Михаил Жванецкий
Восемь часов тридцать минут. Давайте поговорим. Вы хотите смеяться.
Вас раздражают всякие затягивания и рассуждения. Я хочу поговорить. Мы
редко собираемся такой компанией - должны поговорить о многом. О том, что
скоро весна. О том, какими красивыми могут быть наши женщины, если захотят
и пройдутся по лицу разными пальчиками и карандашиками. Поговорить о
родителях наших детей. Счастливы ли они, родители нащих детей, дети наших
родителей, братья наших сестер?
Я хочу поговорить о нашей земле, о тех, кто помнит войну. Я помню
плохо. Мне семь лет. Эшелон. Бомбежка. Мы с мамой бежим в поле и
укрываемся лопухами. Эвакуация. Жмых во рту... Так, может быть, этого
больше не будет. Может быть, это было в последний раз. Может быть, танки
будем видеть только на парадах. Остальное есть. Остальное будет. Надо
только жить медленно и долго. Надо только не обижать друг друга.
Я живу в ленинграде. Погода плохая, да люди хорошие. Стоит женщина
целый день за прилавком или за лотком на морозе, и нас много, а кто-то
заупрямился, а у кого-то дома больной, а кому-то просто трудно, потому что
у него прострелен бок. Попробуем не обижать друг друга. Уходит в поход
атомный ледокол "арктика", строят в тайге дороги, тянут газ в пустыне под
чарджоу. Хорошо делают, когда делают, остается нам не обижать друг друга.
Конечно я хочу многого. Я хочу, чтобы вам не подписывали увольнение,
чтобы расстроился местком, узнав, что вы уходите. Чтобы не захотел
горисполком вашего переезда в другой город. Чтобы из-за вашей болезни
бегала озабоченно не только жена. Этот город состоит из нас, давайте же
что-нибудь хорошее делать друг для друга.
Я многого хочу. Я хочу во всех трамваях таких же лиц, как в этом
зале. Я хочу всех встречных вежливых и трезвых, а локоть соседа
чувствовать только в беде. Сколько новых домов - целый город. "Дадим тепло
в новые дома", - говорят строители. Вышел в хорошем настроении, погладил
мальчишку, сказал соседке, как она сегодня хороша, пошутил о чем-нибудь с
бабками на скамейке - вот и дал тепло в новый дом.
А в ленинграде воздух стал прозрачный. А в ленинграде голубое небо и
комиссия проверяет тротуары. В ленинграде глаза стали чистыми и кожа
нежной на ощупь. В ленинграде плюс пять. Будем считать, что это тепло. В
ленинграде весна.
Посидим.
Пойдите перед вечером в городской сад. Там возле веранды есть
скамейка. На скамейке вы увидите человека в черном пальто. Это я. Я там
сижу до восьми. Потом меня можно видеть на углу возле кафе и идущим к
бульвару.
Хорошо со мной говорить между шестью и семью вечера. Лучше всего о
видах на урожай, о литературе, о знакомых. О женщинах со мной можно
говорить всегда. Причем, если этот человек, то есть я, будет оглядываться
на проходящих красавиц, не обижайтесь и не перебивайте. Это лишнее
подтверждение моего интереса к этой проблеме.
А вот о ремонте со мной лучше говорить с утра, после завтрака, когда
я в благодушии и слегка исказившиеся черты не испортят общего приятного
выражения.
Лучше всего со мной толковать о вкусной и здоровой пище, о поведении
в быту, о пребывании на солнце. Хорошо откликаюсь на разговор о моральных
устоях, о супружеской верности, о длительности верности и недлительности
неверности.
Не касайтесь быта, обслуживания: Это меня раздражает, я начинаю
болеть. Не касайтесь общественного питания в некоторых аспектах: Я
возбуждаюсь, нервничаю, сбивчиво говорю, со мной становится неприятно.
Если вы заденете, даже случайно, тему телефонизации, канализации,
урбанизации, в некоторых аспектах, я на вас произведу очень скверное
впечатление. Вы с содроганием увидите злого, брызжущего слюной человека,
который долго не может успокоиться, держится за сердце, бегает вдоль
забора, и, конечно, никакие ссылки на об'ективные причины не могут
изменить крайне неприятного личного впечатления. Сразу меняйте разговор.
Переводите его на цветы, лето, женщин. Я снова начну оглядываться, что
подтвердит мое успокоение, я извинюсь и долго буду смотреть вслед.
Смотрите тоже - это об'единяет.
Если вы пригласите меня на свадьбу или день рождения, вы немедленно
получите удовольствие, видя польщенного человека. И вот тут об авариях и
эпидемиях говорить не нужно, не повторяйте обших ошибок, ибо я могу
прервать разговор, отойти и залечь дома, и уж о свадьбе не может быть и
речи.
К скамейке, где я сижу, хорошо подходить с транзисторным приемником
под веселую музыку и сводку погоды. Выберите солнечный день и подходите.
Какая чудесная погода стоит на всем побережье кавказа! Волн нет, и
ветер отсутствует, землетрясения утихли, смерч раскрутился в обратную
сторону и пропал, красная шапочка спасена, наш самолет перекрыл все
рекорды и тихо-тихо опустился. Я перестал морщить лоб, веки мои
опустились. "Счастье мое я нашел в нашей дружбе с тобой...". Говорите,
говорите и пойте мне одновременно, и вы будете наслаждаться видом доброго
и разглаженного человека... "Утомленное солнце нежно с морем прощалось...
