Ленинград во время ВОВ

Враг так близко

В сентябре 1941 года наступление фашистских армий на Ленинград окончательно захлебнулось, выдохлось. Возглавлявший войска фельдмаршал фон Лееб был вынужден доложить в гитлеровскую ставку, что продолжать наступление имеющимися силами он не в состоянии. Попытка ворваться в город не удалась.

8 ноября в Мюнхене Гитлер заявил: «Тот, кто прошел от границы до Ленинграда, может пройти еще десять километров и войти в город. В этом нельзя усомниться. Но в том нет нужды». Точно так же в известной басне лисица говорила, что «зелен виноград».

Немцы были остановлены на пороге большого и богатого города. В стереотрубы и артиллерийские панорамы они видели дворцы, храмы, множество домов, площади, памятники.

С Пулковских высот, с Вороньей горы огромный город лежал перед ними словно на ладони. Но надежда захватить его рухнула.

На виду у города немецкие солдаты работали лопатами, зарывались в болотистую ленинградскую землю, под моросящим дождичком и под первым снегом строили линии обороны, ходы сообщений, блиндажи, огневые позиции.

С сентября 1941 г. началась почти 900-дневная блокада Ленинграда. В осажденном городе осталось 2 млн. 544 тыс. гражданского населения, в том числе свыше 100 тыс. беженцев из Прибалтики, Карелии и Ленинградской области. Вместе с жителями пригородных районов в блокадном кольце оказалось 2 млн. 887 тыс. человек. Среди оставшихся в блокированном Ленинграде было не менее 1 млн. 200 тыс. человек несамодеятельного населения, из них около 400 тыс. детей.

Коммуникации, по которым снабжалась группа фашистских армий, растянулись на сотни километров. В тылу ее разгоралось партизанское движение, зрело общее народное сопротивление. А впереди немецкие войска ждала суровая русская морозная зима.

Строг и суров был в те недели и месяцы облик Ленинграда. Он, фронтовой город, научился жить под бомбежками, под артиллерийским обстрелом. Ленинград стал крепостью. Главную силу города в это напряженное время, время испытаний составляли его жители. Николай Тихонов в годы блокады так писал об этом:

«Когда враг приблизился к городу, он даже не мог представить себе всю силу той ненависти, какой кипели ленинградские люди, всей мощи сопротивления, всей гордости ленинградцев за свой город, всей их решимости бороться до конца, бороться, если это будет надо, не только на подступах к городу, но и на его улицах, сражаться за каждый дом, за каждый переулок.

С первых же дней блокады Ленинграда фашисты приступили к варварским обстрелам и бомбардировкам города. Первые снаряды противника разорвались 4 сентября 1941 г. на станции Витебская-Сортировочная, заводах «Большевик», «Салолин», «Красный нефтяник». В это время тяжелая немецкая артиллерия вела огонь по городу из районов Стрельны, Красного Села, Урицка, Пушкина, поселка Володарского. Основной целью этих обстрелов, по признанию самих немцев, было «разрушение жилых зданий и истребление жителей Ленинграда». На их картах были отмечены такие «военные» объекты города, как музеи, дворцы, школы, больницы. Так, Эрмитаж был обозначен как объект № 9, Дворец пионеров — № 192, Институт охраны материнства и младенчества — №708.

...Как никогда обнаружилось, что это — город большевиков, город пламенных революционеров, с традициями не умирающими, а получающими все новое и новое славное продолжение. Единственно, на чем сосредоточили ленинградцы свои мысли, — отстоять город, разбить врага, уничтожить».

Очень быстро и естественно, никого не поражая и не удивляя, в повседневную жизнь города вошли сотни фронтовых примет. В толпе прохожих на улицах мелькали люди с оружием, с противогазами, с санитарными сумками через плечо.

В октябре стало популярным слово «всевобуч» — всеобщее военное обучение. Каждый житель города, способный держать оружие, должен был научиться метко стрелять, вести рукопашный бой. Открылись 102 военно-учебных пункта, большая часть их — на крупных предприятиях города.

Как когда-то для революционного Петрограда, для военного Ленинграда характерной стала фигура «человека с ружьем». Улицы патрулировались не только красноармейцами и матросами- балтийцами, но и рабочими, которые в революционные годы были в рядах пролетарской Красной гвардии. На улицах и площадях встречались с винтовками в руках представители двух поколений — отцы и дети.

Многочисленные плакаты, расклеенные на стенах домов, призывали: «Враг у ворот! Все силы на защиту родного города». Этому лозунгу отвечало всеобщее, всеохватывающее стремление внести свой вклад в победу над врагом.

