Жизнь и творчество Виктора Олеговича Пелевина
Содержание
I. Введение
II. Семья и школа
III. Наука и религия
IV. Мифы народов мира
V. Труды и дни
VI. Вопросы литературы
VII. Практическая магия
VIII. Про грибы
IX. Книги Виктора Пелевина во Франции
X. Виртуальная конференция с В. Пелевиным
XI. Браток по разуму...
XII. Казусы с Пелевиным
XIII. Блюстители дихомотий
XIV. Фотографии Виктора Пелевина
XV. Анализ романа "Омон Ра"
Примечания
I. Введение
ПЕЛЕВИН Виктор Олегович (р. 1962), русский писатель. В 1985 окончил Московский энергетический институт (МЭИ) по специальности электромеханик, служил в Военно-Воздушных силах, окончил курс обучения в Литинституте. Несколько лет был сотрудником журнала "Наука и религия", где готовил публикации по восточному мистицизму. Первое опубликованное произведение - сказка "Колдун Игнат и люди" (1989). Премия "Великое Кольцо" (1990, "Реконструктор"; 1991, "Принц Госплана"; 1993, "Бубен верхнего мира"). Премия "Золотой шар" (1990, "Затворник и Шестипалый"). Малая Букеровская премия (1992, сборник "Синий фонарь"). Премия "Бронзовая улитка" (1993,"ОмонРа"). Премия "Интерпресскона" (1993, "Омон Ра"; 1993, "Принц Госплана"). Премия "Странник" (1995, "Зомбификация"). Учился в Литературном институте им. Горького. Работал в одном из первых в стране небольших частных издательств, участвовал в издании текстов Карлоса Кастанеды, древнекитайских буддистов. Начинал как автор фантастических рассказов.
В произведениях конца 1980-90-х гг. ("Омон Ра", "Желтая стрела", "Жизнь насекомых", "Чапаев и Пустота", "Поколение П") иронически обыгрываются многие архетипы советской и постсоветской массовой культуры. Практически во всех произведениях Пелевина присутствуют эзотерические1 мотивы, пародийно снижаемые до "джентльменского набора" знаний советского интеллигента о дзэн-буддизме2, мифах народов мира, практике шаманов и т.п. В построении сюжета у Пелевина нередко присутствует своеобразная компьютерная вариативность, герои оказываются в положении участников "квестов" и "аркад".
Писатель Виктор Пелевин настолько долго и умело мистифицировал публику, что среди его юных поклонников даже бытовало мнение, что реального Пелевина не существует, а романы под этим именем пишет чуть ли не компьютер. Известный московский журналист Алексей Беляков, автор самого полного жизнеописания Аллы Пугачевой, даже начал свой короткий биографический очерк о писателе следующим заявлением: "Прежде всего, надо условиться: Виктор Олегович Пелевин - вполне реальное существо, проживающее в Чертаново. Так что те, кому больно расставаться с образом виртуального автора "чумовых" романов, могут сразу переходить к чтению последнего из них". Но буквально через строчку Беляков сам становится жертвой виртуальной мифологии: "Он родился в 1962 году и детство с юностью провел в подмосковном городе Долгопрудный, который был воспет группой "Дюна", еще раньше прославился своим Физико-техническим институтом".
Приведенные выше биографические сведения действительно можно найти в Интернете. В официальных же, написанных рукой самого Пелевина автобиографиях в различные советские учреждения совсем другие сведения. Вот, например, автобиография, приложенная к заявлению о приеме в члены Союза журналистов СССР.
"Я, Пелевин Виктор Олегович, родился 22 ноября 1962 года в г. Москве. В 1979 году закончил среднюю школу №31. В 1979 году поступил в МЭИ, который закончил в 1985 году. В 1987 году поступил в очную аспирантуру МЭИ, где учился до 1989 года. В 1989 году поступил в Лит. институт им. Горького. С 1989 года работал штатным корреспондентом журнала "Face to Face" в течение года. С того же времени сотрудничал с различными газетами и журналами, выходящими в г. Москве.1 декабря 1993 г." К заявлению приложен и список публикаций.