Тай-ра-римта-ра-тайрам... Что нет любви...".
Перед вечером в городском саду вы увидите человека в черном пальто.
Это я. Подумайте, о чем со мной говорить, если вы хотите, чтобы я произвел
на вас хорошее впечатление...
Портрет.
О себе я могу сказать твердо. Я никогда не буду высоким. И красивым.
И стройным. Меня никогда не полюбит мишель мерсье. И в молодые годы я не
буду жить в париже.
Я не буду говорить через переводчика, сидеть за штурвалом и дышать
кислородом.
К моему мнению не будет прислушиваться больше одного человека. Да и
эта одна начинает иметь свое.
Я наверняка не буду руководить большим симфоническим оркестром радио
и телевидения. И фильм не поставлю. И не получу ничего в каннах. Ничего не
получу в смокинге, в прожекторах в каннах. Времени уже не хватит... Не
успею.
Никогда не буду женщиной. А интересно, что они чувствуют?
При моем появлении никто не встанет...
Шоколад в постель могу себе подать. Но придется встать, одеться,
приготовить. А потом раздеться, лечь и выпить. Не каждый на это пойдет.
Я не возьму семь метров в длину... Просто не возьму. Ну, просто не
разбегусь. Ну, даже если разбегусь. Это ничего не значит, потому что я не
оторвусь... Дела... Заботы...
И в этом особняке на набережной я уже никогда не появлюсь. Я еще могу
появиться возле него. Против него. Но в нем?! Так же и другое... Даже
простой крейсер под моим командованием не войдет в нейтральные воды... Из
наших не выйдет. И за мои полотна не будут платить бешеные деньги. Уже нет
времени!
И от моих реплик не грохнет цирк и не прослезится зал. И не заржет
лошадь подо мной... Только впереди меня. И не расцветет что-то. И не
запахнет чем-то. И не скажет девочка: "Я люблю тебя".
И не спросит мама: "Что ты ел сегодня, мой мальчик?"
Но зато... Зато я скажу теперь сыну: "Парень, я прошел через все. Я
не стал этим и не стал тем. Я передам тебе свой опыт".
Воскресный день.
Утро страны. Воскресное. Еще прохладное. Потянулась в горы молодая
интеллигенция. Потянулись к ларьку люди среднего поколения. Детишки с
мамашками потянулись на утренники кукольных театров. Стада потянулись за
деревни в зеленые росистые поля. Потянулись в своих кроватях актеры,
актрисы, художники и прочие люди трудовой богемы и продолжали сладко
спать.
А денек вставал и светлел, и птицы пели громче, и пыль пошла кверху,
и лучи обжигали, и захотелось к воде, к большой воде, и я, свесив голову с
дивана, прислушался к себе и начал одеваться, зевая и подпрыгивая.
Умылся тепловатой водой под краном. Достал из холодильника помидоры,
лук, салат, яйца, колбасу, сметану. Снял с гвоздя толстую доску. Вымыл все
чисто и начал готовить себе завтрак.
Помидоры резал частей на шесть и складывал горкой в хрустальную вазу.
Нарезал перцу красного мясистого, нашинковал луку репчатого, нашинковал
салату, нашинковал капусту, нашинковал моркови, нарезал огурчиков мелко,
сложил все в вазу поверх помидор. Густо посолил. Залил все это постным
маслом. Окропил уксусом. Чуть добавил майонезу и начал перемешивать
деревянной ложкой. И еще. Снизу поддевал и вверх. Поливал соком
образовавшимся и - еще снизу и вверх.
Чайник начал басить и подрагивать. Затем взял кольцо колбасы
крестьянской, домашней, отдающей чесноком. Отрезал от него граммов сто
пятьдесят, нарезал кружочками и на раскаленную сковородку. Жир в колбасе
был, он начал плавиться, и зашкворчала, застреляла колбаса. Чайник
засвистел и пустил постоянный сильный пар. Тогда я достал другой,
фарфоровый, в красных цветах, пузатый, и обдал его кипяточком изнутри,
чтобы принял хорошо. А туда две щепоточки чайку нарезанного, подсушенного
и залил эту горку кипятком на две четверти. Поставил пузатенького на
чайник, и он на него снизу начал парком подпускать... А колбаска, колбаска
уже сворачиваться пошла. А я ее яйцом сверху. Ножом по скорлупе - и на
колбаску. Три штуки вбил и на маленький огонек перевел.
А в хрустальной вазе уже и салатик соком исходит под маслом, уксусом
и майонезом. Подумал я - и сметанки столовую ложку сверху для мягкости. И
опять деревянной ложкой снизу и все это вверх, вверх. Затем пошел из кухни
на веранду, неся вазу в руках. А столик белый на веранде сияет под
солнышком. Хотя на мое место тень от дерева падает. Тень такая кружевная,
узорчатая.
