История изучения социальных отклонений в России

Министерство образования и науки Российской Федерации

Губкинский институт (филиал)

Московского государственного открытого университета

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

по

Отечественной истории

ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ОТКЛОНЕНИЙ В РОССИИ

Студента ________I________ курса

заочного отделения

специальность 150200 Мигунова С.Ю.

Руководитель: к.и.н., доцент

Богданов С.В.

Губкин – 2006

СОДЕРЖАНИЕ

Введение ……………………………………………………………………………..3

1. Социальные отклонения: понятие, механизмы возникновения ………………..5

2. Изучение социальных отклонений в России в XX веке ……………………...10

Заключение …………………………………………………………………………39

Источники и литература …………………………………………………………..41

ВВЕДЕНИЕ

Залогом успешного и продуктивного развития любого общества является социально-экономическое и морально-психологическое благополучие его граждан. Также вполне понятно, что нельзя говорить о стабильности государства в целом и регионов, в частности, наблюдая прогрессирующую деградацию социальной структуры общества, алкоголизацию и наркотизацию населения, криминализацию общественного сознания, в целом рост отклоняющегося (девиантного) поведения. В этой связи во многом от позиции молодежи зависит, получит ли российское общество позитивный импульс развития, или «раковые клетки» социальных недугов, в конце концов, уничтожат саму основу государственности.

Однако социальные установки не возникают сами по себе – они продукт общественного развития, результат государственной деятельности либо бездеятельности. Социальная политика в России является одним из фундаментальных элементов в общей экономической и политической стратегии государства.

С начала рыночных реформ концепция государственной социальной политики включает в себя основные позиции по передаче все больших социальных функций в регионы; перенесению большей доли финансирования социальных расходов на сбережения граждан; снятию ограничений в социально-трудовой сфере; создания возможностей в увеличении доходов граждан; поддержанию оптимального уровня занятости; предотвращению роста социальных патологий. Но слова делам – рознь. По прошествии десятилетия массированных рыночных реформ в России обнаруживается то, что на практике не замечается последовательной разработки и планомерного осуществления стратегии социального развития, а социальная политика сводится к отдельным мерам по обеспечению гарантированного социального минимума и «латанию дыр» при возникновении чрезвычайных ситуаций в социальной сфере. Духовная же сфера фактически оказалась предоставлена сама себе. В результате стремительной «рыночнизации» как массового, так и индивидуального сознания практически не осталось ни одной из социальных групп, где бы ни образовался своеобразный морально-этический вакуум. В его основе лежит несоответствие старых нормативно-нравственных личностных установок стремительно изменившимся условиям социальной адаптации. Это в свою очередь спровоцировало возрождение и выход «из тени» многочисленных проявлений отклоняющегося поведения.

Сегодня уже можно с уверенностью констатировать – надежды «романтиков от монетаризма» на рынок как на панацею от всех бед в России не оправдались. С переходом нашего общества к рыночной системе хозяйствования серьезно актуализировались проблемы социальных патологий. При этом власть в настоящее время пока фактически демонстрирует неспособность справиться с все возрастающими социальными аномалиями. В то же время поиск оптимальных регуляционных механизмов ограничения и вытеснения социальных аномалий – вопрос во многом открытый, ибо самым тесным образом связан с реализацией социального контроля. Но где границы данного контроля?

Социальная практика на примере отечественного исторического опыта в XX столетии дает наглядную картину своеобразного «кругооборота» подходов в том или ином модифицированном виде к ограничению проявлений девиантного поведения. На протяжении многовековой российской истории власти на практике использовали все возможные репрессивные средства и методы, включая различные виды смертной казни и изощренные пытки. Однако ни преступность, ни иные формы девиантного поведения (алкоголизм, наркотизм, проституция и др.) так и не исчезли.

Целью настоящего реферата является рассмотрение эволюции отечественной мысли, посвященной проблемам социальных отклонений.

1. СОЦИАЛЬНЫЕ ОТКЛОНЕНИЯ:

ПОНЯТИЕ, МЕХАНИЗМЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ

Для обозначения различного вида социальных отклонений используются следующие термины: «социальные аномалии», «социальные патологии», «общественные отклонения», «девиантное поведение». Не смотря на определенное различие не только по звучанию, но и семантике, концептуальное единство всех этих определений, несомненно. Все они характеризуют определенные формы отступления от установленных как государством, так и устоявшихся в обществе норм поведения. Наиболее социально разрушительными формами общественных аномалий выступают: преступность, алкоголизм, наркомания, проституция и самоубийство (суицид).