По правилам тех лет, Пелевин вступал в Союз журналистов через первичную организацию. А именно - через "первичку" журнала "Наука и религия", где до сих пор и хранятся его документы. По его словам, делал он это в надежде вступить в кооператив СЖ и "решить квартирный вопрос".
II. Семья и школа
Средняя английская спецшкола №31 находилась в самом центре Москвы, на улице Станиславского. Теперь в ней престижный лицей, а улице возвратили название Леонтьевский переулок. Школа была элитная. В нее ходили дети и внуки знаменитостей и больших начальников, проживавших в самом центре Москвы. На класс или два старше или младше учились Антон Табаков, Миша Ефремов, Саша Басов, Саша Мессерер, внучатый племянник Сталина Сережа Алиллуев, дочь Николая Сличенко, сыновья заместителя министра внутренних дел СССР Василия Трушина... По словам художника Александра Мессерера, мама Вити Пелевина, Зинаида Ефремовна Семенова, служила в этой школе завучем и преподавала английский язык, которым почти каждый выпускник "свободно владел". Отец Пелевина, Олег Анатольевич, был преподавателем на военной кафедре в МВТУ им. Баумана.
Журналист Алексей Трушин часто после школы гулял с Пелевиным по бульварам: "Он очень трогательный был. На тонкой шее маленькая круглая голова, и он с детства ходил, как сейчас модно, коротко подстриженный. В каких-то шапочках дурацких и куртке "Аляска", тогда модной. Он придумывал истории. Если сказать, что это нагромождения вранья, то это неправда, просто нагромождения фантазии. Такой вздор, но все это соединялось с реальной жизнью".
Летом 1979 года Пелевин поступил в Московский энергетический институт на факультет электрооборудования и автоматизации промышленности и транспорта. Закончил его с отличием в 1985 году и 3 апреля был "принят на должность инженера кафедры электрического транспорта". В марте 1987 сдал экзамены в аспирантуру и стал трудиться над проектом электропривода городского троллейбуса с асинхронным двигателем. Но диссертацию не защитил.
Вместо этого летом 1988-го подал документы на заочное отделение Литературного института. Письменные и устные экзамены по русскому языку и литературе он сдал на "отлично", историю СССР (устно) - тоже на "5", а специальность и профессиональное собеседование - на "4". В результате Пелевин оказался в семинаре прозы довольно известного писателя - "почвенника3" Михаила Лобанова. В марте 1990-го Лобанов отмечает в характеристике студента второго курса заочного отделения: "В рассказах Виктора Пелевина - достоверность житейских наблюдений, иногда утрированных. В последнем рассказе - попытка "сюрреалистического4" повествования (о том, как наступает смерть). Еще пока - авторские поиски, идущие скорее от отвлеченного "философствования", нежели от подлинности внутреннего, духовного опыта". В личном деле Пелевина в Литинституте к этой характеристике подколота и объяснительная записка студента от 5 марта: "Я, Пелевин, задержал сдачу работы - в чем приношу свои глубокие и искренние извинения - в связи с острой служебной и творческой необходимостью. (Был занят по работе и готовил рукописи для печатания)"
В этой ироничной "объясниловке" студент не лукавил. Он действительно "готовил рукописи" и даже публиковал их в журнале "Наука и религия". В декабрьском номере за 1989 год - рассказ "Колдун Игнат и люди"; а в январском, за следующий год, - большую статью "Гадание на рунах".
III. Наука и религия
В журнал "Наука и религия" Пелевина привел в 1989 году довольно известный писатель-фантаст Эдуард Геворкян. Причем, как вспоминают в редакции, преодолевая свойственную литераторам ревность, сказал, что Пелевин далеко пойдет.
Пелевин приходил в редакцию очень часто и засиживался подолгу. Играл с Геворкяном в шахматы. В то время журнал "Наука и религия", как и вся страна, активно "перестраивался" Вместо статей по "научному атеизму" в нем все чаще и чаще стали появляться статьи на мистические темы: об антропософии5, теософии, агни-йоге, герметизме6, Блаватской, Кастанеде и Кришнамурти. Заведовала в журнале мистикой и эзотерикой кандидат философских наук Валентина Пазилова. Она привела в журнал известного в "метафизических кругах" колдуна и мага Виталия Ахрамовича.
