Переяславские соглашения 1654 г.: договор равных или переход в подданство?

Соколов Л.

Со времени возникновения украинского сепаратистского движения его сторонники и их покровители, говоря о Переяславской Раде 1654 года, давали этому историческому событию, фактически положившему начало воссоединению Малой Руси с Великой Русью, крайне отрицательные оценки. К примеру, в первоначальном тексте стихотворения "Ще не вмерла Украiна", опубликованном в 1863 г., были такие строки, впоследствии устраненные: "Ой Богдане, Богдане, Славний наш Гетьмане! На-що вiддав Украiну Москалям поганим?!" В австрийской Галиции власти рекомендовали галицким украинофилам решительно отказаться от причисления Б. Хмельницкого к украинским героям, каковыми следовало считать только такие личности как Мазепа, Выговский и им подобные, действовавшие враждебно против России. В духе этих рекомендаций оценивают Переяславскую Раду, 350-летие которой исполняется в январе 2004 г., и нынешние "национально-свидомые" украинские деятели, изо всех сил старающиеся вбить в головы жителей Украины идеологические стереотипы, скроенные по австро-польским шаблонам XIX — начала XX века.

Что касается оценок любого исторического события, то они всегда будут различаться в зависимости от того, с каких позиций рассматривается данное событие. Понятно, что с точки зрения украинских сепаратистов, вся деятельность которых изначально была направлена на разрушение русского единства, Переяславская Рада 1654 г. не может быть оценена положительно, и требовать от них таких оценок было бы совершенно бессмысленно. Но вот согласиться с тем, что отдельные украинские авторы, стараясь навязать публике свои взгляды на содержание Переяславских соглашений 1654 г., допускают искажение исторических фактов, никак нельзя.

В современных украинских публикациях, посвященных Переяславским соглашениям 1654 г., можно прочитать о том, что в 1654 г. Украина выступала как самостоятельное государство, что между Украиной и Москвой был заключен только лишь временный военный союз, что Украина и Москва заключили договор как равноправные стороны, а затем Москва коварно нарушила этот договор и захватила Украину, лишив ее независимости.

Следует заметить, что подобные версии выдуманы не нынешними авторами, а получили хождение с подачи отдельных украинских историков еще в начале прошлого века. Так, например, историк В. Липинский в своей работе "Україна на переломі", вышедшей первым изданием в 1920 г., писал, что "его (Хмельницкого) соглашение с Москвой в 1654 г. было таким же самым случайным союзом, направленным против Польши, какими были все его предыдущие такие же самые союзы с Крымом, а прежде всего с Турцией".

Охарактеризовав Переяславские соглашения как случайный военный союз, В. Липинский все же отмечает, что этот союз предполагал протекторат московского царя над Украиной: "В борьбе с Польшей Царь занял место Султана, и только. Став протектором Украины, он должен был ей дать военную помощь против Польши и за эту помощь должен был получать от Украины определенную ежегодную денежную дань такую самую, какую получал за свой протекторат Султан в Семиградье, в Молдавии, в Валахии. И соглашение с Царем делается по тем готовым образцам, по каким и делались до того времени соглашения Украины в деле протектората с Султаном".

Другой украинский историк, Р. Лащенко, в своей трактовке Переяславских соглашений шел еще дальше и вообще отвергал мысль о том, что эти соглашения, которые он называет "договором", предусматривали протекторат московского царя над Украиной, и утверждал, что в данном случае имел место договор равных сторон. Комментируя на страницах своей книги "Переяславський договір 1654 р. між Україною і царем Московським", изданной в Праге в 1923 г., вышеприведенные высказывания В. Липинского, Р. Лащенко указывал:

"Каким же способом связать такое поведение гетмана, который считал сам себя "царю равным" с идеей протектората? Ведь идея протектората, как и идея вассальной зависимости является отрицанием идеи равенства, потому что между тем, кому протежируют, и тем, кто протежирует, равенства во взаимоотношениях быть не может, как не может его быть между подопечным и опекуном".

"Признавая, что на основании Переяславского договора был заключен не только военный союз между Украиной и Москвой, — писал далее Р. Лащенко, — но и союз обеспеченный "протекторатом" царя Московского — мы тем самым должны признать, что гетман Богдан Хмельницкий сам, совершенно сознательно, ставил самого себя относительно царя в положение зависимое от последнего, ограничивая суверенность Украинского казацкого государства".