Авторитетный российский исследователь Я.И. Гилинский пишет, что «под отклоняющимся поведением понимаются ... поступок, действия человека ... или ... социальное явление, выраженное в массовых формах человеческой деятельности, не соответствующих официально установленным или фактически сложившимся в данном обществе нормам (стандартам, шаблонам)» (1).

Девиантное поведение, понимаемое как нарушение социальных норм, приобрело в последние годы массовый характер и выдвинуло эту проблему в центр внимания социологов, социальных психологов, медиков, работников правоохранительных органов.

Общая мировая тенденция – рост зарегистрированных девиантных проявлений со второй половины ХХ столетия и отставание органов и средств социального контроля в противодействии преступности, организованной преступности, коррупции, терроризму, наркотизму, проституции и т.п.

В этом плане совершенно отчетливо высветилась проблемная ситуация - неадекватность (рассогласование, несоответствие) социальных реалий современного российского общества (девиаций, девиантного поведения), реакции общества на них (социальный контроль) и научного их осмысления (девиантологические теории).

В сегодняшних условиях объяснить причины, условия и факторы, детерминирующие эти деструктивные социальные явления, стало насущной задачей. Ее рассмотрение предполагает поиск ответов на ряд фундаментальных вопросов, среди которых вопросы о сущности категории «норма» (социальная норма) и об отклонениях от нее. В стабильно функционирующем и устойчиво развивающемся обществе ответ на данный вопрос более или менее ясен. Социальная норма – это необходимый и относительно устойчивый элемент социальной практики, исполняющий роль инструмента социального регулирования и контроля.

Социальная норма, - по мнению Я.И. Гилинского, - определяет исторически сложившийся в конкретном обществе предел, меру, интервал допустимого (дозволенного или обязательного) поведения, деятельности людей, социальных групп, социальных организаций.

Социальная норма находит свое воплощение (поддержку) в законах, традициях, обычаях, т.е. во всем том, что стало привычкой, прочно вошло в быт, в образ жизни большинства населения, поддерживается общественным мнением, играет роль «естественного регулятора» общественных и межличностных отношений.

Социальные нормы, подобно другим ценностям, выпол­няют функции оценки и ориентации личности, социальной общности. Вместе с тем они не ограничиваются этими функциями. Нор­мы осуществляют регулирование поведения и социальный контроль над поведением индивидуума, включенного в различные виды социальных и межличностных связей. Они носят ярко выраженный воле­вой характер. Это не только выражение мысли, но и выра­жение воли. При этом в отличие от индивидуального воле­изъявления, норма выражает типичные социальные связи, определяет типовой масштаб поведения. Норма не только оцени­вает и ориентирует, подобно идеям, идеалам, но и предпи­сывает. Ее характерной чертой является императивность. Это единство оценки и предписания.

Социальные нормы – это правила, выражающие тре­бования общества, социальной группы к поведению лично­сти, группы в их взаимоотношениях друг с другом, соци­альными институтами, обществом в целом. Регулирующее воздействие норм состоит в том, что они устанавливают границы, условия, формы поведения, харак­тер отношений, цели и способы их достижения.

Вследствие того, что нормы предусматривают и общие принципы поведения, и конкретные его границы, они мо­гут давать более полные модели, эталоны должного, неже­ли другие ценности.

Нарушение норм вызывает весьма конкретную и четкую негативную реакцию со стороны социальной группы, общества, его институциональных форм, направленную на пре­одоление отклоняющегося от нормы поведения. Поэтому нормы являются более действенным средством борьбы с девиацией, средством обеспечения порядка, устойчивости социума (2).

Нормы возникают вследствие потребности в определен­ном поведении. Так, например, одной из самых древних норм была норма честного отношения к своей доле в обществен­ном труде. На заре человечества можно было выжить и поддерживать нормальную социальную жизнедеятельность, толь­ко придерживаясь данной нормы. Она появилась в результате закрепления повторяющихся необходимых совместных действий. Примечательно, но данная норма не потеряла своей фундаментальности и в настоящее время, хотя ее питают иные общественные потребно­сти, актуализируют иные факторы социального бытия.