В первые месяцы войны сотни тысяч ленинградцев были одержимы одной мыслью: «На фронт!» Им казалось, что только там, на передовой, решается судьба Родины. Но военная реальность убедила: не менее важно выпускать оружие и боеприпасы, поддерживать в городе революционный порядок.

Боевые действия советских войск на подступах к Ленинграду. 10 июля – 10 ноября 1941 г.

Фронт сам пришел в Ленинград... 15 ноября было создано Управление внутренней обороны города. Оно стало осуществлять руководство стрелковыми и морскими частями внутренней обороны, вооруженными рабочими.

Рабочие отряды были объединены в четыре бригады, сформированные по войсковым штатам. Кроме стрелковых батальонов в них входили минометные, артиллерийские дивизионы, специальные подразделения. Бригады объединили 16 тысяч человек — рабочих, служащих, инженеров и техников. Еще несколько тысяч бойцов состояли в формированиях крупных предприятий.

Это был резерв Ленинградского фронта — надежный, постоянный, готовый по первому сигналу стать под ружье и сражаться с противником.

Город жил военными интересами. В газетах в первую очередь прочитывались сводки Совинформбюро. Многие ленинградцы дома на старых школьных картах отмечали положение линии фронта. Карты, которые рассказывали о ходе боев на фронтах от Баренцева до Черного моря, были установлены на улицах города. И вопросы «Как там, под Москвой?» или «Как там, на юге?» занимали умы сотен тысяч ленинградцев с такой же силой, как обстоятельства их собственного существования.

Непосредственная близость фронта делала всех ленинградцев людьми военными. Одни из них носили шинели, другие — нет, но по сути все они были членами одного коллектива, одной большой семьи, одного фронтового братства.

В первые месяцы войны предприятия и организации города поддерживали связи с теми частями, которые формировались из их рабочих и служащих. Делегации, письма, посылки направлялись к «своим». Примерно с октября 1941 года «своими» стали все фронтовики, независимо от того, где они призывались на воинскую службу. Районы, заводы и фабрики, институты и вузы брали шефство над дивизиями, полками, батальонами, боевыми кораблями.

На Ленинградском фронте появление на передовой людей в гражданской одежде было обычным явлением. Предприятия направляли сюда не только делегации, но и лучших специалистов для ремонта машин, орудий, радиостанций.

Город работал для фронта. И даже тогда, когда жестокая бомбардировка или артиллерийский обстрел вынуждали людей укрываться в бомбоубежищах, они не теряли времени даром. Женщины мастерили теплые вещи для бойцов, вязали свитера, шили варежки и кисеты.

Кажется, что может быть зауряднее обыкновенного трамвая. Но и в годы блокады этот вид транспорта был воспет в стихах и поэмах. В Ленинграде на нем ездили на фронт и с фронта.

Трудяга трамвай возил пассажиров, войска и боеприпасы, сырье и топливо, он замены почтовые и санитарные машины. Все это происходило на виду у противника. Не случайно ленинградцы, имея в виду Стрельну, называли гитлеровцев «врагом трамвайной остановки». Вера Инбер писала:

Холодный, цвета стали,

Суровый горизонт...

Трамвай идет к заставе,

Трамвай идет на фронт.

Фанера вместо стекол,

Но это ничего.

И граждане потоком

Вливаются в него...

Только за двенадцать дней ноября 1941 года фашистская артиллерия повредила 40 участков трамвайной линии. Но каждый раз движение возобновлялось. На проспекте Стачек трамваи немного не доходили до Кировского завода, дальше не было контактной сети, и вагоны прицепляли к паровозу-«кукушке», который вез их к фронту.

Вот отрывок из боевого донесения:

«В течение первого года войны под перевозку войск было подано 2006 вагонов, перевезено 250 тысяч бойцов, для перевозки раненых предоставлено 3994 вагона...»

Всего несколько месяцев назад никто не мог бы и подумать о встрече с фашистским самолетом или танком на улицах Ленинграда. Но такие встречи состоялись. На площадях и в парках были выставлены образцы фашистской техники, уничтоженной или захваченной советскими воинами.

Сотни тысяч людей, от мала до велика, осматривали их. Не с чувством страха, а с любопытством и брезгливостью. Выставленные напоказ самолеты и танки, годные теперь только в качестве металлолома для вагранки, говорили о том, что гитлеровцев бить можно, и можно бить успешно.

Придет время — металлоломом станут и осадные орудия, с помощью которых фашисты пытались уничтожить город...