Такое истолкование сути Переяславских соглашений неприемлемо для Р. Лащенко, и он утверждает, что: "При тех же связях, которые намечались пактами Переяславского договора — гетман Хмельницкий только признавал" моральный авторитет" царя Московского, своего политического и военного союзника, пусть даже признавал и его "моральное верховенство", но вместе с тем решительно отрицал какое-нибудь право царя на вмешательство во внутренние дела Украины, оставляя всю полноту власти на управление казацким государством исключительно за собой и своим правительством, а также сохраняя за собой и право сношений с другими государствами".

Итак, здесь мы находим и "суверенное казацкое государство", и упоминание о том, что Хмельницкий, будучи "равным царю", оставлял за собой "всю полноту власти" в этом государстве, и что он отрицал "какое-нибудь право царя" вмешиваться во внутренние дела Украины.

Для того, чтобы, встречаясь с подобными трактовками сути Переяславских соглашений 1654 г., выяснить, насколько эти трактовки соответствуют подлинному содержанию указанных соглашений, необходимо обратиться к дошедшим до наших дней источникам, проливающим свет на факты, относящиеся к рассматриваемому вопросу.

Но прежде остановимся на вопросах о том, какие цели преследовала Москва, отправляя своих послов в Переяслав, принимая во внимание внешнеполитические задачи Русского государства, стоявшие перед ним на протяжении предшествующих более чем полутора веков; а также о том, какие причины побудили Б.Хмельницкого, поднявшего в 1648 г. восстание против поляков, пойти на соглашение с Москвой.

В Москве традиционно смотрели на западные и юго-западные русские земли, захваченные в XIV в. Польшей и Литвой, как на свои владения, временно отторгнутые противником и подлежащие возвращению своим законным владельцам. Еще великий князь Иван III, сбросив тяготевшее над северо-восточной Русью татаро-монгольское иго, открыто высказал свои притязания на русские земли, пребывавшие к тому времени под властью Польши и Литвы, и поставил задачу объединить под властью Москвы все территории, находившиеся ранее во владении династии Рюриковичей. Послам короля польского и великого князя литовского Александра так было передано мнение Ивана III "Божьею милостью государя всея Руси и великого князя": "Государь наш велел вам говорити: Ино то он правду к нам приказал, что каждому отчина своя мило и каждому своего жаль. Ино ведь ведомо зятю нашему Александру королю и великому князю, что Русская земля вся, с Божьею волею, из старины, от наших прародителей, наша отчина: и нам ныне своей отчины жаль; а их отчина — Лятская земля да Литовская: и нам чего деля тех городов и волостей, своей отчины, которые нам Бог дал, ему отступатись? Ано не то одно наша отчина, кои городы и волости ныне за нами: и вся Русская земля, Киев, и Смоленеск и иные городы, которые он за собою держит к Литовской земле, с Божьею волею, из старины, от наших прародителей наша отчина".

Ясное дело, что добровольно возвращать захваченные русские земли Литва и Польша не собирались, а наоборот, стремились к дальнейшему расширению своих владений за счет Руси. В 1492-1595 гг. произошло семь войн между Русским государством и Литвой-Польшей. В особенно тяжелом положении Русское государство оказалось в начале XVII в., когда после почти пятнадцатилетней борьбы с польско-литовскими захватчиками, в 1618 г. согласно Деулинскому перемирию русское правительство вынуждено было уступить Речи Посполитой отвоеванный ранее Смоленск, а также черниговские и новгород-северские земли.

С другой стороны, после того как на южнорусских землях образовалось казачество, его представители неоднократно обращались к Москве с просьбами о принятии казацкого войска на государеву службу. Так же и представители южнорусского духовенства в своих посланиях к русскому царю сообщали о готовности православных в Малой России признать над собой власть царя. Однако московское правительство не располагало в то время достаточными силами для практического осуществления своих замыслов относительно возврата захваченных Литвой и Польшей земель, и не могло удовлетворить обращенные к нему из Малой Руси просьбы.

Впрочем, в 1632 г. была начата война с целью вернуть территории, утраченные в 1618 году, но она оказалась неудачной и завершилась заключением в 1634 г. Поляновского мира, подтвердившего в основном условия Деулинского перемирия. Поражение в войне 1632-1634 гг. наложило отпечаток на внешнюю политику Русского государства последующих двух десятилетий. В то время русское правительство, не отказываясь от стратегической задачи возвращения былых владений русских князей, тем не менее опасалось конфликта с Речью Посполитой и старалось избежать войны с ней.