Я в тень вазу с салатом поставил, вернулся на кухню, а в сковородке
уже и глазунья. Сверху прозрачная подрагивает, и колбаска в ней
архипелагом. И чайник... Чайник... Снял пузатого и еще две четверти
кипяточку. А там уже темным-темно, и ароматно пахнуло, и настаивается.
Опять поставил чайник. Пошел на веранду, поставил сковородку на подставку.
Затем достал из холодильника баночку, где еще с прошлого года хранилась
красная икра. От свежего круглого белого хлеба отрезал хрустящую горбушку,
стал мазать ее сливочным маслом. Масло твердое из холодильника, хлеб
горячий, свежий, тает оно и мажется с трудом. Затем икрой красной толстым
слоем намазал.
Сел. Поставил перед собой вазу. В левую руку взял хлеб с икрой, а в
правую деревянную ложку и стал есть салат ложкой, захлебываясь от жадности
и откусывая огромные куски хлеба с маслом и икрой.
А потом, не переставая есть салат, стал ложкой прямо из сковороды
отрезать и поддевать пласты яичницы с колбасой и ел все вместе.
А потом, не вытирая рта, пошел на кухню, вернулся с огромной чашкой
"25 лет красной армии". И уже ел салат с яичницей, закусывая белым хлебом
с красной икрой, запивая все это горячим сладким чаем из огромной чашки.
А-а... А-а... И на пляж не пошел. А остался дома. Фу... Сидеть... Фу... За
столом... Скрестив... Фу... Ноги... Не в силах отогнать пчелу, кружившую
над сладким ртом... Фу... Отойди..
Так я сидел... Потом пошел. Ходить трудно: Живот давит. Стал шире
ставить ноги... Дошел-таки до почтового ящика. Есть газеты. Одну
просмотрел, понял, что в остальных. А день жарче... Накрыл посуду
полотенцем, надел на бюст легкую безрукавку, на поясницу и ноги - тонкие
белые брюки, светлые носки и желтые сандалии, на нос - темные очки и пошел
пешком к морю.
Навстречу бидоны с пивом. Прикинул по бидонам, двинул к ларьку. Минут
через десять получаю огромную кружку. Отхожу в сторону, чтобы одному.
Сдуваю пену и пью, пью, пью. Уже не могу...
Отдохнул. Идти тяжело. Уже полпервого. Поджаривает. На голове шляпа
соломенная. В руках авоська с закуской и подстилкой.
Блеснуло. Узенько. Еще иду. Шире блеснуло. И уже блестит,
переливается. Звук пошел. Крики пляжные, голоса: "Мама, мама..." "Гриша,
гриша." "Внимание. Граждане отдыхающие..." А внутри пиво, салат... Фу...
Ноги стали в песке утопать. Снял сандалии, снял носки. Песок как
сковорода. А... Зарылся глубже. О. Прохлада. Занял топчан. Сел.
Раздеваюсь. Сложил все аккуратно. Палит. Терплю. Солнце глаза заливает
потом. Терплю, чтобы потом счастье. Медленно, обжигаясь, иду к воде.
А вода, серая от теплоты, звонко шелестит и накатывается. Не стерпев,
с воем, прыжками, в поту кидаюсь... Нет. Там же не нырнешь. Там мелко.
Бежишь в брызгах. Скачешь. Ищешь, где глубже. Народ отворачивается,
говорит: "Тю". А ты уже плывешь... Холодно. Еще вперед. Набрался воздуха и
лег тихо. Лицом. Глаза открыты. Зелено. Тень моя, как от вертолета.
Покачивает. Рыбки-перышки скользнули взводом. А-а-ах. Вдохнул. Снова
смотрю. Там ничего. Песок и тень моя. А-а-ах. Снова воздух и поплыл назад.
А когда выходишь, то, невзирая на пиво и салат и сорок лет,
вырастаешь из воды стройным, крепким, влажным. Ох, сам бы себя целовал в
эти грудь и плечи.
Нет, не смотрят. Ну и черт с ними. Ай, песок, ай. Бегом к топчанчику.
И животом вверх. И затих.
Опять слышны голоса: "И мама, и гриша, и граждане отдыхающие" "а я
тузом пик". "Он у меня плохо ест"... Звуки стали уходить. Пропадать...
- Вы сгорели, молодой человек.
А? Что?.. Фу. Бело в глазах. Побежал к воде. И, раскаленный, красный,
расплавленный, шипя, стал оседать в прохладную сероватую воду. Проснулся и
поплыл.
Какое удовольствие поесть на пляже. Помидоры я макал в соль. К
ломтику хлеба пальцем прижимал котлетку, а запивал квасом из бутылки,
правда теплым, но ничего. Помидоры в соль. Кусочек хлеба с котлеткой,
молодой лучок в соль и квас прямо из бутылки.
Какое мучение одеваться на пляже. Натягивать носки на песочные ноги.
А песок хрустит, и не стряхивается, и чувствуется. В общем - ой.
Шел домой. Уже прохладней. Солнце садится куда-то в санатории. На
дачах застилают столы белыми скатертями, и женщины бегают из фанерных
кухонь к кранам торчащим. А из кранов идет вода. Дети поливают цветы из
шлангов. Собаки сидят у калиток и следят за прохожими. Полные трамваи
потянулись в город. С гор пошла молодая интеллигенция. Очереди от киосков
разошлись. Стада вернулись в деревни. И медленно темнеет воскресный день
помолодеть!
