний имеет примерно шестидесятипроцентное обогащение по делящемуся изотопу 239. Действительно, во взрывных устройствах используется плутоний, обогащенный по изотопу 239 до девяноста процентов. Однако проведенные в начале 90-х годов эксперименты подтвердили, что взрывное устройство, хотя и менее эффективное, можно изготовить и из 60-процентного плутония. В-третьих, наконец, непонятно, почему Россия рассчитывала на занятие руководящего поста в КЕДО.

В 1997 году, когда выяснилось, что амбиции Минатома безосновательны, Михайлов раздраженно заявил, что «мы оказались вытесненными с рынка Северной Кореи»(25). Раздражение российского Министерства по атомной энергии, в целом, понятно. Россия, действительно, не получила весьма выгодных контрактов. После этого московские специалисты стали обращать особое внимание на негативные аспекты соглашений между Пхеньяном и Вашингтоном. Говорилось, причем не без оснований, что это оно расшатывает режим нераспространения и создает опасный прецедент, ибо диктаторы поняли, что можно путем шантажа выторговать себе крупные политические и экономические поблажки в обмен на обещание выполнять свои же международные обязательства. Но, думается, такая позиция обусловлена не только нереализованными надеждами на выгодные контракты. Она связана также с общим ослаблением позиций России на Корейском полуострове, проявившимся, в частности, в том, что Москва не включена в группу КНР – КНДР – Республика Корея – США, которая должна обсуждать пути урегулирования корейской проблемы в целом. Это означает, на мой взгляд, что не удалось реализовать стратегию укрепления позиций в Северо-Восточной Азии путем балансирования между двумя корейскими государствами.

29 ноября 2002 года Совет управляющих (СУ) МАГАТЭ одобрил без голосования резолюцию, в которой признается, что осуществление КНДР военной ядерной программы, или осуществление какой-либо иной скрытой ядерной деятельности, было бы нарушением ее международных обязательств (в т.ч. ДНЯО и соглашения с МАГАТЭ о гарантиях) и осуждаются публичные заявления Пхеньяна о праве на обладание ядерным оружием.

12 декабря 2002 года было обнародовано заявление северокорейской стороны о возобновлении своей ядерной программы, которая была заморожена по Рамочному соглашению 1994 года между КНДР и США в обмен на строительство к 2003 году АЭС и поставку мазута для ТЭС до завершения строительства. Такое решение КНДР пыталась оправдать действиями США, которые не выполнили в срок свои обязательства по Рамочному соглашению и занесли её в список стран «оси зла», по которым могут потенциально наноситься превентивные удары.

В конце декабря 2002 г. КНДР убрала камеры наблюдения и пломбы МАГАТЭ со всех своих ядерных объектов, а также предложила инспекторам МАГАТЭ покинуть страну.

6 января 2003 года внеочередная сессия СУ МАГАТЭ консенсусом приняла резолюцию, в которой содержится призыв к КНДР продолжать сотрудничество с Агентством, восстановить функционирование оборудования по мониторингу и обеспечить возвращение в страну инспекторов МАГАТЭ. Важно также, что в резолюции отмечается необходимость урегулирования возникшей ситуации мирным путем.

9 – 12 января состоялись неофициальные контакты губернатора штата Нью-Мексико У. Ричардсона и зам. постпреда КНДР при ООН Хан Сон Ера, где им было отфиксировано стремление корейцев продемонстрировать готовность к обсуждению ядерной программы в формате переговоров.

10 января 2003 года КНДР официально уведомила председателя СБ ООН и участников ДНЯО об отказе от решения приостановить процедуру выхода из Договора, которое было принято ею еще 11 июня 1993 года. Мотивировка – необходимость защиты высших национальных интересов в условиях «усиливающейся враждебной политики и давления» со стороны США. КНДР полагает, что с 11 января 2003 года она формально свободна от обязательств по ДНЯО, а также по соглашению с МАГАТЭ о гарантиях.

12 февраля 2003 года Совет Управляющих МАГАТЭ большинством голосов принял резолюцию, которая, среди прочего, предусматривает направление в СБ ООН доклада о несоблюдении КНДР соглашения с Агентством о применении гарантий в связи с ДНЯО. Положение осложнило сделанное 18 апреля Пхеньяном заявление о том, что переработка 8000 стержней, содержащих отработавшее ядерное топливо из реактора в Нёнбёне, находится на завершающей стадии, что означало бы наличие в КНДР значимого количества оружейного плутония.