Многообразие социальной реальности, общественных по­требностей порождает и широкий спектр норм. Классифици­ровать нормы можно по различным основаниям. Для правоведа имеет значение выделение норм по субъектам, носителям норм. По этому основанию выделяют общечеловеческие нор­мы, нормы общества, групповые, коллективные. В современ­ном российском обществе наблюдается сложная коллизия, взаимопро­никновение этих норм.

По объекту или сфере деятельности разграничиваются нормы, действующие в области определенных видов отно­шений: политические, экономические, эстетические, религи­озные и т.д. По содержанию: нормы, регулирующие иму­щественные отношения, общение, обеспечивающие права и свободы личности, регламентирующие деятельность учреж­дений, взаимоотношения между государствами и т.д.

По месту в нормативно-ценностной иерархии: основопо­лагающие и второстепенные, общие и конкретные. По фор­ме образования и фиксации: жестко фиксированные и гиб­кие. По масштабам применения: общие и локальные.

По способу обеспечения: опирающиеся на внутреннее убеждение, общественное мнение или на принуждение, на силу государственного аппарата.

По функциям: нормы оценки, ориентирующие, контроли­рующие, регламентирующие, карающие, поощряющие.

По степени устойчивости: нормы, опирающиеся на соци­альную привычку, на обычай, традиции и не имеющие та­кого основания и др.

Нормативные системы общества не являются застывши­ми, навсегда данными. Изменяются сами нормы, изменяет­ся отношение к ним. Отклонение от нормы столь же есте­ственно, как и следование им. Полное принятие нормы вы­ражается в конформизме, отклонение от нормы – в различ­ных видах девиации, девиантного поведения. Во все време­на общество пыталось подавлять различными способами нежелательные формы че­ловеческого поведения. Резкие отклонения от средней нормы, как в положительную, так и в отрицательную стороны грозили стабильности общества, которая во все времена ценилась превыше всего.

В социальных науках отклоняющееся поведение принято называть «девиантным». Оно подразумевает любые поступки или действия, не соответствующие писаным или неписаным нормам. В некоторых обществах малейшие отступления от традиции, не говоря уже о серьезных проступках, сурово карались. Борьба с девиациями часто перерождалась в борьбу с разнообразием чувств, мыслей, поступков. Обычно она ока­зывается нерезультативной: через какое-то время отклоне­ния возрождаются, при этом в еще более яркой форме.

В узком понимании под девиантным поведением подра­зумеваются такие отклонения, которые не влекут за собой уголовного наказания. Иначе говоря, не являются противо­правными. Совокупность противоправных поступков, или преступлений, получила в социологии права особое название - делинквентное (буквально - преступное) поведение. Оба зна­чения - широкое и узкое - одинаково употребляются в общественных науках.

Каковы же причины социальных отклонений? Наука о преступности, и, в целом, о девиации сформировалась во второй половине XIX в. и получила название криминология. Базировалась она на теоретических построениях древнегреческих и древнеримских мыслителей, уделяла внимание этой проблеме и средневековая мысль, ученые и философы нового времени.

Существенный вклад в представления о причинах преступности и социальной неустроенности внесли просветители XVIII столетия – Вольтер, Гельвеций, Гольбах, Дидро, Локк, Монтескье, Беккариа, Бентам и др., которые считали, что законодатели должны смягчать репрессии и больше уделять внимание предупредительным мерам, воспитанию граждан. О причинах девиации размышляли и социалисты-утописты, которые обвиняли не человека, ставшего на преступный путь, а порочную организацию общества, допускающего частную собственность и эксплуатацию людей.

Развитие учений о социальных отклонениях шло в рамках двух направлений – рассмотрение их в биопсихологическом и социально-психологическом, социологическом направлениях.

2. ИЗУЧЕНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ ОТКЛОНЕНИЙ

В РОССИИ В XX ВЕКЕ

Исследование различных проявлений социальных аномалий в России – тема многогранная и сложная одновременно. От широкого спектра работ, посвященных различным формам общественных патологий в первой четверти XX в. в России, и вплоть до полного запрета на научные публикации по данной проблематике после свертывания нэпа и до второй половины 1980-х гг. – траектория, проделанная отечественной обществоведческой мыслью в истекшем столетии в изучении социальных аномалий.

Естественно, на протяжении всего периода существования советского общества в сознание граждан настойчиво внедрялась мысль о постепенном искоренении негативных явлений социально-бытовой действительности.