То, что казалось вчера удивительным или невозможным, в дни блокады становилось повседневной реальностью. Само существование большого города под непрерывными артиллерийскими обстрелами и бомбежкой казалось невероятным. Соответственными были и многие обстоятельства жизни.

Поздней осенью на пригородных полях, находившихся под ружейно-пулеметным огнем гитлеровцев, остались неубранными картофель и овощи. Первыми обратили внимание на это богатство члены пожарных команд. Зимой, по ночам, надев белые маскировочные халаты, они убирали урожай на нейтральной полосе.

Когда весной 1942 года Военный совет фронта обратился к ленинградцам с призывом создать местное производство картофеля и овощей, на него откликнулось все население города. Было создано 600 подсобных хозяйств, 276 тысяч человек стали огородниками.

Использовался каждый клочок земли. На окраинах, у самой передовой, были поля, где сажать рассаду, ухаживать за посевами можно было лишь не поднимаясь в полный рост. Под коллективные и индивидуальные огороды вскопали сады и парки, Летний сад, скверы у Исаакиевского и Казанского соборов, на Марсовом поле, дворовые участки, откосы каналов и незамощенные тротуары.

Это дало возможность городу получить в первое же лето 50 тысяч тонн картофеля и овощей.

...На свое собрание в промерзший зал Филармонии пришли политорганизаторы Ленинграда, главным образом женщины. Обессилевшие и голодные, добирались они сюда пешком из разных районов города, чтобы обсудить насущные вопросы политической работы среди населения.

Это тоже одна из характерных черт блокады. Как бы ни складывалась обстановка, ленинградцы, несмотря ни на что, во многих случаях упорно стремились действовать «как до войны». В городе и в районах регулярно и по давно установленному порядку проходили активы и пленумы, в институтах — заседания ученых советов, повсеместно — совещания по обмену опытом.

Смольный

Сердцем блокированного города, его штабом был Смольный. В Ленинградских городском и областном комитетах партии напряженная работа не прекращалась ни днем ни ночью.

В здание, укрытое еще в начале войны большой маскировочной сетью, ежедневно приходили сотни, тысячи людей с самыми разнообразными делами, заботами, вопросами.

Смольный бил главным центром управления ленинградской промышленностью. Когда блокада разорвала традиционные связи ленинградских предприятий с другими районами страны, когда стала невозможной отгрузка произведенной продукции и прекратилось поступление в город сырья, решением Совета Народных Комиссаров Смольному были переданы функции всех отраслевых наркоматов. Занимаясь вопросами производства, планирования, материально-технического снабжения, партийные органы создавали уникальный блокадный экономический механизм, работавший на оборону.

Здесь, в Смольном, решались основные вопросы стратегии и тактики обороны города, его хозяйственной жизни, труда и быта ленинградцев, отсюда звучало партийное слово, поднимавшее на трудовые и ратные подвиги сотни тысяч людей.

И, говоря о всенародной эпопее блокады, мы не можем не вспомнить имена руководителей обороны Ленинграда, которые несли ответственность за судьбу города перед партией и перед страной.

Ленинград был первым стратегическим пунктом, который вооруженные силы гитлеровской Германии не смогли захватить. Никогда еще фашистам не приходилось встречаться с сопротивлением столь яростным и массовым. Начиная наступление, гитлеровцы пытались заигрывать с ленинградцами, сбрасывая листовки с обещанием всяких благ, они подло льстили, пробовали хитрить, а затем перешли к угрозам. Но в конце концов они перестали бросать листовки. Потому что два с половиной миллиона человек отвечали им лишь холодным презрением. Блокируя город, фашистские стратеги с полным основанием рассчитывали на быстрое истощение его жизненных сил. Но и этот расчет провалился. Несмотря на эвакуацию десятков предприятий, призыв на фронт большинства мужчин, отсутствие постоянных источников сырья, в первые месяцы блокады военное производство продолжало возрастать. Город выпускал стрелковое оружие и боеприпасы, пушки и танки, самые современные реактивные установки, военное оборудование и снаряжение, ремонтировал боевые машины и корабли. Ленинградцы показали, что они — люди железной воли и выдержки.

Сирены зовут на пост

Военные планы руководителей гитлеровской Германии предусматривали полное уничтожение Ленинграда. В июле 1941 года начальник генерального штаба фашистского вермахта записал: «Непоколебимым решением фюрера является сравнять Москву и Ленинград с землей... Задачу уничтожения городов должна выполнить авиация».