Хотите помолодеть?.. Кто не хочет, может выйти, оставшиеся будут
слушать мой проект. Чтобы помолодеть, надо сделать следующее. Нужно не
знать, сколько кому лет. А сделать это просто: Часы и календари у
населения отобрать, сложить все это в кучу на набережной. Пусть куча
тикает и звонит, когда ей выпадут ее сроки, а самим разойтись. Кому
интересно, пусть возле кучи стоит, отмечает. А мы без сроков, без времени,
без дней рождения, извините. Ибо нет ничего печальнее дней рождения, и
годовщин свадеб, и лет работы на одном месте.
Так мы без старости окажемся... Кто скажет: "Ей двадцать, ему сорок?"
Кто считал? Кто знает, сколько ей?.. Не узнаешь - губы мягкие, и все.
Живем по солнцу. Все цветет, и зеленеет, и желтеет, и опадает, и ждет
солнца. Птицы запели, значит, утро. Стемнело, значит, вечер. И никакой
штурмовщины в конце года, потому что неизвестно. И праздник не по
календарю, а по настроению. Когда весна или, наоборот, красивая зимняя
ночь, мы и высыпали все, и танцуем...
А сейчас... Слышите - "сейчас"? Я просыпаюсь, надо мной часы. Сажусь,
передо мной часы. В метро, на улице, по телефону, телевизору и на руке
небьющаяся сволочь с календарем. Обтикивают со всех сторон. Напоминают,
сколько прошло, чтобы вычитанием определить, сколько осталось: Час, два,
неделя, месяц. Тик-так, тик-так. Бреюсь, бреюсь каждое утро, все чаще и
чаще! Оглянулся - суббота, суббота. Мелькают вторники, как спицы.
Понедельник - суббота, понедельник - суббота! Жить когда?..
Не надо бессмертия. Пусть умру, если без этого не обойтись. Но нельзя
же так быстро. Только что было четыре - уже восемь. Только я ее целовал, и
она потянулась у окна, просвеченная, - боже, какая стройная! А она уже с
ребенком, и не моим, и в плаще, и располнела. И я лысый, и толстый, и
бока, и на зеркало злюсь... Только что нырял на время и на расстояние -
сейчас лежу полвоскресенья и газеты выписываю все чаще. А это раз в год! В
детстве казалось, возьмешь ложечку варенья - в банке столько же. Ерунда! В
банке меньше становится. Уже ложкой по дну шкрябаешь...
И что раздражает, так это деревья. То зеленые, то желтые. И стоят, и
все. Маленький попугай - крепкий тип. Гоголя помнит и нас помнить будет.
Нельзя нам так быстро. Не расстраивался бы и вас не расстраивал. Но жить
люблю, поэтому и хочется...
Начальное образование.
Первый день учебного года. Во дворе одной из школ нестройными рядами
стоят выпускники детского сада. Нынешние первоклассники.
Директор: Дорогие товарищи дети. Сегодня первое сентября. Вы
вступаете в первый класс. Вам всем по семь, всем. Разрешите мне в этот
знаменательный день, знаменательный час, знаменательный год от имени педо
и вспомосостава приветствовать вас, а в вашем лице и лице ваших родителей
от лица преподавателей, от моего лица и лиц наших сотрудников - новое
поколение, вступающее в стены, в классы школы нашей средней, вашей жизни
всей отныне.
Вам всем... Всем по семь лет. И вы поймете, с каким волнением мы
планировали подготовку, организацию и проведение учебного процесса.
Составление методических планов и пособий, переработку первоисточников
классиков, переработку учебного материала для легкой усвояемости вашими
молодыми организмами сил. Поднимите девочку. Где мама? Успокойте ребенка.
Дорогие первоклассники. Ваш неустанный, упорный труд только тогда
снискает то, что он должен снискать, снискивать, если вы с полной отдачей,
с беззаветной работоспособностью, с той тягой к знаниям, так характерно
й... Ным лучшим представителям нашей интеллигенции... Что с мальчиком?..
Ну смените ему штанишки.
Дорогие первоклассники. Разрешите предоставить слово нашим шефам по
комплексному производственно-техническому обучению заводу имени нептуна,
от имени которого главного инженера инженер старшего техотдела. У нас в
гостях инженер. Встретим, дети, его сейчас. Внимание.
Инженер: Дорогие товарищи первоклассники. Разрешите мне от имени и по
поручению заводоуправления, технического отдела, отдела главного
технолога, вычислительного центра, завкома, а в вашем лице всему
поколению, вступающему в нашу жизнь, пламенный привет. Перед лицом новых
достижений от имени нашего коллектива с новым годом вас. С новым учебным
годом.
Дорогие первоклассники. Вы только что с успехом закончили детский сад
и используете полученные навыки. Вы вступили в дальнейшее, где вам будут
прививать все. Ничего-ничего. Пусть их выведут. Я быстро...