Однажды в разговоре с Геворкяном, при котором присутствовал Пелевин, Пазилова произнесла это имя. Пелевин резко встрепенулся: "Как, и Виталий Павлович у вас?! Это же мой учитель!" Маг и писатель Ахрамович был человеком странным, неорганизованным, много и часто выпивал.
"Виталий Павлович пил водку, - это было его исконное колдовское дело", - вспоминает Валентина Пазилова. С похмелья писал мистические тексты, книгу о магии Москвы. В октябре 1993-го три раза пешком прошел Садовое кольцо "с целью очистить пространство". Выпивал с Ахрамовичем и Пелевин. Однажды, в состоянии сильного подпития, у Ахрамовича дома они прибили все его книги гвоздями к стенам. Целую библиотеку.
Как-то Ахрамович на половину своей небольшой зарплаты купил у водителя редакции ногу лосихи для того, чтобы с ней спать. Пелевин "был в жутком восторге от этой лосиной ноги и от этого действа просто заходился", - вспоминает ответственный секретарь редакции Ольга Брушлинская. На поминках Ахрамовича, который внезапно умер в октябре 1995-го, Пелевин, по словам Пазиловой, "орал как бешеный, надрывно, громким голосом: "Ви-и-т-а-л-и-и-й"!!!"
IV. Мифы народов мира
Из Литинститута Пелевина отчислили 26 апреля 1991 года. Как записано в приказе №559, "за отрыв от института". Не очень понятно, что скрывается за бюрократическим термином "отрыв", поскольку "физически" жизнь Пелевина с начала 1990-го была связана именно с Литинститутом, где несколько комнат арендовало недавно созданное издательство "День", в котором молодой писатель начал работать редактором отдела прозы. Организовал "День" сокурсник Пелевина по Литинституту Альберт Егазаров на деньги, заработанные им от продажи компьютеров.
Егазаров закончил Московский институт электронной техники, но интересовался, как и Пелевин, мистикой и тайными учениями. Издали хороший сборник Иосифа Бродского, "Заветные сказки" Афанасьева, сокращенный вариант книги Жака Бержье и Луи Повеля "Утро магов". На обложку последней книги Егазаров и Пелевин решили вынести цитату-аннотацию: "Нацистская магия спряталась под техникой. Это была грандиозная новость. Все отрицатели нашей цивилизации - теософы, оккультисты7, индуисты и прочие, вернувшиеся или старавшиеся вернуться к духу древних веков, - всегда были врагами прогресса. Магический дух фашизма вооружился всеми рычагами материального мира. Ленин сказал, что Советская власть плюс электрификация всей страны есть социализм. Нацизм в своем роде - это магия плюс танковые дивизии". "Он очень нацистские марши любит слушать. Заводил мне эти марши по телефону", - рассказывает критик Виктория Шохина.
Вскоре издательство переименовали в "Ворон". Потом - издательство "Миф", под которым оно до сих пор издает солидные тома: "Энциклопедия Третьего Рейха", "Энциклопедия символов, знаков, эмблем", двухтомник Алистера Кроули "Магия в теории и на практике".
"Витя с Аликом вскоре совсем ушли в мистическое направление, - вспоминает художник Юрий Глаголев. - Они вместе писали книгу "Красная магия". Советское общество они представляли как единственное оставшееся на земле ритуальное общество. Это должно было быть очень серьезно. Алик меня просил фотографов послать, чтобы снимать метро, ВДНХ, символы и прочее. Пелевин занимался знаковой частью, Алик, - идеологической".