Со своей стороны, Б. Хмельницкий, поднимая восстание против поляков, господствовавших в Малой Руси, совершенно не имел намерения отрывать малорусские земли от Польши ради того, чтобы воссоединить их с Великой Русью, а желал всего лишь добиться от властей Речи Посполитой гарантий соблюдения "прав и вольностей" реестрового казачества, и, по возможности, расширить эти права. Идеалом же казацкой старшины тех времен было получение статуса польской шляхты.

Как отмечал украинский историк Д. Дорошенко: "...Богдан Хмельницкий в первые годы своей деятельности не думал порывать государственной связи Украины с Польшей. Нанося Польше тяжелые удары, причиняя ей кровавые раны, он все-таки еще не думал отрываться от нее и только хотел заставить ее сделать как можно большие уступки украинскому казачеству,..".

Только в религиозном вопросе руководители казачества выходили за рамки чисто сословных интересов, добиваясь от польского правительства ликвидации церковной унии и прекращения гонений на православную веру, что отвечало чаяниям всех православных жителей Малой Руси.

Уже в начальный период восстания Б. Хмельницкий предлагал русскому правительству вступить в войну с Польшей, надеясь, что русские войска отвлекут на себя часть польских сил, и это облегчит ему, гетману, борьбу за достижение своих собственных целей. Но когда первые успехи восстания сменились поражениями, Б. Хмельницкий всерьез стал взывать о помощи, и по мере ухудшения ситуации просил уже не просто о военной поддержке, а о принятии в подданство русского государя, настаивал на этом и заявлял, что иначе ему останется только пойти в подданство турецкого султана.

Москва оказывала гетману материальную помощь, предлагала ему со всем войском переселиться в пределы Русского государства, однако непосредственно ввязываться в войну не желала. Лишь только когда положение Б. Хмельницкого стало критическим и возникла угроза, что он с казацким войском действительно перейдет под власть турецкого султана, в Москве, наконец, решили принять в подданство Войско Запорожское с городами и землями, что было равнозначно объявлению войны Речи Посполитой.

Принципиальная готовность царя Алексея Михайловича принять Войско Запорожское в свое подданство была выражена в грамоте, адресованной гетману и датированной 22 июня 1653 г., в которой русский царь мотивировал такое свое решение стремлением защитить христианскую веру: "И мы великий государь, возревновав о Бозе благою ревностию и возжелав по вас, чтобы християнская вера в вас не пресеклась, но паче преисполнялась, и великого пастыря Христа Бога нашего стадо умножалось, якоже глаголет: и будет едино стадо и един пастырь, — изволили вас принять под нашу царского величества высокую руку,..".

Затем для рассмотрения вопроса о войне с Речью Посполитой и о принятии в подданство Войска Запорожского был созван Земский Собор. В качестве предлога для объявления войны послужили факты нарушения польской стороной заключенных ранее с Русским государством договоров. В решении Земского Собора от 1 октября 1653 г. приводился подробный перечень таких нарушений, после чего было сказано:

"И выслушав, бояре приговорили: за честь блаженные памяти великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича, всеа Русии, и за честь сына его государева, великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Русии, стояти и против полского короля война весть…".

По поводу просьбы гетмана Б. Хмельницкого Земский Собор постановил: "А о гетмане о Богдане Хмелницком и о всем войске запорожском бояре и думные люди приговорили, чтоб великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Русии, изволил того гетмана Богдана Хмелницкого и все войско запорожское, с городами их и с землями, принять под свою государскую высокую руку...".

Таким образом, позиция Москвы в отношении будущей принадлежности Малой России с самого начала была вполне однозначной — малорусские земли должны были перейти во владение русского государя. Допускать мысль о том, что в Москве могли решиться на войну с Речью Посполитой ради создания некоего суверенного Украинского государства, нет ни малейших оснований. Если уже русское правительство, столь опасавшееся вооруженного столкновения с польско-литовским государством, все-таки отважилось вступить с ним в борьбу, то целью этой борьбы могло быть только осуществление давних намерений, выраженных еще Иваном III, — возвращение захваченных ранее Польшей и Литвой русских земель.