Благодаря активной работе России и Китая с США и КНДР удалось 27–29 августа 2003 года в Пекине провести переговоры в шестистороннем формате (Китай, КНДР, Южная Корея, Россия, США, Япония), оказавшиеся в целом безрезультатными(26).

6 января 2004 года Пхеньян в официальном заявлении ЦТАК, подтвердив свою приверженность «пакетному» урегулированию проблемы, выразил готовность воздерживаться от производства и испытания ЯО и даже заморозить «в качестве первоначальной меры» свою ядерную деятельность в обмен на исключение КНДР из списка стран, поддерживающих терроризм, снятие всех санкций в её отношении и возобновление экономической помощи.

6 – 10 января 2004 года в ходе визита в КНДР американская неофициальная делегация была допущена в ядерный центр в Нёнбене, где ей был продемонстрирован пустой бассейн, в котором, якобы, хранились топливные стержни, а также материал, похожий на плутоний. По мнению специалистов, входивших в состав делегации, северокорейцы могут обладать технологией получения плутония и даже располагать некоторым его количеством, но, судя по всему, научно-производственная база КНДР для создания плутониевого взрывного устройства на данном этапе развита недостаточно.

Благодаря активной работе России и Китая с США и КНДР удалось добиться согласия Пхеньяна на начало второго раунда переговоров по урегулированию северокорейской ядерной проблемы в шестистороннем формате (Китай, КНДР, Республика Корея, Россия, США, Япония).

В период с 23 по 25 февраля 2004 г. в Пекине прошел второй раунд переговоров по урегулированию северокорейской ядерной проблемы. В центре переговоров было предложение КНДР о замораживании своих ядерных оружейных программ в качестве первого шага на пути к их демонтажу (главным для Пхеньяна был вопрос о том, какую компенсацию северокорейцы могли бы получить за такой шаг). Стороны переговоров выразили готовность изучить вопрос о таком содействии.

2.1 Позиция Японии

Своеобразие политики Японии на Корейском полуострове, как в зеркале, отразились в визите японского премьер-министра Дз. Коидзуми в Пхеньян 17 сентября 2002 г. и в последовавших за этим событиях.

Многие политические обозреватели оценили этот визит как исторический, как «прорыв» в отношениях между Японией и КНДР. Действительно, по результатам визита была подписана «Японо-северокорейская декларация», в которой зафиксирована договоренность о возобновлении полномасштабных переговоров с целью двустороннего дипломатического признания.

Для многих визит премьер-министра Японии оказался неожиданным. Однако в нем воплотилась давно наметившаяся логика во взаимоотношениях двух стран. Это итог многолетних неофициальных, полуофициальных и даже секретных переговоров и встреч представителей обеих сторон: начиная с первых неофициальных контактов еще в 1959 году и кончая межправительственными переговорами о нормализации отношений, проходившими в последние десять лет. Наметился прогресс и в экономическом сотрудничестве Японии с КНДР. Таким образом, северокорейский «прорыв» в политике Японии был хорошо подготовленной импровизацией Коидзуми(27).

Визит был согласован с Вашингтоном. В преддверии своей поездки Коидзуми неоднократно беседовал с эмиссарами американского президента, а буквально накануне поездки в Пхеньян Коидзуми встречался с Бушем.

Но, конечно, позиции США и Японии не идентичны. Показательно, что японская правящая элита не поддержала стремление США включить КНДР в «ось зла». Госдепартамент «нервно наблюдал за конфиденциальными переговорами» между Токио и Пхеньяном. Нервозность объясняется, видимо, тем, что консервативная часть команды Дж. Буша отнеслась к японской инициативе с подозрением, опасаясь «либерализации» курса Коидзуми в отношении КНДР. Приехавший через две недели в Пхеньян Келли вылил ушат холодной воды на «заигрывания» Японии, после чего она сделала большой шаг назад, выдвинув ряд условий продолжения переговоров с Пхеньяном, прежде всего по вопросу о ядерной программе. Японская позиция еще больше ужесточилась после заявления КНДР о возобновлении ядерной программы и выходе из Договора о нераспространении оружия массового поражения.

В целом можно заключить, что национальные интересы Японии стимулируют более активную политику подключения к решению корейского вопроса.