До сих пор Пелевин гордится, что готовил к изданию труды Карлоса Кастанеды, редактировал перевод и "почти переписывал". Правда, через много лет, весной 1997-го, он опубликовал в одном очень малотиражном журнале "Дарин-эксклюзив" ироническую статью про Кастанеду "Тихий ДОН". Она разбита на главки под очень своеобразными названиями: "Тени исчезают в полдень", "Месть бешеного", "Отцы и дети", "Как закалялась сталь", "Мастер и Маргарита", "Горе от ума". Заканчивается статья пересказом разговора Пелевина с писателем и редактором одного из влиятельных аргентинских журналов, хорошо знакомым с Карлосом Кастанедой.
"Говорят, что весь мир - театр, а все люди - актеры. На самом деле человек не столько актер, сколько само представление. Мы живем среди сплошных мыльных опер, да и сами такие же. Мировой театр деградировал в шоу-бизнес..."
Был ли в действительности такой разговор, знает только Пелевин. Через пару лет, в романе "Generation "П", похожий трюизм8 зазвучит уже из уст совсем других героев.
V. Труды и дни
Что же касается не творческой, а бытовой части той жизни, то Юрий Глаголев говорит с усмешкой: "У Вити гаденький характер. Он часто провоцировал конфликты, а всегда отдувались Алик и писатель Виктор Куллэ. И от прокуратуры в 108-м отделении им доставалось, а Пелевин всегда выходил сухим из воды.
В литературном мире ходят легенды, что Пелевин прекрасный каратист. Известный литературный критик Виктория Шохина вспоминает, как однажды, в отделе культуры "Независимой газеты" Витя стал показывать приемы: "На голову критикессы Марии Ремизовой поставили спичечный коробок. Витя махал ногой над головой худенькой Ремизовой - он боялся ей по лбу попасть и брал все время выше. В конце концов он все-таки сшиб этот коробок".
Показывал приемчики карате Пелевин и в издательстве "Миф". Но, по словам Юрия Глаголева, не так успешно: "У нас директор был, Дима Власов, "уличный боец", тоже чем-то занимался. Витя ему показал приемчики и тут же получил по голове, упал и больше не показывал. Хотя говорил, что у него удар две тонны ногой. Кстати, по поводу удара в две тонны: мы с Аликом, по пьяни, стол разрубали на куски, на щепки. Витю приглашали, он отказался, не стал".
VI. Вопросы литературы
В 1991 году Пелевин, по рекомендации прозаика Михаила Умнова, пришел в "толстый" литературный журнал "Знамя". Редактором отдела прозы там работала Виктория Шохина: "Он проходил по ведомству фантастики тогда. Ему хотелось эту границу развлекательного и настоящей прозы перейти. Он мог иметь успех, например, как братья Стругацкие. Но он хотел большего, как я понимаю, и был прав. И вот Миша Умнов сказал ему, что вот, мол, сидит тетка, которая понимает в этом, и он пришел ко мне и принес "Омон Ра".
Произведение опубликовали в начале 1992 года, а в конце года напечатали и "Жизнь насекомых". Когда рукопись "Омон Ра" готовилась к публикации, Пелевин звонил Шохиной беспрерывно, но якобы не из Москвы, хотя, может быть, это игра была какая-то. Он говорил: "Я звоню из сталактитовых пещер, подвешенный к чему-то, кругом летучие мыши, быстро скажи, приняли рукопись или нет".
В то время Пелевина интересовал так называемый "литературный мир". Нужно ли вступать в Союз писателей, ходить на разные литературные заседания? Но после одного случая эти вопросы отпали. Вот как рассказывает об этом Виктория Шохина: "Он зашел поменять доллары на Центральный телеграф и встретил там Леню Латынина, мужа критикессы Аллы Латыниной из "Литературной газеты". Я ему, кстати, объяснила подоплеку, почему Леня потащил его к себе домой, - у них девушка на выданье. Натуральная девушка. Ну Пелевина так просторе возьмешь... Леня как графоман со стажем, говорил, что "вам нужно вступать в литературную жизнь". А Пелевин: "Я не понимаю, куда мне нужно вступать?"
Витя мне рассказывал, что потом вышла невеста, начала, как автомат, сыпать цитатами. Но Витя "просек", мужики же понимают, когда их пытаются охомутать. Витя сказал: "Вы знаете, вы похожи на Гиппиус". Она обиделась, решила, что это оскорбление. Его все это настолько потрясло, что он купил бутылку водки, выпил и позвонил мне".