При этом русский царь мог считать равным себе польского короля, но никак не его мятежного подданного Б. Хмельницкого, который теперь просто менял свое подданство с королевского на царское. Б. Хмельницкий не имел оснований претендовать на равное с царем положение не только по своему формальному статусу, но и фактически, находясь в состоянии войны с польским правительством, он не мог собственными силами удерживать под своим контролем территорию Малороссии. Если согласно Зборовскому договору 1649 г. реестровое казацкое войско численностью 40 тысяч человек могло размещаться на территории трех воеводств: Киевского, Черниговского и Брацлавского, то условия Белоцерковского договора 1651 г., заключенного после поражения казацкого войска под Берестечком, ограничивали численность реестра 20 тысячами человек, а территорию его размещения одним Киевским воеводством, но и этот договор не был ратифицирован сеймом Речи Посполитой. Война продолжалась. Силы казацкого войска исчерпывались. Когда в конце августа 1653 г. король двинулся в поход против повстанцев, "Хмельницкий, — как отмечает историк Д. Дорошенко, — объявил мобилизацию казацких сил, но она на этот раз происходила вяло, без всякого воодушевления, много казаков дезертировало за московскую границу". Туда же, за московскую границу, уходили, ища спасения, и тысячи жителей Малороссии.

Единственный союзник Б. Хмельницкого, которым являлся крымский хан, и ранее неоднократно изменявший гетману в решающие моменты борьбы с поляками, в конце 1653 г. под Жванцем помирился с польским королем Яном Казимиром, что обрекало Б. Хмельницкого на неминуемое поражение. В сложившейся ситуации гетману не оставалось ничего иного, как возлагать все свои надежды на Москву. По словам украинского историка И. Крипьякевича, "Соглашение между Польшей и Крымом, при пассивности Турции, ставило Украину в очень опасное положение. Хмельницкий был принужден искать опору в другой стороне и обратил все внимание на Московщину".

Следовательно, к концу 1653 года и Б. Хмельницкий, и русское правительство пришли к единому мнению о переходе Малороссии под государеву "высокую руку", руководствуясь при этом, однако, совершенно различными соображениями. Если в Москве имели в виду возвращение русских земель, то Б. Хмельницкий, отчаявшись в возможности добиться желаемого обеспечения "прав и вольностей" реестрового казачества под властью польского короля, решил достичь той же цели под властью русского царя.

Для приведения к присяге гетмана Б. Хмельницкого, Войска Запорожского и жителей Малороссии на подданство царю Алексею Михайловичу в Малороссию были отправлены послы: боярин Василий Васильевич Бутурлин, окольничий Иван Васильевич Алферьев и думный дьяк Ларион Дмитриевич Лопухин. 7 января 1654 г. в Переяславе состоялась встреча царских послов с гетманом Б. Хмельницким, во время которой были обсуждены вопросы о ходе и порядке соответствующей церемонии, назначенной на воскресенье 8 января.

Сведения о событиях, происходивших тогда в Переяславе, содержатся в так называемом "статейном списке" царских послов, из которого следует, что утром 8 января 1654 г. гетман провел с казацкой старшиной тайную раду, и по ее завершении писарь Иван Выговский сообщил послам, что "и полковники де и судьи и ясаулы под государеву высокую руку подклонилися".

Затем была собрана общая рада, где Б. Хмельницкий произнес свою знаменитую речь, в которой заявил, что "нелзя нам жити боле без царя" и предложил выбрать себе государя из четырех перечисленных: султана турецкого, хана крымского, короля польского, четвертым же был назван "православный Великия Росия государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Русии самодержец, восточной, которого мы уже шесть лет безпрестанными молении нашими себе просим", и вслед за этим добавил: "тут которого хотите избирайте". Сам же гетман высказался в пользу "царя восточного", особо отметив, что "православный християнский великий государь царь восточный есть с нами единого благочестия греческого закона единого исповедания, едино есмы тело церкви православием Великия Росии, главу имуще Исуса Христа". Свою речь гетман заключил словами: "А будет кто с нами не согласует, теперь куды хочет волная дорога".