Новое обострение кризиса в отношениях с КНДР произошло после возобновления ею ядерной программы. Это всерьез обеспокоило прежде всего японцев. В январе 2003 г. токийская печать подтвердила, что Япония рассматривает возможность введения собственных санкций против КНДР, а надавить на Северную Корею в Токио могут несколькими способами. По данным газеты «Ёмиури», во-первых, это – прекращение торговли и банковских трансакций. Во-вторых, запрет на заходы в японские порты северокорейского судна «Мангенбон-92», которое осуществляет грузовые и пассажирские перевозки между двумя странами. В-третьих, речь идет о приостановке финансирования Японией международной Организации содействия развитию энергетики на Корейском полуострове (КЕДО), которая призвана построить в КНДР атомную электростанцию на легководных реакторах близ города Кымхо. Как отмечают наблюдатели, перекрытие каналов для денежных переводов особенно больно отразится на связях КНДР с пропхеньянской Лигой корейских граждан в Японии, широко охватывающей сферу бизнеса и осуществляющей львиную долю торговых сделок между двумя государствами(28).

В стремлении максимально обезопасить себя, и в первую очередь от северокорейских баллистических ракет, Япония начала изучать возможность частичного использования новой американской системы противоракетной обороны. (Об этом сообщила японская газета «Ёмиури».) По ее данным, США предложили с 2004 г. разместить системы наземного и морского базирования для перехвата межконтинентальных баллистических ракет на среднем участке траектории на японских эсминцах класса «Иджис». «Новая система должна включать в себя, в частности, зенитно-ракетные комплексы «Пэтриот» ПАК-3», – пишет «Ёмиури».

В настоящее время Япония и США совместно изучают проект создания системы противоракетной обороны с высокой точностью действия, однако его осуществление потребует от японской стороны огромных финансовых затрат. Система ПРО морского базирования интересует Японию для перехвата на средней траектории баллистических ракет КНДР типа «Нодон» с радиусом действия около 1 300 км. Комплексы с ракетами «Патриот» ПАК-3, по данным газеты, представляют собой новое поколение вооружений, которые могут сбивать баллистические ракеты в атмосфере. Для размещения у себя новых систем ПРО Японии потребуется усилить возможности своих радаров и усовершенствовать эсминцы класса «Иджис». Практически, осуществление этого проекта будет возможным не ранее 2005 г., сообщает «Ёмиури»(29).

Ракеты «Нодон-1» были испытаны КНДР в 1993 г., а в 1998 г. был осуществлен пробный запуск ракеты «Тэпходон-1», которая продемонстрировала способность поражать цель на расстоянии до 2500 км. На фоне обострения кризиса, связанного с выходом Северной Кореи из договора о нераспространении ядерного оружия, Пхеньян пригрозил возобновить ракетные испытания, что вызвало большую тревогу в Токио.

В январе 2003 г. глава Управления национальной обороны Японии Исиба Сигэру, отвечая на вопросы депутатов японского парламента, даже допустил возможность нанесения с помощью США удара по ракетным базам какой-либо страны, которая будет угрожать ракетной атакой на Японию. Создавшаяся ситуация способствует активизации политических сил в Японии, которые выступают за пересмотр конституции, и дает им в руки убедительные доводы. Наконец, в конце января 2003 г. глава МИД Японии Кавагути Ёрико фактически подвела юридическое обоснование тактики упреждающих ударов, заявив в парламенте, что они «возможны и не противоречат реализации права Японии на самооборону». Все это в конечном итоге не может способствовать стабилизации положения в Северо-Восточной Азии и повлечет за собой новые обострения противоречий.

2.2 Позиция России

Основную позицию России по ядерной проблеме в КНДР в начале 2004 года в Улан-Баторе выразил министр иностранных дел РФ Игорь Иванов, подчеркнув, что в Москве отметили позитивную реакцию госсекретаря США Колина Пауэлла на готовность Пхеньяна «заморозить» ядерную программу. «Это может стать хорошей основой для продолжения переговорного процесса. Интересам России соответствуют обеспечение безъядерного статуса Корейского полуострова и его сохранение в сфере ядерного нераспространения, обеспечение безопасности всех расположенных здесь государств, развитие мирного сотрудничества в Северо-восточной Азии».

По его мнению, проблема ядерного нераспространения на полуострове «должна решаться исключительно мирным, переговорным путем». «Такое решение позволяло бы создать в этом субрегионе систему взаимоотношений государств, прочно гарантирующую стабильность и мирное сотрудничество, включая сближение обеих частей Кореи», – считает руководитель российской дипломатии(30).

Однако мнения экспертов-ядерщиков относительно того, есть ли у Пхеньяна ядерная бомба, расходятся. Одни считают, что у КНДР есть 1 – 2 ядерных устройства. Другие полагают, что КНДР, хотя и очень хочет иметь ядерную бомбу, однако не может это сделать технически.

Политически Москве выгодно именно так и считать, поскольку в случае признания Россией факта обладания Северной Кореей ядерным оружием, России пришлось бы резко