VII. Практическая магия
Свою статью "Гадание по рунам" из "Науки и религии" Пелевин использовал на все сто: сдал ее в качестве курсовой работы в Литинститут и продал какому-то кооперативу в качестве инструкции к набору рун. Часто говорил, что гадает своим друзьям и у некоторых от этого "крыша поехала", а другие "возродились".
Писатель и философ Олег Давыдов при знакомстве с ним как-то выяснил, что Пелевин гадает и по "Из Цыну", китайской "Книге перемен".
"Он мне рассказал, что в основе некоторых глав "Жизни насекомых" заложена гексаграмма, "Колодец". Ну и разговор пошел профессионально, о толковании этой гексаграммы. Когда-то я гадал одному другу, и ему выпал колодец, я ему предсказал немного, ну и мы обсуждали мое предсказание, его предсказание... Причем он гадал старинной китайской монетой, у меня другая методика, - я перекладываю листья тысячелистника. Смысл этого гадания в чем: надо выявить шесть линий прерывистых или сплошных. Монету подбрасываешь и смотришь, какое начало: женское или мужское, условно - орел или решка, сильная - слабая, свет - тень. У него еще была компьютерная программа по гаданию, и он также гадал, используя ее. Он мне сказал, что очень разочаровался в этих компьютерных программах, потому что компьютер гадает механически".
VIII. Про грибы
Почти во всех книгах Пелевина герои поедают наркотические грибы или нюхают кокаин. "Он меня звал в гости, говорил: я сейчас такой составчик сделаю, будет такой улет, - вспоминает Виктория Шохина. - Он называл все точными химическими или медицинскими терминами: барбитураты там, еще что-то. У него все время витали в разговорах словечки "трип", "глюк". Сейчас корабли подойдут, подъедет мой кореш, принесет косячок. Для чего это ему нужно? Это было для меня достаточно очевидно - для расширения сознания. Он не кололся никогда. В основном это были таблетки или трава".
У искусствоведа Игоря Голомштока Виктор Пелевин жил в Лондоне почти месяц. Разговор как-то раз зашел и о грибах. Игорь спросил: "Вы сами на себе пробуете?". Он говорит: "Да, это интересно, я экспериментирую".
Он сильный человек, - продолжает Виктория, - очень крепкий, здоровый, на него нормально они действуют. Раз он близок к эзотерическим культам, а у них возможно употребление наркотиков, значит, он как-то приобщился и к этому".
IX. Книги Виктора Пелевина во Франции
Впервые французские читатели познакомились с произведениями Виктора Пелевина в 1995 году, когда в парижском издательстве "Сёй" (Seuil) вышли в свет книги "Омон Ра" и "Жизнь насекомых" (обе впоследствии были переизданы). Прогрессивная читательская масса Франции обычно крайне требовательна в своих пристрастиях и вовсе не спешна в оценках, тем не менее, то, что случилось с пелевинскими текстами во Франции можно назвать абсолютно молниеносным признанием, более того: это была любовь с первого взгляда, с первой строчки.
"Новый Гоголь"
"Среднестатистический" француз, как правило, знаком с русской литературой, имена Достоевского и Толстого знают все, на Лермонтова, например, ссылался Жак Ширак во время телевизионных дебатов перед президентскими выборами того же 1995 года (речь шла о чеченской проблеме). Также как и "среднестатистический" русский, баллотируясь в президенты, может вполне помянуть имя Гюго, взаимопроникновение классической литературы в обеих культурах - вполне очевидно...
Именно как продолжателя определенной линии русской классической литературы и расценила Пелевина некая юная посетительница французского молодежного онлайнового форума, восторженно воскликнув: "Ребята, да это новый Гоголь!"
(NB "Невский проспект" и "Мертвые души" проходят школьники во французских лицеях, где им, конечно, сообщают, что до Гоголя фантастического жанра в русской литературе не существовало как явления)
"Московский троллейбус как средство передвижения для душ, переселяющихся в воображаемый Непа."