С начала 1930-х по конец 1980-х гг. проблемы девиантного поведения в отечественном обществоведении должного освещения не получили. Более того, после небольшого глотка, хотя и половинчатой свободы периода новой экономической политики, с начала 1930-х гг. на такие темы как преступность, алкоголизм и наркомания, проституция, самоубийства, выступления против общественного порядка и нравственности был наложен фактический запрет.

С 1927 г. начало ощущаться приближение «года великого перелома» с выкорчевыванием кулачества и потерями для страны в целом. «Уровень открытости и гласности» в статистике заметно понизился, а научная критика переродилась в опасные политические обвинения, и многие статистики были репрессированы. В некоторых важных областях, в том числе и в анализе различных социальных аномалий, статистические исследования были просто запрещены.

Так, в 1930 г. была прекращена работа сектора моральной статистики ЦСУ СССР, в котором обобщалась и анализировалась информация о динамике самоубийств в стране. Книга Ю. Ларина «Алкоголизм среди промышленных рабочих», изданная в 1927 г., явилась одной из последних довольно обстоятельных публикаций, посвященной анализу причин и последствий распространения данного явления в среде «класса-гегемона». С начала 1930-х гг. даже в периодической печати, из сводок криминальных новостей исчезли упоминания о проституции. Статистику общеуголовной преступности постигла такая же судьба. В целом обществу стал активно и методично навязываться миф о последовательном и успешном искоренении этих «пороков прошлого».

Тем не менее, именно рост или снижение данных явлений являются убедительным свидетельством социально-психологического благополучия или напротив нездоровья общества и государства.

Представляет интерес остановиться более подробно на воззрениях отечественных специалистов на различные проявления социальных аномалий.

Преступность

Исследованию причин преступности в дореволюционной отечественной литературе было уделено значительное внимание. Уже в 1873 г. выдающийся отечественный специалист в области криминологии, уголовного права и процесса И.Я. Фойницкий публикует статью «Влияние времени года на распределение преступлений» (3).

В этой оригинальной работе автор сформулировал основной тезис теории факторов преступности: «Преступление определяется совместным действием условий физических общественных и индивидуальных». И.Я. Фойницкий, кроме этой статьи, написал еще две криминологические работы: «Факторы преступности» (1893 г.) и «Женщины – преступницы» (1893 г.). Он также затрагивал криминологические проблемы и в уголовно-правовых, и уголовно-процессуальных трудах: в «Учении о наказании в связи с тюрьмоведением» (1889 г.), «Курсе уголовного права. Особенная часть» (1890 г.), «Курсе уголовного судопроизводства» (1884-1898 гг.) и др.

В конце 1880-х гг. также появляется ряд работ, содержавших красочное живописание преступного дна Москвы и Санкт-Петербурга. (4)

С позиции теории факторов преступности на протяжении нескольких десятков лет анализировал уголовную статистику видный российский криминолог и социальный статистик Е.Н. Тарновский (5).

Теория факторов преступности благополучно перешла в XX в. и была одной из ведущих в российской криминологической науке вплоть до конца 1920-х гг.

В русле социологического направления работали и представители нового поколения отечественных исследователей: М.Н. Гернет, С.К. Гогель, М.М. Исаев. А.Ф. Кони, П.И. Люблинский, С.В. Познышев, Н.Н. Полянский. Х.М. Чарыхов, Г.П. Чубинский.

М.Н. Гернет прославился своей монографией «Общественные факторы преступности» (переиздание 1966 г.), Х.М. Чарыхов работой «Учение о факторах преступности» (1910 г.), МП. Чубинский – «Курсом уголовной политики» (1895 г.).

Антропологическое направление в отечественной криминологии было представлено такими фигурами как юристы Д.А. Дриль, Н.А. Неклюдов и А.П. Лихачев, врачи - П.Н. Тарновская и В.Ф. Чиж.

При этом успехи российской науки о причинах и факторах преступности были вполне очевидны и во многом новационны не только для российской, но и мировой научной мысли. Например, Н.А. Неклюдов за 11 лет до выхода книги Ч. Ломброзо «Преступный человек» в работе «Уголовно-статистические этюды» (1866 г.) в качестве основной причины преступности рассматривает такой биологический фактор как возраст человека (6).