Дорогие первоклассники. Коллектив нашего завода-нептуна просил
передать вам, что он в свою очередь решил взять на себя дополнительные
обязательства. Наш техотдел, в частности, решил в этом году довести до
промышленной серии опытный образец агломератно-дробильного аппарата
нкезе-18-бис с педалью, доведя его производительность до 18 тонн горячего
агломерата быстрого схватывания в час, тише, дети, это интересно, при
затрате электроэнергии 15 квт на расчетную единицу веса, которую мы
принимаем, тсс, это очень интересно, дети, равной 1 кг на единицу
мощности, что, в общем соответствует техусловиям ту-54/49 от 25/5-57 года
снх дпу от 18 января при себестоимости 16 коп. За тонну, что уже на 0,5%
ниже взятых нами за прошлый год, когда мы еще грели пересыщенным паром.
Интересное письмо написал кладовщик нашего завода перциляев. Он
просил передать маленьким мальчикам и девочкам, что обязуется за счет
умелой выдачи и собственных рацпредложений с'экономить горюче-смазочных,
обтирочных, шпалопропиточных сталепрокатных и ликеро-водочных материалов
на сумму 8050 фунтов стерлингов. Мы обязуемся так же как... Как же так...
Так же как... Организовать погрузочно-разгрузочные дни, чтобы обеспечить
минимум простоя... Сейчас, сейчас, это интересно. Мы доведем коэффициент
использования производственных площадей... Не надо кричать. Я говорю,
доведем. Они ревут... Они срывают выступление... А у меня тут три слова. И
еще наш старший экономист и все. Кого в больницу?.. Самого маленького?.. С
мамой?.. Я чувствую, в аудитории падает интерес. Так меняйте штанишки.
Вытирайте им ножки. Перерыв.
Кочегаров.
Кабинет директора школы. Директор просматривает журнал.
Директор. - Ольгу ивановну.
Входит молодая учительница.
- Ольга ивановна, у меня в руках журнал. Опять двойка, и опять
кочегаров.
Учительница. - А что я могу с ним сделать, сергей михайлович? Он
идиот.
Д. - Идиот? Специальная комиссия проверяла его способности.
Полноценен, как вы и я.
У. - Но у меня нет сил с ним бороться. Честное слово. Он сам ничего
не знает. Подбивает других. Вчера с ним ушло двадцать человек. В зоопарк.
Дразнить белого медведя. Один упал в бассейн. Хорошо, что медведь спал. Я
с ним не могу работать.
Д. - Это не разговор, ольга ивановна. Исключить его нам никто не
даст.
У. - Но я не могу с ним... Это такой тип.
Д. - Родителей вызывали?
У. - Они работают на севере, отдыхают на юге. Я вызвала старшего
брата. Может быть, придет.
Д. - Может быть. Не может быть. Это не разговор. Педагог не может
взять в руки мальчишку. Идите, позовите сюда кочегарова.
Голос кочегарова (из-за двери). - Я здесь.
Появляется маленький злющий кочегаров. Учительница выходит. Директор
прохаживается по кабинету, посматривая на кочегарова, постукивает по
столу. Кочегаров тоже постукивает по столу.
Д. (Раздражается). - Так. Кочегаров. Так. Стой прямо. Не кривляйся.
Долго мы с тобой будем мучиться? Как ты думаешь?
К. - Год.
Д. - Ты - в седьмом. Так... (Постукивает по столу.)
Кочегаров тоже постукивает по столу.
Д. - Ну, давай по-хорошему. (Садится на стул.)
К. - Давайте.
Д. - Ты почему взорвал прибор "сообщающиеся сосуды"?
К. - А я больше не буду.
Д. - Уже все равно. Другого прибора нет.
К. - Ну, ладно.
Д. - Зачем ты намазал школьную доску стеарином?
К. - Чтоб мел не писал.
Д. - Я понимаю. Ты думаешь, одни дураки кругом. А зачем, чтоб мел не
писал?
К. - А пусть не пишет.
Д. - Почему, чтоб не писал?
К. - Нет. Но почему он не должен писать?
К. - А пусть не пишет.
Д. - Да... Но почему?
К. - А так.
Д. - "А так"... Зачем ты преподавателю физики самуилу яковлевичу воды
налил на стул?
К. - Я говорил, что он в теплом белье, а все говорили - нет.
Д. - Но он только к концу урока почувствовал.
К. - Значит...
Д. - Вот. Пожайлуста. Варит у тебя башка, кочегаров. Ты же виртуозные
гадости придумываешь. Почему я не могу встать со стула?. Почему я не могу
подняться, кочегаров?.
Кочегаров улыбается.
Сейчас же открепи. Я тебе... Ах, это гвоздь... Мда... Позоришь школу.
И меня. И ольгу ивановну.
Кочегаров манит пальцем директора и что-то шепчет ему на ухо.
Ты с ума сошел. У нее семья есть.
К. - А я вам говорю... (Шепчет.)
Д. - А я тебе... (Шепчет.) Понял? В колонию отдадим.
К. - Ну да.
Д. - Сидеть будешь в тюрьме. Срок отхватишь двадцать пять лет.
К. - Ну да.
Д. - Хлеб и воду будешь лакать.
К. - Да ну!
Д. - На холодном полу спать.
К. - Ну да.
Д. - Крысы кругом.
К. - Да ну!
Д. - Все. Довольно. Ты почему - два по геометрии?. - . Почему - два
по геометрии?..