В ночь на 23 июня в городе впервые прозвучали сигналы воздушной тревоги. Зенитчики сбили на подходах к городу первый «Юнкерс-88».

Защита ленинградского неба была возложена на 2-й корпус ПВО, который имел 272 самолета, около 900 зенитных орудий, более 200 пулеметных установок, прожекторные части, 3 полка аэростатов заграждения. В случае необходимости его поддерживали военно-воздушные силы Северного фронта и Краснознаменного Балтийского флота.

Ни в июне, ни в июле фашистским бомбардировщикам не удалось прорваться к городу. Наши зенитчики и летчики за это время уничтожили в воздухе и на аэродромах сотни немецких самолетов.

Но положение резко обострилось, когда фашистские армии вплотную придвинулись к Ленинграду. Пересекая линию фронта, вражеский бомбардировщик через две минуты мог оказаться над центром города...

С первых дней войны в Ленинграде совершенствовалась и укреплялась система МПВО, задачей которой было отражение налетов и спасение жизни горожан. Строили дополнительные бомбоубежища, рыли щели во дворах домов, на улицах, в парках и скверах. Эти укрытия могли принять полтора миллиона человек, практически всех, кто во время воздушных тревог не участвовал в активной защите города.

Была создана служба маскировки. Более 300 архитекторов, инженеров, художников, декораторов, коллективы институтов — Оптического, Химико-технологического, коммунального хозяйства — создавали городу новый, необычный облик.

Проверка с воздуха показала высокие качества маскировки. В дальнейшем фашистские летчики не смогли обнаружить и вывести из строя ни один из 56 наиболее ответственных объектов города. Артиллерийские обстрелы, начинавшиеся всегда внезапно, вызывали большие жертвы среди населения. Нельзя без боли и гнева читать материалы Ленинградской комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских преступников, представленные ею на Нюрнбергский процесс: «6 сентября 1941 г. снаряд разорвался на улице. На панели с распростертыми руками лежит убитая женщина. Рядом валяется корзина с продуктами. Деревянный забор скошен и обагрен кровью. На нем налипли куски размозженного человеческого тела, петли кошек, окровавленные осколки костей, куски мозга. На панели — разорванный пополам труп беременной женщины: виден труп почти доношенного младенца. Во дворе пять трупиков девочек в возрасте 5 — 7 лет. Они лежат полукругом, в том же порядке, как стояли тут до смерти, играя в мяч». Осенью в результате артиллерийских обстрелов в городе был убит 681 человек и 2269 ранены.

Ленинградцы жили в постоянном нервном напряжении, обстрелы следовали один за другим. С 4 сентября по 30 ноября 1941 г. город обстреливался 272 раза общей продолжительностью 430 час. Иногда население оставалось в бомбоубежищах почти сутки. 15 сентября 1941 г. обстрел длился 18 ч. 32 м., 17 сентября — 18 ч. 33 м. Всего за период блокады по Ленинграду было выпущено около 150 тыс. снарядов.

Огневая мощь артиллерии противника; пытавшегося обстрелами сломить сопротивление защитников осажденного города, была весьма значительной. Артиллерийская группировка немцев в районе Урицка, где линия фронта ближе всего подходила к Ленинграду, в начале блокады состояла из 4 артиллерийских полков, вооруженных 105- и 150-миллиметровыми орудиями. Позднее сюда были переброшены тяжелые орудия (203- и 210-миллиметрового калибра), дальность стрельбы из которых достигала 30 — 32 км.

Действия немецкой артиллерии не оставались безнаказанными. Артиллерия Ленинградского фронта и Балтийского флота повела эффективную контрбатарейную борьбу с противником. Борьба с вражеской артиллерией в период Великой Отечественной войны нигде не проходила в такой острой форме, как в битве под Ленинградом. Первыми в контрбатарейную борьбу вступили 101-й артиллерийский полк Резерва Верховного Главнокомандования под командованием подполковника Н. Н. Жданова, тяжелые пушечные артиллерийские полки майоров Н. П. Витте и С. Г. Гнидина, огневые позиции которых располагались на южной окраине города, в районах Пулково, Средней Рогатки, Автова. Большую помощь в организации контрбатарейной борьбы на Ленинградском фронте оказал генерал Н. Н. Воронов, находившийся осенью 1941 г. в Ленинграде как представитель Ставки Верховного Главнокомандования.