Наиболее ярким криминологом антропологического, а вернее синтетического направления был Дмитрий Андреевич Дриль, которого также можно отнести к основателям российской криминологии. Он был не только ученым, но и практикующим криминологом. В отличие от И.Я. Фойницкого он писал в основном криминологические работы: «Новые влияния» (1880 г.), «Преступный человек» (1882 г.). «Малолетние преступники» (I т. - 1884 г., II т. - 1888 г.), «Психофизические типы в их соотношении с преступностью» (1890 г.), «Преступность и преступник» (1899 г.), «Учение о преступлении и мерах борьбы с нею» (1912 г., посмертное издание).

Д.А. Дриль в противоположность Ч. Ломброзо считал преступление продуктом «ближайших» и «более отдаленных» причин. К первым он относил «порочность психофизиологической организации», ко вторым – «неблагоприятные внешние условия, под влиянием которых вырабатываются ближайшие причины». Источником преступности, по его мнению, являются всегда два основных фактора - личное и социальное, причем второе определяет первое. Отсюда его особое внимание к индивидуальным факторам преступности, которые в противоположность западноевропейским антропологам он полностью подчинял факторам социальным.

Значителен вклад в развитие криминологии до революции и первое десятилетие после нее внесли: М.Н. Гернет, С.К. Гогель, А.А. Герцензон. А.А. Жижиленко, М.М. Исаев, А.А. Пионтковский, С.В. Познышев, Н.Н. Полянский, Б.С. Утевский, М.П. Чубинский.

В первую очередь следует отметить известные работы М.Н. Гернета «Общественные факторы преступности» (1906 г.), «Моральная статистика» (1922 г.), «Статистика городской и сельской преступности» (1927 г.), «Новейшие данные с преступности в Германии, Англии и ее колониях» (1927 г.), «Преступность за границей и СССР» (1935 г.), «Исторический обзор изучения преступности в дореволюционной России и СССР» (1944 г.).

В 1910 г. появилась книга М.П. Чубинского «Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией», Е. Ефимова «Природа преступления» (1914 г.). В 1922 г. вышла работа А.А. Жижиленко «Преступность и ее факторы», в 1927 г. X. Раковского «Этиология преступности и вырождаемость».

Пожалуй, самыми плодотворными годами в послеоктябрьский период в изучения преступности оказались 1920-е. В 1921 г., в самом начале нэпа, увидела свет первая работа отечественного юриста В. Быстрянского «Преступление в прошлом и будущем», посвященная изучению преступности в молодом советском обществе (7).

Значительный вклад в изучение преступности, личностей преступников, причинно-следственных связей, обуславливающих серьезную криминализацию советского общества в 1920-е гг., внесли М. Гернет, А. Герцензон, А. Жижиленко, В. Куфаев, Д. Родин (8).

С середины 1920-х гг. началась активно изучаться проблематика региональной преступности в работах А. Арановича, Н. Гедеонова, С. Голунского, Б. Змиева, В. Куфаева, В. Пететюрина, Д. Родина (9).

Также в этот период стали появляться тематические сборники «Проблемы преступности», «Хулиганство и хулиганы», «Хулиганство и поножовщина», «Современная преступность», «Преступный мир Москвы» (10).

Обращает на себя внимание большое количество публикаций, посвященных такому виду преступлений как хулиганство. Данное обстоятельство было обусловлено широким распространением данного антиобщественного явления в жизни советского общества периода нэпа.

Серьезный рост преступности среди несовершеннолетних в 1920-е гг. обратил на себя внимание значительного числа отечественных правоведов. В своих работах они рассматривали причины и особенности, динамику преступлений среди несовершеннолетних (11).

Пустившая глубокие корни в период нэпа теневая экономика и коррупция государственного аппарата способствовали появлению большого числа исследований российских криминологов по данной проблематике (12).

В целом, отечественная криминология 1920-х гг. продолжила лучшие традиции в исследовании преступности, заложенные в России еще в дореволюционный период.

Примечательно то, что советская криминология начиналась как практическое направ­ление уголовной статистики. При ЦСУ РСФСР, затем СССР, при гу­бернских судах функционировали отделы моральной статистики, изу­чавшие преступность, ее причины, личность преступников. Появился первый отечественный институт по изучению преступности и пре­ступников, который издавал на четырех языках полноценные статистические обзоры о преступности в СССР до 1935 г.

Бурное развитие криминологии в период нэпа было насильственно прервано. С середины 1930-х г. до 1956 г. криминология как «служанка буржуазии» фактически прекратила свое существование. Советские вожди исходили из того, что социализм не имеет имманентных причин преступности, а, следовательно, потребности в криминологических исследованиях нет.