К. - Она меня спрашивала тупой угол, а сама тупой не задавала.
Д. - Не задавала?
К. - Не задавала.
Д. - Все. Выйди. Позови ольгу ивановну.
Кочегаров выходит, входит учительница.
Д. - Ольга ивановна, что же вы, сами не задавали, а сами спрашиваете?
У. - Ну как же не задавала? Задавала. (Смахивает слезинку.)
Д. - Перестаньте. Позовите кочегарова.
Учительница выходит, входит кочегаров.
Ты, кочегаров дурака не валяй. Она говорит, задавала.
К. - Задавала? А почему у меня в дневнике не записано?
Д. - Выйди. Позови.
Кочегаров выходит, входит учительница.
Ольга ивановна. Мальчик говорит, что вы не задавали.
У. - Задавала. Что же я, совсем уже?..
Д. - Слушайте, моя дорогая, задавали, не задавали - это ваше дело. Он
вас предупреждал, что не знает?
У. - Да.
Д. - А вы его спросили?
У. - А что я могла сделать - весь класс на меня смотрел.
Д. - И вы ему - два?
У. - А что я могла сделать?
Д. - На три нельзя было натянуть?
У. - У меня совесть какая-то есть... За что ему три, за что?
Д. - Родителей вызывали?
У. - Старший брат пришел.
Д. - Зовите всех сюда.
Учительница выходит, входят кочегаров и его старший брат.
Б. - Здравствуйте. Опять этот тип что-то натворил. (Бьет кочегарова
по шее.)
К. - А-а.
Б. - Тихо... Как у него академуспеваемость?
Д. - Ужасно. По геометрии одни двойки. По физике.
Б. - Ясно. Подойди сюда...
К. - Убегу.
Б. - Никуда не убежишь. Будешь учиться. Будешь инженером, болван.
(Бьет кочегарова по шее.)
К. - А-а.
Д. - Не нужно так. Он мальчик неглупый. Вот и ольга ивановна говори
т...
Б. - Это ольга ивановна?
Д. - Да.
Б. - Так... (Кочегарову.) Три рубля отдай. Кто сказал, что ольге
ивановне на венок?. А ну - трешку.
Д. - Постойте... Он что, на венок у вас взял?.. Ты взял?
Б. - Два раза брал, гад. Один раз ольге ивановне, другой раз...
(Смотрит на директора.) Отдай шесть рублей. Кто сказал, что директор... От
тифа... А?
Д. - Выйдите.
Братья выходят. Из-за двери крик: "А-а-а."
Он его убьет. Надо забрать кочегарова. Кочегаров!
Входит кочегаров. Крик за дверью продолжается.
Ну, давай по-хорошему. Ты же хороший, нормальный мальчик.
Кочегаров кивает.
Может быть, ты хочешь убежать?
Кочегаров всхлипывает и отрицательно качает головой.
Ты хочешь все-таки учиться?
Кочегаров кивает.
И именно в нашей школе? Может, ты сбежишь?.. Я тебе помогу.
Кочегаров отрицательно качает головой.
Ну, давай двойку исправлять. Сколько будет дважды два?
К. - Четыре.
Д. - Умница. Можешь, если хочешь. Теперь геометрия. Спрашивайте его,
ольга ивановна.
У. - (Всхлипывая.) Чему равен квадрат гипотенузы? (После паузы)
шурик, сынок, подумай, сосредоточься.
Д. - (Шепчет.) Сумме квадратов.
К. - Сумме квадратов.
Д. - Правильно. Достаточно. Три.
К. - Четыре.
Д. - Что вы им задавали на завтра?
У. - Биссектрису угла.
Д. - Шурик, выучи завтрашний урок. Для меня. Это я тебя прошу. Для
меня лично. Ни для кого. Для меня.
К. - Я выучу, а она не спросит. У меня уже так было. Она уже так
делала.
Д. - Спросит, спросит. Запомни, кочегаров, получишь еще одну двойку
исключу, и ни в какую школу не возьмут. Иди.
Кочегаров выходит.
А вы, ольга ивановна, поставите еще одну двойку - уволю, и ни в какую
школу... Вы это знаете... Идите.
Учительница выходит.
(Садится на стул. Под ним что-то взрывается.)
Кочегарроф.
День.
Просыпаюсь и встаю.
Встаю и умываюсь.
Умываюсь и ем.
Ем и бегу.
Прибегаю и сажусь.
Дзинь.
Сижу и пишу.
Пишу и голодаю.
Голодаю и не пишу.
Дзинь.
Встаю и бегу.
Прибегаю и сажусь.
Сижу и глотаю.
Выбегаю и бегу.
Дзинь.
Сижу и пишу.
Пишу и зеваю.
Зеваю и пишу.
Пишу и не могу.
Дзинь.
Встаю и бегу.
Прибегаю и включаю.
Включаю и смотрю.
Смотрю и засыпаю.
Засыпаю и ложусь.
Лежу и сплю.
Дзинь.
Просыпаюсь и встаю.
Встаю и умываюсь.
Умываюсь и бегу.
Прибегаю и сажусь.
Дзинь.
Сижу и пишу...
Пишу и голодаю...
Голодаю и не пишу...
Дзинь...
Везучий и невезучий.
- Рассказывай.