Вместе с тем, неверно было бы говорить, что Пелевина во Франции рассматривают в контексте исключительно русских литературных традиций.
Влиятельная парижская газета "Монд" писала, например, что "Пелевин является сегодня предметом мирового (sic!) культа", ибо читатают его произведения не только в России, но и во Франции, в Штатах, в Японии, - Пелевина переводят много. Во всех французских рецензиях о В. Пелевине пишут как о большом писателе.
Помимо художественной силы в книгах Пелевина французов привлек один момент, к которому они особо чувствительны. Это - свобода.
"Виктор Пелевин выбрал свой мир, - писал один из его французских издателей. - Это мир литературы, мир свободного, всесметающего слова, опустошительного фарса, - против выбора тех, кто считает элитой это московское поколение, которое избрало ультра-либеральную идеологию с золотыми цепочками и 600-ми Мерседесами".
Я не ошибусь, если скажу, что свобода является главной гражданской (а также, как мы видим, и художественной) ценностью для французов.
"Воздух Парижа особый - писал эмигрантский писатель В. Яновский. - Достаточно взглянуть на пейзаж второстепенного французского художника, чтобы убедиться в этом. Кроме красок, кислорода, азота и других материй в него составной частью еще входит сложная молекула первозданной СВОБОДЫ".
Молекула свободы, являющаяся составной и пелевинских текстов, сразу же была чутко уловлена французским читателем, и сделала Пелевина, безусловно, "своим" во Франции.
Что же было понято французским читателем в произведениях Пелевина? Можно провести параллель с молниеносным признанием Довлатова в Америке. Там про довлатовские тексты писалось: "Характеры у Довлатова горят так же ярко, как у Достоевского, но в гораздо более легкомысленном аду".
О текстах Пелевина во Франции тоже писалось в антиномичных терминах (трагический юмор, суровый фарс). Легкомысленный ад Пелевина не был бы, наверное, "легко мысленным" без его убийственного юмора, - юмора, который традиционно любит и умеет ценить французский читатель. Я напомню также, что если буддизм является одной из "традиционных религий" России, первые европейские переводы классических санскритских текстов были выполнены в XIX в. во Франции.
Принимая во внимание все вышесказанное, понятен веселый энтузиазм одного парижского критика, употребившего в заметке о рассказе "Вести из Непала" (настоящей жемчужине пелевинской прозы) такую формулу: "московский троллейбускак средство передвижения для душ, переселяющихся в воображаемый Непал".
Пелевин приезжал во Францию неоднократно.
Его приглашали на различные семинары, в частности, на коллоквиум в центре Помпиду, где он выступал и отвечал на вопросы слушателей (один вопрос из зала был: "нельзя ли вас сегодня вечером пригласить в ресторан?")
В 1997 году "Чапаев и Пустота" (изд. Сёй) выдвигался на литературный приз "Фемина".
В марте (если не ошибаюсь) 2000 года Пелевин участвовал в оригинальном мероприятии в Страсбурге - "Мост Европы", организованном Советом Европы и Европейским Институтом культурных путей - на страсбургском мосту были установлены экраны с текстами разных европейских авторов на тему "мостов".
Пелевин там представлял почему-то Украину. Российская Федерация была представлена тремя с половиной строчками, подписанными Ильей Кабаковым.
Как бы там ни было, пелевинский тест "Мост, который я хотел бы перейти" украсил страсбургский проект и совершенно неожиданно - украинскую словесность.
X. Виртуальная конференция с В. Пелевиным
<_carcass_> Пелевин, такой вопрос - а не читали ли вы рассказ Лема... там, где такой Коркоран и толпа железных ящиков, которые сами о себе что-то думают, но на самом деле всего лишь железные ящики?. .
И не возникало ли у вас когда-нибудь ощущения, что вы тоже один из таких ящиков, которому лишь кажется, что он человек? (это все по поводу "Принца Госплана" как бы. .)
<_carcass_> Пелевин: Это будут только ощущения.
Katechka смеется удовлетворенно