Однако повседневная практика советской действительности, а именно наличие и устойчивое воспроизводство преступности в первой стране победившего социализма, вынудили вновь развернуть и снять запреты с криминологических исследований.

Возрождение криминологии последовало в 1950-х - начале 1960-х гг. С 1964 г. Постановлением ЦК КПСС о юридическом образовании и юридической науке криминология вносится в учебные планы как обязательная дисциплина юридических вузов. В мае 1963 г. организуется Всесоюзный институт по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности.

С 1960-х и практически до конца 1980-х гг. отечественная криминология испытывает жесткий прессинг со стороны коммунистической идеологии. В ней непреложными для криминологии выступало несколько постулатов. Первый - социализм не содержит коренных причин преступности и не порождает их. Второй - преступность преходяща, она исчезнет с построением высшей фазы социализма – коммунизма. В остальном советские криминологи были относительно свободны в своих исследованиях.

Советская криминология добилась ощутимых результатов, и именно в эти годы она сформировалась как самостоятельная наука. Условия засекреченной уголовной статистики и отсутствия идеологического плюрализма, как это ни парадоксально, способствовали углубленному вниманию к методологии и теории новой науки, изучению причин преступности, личности преступника и профилактики преступлений (13).

Широкую известность получили первые монографические работы, созданные представителями уголовного права.

Среди них книги А.Б. Сахарова «О личности преступника и причинах преступности в СССР» (1961 г.), А.А. Герцензона «Введение в советскую криминологию» (1965 г.), «Уголовное право и социология» (1970 г.), М.И. Ковалева «Основы криминологии» (1970 г.), В.Н. Кудрявцева «Причинность в криминологии» (1968 г.), И.И. Карпеца «Проблема преступности», A.M. Яковлева «Преступность и социальная психология» (1970 г.), В.К. Звирбула «Деятельность прокуратуры по предупреждению преступности (научные основы)» (1971 г.), первый учебник «Криминология» (1966 г.), впоследствии переиздававшийся в 1968 и 1976 гг.

В 1970-1990-е гг. интенсивно исследуются проблемы причин преступности (А.И. Долгова, И.И. Карпец, Н.Ф. Кузнецова, В.Н. Кудрявцев, В.А. Номоконов, У.С. Джекебаев, А.Б. Сахаров, М.Д. Шаргородский, A.M. Яковлев и др.), преступности (Ю.Д. Блувштейн, Н.Ф. Кузнецова, С.Е. Вицин, Д.А. Ли, В.В. Лунеев, А.А. Конев, Л.И. Спиридонов), механизма преступного поведения и личности преступника (Ю.М. Антонян, П.С. Дагель, К.Е. Игошев, Н.С. Лейкина, А.Р. Ратинов, С.А. Тарарухин, И.Г. Филановский и др.), виктимологии (Л.В. Франк, Д.В. Ривман, В.Я. Рыбальская, П.С. Дагель, С.С. Остроумов, B.C. Минская, B.C. Устинов и др.), прогнозирования и планирования борьбы с преступностью (Г.А. Аванесов, С.В. Бородин, В.В. Орехов, В.В. Панкратов и др.), предупреждения преступности (А.А. Алексеев, А.Э. Жалинский, Г.М. Миньковский, В.К. Звирбуль, Г.Е. Саркисов, B.C. Устинов, А.С. Шляпочников и др.), преступности несовершеннолетних (Г.М. Миньковский, Е.В. Болдырев, В.Д. Ермаков, К.Е. Игошев и др.), организованной преступности (А.И. Гуров, B.C. Овчинский, В.А. Номоконов, B.C. Устинов и др.), насильственной преступности (Ю.М. Антонян, С.Б. Алимов, Э.Ф. Побегайло, Д.А. Шестаков и др.), рецидивной преступности (А.И. Алексеев, Ю.И. Бытко, Ю.В. Солопанов, О.В. Старков, Г.Ф. Хохряков и др.), экономических и других корыстных преступлений (Б.В. Волженкин, Г.В. Дашков, А.Н. Ларьков, В.Г. Танасевич, B.C. Устинов, И.Л. Шрага, В.Б. Ястребов, A.M. Яковлев и др.), неосторожной преступности (П.С. Дагель, Б.Л. Зотов, В.3. Катков, В.А. Серебрякова, В.Е. Квашис, В.Б. Ястребов).