Как сообщается далее в "статейном списке": "К сим словам весь народ возопил: волим под царя восточного, православного, крепкою рукою в нашей благочестивой вере умирати, нежели ненавистнику Христову поганину достати! Потом полковник переяславский Тетеря, ходячи в кругу, на все стороны спрашивал, вси ли тако соизволяете? Рекли весь народ: вси единодушно. Потом гетман молыл: буди тако; да Господь Бог наш сукрепит под его царскою крепкою рукою. А народ по нем вси единогласно возопили: Боже утверди, Боже укрепи, чтоб есми во веки вси едино были! И после того писарь Иван Выговский, пришедши, говорил, что де казаки и мещане все под государеву высокую руку подклонились".

Затем гетман со старшиной и царские послы отправились на съезжий двор, где боярин В. Бутурлин вручил Б. Хмельницкому царскую грамоту, которую писарь И. Выговский зачитал вслух перед присутствующими, после чего гетман заявил, что он и все Войско Запорожское готовы служить государю, принести ему присягу на верность и "во всем по его государеве воле быть готовы".

В своей ответной речи боярин В. Бутурлин сказал, что "великий государь наш, его царское величество (...) под свою высокую руку вас гетмана Богдана Хмелницкого и все войско запорожское с городами и землями от королевского подданства (...) свободных приняти велел".

Таким образом, на рассмотрение общей рады в Переяславе был вынесен вопрос, по существу уже решенный предварительно как казацкой старшиной, так и русским правительством, — вопрос о переходе Малороссии (Войска Запорожского с землями и городами) в подданство русского государя. И рада вполне определенно сделала свой выбор в пользу "царя восточного православного".

Однако гетман и старшина, принимая решение о переходе под государеву "высокую руку", делали это не потому, что ставили своей целью воссоединение русских земель, или, как говорилось в советские времена, — воссоединение Украины с Россией, а потому, что хотели оградить свои сословные привилегии — "права и вольности", а также свои имения — "маетности" от тех посягательств, которым они подвергались в условиях Речи Посполитой со стороны польской шляхты. Поэтому гетмана и старшину, естественно, заботил вопрос о получении на сей счет определенных гарантий от царских послов.

Со съезжего двора гетман, старшина и царские послы поехали к соборной церкви Успения, где должно было состояться принесение присяги на верность государю. И вот здесь гетман, озабоченный указанным выше вопросом, предложил царским послам, чтобы они от имени государя также принесли присягу, "что ему государю их гетмана Богдана Хмелницкого и все войско запорожское полскому королю не выдавать и за них стоять, и волностей не нарушеть, и кто был шляхтич или казак и мещанин, и кто в каком чину наперед сего и какие маетности у себя имел, и тому всему быть по-прежнему; и пожаловал бы великий государь, велел им дать на их маетности свои государевы грамоты".

На это боярин В. Бутурлин "с товарищи" гетману ответили, что присягу государям приносили ("веру чинили") их подданные, "а того, что за великого государя веру учинити, николи не бывало и впредь не будет; и ему гетману и говорить было о том непристойно, потому что всякой подданной повинен веру дати своему государю". В то же время В. Бутурлин заверил гетмана, что "великий государь учнет их (т.е. гетмана и войско запорожское) держать в своем государском милостивом жалованье и в призренье и от недругов их в оборони и в защищенье, и волностей у них не отымает и маетностями их, чем кто владеет, великий государь их пожалует, велит им владеть по прежнему".

Выслушав такой ответ, гетман пошел посоветоваться с полковниками, и те также изъявили желание, чтобы царские послы присягнули от имени государя, ссылаясь на пример польских королей.

"И боярин Василей Васильевич с товарищи говорили полковникам: что полские короли подданным своим чинят присягу, и того в образец ставить непристойно, потому что те короли неверные и не самодержцы; а на чем и присягают, и на том николи в правде своей не стоят". "Да и тепере было гетману и им полковникам, — продолжали царские послы, — говорить о том непристойно, потому что государское слово пременно не бывает".

Убедившись в непреклонности царских послов, гетман и старшина заявили, "что они во всем покладываютца на государеву милость, и веру, по евангельской заповеди, великому государю вседушно учинить готовы", "а о своих делех учнут они гетман и все войско запорожское бить челом великому государю".

После этого в церкви Успения "гетман Богдан Хмелницкой и писарь Иван Выговской и обозничей и судьи и ясаулы войсковые и полковники веру государю учинили на том, что быти им с землями и с городами под государевою высокою рукою на веки неотступным".