- Что рассказывать?
- Как у тебя дела?
- Да так, неважно...
- Неужели? У тебя работа интересная?
- Да нет, не очень...
- У меня интересная.
- Да?
- Ты старший?
- Нет, я младший.
- Я главный.
- Да?
- Как к тебе относятся?
- Где?
- На работе.
- Да как относятся?.. Никак не относятся.
- Ко мне замечательно. Тебя уважают?
- А черт его знает?.. Кто как.
- Меня уважают. Много получаешь?
- Что-то около ста пятидесяти.
- Я четыреста и прогрессивку.
- Да?
- У тебя жена какая?
- Какая?.. Обыкновенная.
- У меня прекрасная. Великолепный друг, отличный товарищ, мать моих
детей.
- У меня тоже мать моих детей.
- Сколько у тебя?
- Одно,
- у меня четыре. Оно у тебя на чем играет?
- На чем оно играет? Что-то я не замечал, чтобы она на чем-то.
- У меня младшие на скрипках, старшие на роялях, концерты по вечерам.
Музыка. Скрипки. Рояли. Приемник. Телевизор.
- Я тоже видел у одного японский транзистор. Хорошо берет.
- Ты чем увлекаешься после работы?
- За катькой увлекаюсь в садик, потом увлекаюсь по магазинам.
- А где ты был за границей?
- А где я мог быть? Я тут как-то... Внутри.
- Фильмы любительские снимаешь?
- Фильмы? Какие фильмы?.. Мне только фильмов не хватало. А квартира у
тебя есть?
- Ну как же, четырехкомнатная.
- У меня что-то никак... То там поругаюсь, то там...
- А зачем ты ругаешься? Дадут квартиру, потом ругайся.
- Вообще-то да.
- Какая лодка у тебя?
- Лодка?.. Я с тещей в одной комнате.
- У меня лодка есть.
- Они мне говорили, подожди, повысят зарплату и выскажешься. Черт
меня дернул, не удержался. А ты?
- У меня все хорошо. А чего ты младший?
- Слесаря одного ударил. Он каждый день пьяный приходил. Орал, хамил.
Я не выдержал. Товарищеский суд... У тебя такого не бывало?
- Что ты, что ты! У меня все хорошо.
- И случаев никаких не бывало?
- Не-е.
- Ты никогда не хлопнул дверью, не положил на стол заявление?
- Зачем? Прекрасная работа. Хорошие отношения.
- Ну, меняется ситуация. Увольняют кого-то. Кого-то обижают.
- Да...
- Может, ты с женой хоть раз сцепился?
- Прекрасная женщина, друг, товарищ, мать...
- Слушай, а девочки на работе, сейчас они такие боевые...
- Я ведь женат.
- Знаю, знаю. Слушай, а ты когда-нибудь одалживал кому-нибудь?
- Ннет...
- Наводнение, пожар, ремонт у тебя был?
- Ннет...
- Может, я могу чем-нибудь помочь?
- Чем же?
- Проводить тебя?
- Куда? Я рядом живу...
- Ну, иди, что же делать. Эй, осторожно, машина, машина.
- Это моя машина.
- Несчастный человек.
Куда толкать?
Железнодорожная станция. Маневровые пути. Начальник - молодой парень
- нажимает кнопку селектора. Начальник. Семенов.
Бытовка железнодорожной станции. Широкое окно. Стол. За столом сидят
двое, играют в домино, пьют кефир, заедают батоном. Пожилой рабочий -
бригадир, молодой - его напарник.
Голос начальника. (Из динамика.) Семенов.
Бригадир. Слушаю.
Г. Н. Где стоит вагон?
Б. Посредине - между солью и сахаром.
Г. Н. Нужно поставить его под сахар. Бери людей, семенов, и кати.
Б. Сделаем.
Напарник встает, надевает рукавицы.
Б. Ты куда?
Напарник. Так ведь вагон...
Б. Сиди, сейчас снова вызывать будут. Играй.
Щелчок в динамике.
Г. Н. Семенов. Вы еще не перекатили вагон под сахар?
Б. Уже... Перекатили.
Г. Н. Тут обстановка изменилась, надо перекатить под соль, простите.
Б. (Жуя) это уже не годится. Это не работа.
Г. Н. Ну, граждане, простите.
Б. Ладно, мы пошли. (Напарнику) ходи.
Напарник встает, надевает рукавицы.
Б. Сиди. Дубль шесть. Сейчас отменят.
Г. Н. Семенов?
Б. (Бодро) да-да.
Г. Н. Это опять я. Здравствуйте.
Б. Да-да. А это я.
Г. Н. Извините. Вы случайно вагончик еще не перекатили под соль?
Может, не успели?
Б. Уже. Как приказано. Так и перекатили.
Г. Н. Ясно... Большое спасибо. Уже не надо. Тут обстановка
изменилась, надо его перекатить под са...
Б. Но это уже знаете что?..
Н. Это не работа.
Г. Н. Я вас убедительно прошу... Ну, ради меня.
Б. Ну, если ради вас... Мы пойдем.
Н. Я пошел. Дубль пусто.
Б. Я пошел (стучит костяшкой домино). Сейчас он придет.
За дверью шорох, всхлипывание: "Ой, ой, как мне стыдно."