В 1980-1990-е гг. были сформированы такие частные криминологические теории как региональная криминология (К.К. Горяинов, К.К. Ростов и др.), семейная криминология (Д.А. Шестаков), криминология средств массовой коммуникации (Г.Н. Горшенков, В.Т. Томин и др.), криминология женской преступности (A.M. Антонян, В.Н. Зырянов, В.А. Серебрякова и др.), политическая криминология (С.В. Дьяков, П.А. Кабанов, В.В. Лунеев, Д.А. Шестаков и др.), военная криминология (В.В. Лунеев), психиатрическая криминология (Ю.М. Антонян, С.В. Бородин, С.В. Полубинская) и т.д.

Таким образом, причины воспроизводства, формы проявления такой социальной аномалии как преступность изучались на различных исторических этапах развития страны. Однако с начала 1930-х и по вторую половину 1980-х гг. на эту отрасль научной мысли огромное влияние оказали идеологические доктрины и установки правящего политического режима.

Данное обстоятельство серьезно ограничило появление работ о преступности в России в контексте отечественной истории. Пожалуй, единственное исключение составляет работа С.С. Остроумова «Преступность и ее причины в дореволюционной России» (1960 г.), но ни юристы, ни историки в тот период не развили данную проблематику.

Алкоголизм и наркомания

Проблема алкоголизма и употребления наркотиков уже в конце XIX – начале XX вв. привлекала к себе значительное внимание исследователей различных отраслей научного знания (14).

Так, на первом съезде российских психиатров (1887 г.) И.М. Мержеевский впервые потребовал от царского правительства принятия мер по борьбе с хроническим алкоголизмом.

Серьезные научные исследования алкоголизма и пьянства в России ведут свой отсчет с октября 1907 г. – открытие при Психоневрологическом институте амбулатория Общества призрения и лечения алкоголиков. С 1911 г. в структуре Психоневрологического института был учрежден Экспериментально-клинический институт по изучению алкоголизма (т.н. «Противоалкогольный институт», а с начала 1914 г. в документах появляется наименование «Наркоманический институт»). В стационаре Противоалкогольного института использовались самые современные методы лечения. С 1912 г. в институте впервые в России С.Д. Владычко начал читать курс научно обоснованного лечения алкоголизма. В 1913 г. вышел первый выпуск «Вопросов алкоголизма» – сборника Противоалкогольного института, содержащего оригинальные работы В.М. Бехтерева и его сотрудников. Активно разрабатывались вопросы лечения больных алкоголизмом с использованием техник гипноза. К 1914 г. были сформулированы преимущества коллективного метода психотерапии алкоголизма, а в 1915 г. В.М. Бехтерев ввел условно-рефлекторный метод терапии алкоголизма.

С начала XX столетия проблема алкоголизма и пьянства в России получила рассмотрение под различными углами зрения.

Размышляя о влиянии спиртных напитков на здоровье и нравственность населения России, И. Сикорский связывал неумеренное употребление алкоголя с такими видами деструктивных явлений, как половые аномалии и преступления. По его мнению, существует прямое соотношение между количеством потребляемых населением спиртных напитков и числом половых аномалий и преступлений в этом населении», а также с детской смертностью, убийствами среди взрослого населения и самоубийствами.

Н. Шипов в работе «Алкоголизм и революция» (1908 г.) приводит данные о государственной политике по регулированию винопития. Автор делает вывод, что самой характерной и устойчивой тенденцией в отношении к алкоголизму в допетровской и послепетровской России было то, что «не только не велась борьба с народным пьянством - но это зло поощрялось и поддерживалось, так как торговля спиртными напитками была всегда как бы в привилегированном положении, питье спиртных напитков не порицается в обществе и даже быть пьяным в торжественных случаях считалось и считается до сих пор прямо-таки одобрительным».

С. Первушин в своих «Очерках по теории массового алкоголизма» (1911 г.) утверждал, что корни такой распространенности явления лежат в так называемой коллективной потребности группы, возникающей как результат «определенной социально-групповой психики,…определенной групповой эмоции». Возникает эта «эмоция» вследствие полнейшей неуверенности в завтрашнем дне и стремлении забыться.

Значительное внимание прогрессировавшей алкоголизации населения в начале XX в. уделяла не только медицинская общественность, но и отдельные представители политических кругов. Так, депутат Государственной думы М.Д. Челышев в своих выступлениях перед депутатским корпусом и в печатных изданиях неоднократно ставил вопрос перед властью о необходимости принятия экстренных мер по ограничению данного явления.