Итак, вынесенное на обсуждение казацкой рады и ею одобренное решение о переходе Малороссии (Войска Запорожского с землями и городами) в подданство русского царя "на веки", 8 января 1654 г. было закреплено присягой гетмана и казацкой старшины.

Столь быстрое принятие данного решения, состоявшееся на второй день после встречи гетмана и старшины с царскими послами, без предварительного согласования во всех подробностях и документального оформления условий такого перехода, объясняется тем, что и для царских послов, и для руководителей казацкого войска было очевидным, что Малая Россия будет находиться под властью русского царя в целом в таком же положении, в каком она находилась под властью польского короля; смена подданства должна была только обеспечить соблюдение тех прав, которые были предоставлены отдельным сословиям малороссийских жителей польской властью, а также устранить гонения, которым подвергалась в Польше православная вера.

Хотя царские послы и отказались принести присягу от имени государя, но они заверили гетмана и старшину, что государь будет держать Войско Запорожское в своей милости, а также сохранит в неприкосновенности казацкие вольности и имения, объяснив также, что пожелания гетмана и старшины по интересующим их конкретным вопросам следует оформить в виде прошений — челобитных — на имя государя и направить на его рассмотрение.

Об этих своих пожеланиях гетман и старшина вели разговор с царскими послами в Переяславе 10 января 1654 г. Гетман говорил: "чтоб великий государь, его царское величество, указал с городов и мест, которые поборы наперед сего собираны на короля и на римские кляшторы и на панов, сбирати на себя государя", прося при этом, чтобы государь сохранил за монастырями и церквами принадлежащие им имения.

Как видим, гетман полагал, что русский царь по отношению к Малороссии должен был занять то же место, какое прежде занимал польский король, и налоги, которые собирались ранее в королевскую казну, а также в пользу католических монастырей и панов, шли бы теперь в казну царскую.

Далее гетман говорил: "в запорожском де войске кто в каком чину был по ся места, и ныне бы государь пожаловал, велел быть по тому, чтоб шляхтич был шляхтичем, а казак казаком, а мещанин мещанином; а казаком бы де судитца у полковников и у сотников". Следовательно, Б. Хмельницкий предполагал сохранить в неизменном виде сложившуюся в польские времена социальную структуру общества. Затем гетман выражал пожелание, чтобы имения казаков после их смерти оставались за их семьями, а не так как было при польских королях: "покаместа казак жив, потаместа за ним и маетность; а как умрет, и паны де те маетности обирали на себя, а жон и детей высылают вон".

Царские послы заверяли, что государь учтет эти предложения.

На пожелание гетмана, чтобы государь установил численность казацкого войска в 60 тысяч человек, послы ответили, чтобы "они послали о том бити челом к государю, сколко укажет государь войску запорожскому быть казаком".

Гетман говорил: "то де ему государю к чести и к повышенью, что у него государя войска будет много. (...) а жалованья они у царского величества на тех казаков не просят".

Далее "гетман же Богдан Хмелницкой говорил: учнет де он бити челом великому государю, его царскому величеству, чтоб великий государь его пожаловал, велел ему гетману дати на булаву чигиринский полк. А писарь Иван Выговской говорил же, что де и он царскому величеству бити челом будет же, чтоб государь его пожаловал, велел ему маетностями его владети по прежнему; а к тому бы пожаловал государь, велел ему дати и иные именья". То есть предполагалось, что в распоряжение царя перейдут все имения в Малороссии, причем не только принадлежавшие польским панам, но и казацкой старшине, и для получения права на владение тем, чем они и так уже прежде владели, гетман и старшина должны были "бить челом" государю. Заметим, что гетман Б. Хмельницкий не выступает здесь как единовластный правитель Малороссии, уполномоченный распоряжаться находящимися на ее территории имениями, ибо подчиненный гетмана И. Выговский говорит о своем намерении обратиться с просьбой о пожаловании ему прежних и новых имений не к своему прямому начальнику — гетману, а к царю.

Писарь Иван Выговский также внес предложение: "как де государь изволит прислать воевод в городы, и чтоб доходы на государя сбирать их началным людем и отдавать воеводам, для того, что де люди здесь к вашим обычеем не признались". Это значит, что во время переговоров в Переяславе предусматривалось, что царь пришлет в малороссийские города своих воевод, и будет производиться сбор налогов в царскую казну. И. Выговский же просил о том, чтобы непосредственно собирали эти налоги местные начальники, лучше знающие здешние условия, и затем отдавали воеводам.