Н. Царапается.
Б. Пусть войдет.
Н. Входите, чего уж там.
Входит начальник, снимает фуражку.
Нач-к. Вы уже?..
Б. Уже... (Смотрит на начальника) а что, не надо?
Нач-к. (Опускает голову) мне сказали - я сказал. Мне бы не говорили,
я бы не говорил.
Б. Перекатить?
Начальник кивает.
- Что я, мальчик - катить вагон туда-сюда? Вы на его руки посмотрите.
(Кивает на напарника)
напарник показывает руки - они без всяких изменений.
- Куда? Под соль?
Начальник отрицательно качает головой.
- Под сахар?
Начальник отрицательно качает головой.
- А куда?
Нач-к. (Шепотом) посредине... Промеж.
Б. Уже стоит.
Нач-к. Как вы догадались. Вы-талант, большой талант.
Б. Вы у нас сколько работаете?
Нач-к. Месяц.
Б. А я - 15 лет.
В век техники.
Мы живем в век техники. Выходим на международные рынки. Машины у нас
хорошие, отличные, но их надо рекламировать.
Вот на заводе номер восемь дробь шесть, вобщем, на одном из наших
предприятий изобретатель серафим михайлович... Вобщем, один чудак изобрел
машину для этого... В общем, не дураки сидят.
Целый год работал над машиной, и решили машину в париж на выставку
отправить. Правда, самого не пустили, у него кому-то чего-то не
понравилось в рентгене, анализы у него не те. Так что поехал я, у меня в
этом смысле не придерешься - все качественное и количественное. И девчушка
еще из колхоза поехала, ей давно обещали во францию. Девчушка как раз еще
кое-что в физике помнила. А я сам, понимаешь, подустал... Все это
мотаешься, гоняешься, перевариваешь эти процессы, все это осваиваешь, так
что уже элементарные законы начинаешь подзабывать. Не то что там
джоуля-ленца или ома, но и архи... Этого... Меда уже конкретно себе в лицо
представить не можешь. Вот так. Но дядя я представительный, сами видите,
черная тройка, баретки, шляпа сидит, как на гвозде.
Пред от'ездом с изобретателем переговорили: Выяснили там, какие
заряды, какие притягиваются, какие оттягиваются... Ну, вобщем, сели,
поехали. Приезжаем, слышу на платформе: "Пардон, пардон." Что же это, уже
париж? Ну, прибыли в павильон, распаковались. Народу набежало уйма. Машина
- всеобщий восторг.
Я уже речь толкнул и закончил по-французски. Так и сказал: "Селяви" в
смысле - есть что показать. Народ мне кричит: "Включайте". Я уже через
переводчика говорю: "Нам понятно, граждане французы, ваше нетерпение..
Только я это сказал...
И вот тут мы куда-то что-то воткнули..
Потом меня спрашивали: "Куда ты воткнул, вспомни давай."
Комиссия приехала из москвы, меня спрашивала "куда ты втыкал, ты
можешь вспомнить?" Какое вспомнить, когда врачи ко мне вообще два месяца
не допускали, у меня состояние было тяжелое.
Девчушка, та покрепче оказалась, но у нее что-то с речью случилось и
не может вспомнить, как доить. Принцип начисто забыла. Откуда молоко
берется, не помнит. Сейчас ее колхоз за свой счет лечит, врачи говорят,
есть надежда.
Ну, павильон-то бысро отремонтировали, там ерунда, только крышу
снесло.
Машину собрали... В мешок и привезли уже другие люди. Хотели
изобретателя под стражу взять, но я в это время в больнице лежал, тут за
него коллектив поручился, так что просто взяли подписку о невыезде. Легко
отделался...
Я вот, как видите... Маленько перекос, и вот не сгинается. Говорят,
могло быть хуже. Но, ничего, я подлечусь. Живем в век техники. Так что,
может, еще и в японию поеду.
А что вы думаете? Селяви. Берегите бюрократов.
Мальчики, девочки, деточки, дамочки. Отнесемся бережно к окружающей
нас природе. К ее разнообразным формам. Не допустим полного уничтожения
бюрократов. Пусть их вид нам неприятен. Что делать? Все в природе увязано
и укручено. Уничтожишь одно звено рушится другое. Уничтожишь бюрократов -
испортится народ.
Представьте: Только попросил - сразу дали. Только подошел -
подписали. Только обещали - тут же сделали. Что же это такое? Люди дома
сидят. По телефону договариваются, животы пошли, инфаркты, общая вялость,
дети малоподвижные, мужчины нерешительные, юноши женственные.
- Эй, а ну-ка, давай.
- Я - к вам.
- Отказать.
- Как?..
- А так.
Я - к другому.
- А я этот вопрос не решаю.
Я - к третьему.
- Это не по моей специальности.
- Это не в моей компетенции.
- С этим обождем.
- С этим переждем.
И тут чувствуешь, как у тебя второе дыхание прорезается. Легкость в
теле необыкновенная. Упругость удивительная. Ножки напружинил и пошел по
кругу.
Отказать - хорошо.
Подождать - хорошо.
Переждать - мирово.
Мчишься по городу крепкий, легкий, закаленный и только слышишь:
Хлоп-хло