Осенью и зимой 1941/42 г. советская артиллерия вела эту борьбу в чрезвычайно трудных условиях:

не хватало боеприпасов, средств артиллерийской инструментальной разведки, отсутствовала корректировочная авиация, дальность стрельбы наших орудий в первое время уступала немецким, поэтому вплоть до весны 1942 г. противодействие артиллерии противника носило оборонительный характер, хотя ответные удары советской артиллерии и ослабили боевую мощь врага.

Почти одновременно с артиллерийскими обстрелами начались бомбардировки Ленинграда вражеской авиацией. Острый недостаток истребительной авиации, а также низкие скоростные качества самолетов, осуществлявших противовоздушную оборону Ленинграда, позволили авиации противника получить осенью 1941 г. временное превосходство в воздухе, 6 сентября немецкие самолеты, прорвавшись к Ленинграду, подвергли массированной бомбардировке промышленные предприятия и жилые кварталы. 8 сентября фашистская авиация смогла осуществить первый массированный налет на город. В 7 часов вечера бомбардировщики сбросили на Московский, Красногвардейский и Смольнинский районы почти шесть с половиной тысяч зажигательных бомб. Возникло 178 пожаров. Самый крупный — на продовольственных складах имени Бадаева. В тот же день, к ночи, гитлеровские бомбардировщики обрушились на Красногвардейский, Московский и Дзержинский районы. Они сбросили 48 фугасных бомб, серьезно повредив Главную водопроводную станцию и разрушив 12 жилых домов.

Так фашистская авиация начала «воздушный штурм».

Осажденный город встречал авиацию врага огнем зенитных орудий и пулеметов. Сотни аэростатов, поднятых над городом, оказывали психологическое воздействие на немецких летчиков, которые, боясь запутаться в тросах аэростатов, не рисковали на них лететь. В сентябре 1941 г. совместными действиями нашей зенитной артиллерии и авиации были отражены налеты 2712 вражеских самолетов, из которых только 480 прорвались к Ленинграду, причем 272 были сбиты. В октябре 1941 г. немецкая авиация стала совершать налеты на высоте 5 — 7 км, что превышало потолок аэростатов заграждения и досягаемость луча прожектора. Зенитчики вынуждены были вести огонь только по звуку.

Защищая Ленинград от фашистских пиратов, советские летчики покрыли себя неувядаемой славой. В ночь на 5 ноября 1941 г. младший лейтенант А. Т. Севастьянов, участвуя в отражении налета, совершил ночной воздушный таран, в результате которого сбил вражеский бомбардировщик.

Круглые сутки Ленинград вслушивался и всматривался в небо. Вахту на вышках и специальных пунктах несли около 800 наблюдателей. В постоянной боевой готовности находились 60 тысяч бойцов команд объектов и групп самозащиты, а также основные силы МПВО — участковые команды, полки и батальоны.

Начало блокады было для них особенно тяжелым. За три с половиной месяца вражеская авиация бомбила город 97 раз. 246 раз объявлялась воздушная тревога. На этот период приходится три четверти фугасных и почти все зажигательные бомбы, сброшенные на Ленинград во время блокады.

К сожалению, в фотолетописи нет ни одного снимка, показывающего работу ленинградских радиолокаторщиков. Фашистские пилоты, поднимаясь со своих аэродромов, даже не подозревали, что в «варварской России» их «видят», их «ведут». Но их «видели» и «вели». Являвшиеся тогда совершенно секретными радиолокационные станции — «редуты» контролировали воздушное пространство более чем на сто километров вокруг и своевременно предупреждали город о надвигавшейся опасности.

Когда фашисты готовили уничтожающий налет 6 ноября, операторы «редутов» установили, что на ближних к городу аэродромах противника начинают скапливаться бомбардировщики. В канун праздника летчики 125-гo полка обрушили на них мощные удары и сожгли на земле десятки фашистских машин.

В рядах МПВО состояло тогда более четверти миллиона ленинградцев. Нелегкую службу несли аварийно-восстановительные полки, ремонтно-монтажные, дорожно-мостовые батальоны, подразделения связи. В них входили специалисты разных профессий. Множество подвигов совершили отважные пиротехники - подрывники, занимавшиеся обезвреживанием неразорвавшихся авиабомб.

Если же говорить о тех, кто противостоял яростным огневым налетам с воздуха, то круг таких людей неизмеримо шире. В этом участвовали все ленинградцы. Подсчитано, например, что 90 процентов всех зажигательных бомб было потушено самим населением — рабочими, домохозяйками, врачами, продавцами, научными сотрудниками.

В середине декабря гитлеровцы были вынуждены прекратить воздушные напеты на Ленинград до весны. Они потеряли большую часть своей воздушной армии — 780 самолетов. Остальные приковал к земле жестокий мороз.