В советский период, особенно в 1920-е гг. проблемам злоупотребления алкоголем было посвящено значительное число работ (15).

Более того, распространение пьянства и алкоголизма среди большевистской номенклатуры не могло не настораживать высшее руководство партии.

В этот период, в условиях определенной свободы мнений данная теневая сторона жизни советского общества получила определенное рассмотрение как в научной литературе, так и в публицистике.

В работах А.М. Арановича, В.В. Башмачникова, Д.Н. Воронова, Э.И. Дейчмана, Б.Ф. Дидрихсона, Ю. Ларина, А.М. Раппопорта, Н.П. Тяпугина, А. Учеватова были подвергнуты анализу причины и последствия массового пьянства и алкоголизма среди различных групп населения (16).

Благодатная социальная почва, фактическое отсутствие правового регулирования оборота наркотиков в советской России способствовали появлению значительного количества работ, посвященных наркотизации преимущественно жителей городов. Следуя отечественной традиции конца XIX-начала XX столетия, исследования в данной сфере продолжили преимущественно медики (В.А. Бахтиаров, Н.К. Топорков, Д. Футер, А.С. Шоломович, д-р Дубровин, д-р Забугин, д-р Зимин) (17).

В их трудах рассматривались весьма тревожные тенденции потребления наркотиков, в том числе и приобщение к ним молодежи.

Ситуация начала меняться с начала 1930-х гг. На проблемы алкоголизма постепенно стало распространяться своеобразное «табу». Естественно, светлый образ строителя коммунистического будущего никак не вязался с гражданином, злоупотребляющим спиртными напитками. При этом ведомственная статистика органов внутренних дел и министерства здравоохранения продолжали фиксировать неуклонный рост данного явления практически среди всех социальных групп населения СССР.

Тем не менее, не смотря на общую либерализацию конца 1950-х – первой половины 1960-х гг., об алкоголизме по-прежнему предпочитали молчать. Тема, как и прежде, оставалась для власти «неудобной». В советский период анализ и описание алкоголизма даже с жестко биологической точки зрения был ограничен. Это ограничение было связано с официальным запретом проведения любого сравнения между алкоголизмом и наркоманиями.

Существовала идеологическая установка, согласно которой наркомания как проблема в СССР отсутствовала. В соответствии с этим постулатом признаки алкогольной патологии, которые могли быть ассоциированы с механизмами наркомании, исключались.

Например, несмотря на то, что формально термин «алкогольная абстиненция», описанный в 1935 г. отечественным психиатром Жислиным, запрещен не был; тем не менее, в работах, посвященных алкоголизму, этот термин использовался редко. Даже само наличие алкогольной абстиненции часто объявлялось ложным: например, советский психиатр Столяров (1967 г.) декларировал, что алкогольная абстиненция является обычной постинтоксикационной астенией.

Между тем, оснований для беспокойства в отношении прогрессировавшей алкоголизации советского общества была предостаточно. 25 апреля 1962 г. был опубликован приказ МЗ РСФСР №151 «О мерах по борьбе с алкоголизмом и наркоманиями», в связи с чем Институт им. В.М. Бехтерева провел анализ заболеваемости и распространения алкоголизма в Северо-Западных областях РСФСР.

На 1 января 1965 г. на учете во внебольничной психоневрологической сети Северо-Западных областей состояло 75167 больных, из них с хроническим алкоголизмом и алкогольными психозами 21054 человека, или 27,9% от общего числа состоящих на учете. За 1964 г. было госпитализировано в психиатрические больницы 13498 больных, из них с алкогольными психозами и хроническим алкоголизмом 5265 человек, 39,0% от общего числа больных поступивших в больницы.

Отмечался рост заболеваемости алкогольной этиологии. В 1962 г. во внебольничных учреждениях состояло на учете 33,3% страдающих алкогольными психозами и хроническим алкоголизмом (к общему числу психических больных), в 1963 г. – 38,7%; 1964 г. – 37,5%. Лица, страдавшие наркоманией, в общем удельном весе больных занимали 0,73%.

Число больных хроническим алкоголизмом и алкогольными психозами, находившихся в психиатрических больницах, в 1956 г. составляло 4,6%; 1962 г. – 7,3%; 1963 г. – 7,8%; 1964 г. – 9,8% (19).

Данную статистику постигла такая же участ