Вопрос о сохранении своих сословных привилегий и имений продолжал волновать представителей казацкой старшины, и они хотели все-таки добиться от царских послов если уже и не присяги от имени государя, то хотя бы письменного подтверждения данных ими заверений. 14 января 1654 г. писарь И. Выговский, а также войсковой судья с группой полковников пришли к царским послам "и говорили: не изволили де вы присягать за великого государя нашего, его царское величество, и вы де дайте нам писмо за своими руками, чтоб волностям их и правом и маетностям быть по-прежнему, для того, чтоб всякому полковнику было что показать, приехав в свой полк".

Послы напомнили им: "А говорили вы о том, что хотели послать бить челом к великому государю нашему, к его царскому величеству, и ныне надобно вам делать так, чтоб Божие и государево дело во всем совершить по его государскому указу".

Представители старшины посовещались с гетманом, после чего пришел к царским послам миргородский полковник Григорий Сохнович и сказал: "гетман де и полковники положили во всем на государеву волю; и велел де гетман и полковники говорить, чтоб к ним прислали роспись столником и дворяном, которому в которой город ехать".

В малороссийские города отправились уполномоченные русского правительства для приведения жителей к присяге на верность государю.

Следовательно, в январе 1654 г. в Переяславе никакого договора между гетманом Б. Хмельницким и русским царем в лице его послов заключено не было, как не было подписано и вообще никакого документа с изложением взаимных обязательств сторон. Принесение присяги на верность государю не обставлялось никакими условиями, а царские послы дали только словесные обещания, что государь учтет пожелания гетмана и старшины относительно соблюдения казацких "прав и вольностей", а также сохранит за ними принадлежащие им "маетности". Отказываясь давать какие-либо письменные обязательства, царские послы упорно настаивали на том, чтобы гетман и старшина все свои желания изложили в виде челобитных и подали их на рассмотрение государя.

Гетман и старшина составили перечень своих просьб к государю в виде так называемых "просительных статей", которые вместе с письмами гетмана повезли в Москву его посланцы — войсковой судья Самойло Богданович-Зарудный и переяславский полковник Павел Тетеря. Они прибыли в Москву 12 марта 1654 г. и на следующий день были приняты на царской аудиенции, а 14 марта передали боярам изложенные на письме пожелания гетмана и старшины, состоящие из 23 статей.

19 марта послам было сообщено решение государя по предложенным статьям. Большинство статей получило положительные резолюции типа: "Государь указал и бояре приговорили: быть по их челобитью", но в ряде случаев резолюции сопровождались определенными оговорками. Поэтому 21 марта послы гетмана направили боярам новую петицию, состоящую из 11 статей. Резолюции, наложенные государем на эти статьи, были уже окончательными.

Статьи, поданные 14 марта и не встретившие возражений государя, не повторялись в петиции 21 марта, и впоследствии их содержание было отражено в специальных "жалованных грамотах".

Так о чем же просили государя гетман и старшина, и какие резолюции были даны на их "просительные статьи"?

Перечню статей, поданных 14 марта, предшествовало следующее обращение к государю: "Божиею милостию, ВЕЛИКИЙ ГОСУДАРЮ ЦАРЮ И ВЕЛИКИЙ КНЯЖЕ АЛЕКСЕЮ МИХАЙЛОВИЧЮ, ВСЕА ВЕЛИКИЯ И МАЛЫЯ РУСИИ САМОДЕРЖЧЕ, и многих государств государю и обладателю, твоему царскому величеству, мы Богдан Хмелницкий, гетман войска запорожского, и все войско запорожское и весь мир християнский росийский до лица земли челом бьем.

Обрадовався велми с пожалованья великого и милости неисчетные твоего царского величества, которою нам изволил твое царское величество показать много челом бьем тебе государю нашему, твоему царскому величеству, и служити прямо и верне во всяких делех и повелениях царских твоему царскому величеству будем во веки. Толко просим велми, яко и в грамоте просили есмы, изволь нам твое царское величество в том всем пожалованье и милость свою царскую указати, о чем посланники наши от нас твоему царскому величеству будут челом бити".