Бомбардировки принесли Ленинграду немало жертв и страданий. Но выполнить задачу по уничтожению города и кораблей Краснознаменного Балтийского флота фашистская авиация так и не смогла.

Невский

«Нет ничего лучше Невского проспекта...» Так утверждал Николай Васильевич Гоголь, и разные поколения жителей Ленинграда были с ним единодушны. Лучшим проспект остался для ленинградцев и в годы войны. Только он разительно изменился. Исчезла толпа прохожих, заполнявшая раньше тротуары. По Невскому двигались огромные газгольдеры с водородом, который служил для наполнения аэростатов воз- душного заграждения. Гремел шаг вооруженных рабочих отрядов. На зашитых досками витринах магазинов появились «Окна ТАСС»...

Невский стал главным проспектом военного города. Здесь, в самом центре, упали первые фугасные бомбы при самом первом воздушном налете. Были разрушены пятиэтажный флигель дома № 119 и частично дом № 115.

Таким было начало. А затем свист снарядов и вой авиабомб стали тут явлением постоянным. Начальник штаба МПВО Куйбышевского района А. Н. Кубасов свидетельствовал:

«...Был случай в Гостином дворе. Однотонная бомба упала не в само здание, а рядом, подошла под фундамент, разорвалась. В момент взрыва часть здания, примерно метров 30, подняло кверху, а затем все это обрушилось. Начали разбирать фланги. Ведь двести человек были под завалом! Перед саперами поставили задачу: во что бы то ни стало найти подход к пострадавшим. И сделать это удалось. В течение двух дней спасали мы людей...

Артиллерийские обстрелы принесли много разрушений району, много было жертв в результате артобстрелов.

По ул. Желябова были такие разрушения, что чуть ли не в каждом доме от Невского пр. и до ДЛТ были попадания снарядов. Невский от канала Грибоедова и до Мойки был весь прострелян. Примерно до 20 домов было поражено на этом участке...»

Гремели взрывы, поднимались облака дыма и желтой пыли, сыпались вниз кирпичи, летели со звоном стекла... Фашистские артиллеристы, на картах которых были пронумерованы сотни объектов города, днем и ночью, зимой и летом вели огонь по историческим памятникам, музеям, универмагам, театрам.

А жизнь продолжалась. Кирпичи убирали, стекла подметали. Люди, лишившиеся жилья, собирали свой скарб и переселялись на другие квартиры.

Наиболее опасной при артобстрелах оказалась та сторона проспекта, где находятся Дом книги, Филармония, Гастроном № 1, который ленинградцы всегда именовали «Елисеевским», кинотеатр «Октябрь». На фасадах домов для прохожих были сделаны надписи: «Граждане! При артобстреле...» Но и тут бывало достаточно многолюдно.

Если авиабомба не разрывалась и уходила глубоко под асфальт, место ее падения окружали забором. Вагоновожатые здесь лишь уменьшали скорость трамваев, чтобы колебания почвы не пробудили таящуюся в ней смерть.

Чего только не повидал Невский проспект за 900 дней и ночей блокады! Главная улица имела множество лиц. Но, покрытая снежными сугробами или залитая солнцем, она всегда разделяла судьбу города.

В первую страшную зиму и весну, когда люди умирали так часто, что не было ни сил, ни возможностей достойно похоронить их, Невский оказался свидетелем скорбных процессий. На саночках, просто на листе фанеры близкие везли погибшего, завернутого в простыню или одеяло, потому что досок на гроб не было.

Здесь, в самом центре, на углу Невского и Садовой, точно так же, как и в других местах города, черпали воду из-под снега ведрами и кувшинами. Вышел из строя городской водопровод. Торопились, карабкались по сугробам, потому что жестокий мороз мог быстро сковать последние родники.

Весной Невский видел массовый субботник. Множество людей освобождало проспект от ледяного панциря, от снега. Репортер «Ленинградской правды» писал тогда в своем отчете: «Временами пролетали вражеские снаряды, но это никого не страшило...» Святая правда: не страшило. Гораздо важнее было удержаться на ногах, которые подгибались, справиться с лопатой, выскальзывающей из рук.

Можно долго рассматривать снимки Невского военной поры с таким чувством: здесь что-то не так, тут чего-то не хватает. Позвольте, а ведь это Аничков мост... Но без коней Клодта! Да, так Аничков мост выглядел всю блокаду. Всемирно известные творения великого скульптора были спрятаны глубоко под землей.

