Шансон, блатняк и городской романс

НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

и

КАФЕДРА ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

представляют:

Кабинетно-исследовательский проект студента 175 группы Давлятшина Алексея по курсу

"Социология культуры"

ШАНСОН, БЛАТНЯК И ГОРОДСКОЙ РОМАНС

генеральный продюсер: Ечевская О. Г.

НОВОСИБИРСК 2005

Русские народные, блатные хороводные…

Начнём, пожалуй со словарного определения слова шансон. Вот, что пишут нам словари:

ШАНСОН (франц. chanson), французская песня народная, профессиональная полифоническая 15-16 вв., а также современная эстрадная (из репертуара шансонье).

Для нас в этом определении важны три ОЧЕНЬ существенных компонента:

а) изначальное фольклорное происхождение

б) последующая профессионализация

в) популяризация современным культурным производством

Словарное определение подчёркивает французское происхождение слова, а соответственно и специфическое галльско-романское происхождение жанра. Вообще история развития любого музыкального жанра – подобна истории языков (семиотических систем вообще): итог развития имеет мало чего общего с исходным материалом, во всяком случае с конвенциональной его частью. Так было и с поэзией трубадуров в западной Европе. В конце XII в. она сочинялась с музыкальным сопровождением: рукописи содержат и слова, и музыку (фактически это был мнемонический способ сохранения социальной памяти и конструирования прошлого). К середине XIII в. появляются сборники поэм без музыки, но с биографиями поэтов или критическими комментариями. Теперь, без музыки, поэмы выполняли совершенно другие социальные функции: поэтов уже не было в живых, что должно было как-то восполняться их биографией, а критические замечания заменяли совместное прослушивание.

Приблизительно к XIII в. с появлением полифонии западная музыка начала отделяться от поэзии. Новый уровень сложности, который с течением веков достиг небывалого совершенства, теперь требовал более обширных и глубоких знаний как от исполнителя, так и от слушателя (произошло разделение аудитории на слушателей и исполнителей). Поэзии теперь не требовалась музыка, она, поддерживаемая независимыми эстетическими предпосылками, могла уже развиваться сама. Вокальные произведения часто исполнялись инструментально. Музыка как искусство, в свою очередь, могла «выстоять» самостоятельно. Скорее всего, к XVI веку произошла окончательная профессионализация, разделившая народную устную традицию и высокое искусство. Текстуальность (как преобладание) музыкального произведения очевидно приблизительно в этот период стала характерной чертой именно народной традиции, низкого искусства. Одна из основных социальных функций профессиональных музыкальных жанров – формирование границ социальных групп, через совместное прослушивание.

Именно эта функция идентификации сыграла определяющую роль в гибели французского высокого искусства XVII века с эпохой великой французской революции. Гимном, песней революции стала именно песня народного характера с доминирующей конвенциональной частью (текстом) над иконографическим компонентом (музыкальные звуки, ритм) в общем семиотическом комплексе. Если на языке рутины повседневности, Марсельеза, нынешний французский гимн, относится к жанру шансона.

Каким же образом приблатнёный "Владимирский централ" стал на сегодняшний день олицетворением шансона, да ещё и французского происхождения?

Руководитель компании "Русский шансон" Юрий Севостьянов знает всю правду, во всяком случае так он утверждает в своём интервью газете ПРАВДА(1):

- Юрий Николаевич, вы, если не ошибаюсь, являетесь родоначальником шансона в России?
- Самого слова - да, так как направление существовало и до меня, но именовалось блатняком и городским романсом. В конце 1993 года, когда я еще работал на студии «Союз», происходило становление шоу-бизнеса и появление легальных звукозаписывающих компаний. Вот тогда я вместе с коллегами понял, что продавать и представлять блатные песни невозможно. Стали думать, как это можно сделать. По аналогии с французскими изданиями Владимира Высоцкого мы решили назвать это направление русским шансоном. Именно передо мной стояла задача объяснить публике, что это такое и обеспечить продажи. В 1994 году мы выпустили более пяти миллионов носителей под маркой шансон. Самое главное, тогда же появилась телепередача «Русский шансон», которая продержалась в эфире два года. Так мы и внедрили шансон на рынок. Сейчас он воспринимается как что-то вполне обычное, но тогда протолкнуть такой жанр было сложной задачей. В Санкт-Петербурге мы открыли радиостанцию, и в 1997 году я запатентовал название «Русский шансон» по всем классам использования. Так что этот товарный знак принадлежит мне. Артисты называют меня отцом русского шансона. Можно относиться к этому как угодно, но, когда я брался за эту, как ее называли, «грязную музыку», ей действительно никто заниматься не хотел

Культурное производство, массовая культура - картинка в действии. Низкое грубое и пошлое неожиданно сделалось вполне изысканным и утончилось в нужных местах по заветам Франкуфурсткой школы, окончательно пустив романтизм по задворкам мировой культурологи и музыковедения. Из этого интервью становится понятно, что то что сегодня в России называют Русским шансоном, не имеет ничего общего, кроме имиджевых попыток "облагородить жанр", с тем, что на французской эстраде называют шансоном. Самое интересное, что уже подчинённый Севостяьнова, директор Радио Шансон, Владимир Маслов уже пытается наполнить понятие русского шансона несколько иным содержанием в своём интервью в журнале Огонёк(2):

Часто мы заблуждаемся и понимаем под словом "шансон" музыку сомнительного качества с налетом ресторанной экзотики. Тем не менее шансон -- это Шарль Азнавур и Джо Дассен, Окуджава и Высоцкий, Визбор и Галич, Гребенщиков и Макаревич, Утесов и Изабелла Юрьева, Земфира и "Високосный год"...

Таким образом возникает у внимательного читателя вопрос, что же называть шансоном нам? Дмитрий Уймин, музыкальный редактор "Радио Большого города", на мой взгляд даёт исчерпывающее определение, как мы увидим позже(3):

Шансон – это сюжетные песни, которые когда-то исполняли уличные певцы; это маленький театр – театр одного актера. В каждой песне должен быть свой мини-сюжет с лирической, драматической или комической фабулой. Не спорю: в песнях , обозначенных как "русский шансон", тоже есть сценарий: действие происходит в зоне или в "малине", но это уже совсем другой жанр – блатная песня или городской романс.

Таким образом, Д. Уймин во-первых, связывает так называемую блатную песню и городской романс в т.н. русский шансон, одновременно предлагая развести эти понятия по тематическому репертуару. Если работа будет внимательно изучаться, то нельзя будет не обратить внимание на то, что основные ссылки даются не на учёных музыковедов и фольклористов, а на "специалистов-практиков". Этот факт был предопределён не столько разведением высокой культуры и народной (в конце концов изучался ведь народный фольклор в СССР), сколько одним историческим фактом, который журнал Огонёк описывает, видимо небезвоздмездно, зато анонимно следующим образом(4):

...В советской музыке существовало негласное правило: в одном произведении не более трех синкоп (синкопа -- смещение ударных долей в такте; именно на этом приеме до сих пор базируется вся мировая поп-музыка, не говоря о джазе). Преследование музыки - вещь для тоталитаризма вполне нормальная; но даже раньше джаза и рок-н-ролла в число репрессированных музыкальных жанров попал и шансон - после того как гнев вождя народов обрушился на упадническую "цыганщину" и городской романс...

Вполне в духе критики упаднической цыганщины блатная песня приписывается авторским коллективом из Казанского Государственного Технологического Университета деликвентным молодёжным субкультурам, характеризуемым следующим образом(5):

Социокультурная подсистема, свойственная менталитету деликвентных молодежных субкультур и тех, кто в большей или меньшей степени попал под их влияние. Для общества, генерируемого второй социокультурной подсистемой, характерен дух жестокости, злобы и насилия как по отношению к “чужим”, так к нижестоящим по иерархии личностям. Такое общество можно назвать “криминально-феодальным”, и признаки его — раздел городов на сферы влияния, насильственные конфликты из-за изменения их, беспрекословное подчинение авторитету и т.д.

И действительно, если мы обратимся к текстуальному содержанию блатной песни, то именно "дух злобы, насилия, подчинения авторитету мы сможем в них увидеть". Кончено, в тюрьме ведь сидят убийцы, воры, бандиты, маньяки и разбойники. Свидетельствует об этом широко употребляемая при этом блатная лексика и образы понятная и легитимная внутри самой себя и непонятная внешнему наблюдателю. К примеру о чём может сказать человеку следующая строчка: "половина ж наших зеков до звонка не досидит, потому как в фонотеку вдруг залезет этот СПИДоловина ж наших зеков дзать человеку следующая строчка: ""му наблюдателю. оступная обывтелюне имеет ничего общего, кроме ы.____"? Однако это авторский коллектив конструктивно помечает способность блатной песни конструировать специфическую ненормативную культуру, продуктом которой он сам является едва ли. Один из немногих специалистов от науки по блатной песне А. Башарин(6) так описывет этот процесс, хотя и относящийся к нсколько иному временному периоду, что сути социального процесса, однако не меняет:

Для этой возрастной группы блатные песни были не только "своим" (вне зависимости от происхождения) фольклором, но и собранием поведенческих, языковых, мировоззренческих норм. То, что для взрослого профессионального преступника царского времени было льстящей художественной абстракцией, которую приятно послушать в ресторане в часы досуга, для молодежи и малолеток было мечтой о красивой жизни, заманчивым миром, для приобщения к которому необходимо овладеть его языком, законами и песнями.

И это при том, что на кичах шансон (блатняк) не слушают (!!!, там же). Каким же образом происходило становление блатного песенного жанра в России? А. Башарин приводит временную хронологию этапов, мы же постираемся наполнить её содержательно (ср. с этапами становления французского шансона выше).

1. Этап - это этап зарождения песенного жанра в народе. Текст, положенный на музыку выполняет мнемоническую функцию хранения социальной памяти, песнопение и прослушивание песни происходит синхронно, песенные ритуалы укоренены в религиозных обычаях. В песнях отсутствуют семантически доминирующие комплексы. Произведение в народной лирике никогда не может быть выражено словесно, соответственно, оно недоступно в полной мере и для научного познания. Совокупность всех вариантов, когда-либо реализованных в исполнении - недосягаемый идеал исследователя. Сам исполнительский текст заключает в себе ПОТОК ПЕРЕЖИВАНИЙ, преобразованный посредством традиционных формул в некую символическую реальность, смысл которой доступен лишь человеку, включенному в традицию. Каждый текст - это своего рода странствие по семантическим пространствам традиции. Судя по всему, путь этот принципиально не завершим, ибо формульный фонд не объятен, а его ассоциативный потенциал тем более.

2. Второй этап характеризуется перерождением народного песнопения в литературное песносложение. Из аудитории происходит выделение исполнителей и слушателей. Процесс происходит на фоне перехода к обществу модерна, начало которого в России можно условно обозначить 1861 годом, т.е. за 107 лет до 1968 года. Жанр народной песни перерождается в жанр литературной песни, получившей позднее название городского романса. В них связность обеспечивается не традицией, то есть глубинной семантикой формул, а осуществляется на уровне текста, как и в литературной лирике. "Песни литературного происхождения обладают изначальной текстовой цельностью и самодостаточностью. Художественный образ, хотя и может восходить к фольклорному формульному фонду, но свое поэтическое значение обретает именно в данном тексте, "здесь и теперь". Вместо традиционного "потока переживаний" в песнях литературного происхождения, как и в профессиональной лирике, представлен развернутый ОБРАЗ переживаний то есть обобщение, результат, опыт"(7): пишет О. Р. Николаев в своей статье о об особенностях орагнизации песенной памяти.

3. С началом XX века, который совпал почти с 25 летними революцией, гражданской войной и мировой войной, закладывается тематическая основа для разделения жанров городского романса и блатной песней. Н. А. Веселова(8) следующим образом характеризует городской романс в своей статье "Городской романс, как объект постмодернистской игры":

…сюжет о страданиях неразделенной любви; характерная расстановка персонажей, где Он – страдающий влюбленный, Она – недостижимая возлюбленная; особая "романсовая" фразеология; ступенчатая композиция, нагнетающая эмоциональное напряжение и так далее. Городскому романсу свойственна конкретика. Это как бы "случай из жизни", воспоминания свидетеля, обычно бывалого человека. Поэтому в зачине городского романса, как правило, указывается определенное место воссоздаваемого действия. Это могут быть некие отдаленные территории, экзотические страны и города, или, напротив, предельно заурядные декорации. Эффект подлинности создают и многочисленные подробности, как будто встающие перед мысленным взором рассказчика…

Блатная песня при этом, возникает как вариация на темы городского романса в котором присутствует образ героя преступного мира, чей образ раскрывается в песне путем реализации "типичных" для этого мира действий, высказываний, оценок "типичными" они должны быть с точки зрения носителя (исполнителя/слушателя). Причем представления носителей о том, каково это "типичное" поведение, могут варьироваться. Во-вторых, для того, чтобы реализовать "типичные" для криминального мира действия, герой должен находится в соответствующей ситуации, то есть, как правило, на свободе. В узком понимании блатная песня оказывается в одном ряду с такими тематическими группами, как лагерные, сиротские, ковбойские, пиратские и т.д. песни. Когда к началу 30-х вырастает поколение беспризорников, которое приобщается к блатной культуре, блатная песня и становится вполне сформировавшимся явлением, вошедшим в кровь и плоть криминального мира, да и не только его, но и всей низовой культуры того времени. Кодифицируются нормы "блатного" поведения, язык. Блатная песня становится визитной карточкой персонажа, ставшего из художественного реальным

4. Следующий эта связывается с интеллигентскими стилизациями 50-70-х годов. Интеллигенция запела, частью уже отсидевшая, песни о персонажах из преступного мира. Авторскую песню, складывавшуюся в конце 50-х – начале 60-х годов (Ю. Ким, Ю. Визбор, А. Городницкий и др.), поначалу называли “самодеятельной” за безыскусность мелодии и вокального звучания. К середине 80-х годов ажиотаж вокруг авторской песни стих. Новые представители этого жанра тем менее заметны, чем более легендарными становятся барды-шестидесятники: В.Высоцкий, А.Галич, Б.Окуджава, превратившиеся в своеобразные “иконы” оттепельного песнетворчества.(9)
5. Необлатная песня 80 – 90 годов характеризуется своей коммерческой направленностью, своим массовым производством. (О том как именно создавалась необлатная песня см. выше, интервью с Ю. Севостьяновым).

Таким образом, объединённые одним названием ШАНСОН французской традиции и отечественной жанры, несмотря на их кажущуюся внешнюю несхожесть и несовместимость прошли как минимум три общих этапа развития:

· зарождение в народной традиции

· перерождение в литературный песенный жанр

· вырождение в массовом культурном производстве

Это позволяет нам говорить о Шарле Азнавуре и Михаиле Круге, как минимум, как о явлениях одного характера, различных вариациях на тему массового производства.

Важное наблюдение, зафиксированное в литературе заключается в том, что хотя на зонах современные блатные песни и не являются её продуктом, однако способны транслировать определённые системы ценностей и норм, как минимум претендующих на статус блатных.