Обратим внимание на то, что гетман называет царя самодержцем не только Великой, но и Малой Русии, и говорит о своей готовности служить царю "во веки".

Далее идут сами статьи, и в первой из них гетман обращается к государю с просьбой о подтверждении прав и вольностей Войска Запорожского, то есть реестрового казачества:

"1. В начале, изволь твое царское величество подтвердити права и волности наши войсковые, как из веков бывало в войске запорожском, что своими правами суживалися, и волности свои имели в добрах и в судах; чтоб ни воевода, ни боярин, ни столник в суды войсковые не вступался, но от старшин своих чтоб товарищество сужены были: где три человека казаков, тогда два третьяго должны судить".

Эта статья получила следующую резолюцию:

"Сей статье указал государь и бояре приговорили быть так, по их челобитью".

"2. Войско запорожское в числе 60.000 чтоб всегда полно было.

Указал государь и бояре приговорили быти, по их челобитью, 60.000 человек".

В статье 3-й говорилось о правах шляхты, которая принесла присягу на верность царю, "...чтоб при своих шляхетских волностях пребывали, и меж себя старших на уряды судовые обирали и добра свои и волности, как при королех полских бывало; чтоб и иные, увидя таковое пожалованье твоего царского величества, клонилися под область и под крепкую и высокую руку твоего царского величества со всем миром християнским". Далее было сказано о сохранении прежнего порядка судопроизводства и имущественных прав шляхты.

"Сим статьям указал государь и бояре приговорили быть по их челобитью".

"4. В городех урядники из наших людей чтоб были обираны на то достойные, которые должны будут подданными твоего царского величества исправляли или урежати, и приход належачей, в правду, в казну твоего царского величества отдавати.

Указал государь и бояре приговорили быть по их челобитью; а быти б урядником войтам, бурмистром, райцам, лавником; и доходы денежные и хлебные и всякие на государя сбирати и отдавать в государеву казну тем людем, которых государь пришлет, и тем людем, кого для тое сборные казны государь пришлет над теми сборщиками смотрить, чтоб делали правду".

Этот пункт повторялся в перечне статей от 21 марта под номером 1-м.

"5. На булаву гетманскую, что надано со всеми принадлежностями староство Чигиринское, чтоб и ныне для всего ряду пребывало.

Указал государь и бояре приговорили быть по их челобитью.

6. Сохрани Боже, смерти на пана гетмана, — понеже всяк человек смертен, без чего немочно быти, — чтоб войско запорожское само меж себя гетмана избирали, и его царскому величеству извещали, чтоб то его царскому величеству не в кручину было, понеже тот давный обычай войсковой.

Государь указал и бояре приговорили быть по их челобитью.

7. Именей казатцких чтоб никто не отнимал: которые землю имеют и все пожитки с тех земель, чтоб при тех имениях добровольно владели. Вдов, после казаков осталых, чтобы и дети их такие ж волности имели, как предки и отцы их.

Быть по их челобитью".

В статьях с 8-й по 11-ю говорилось о выделении денежного содержания и мельниц "для прокормления" соответственно писарю войсковому, полковникам, судьям войсковым, есаулам войсковым и полковым.

В статье 12-й речь шла о выделении средств "на поделку снаряду войскового и на пушкарей и на всех людей работных у снаряду", а также на обозного.

Этим вопросам были посвящены пункты 2-й, 3-й и 4-й в перечне статей от 21 марта.

"13. Права, наданные из веков от княжат и королей, как духовным и мирским людем, чтоб ни в чем не нарушены были.

Государь пожаловал, велел быть по тому.

14. Послы, которые из века из чюжих земель приходят к войску запорожскому, чтоб пану гетману и войску запорожскому, которые к добру были, волно приняти, чтоб то его царскому величеству в кручину не было; а штобы имело противо его царского величества быти, должны мы его царскому величеству извещати.

Государь указал и бояре приговорили: послов о добрых делех принимати и отпускати; а о каких делех приходили и с чем отпустили, и о том писати ко государю. А которые послы присланы от кого будут с противным делом государю, и тех задерживати и писати об них государю, а без государева указу их не отпускати. А с турским салтаном и с полским королем без государева указу не ссылатца". Этот пункт повторялся в перечне статей от 21 марта и получил подобную резолюцию.

В статье 15-й содержалась просьба о том, чтобы сбором налогов занимались местные начальники.

"Сей статье госуд