Но, проходя мимо гранитных пьедесталов, на которых раньше стояли устремленные ввысь кони и которые теперь были покрыты щербинами от осколков, ленинградец думал: «Ничего... Будет и на нашей улице праздник».

Действительно, происходили на Невском и события, которые оставляли у горожан чувство торжества. Так было, когда по проспекту шли на фронт могучие танки... Так было, когда по Невскому двигались колонны «завоевателей». Они собирались прогуляться по главному проспекту Ленинграда как победители. Они прошли по нему как пленные.

У Казанского собора, известного памятника русской военной славы, бронзовый Михаил Илларионович Кутузов благословлял на подвиг воинов-ленинградцев. Его фигура исполнена энергии, твердости и уверенности в торжестве победы. Великий полководец маршальским жезлом указывал путь новым армиям.

Люди, которые уходили отсюда на фронт, навсегда уносили в сердце память о родном городе и его славном проспекте, о своих замечательных земляках — мужчинах, женщинах, детях, презревших смерть и вынесших невероятные испытания.

Бывалые фронтовики, храбрые люди, которые приезжали в город, неизменно поражались двум обстоятельствам. Насколько тяжелее переносить обстрел или бомбежку в городе, чем в поле. И — безукоризненной чистоте и порядку на ленинградских улицах.

Возвращаясь в свои части, они рассказывали о городе пустынном, чистом и неповторимо прекрасном, о том, как живут и работают его женщины и дети. И лучшей агитации перед боем не было.

Как бы далеко ни находились ленинградцы от родного города, память о нем, тоска по нему всегда были в их душе. И в перерывах между боями или на привале под моросящим дождичком нередко слышалось: «Друг, давай сыграем в «Иду по Невскому проспекту...» Для этой игры ничего не требовалось. Просто надо было мысленно пройтись от Адмиралтейства до Московского вокзала, не пропуская ни одной важной приметы проспекта.

Пепел жертв города стучал в солдатское сердце. Мысль о них поднимала людей в атаку. На танках, на самолетах крупно писали: «За Ленинград!» И когда, много времени спустя, война придвинется к границам гитлеровского «рейха» и на его землю упадут первые дальнобойные снаряды, то на них будут написаны те же два слова — «За Ленинград!».

Голод и холод

Особенно трудным оказалось продовольственное обеспечение войск и населения города. К началу войны Ленинград не располагал большими запасами продовольствия. Обладая высокоразвитой пищевой промышленностью, город не только обеспечивал свои потребности в продуктах питания, но и снабжал ими другие области. На 21 июня 1941 г. на ленинградских складах имелось муки, включая зерно, предназначенное для экспорта, на 52 дня, крупы — на 89 дней, мяса — на 38 дней, масла животного — на 47 дней, масла растительного — на 29 дней. До начала блокады в город успели доставить свыше 60 тыс. т зерна, муки и крупы из Ярославской и Калининской областей, около 24 тыс. т зерна и муки из портов Латвии и Эстонии. Осада Ленинграда не позволила завести в город картофель и овощи, игравшие важную роль в питании населения.

С начала войны расходование основных продуктов питание в Ленинграде не только не уменьшилось, но даже увеличилось: в городе скопилось много беженцев, проходила концентрация войск. Введение карточной системы также не привело к уменьшению расходования продовольствия. Одновременно с введением системы нормирования продуктов в 70 магазинах города была разрешена продажа продовольствия без карточек по повышенным ценам. В столовых отпускались обеды без вырезки карточных талонов, за исключением мясных и рыбных блюд. Оставляла желать лучшего и организация хранения продовольствия: зерно, мука, сахар были сосредоточены в двух-трех местах.

30 августа ГКО принял постановление «О транспортировке грузов для Ленинграда», которое предусматривало доставку в город продовольствия, вооружения, боеприпасов и горючего водным путем через Ладожское озеро. Было принято также решение о снижении хлебных норм в Ленинграде. Со 2 сентября рабочие и инженерно-технические работники получали 600 г, служащие — 400 г, иждивенцы и дети — 300 г хлеба. 8 сентября ГКО направил в Ленинград наркома торговли РСФСР - Д. В. Павлова своим уполномоченным по вопросам продовольственного снабжения. Проведенный 10 и 11 сентября вторичный учет продуктов питания показал, что для обеспечения войск и населения в Ленинграде имелись запасы зерна, муки и сухарей на 35 дней, крупы и макарон — на 30 суток, мяса и мясопродуктов — на 33 дня, жиров — на 45 суток, сахара и кондитерских изделий — не 60 суток. Положение становилось все более напряженным, и 11 сентября пришлось вторично снизить нормы выдачи продовольствия ленинградцам: хлеба — до 500 г для рабочих и инженерно-технических работников, до 300 г — для служащих и детей, до 250 г — для иждивенцев; были также снижены нормы выдачи крупы и мяса.

Контроль над распределением продуктов питания осуществляла специально созданная продовольственная комиссия, которую возглавил секретарь Горкома партии А. А. Кузнецов. Запасы продовольствия после пожара на Бадаевских складах были рассредоточены по всему городу. Была ликвидирована коммерческая торговля. Для выпечки хлеба стали использовать все сырьевые ресурсы, которые можно было смешивать с мукой. С 6 сентября хлеб выпекался с примесями ячменной и овсяной муки, а затем с примесями отрубей, соевой муки и жмыхов, что резко снизило питательные качества хлеба.

В научно-исследовательских институтах и на предприятиях шла напряженная работа по изысканию пищевых заменителей. Ученые предложили использовать для выпечки хлеба целлюлозу, известную ранее только как сырье для бумажных фабрик. Под руководством проф. В. И. Маркова группа специалистов разработала технологию гидролиза целлюлозы для превращения ее в пищевой продукт. С конца ноября хлеб выпекался с добавлением пищевой целлюлозы, которой за годы блокады было выпущено около 16

тыс. т. Ленинградские предприятия стали выпускать колбасы, паштеты и студень из кишечного сырья, соевой муки и другого технического сырья. И все же запасы продуктов быстро таяли, и продовольственное положение осажденного города становилось все более угрожающим. Центральный Комитет партии, Государственный Комитет Обороны и Советское правительство

принимали все меры, чтобы обеспечить доставку продовольствия в осажденный Ленинград. Главная трудность состояла в том, что доставить грузы в Ленинград с момента его блокады можно было только водным и воздушным путями. Но берега Ладожского озера не имели крупных портовых сооружений и причалов. Руководство работами по оборудованию порта Осиновец на западном берегу Ладоги было возложено на адмирала И. С. Исакова, на восточном берегу — на генерала А. М. Шилова.

Водные перевозки начались. 12 сентября по маршруту Гостинополье — Новая Ладога — Осиновец. По железной дороге грузы доставлялись через Вологду — Череповец — Тихвин до Волхова, где переваливались на водную пристань Гостинополье. Моряки Ладожской военной флотилии и водники Северо-Западного речного пароходства, осуществлявшие эти перевозки, понимали, какая огромная ответственность возложена на них, и делали все возможное в их силах. Транспортировка грузов осложнялась недостатком судов, постоянными налетами вражеской авиации, частыми штормами на Ладоге, выводившими из строя баржи и буксирные пароходы. Тем не менее за время осенней навигации были доставлены в Ленинград тысячи тонн продовольствия, а также значительное количество боеприпасов, горючего и других грузов.

Чтобы облегчить продовольственное положение Ленинграда, для переброски грузов были выделены транспортные самолеты. Доставкой продовольствия вместе с Особой авиагруппой, созданной в конце июня 1941 г. для обслуживания Северного фронта, занималась Московская авиационная группа особого назначения, образованная из 30 московских экипажей гражданской авиации. С сентября по декабрь 1941 г. героическими усилиями летчиков в блокированный город было доставлено свыше 6 тыс. т. грузов, в том числе 4325 т высококалорийных продуктов питания и 1660 т боеприпасов и вооружения.

Как ни велики были усилия, направленные на доставку в Ленинград продовольствия осенью 1941 г., они не могли обеспечить снабжения населения города и войск фронта даже по установленным нормам. С каждым днем продовольственные ресурсы сокращались, население и войска начали голодать, но положение было таково, что нормы выдачи продуктов питания приходилось сокращать еще больше. С 1 октября 1941 г. рабочим и инженерно-техническим работникам стали выдавать по 400 г хлеба, а остальным категориям населения — по 200 г в день. На Ленинград надвигался голод.

В начале ноября 1941 г. над осажденным Ленинградом нависла смертельная опасность. С потерей Тихвина возникла реальная угроза создания второго кольца блокады, а следовательно полного прекращения подвоза продовольствия и горючего. На 9 ноября 1941 г. в самом Ленинграде имелось муки на 7 дней, крупы — на 8 дней, жиров — на 14 дней; большая же часть запасов находилась за Ладожским озером, которое к этому времени еще не замерзло. Это обстоятельство вынудило руководство обороно

Подобные работы:

Актуально: