Синтетические пестициды: bellum contra omnes

В. Заря

XX век преподал людям много суровых уроков, и один из них — понимание того, что далеко не всегда человек поступает разумно, к собственной выгоде. Наряду с кровопролитными войнами, безумной гонкой вооружений человеческое неразумие нагляднее всего проявилось в масштабном использовании недостаточно проверенных средств, которые в какой-то момент показались удобными или выгодными. Именно такой практике должен противостоять принцип презумпции осторожности, одна из наиболее популярных современных идей в области экологического права, согласно которой каждое новое достижение технологий должно прежде всего пройти строжайшую проверку на безопасность для людей и среды, с которой они неразрывно связаны. И, может быть, ни в одной другой области необходимость этого принципа не явила себя с такой очевидностью, как в использовании пестицидов.

Само слово “пестицид” уже в значительной степени очерчивает связанные с ним проблемы. Корень “цид”, происходящий от латинского слова “убивать”, говорит: непосредственное назначение этих веществ — убийство, умерщвление живого, война с природой. Корень же “пест”, и поныне во многих языках мира означающий “вредитель”, дает понять, что все существа человек разделяет на полезные для него и вредные, отказывая вторым в праве на существование. Мы, вслед за авторами работы (1), будем употреблять понятия “сорняки” и “вредители” в кавычках, поскольку их условность доказана экологической наукой.

“Пестициды” — широкое понятие, охватывающее множество химических веществ, так или иначе угнетающе воздействующих на живую природу. Наиболее распространены и известны инсектициды, умерщвляющие насекомых; гербициды, уничтожающие травянистые растения; фунгициды, направленные против грибков, и родентициды, губительные для грызунов. Но существуют средства и против других групп живых существ: акарициды (клещи), ихтиоциды (рыбы), нематоциды (круглые черви). Кроме того, к пестицидам относят репелленты (вещества, отпугивающие насекомых), дефолианты (применяемые для ускорения опадания листвы), десиканты (для высушивания растений на корню), стимуляторы и ингибиторы роста растений, а также бактерициды и антисептики. В качестве пестицидов используется около 700 (по другим сведениям — 860) химических веществ, из которых изготовляется несколько тысяч препаративных форм (только Агентством по защите окружающей среды США зарегистрировано около 21 000 торговых марок). Широкое же распространение получили не более 200 пестицидов (1).

Массовое применение пестицидов распространилось после Второй мировой войны, когда в большинстве стран были сложности с продовольствием и трудная эпидемическая ситуация. Казалось, что пестициды легко и просто решают обе проблемы. Довольно скоро волшебное очарование рассеялось, но стремление к легким путям оказалось таково, что, несмотря на множащиеся свидетельства против пестицидов, их производство с середины 1940-х годов до середины 1980-х стабильно возрастало. К началу 1990-х рост несколько замедлился, но затем вновь подпрыгнул в 1994 г., достигнув объема продаж в 27,8 млрд долларов (что соответствует объему более чем в 2,5 млн т), на этот раз — за счет стран Азии и Латинской Америки. Эти два региона потребляют сейчас треть производящихся в мире пестицидов, и прогнозируется дальнейший рост. При этом по данным на 1990 г. в развивающихся странах ежегодно происходит 25 млн случаев острых отравлений сельскохозяйственных рабочих пестицидами. Всего же в мире, по оценке Всемирной организации здравоохранения, пестициды уносят в год 20000 жизней.

Что касается нашей страны, то к середине 1980-х гг. в СССР выпускалось в год свыше 3000 тыс. т пестицидов 60 наименований. К концу десятилетия СССР занимал восьмое место в мире по производству пестицидов. Немалая их доля (30-40 %), однако, закупалась также за рубежом. Ряд пестицидов СССР экспортировал в развивающиеся страны, в том числе и запрещенные внутри страны, такие, как ДДТ и другие хлорорганические соединения.

Вообще, с сожалением приходится признать, что именно в нашей стране использование пестицидов приняло некоторые из своих наиболее безобразных форм. Нарушения даже самых элементарных правил их использования приняли настолько массовый характер, что могли считаться скорее правилом, нежели исключением. Пестициды использовались без применения надлежащих средств защиты и небезопасными способами, в неточных концентрациях; хранились (и хранятся) в неприспособленных и необорудованных помещениях; люди выходили на поля после обработки их пестицидами, не выждав положенного срока. Очень часто уже запрещенные к применению пестициды продолжали использоваться “в виде исключения” или попросту незаконно. Сами пестициды, производившиеся в стране, не отвечали по качеству мировым стандартам, нередко содержа примеси, усугубляющие их действие на живые существа. Широко известно, что пестициды или их метаболиты можно найти в организмах людей по всему миру, в том числе и там, где они никогда не применялись, например, у жителей крайнего Севера. Менее известный факт — что у жителей севера России содержание пестицидов в организме в несколько раз выше, чем, например, у жителей скандинавских стран.

В некотором смысле можно сказать, что проблема пестицидов — одна из проблем, порожденных перенаселением Земли. Громадное количество людей, отягощающих земной шар, требует столь же громадного количества пищи, которая производится преимущественно в виде растительных монокультур, истощающих почву, подрывающих биоразнообразие и приводящих к ненормальному размножению определенных, питающихся этими монокультурами, видов, которых люди тут же записывают во “вредители”, а для ограничения их численности чаще всего пытаются пойти по привычке самым коротким и дешевым путем массового химического уничтожения — но путь оказывается далеко не самым выигрышным.

Поколения отравы

Обыкновенно считается, что в мире сменилось за последнее столетие (эпоху наиболее массового их применения) три поколения пестицидов (1). Первое из них зародилось почти одновременно с первой мировой войной и по любым нынешним меркам может вызывать только чистый ужас, поскольку составляли его в значительной степени обычные яды, токсичные для человека и позвоночных едва ли не в большей степени, нежели для тех “вредителей”, против которых они использовались — соединения мышьяка и ртутьорганические соединения, применявшиеся к тому же в чудовищных концентрациях.

Рождению и внедрению второго поколения средств для войны с природой вновь способствовала война между людьми — Вторая мировая. В военное время средства контроля над насекомыми особенно необходимы, так как из-за общей необустроенности и массовых передвижений людских масс обильно разводятся паразиты — вши, блохи, клопы, способствующие возникновению эпидемий. Поэтому по всему миру были с энтузиазмом приняты вновь созданные или впервые примененные для борьбы с насекомыми хлорорганические пестициды — в том числе такие ныне печально известные, как ДДТ (подробную историю победоносного пути по миру и заката этого одного из самых известных пестицидов можно найти в журнале “Волна” № 3-4, 1998) и гексахлоран, он же 1,2,3,4,5,6-гексахлорциклогексан (ГХЦГ). Инсектицидом, собственно, является гамма-изомер ГХЦГ — линдан. Тогда же появились и несколько менее известные хлорорганические пестициды, ряд которых — альдрин, дильдрин, гептахлор, хлордан, токсафен, мирекс — вошли впоследствии в “грязную дюжину” наиболее опасных загрязнителей окружающей среды, безусловно осуждаемых ныне международным сообществом (см. о них, например, в “Волне” № 2, 1999, и др.). Немаловажный факт: из “грязной дюжины” девять веществ — три четверти — составляют именно пестициды, некогда с восторгом принятые в качестве “чудесного избавления” от проблем. К хлорорганическим соединениям также относятся несколько получивших широкое распространение гербицидов, в том числе применяющийся до сих пор 2-4-Д.

Другой класс соединений, к которому относятся многие пестициды второго поколения, — фосфорорганические соединения, в том числе эфиры тиофосфорной кислоты. Среди соединений этого класса — инсектициды октаметил, тиофос, меркаптофос. И далеко не случайно к ним же относятся вещества, производившиеся в качестве боевых отравляющих веществ при подготовке к химической войне — хорошо известные зарин и зоман. Разница в отравляющих свойствах химического оружия и пестицидов так невелика, что в ряде случаев военные обращали внимание на запасы пестицидов в качестве стратегического резерва с возможным боевым применением, а производство пестицидов нередко становилось основой для производства боевых ОВ, как и наоборот (1). К этому же поколению пестицидов относятся карбаматные гербициды и инсектициды, производные мочевины гербицидного действия, различные синтетические фунгициды, бактерициды, зооциды, нематоциды.

Уже в 1950-е годы обнаружились отрицательные последствия применения пестицидов второго поколения. Это стало толчком к появлению третьего поколения, состоящего в основном из синтетических пиретроидов и гормональных препаратов. Основные их отличительные особенности — способность к более быстрому разрушению в окружающей среде, но при этом более высокая ядовитость, позволяющая уменьшить нормы расхода. Благодаря этому уменьшается содержание остатков пестицидов в сельскохозяйственных продуктах, но зато повышается вероятность несчастных случаев при их применении (согласно отчету Всемирной организации здравоохранения от 1988 г., число таких несчастных случаев достигает миллиона ежегодно — впрочем, эта оценка считается чрезвычайно заниженной) (8).

Среди пестицидов третьего поколения — сумицидин, амбуш, цимбуш и децис.

Как мы видим, смена пестицидных поколений представляет собой мрачный и нелепый процесс: стоит людям разочароваться в одном классе веществ, поняв, насколько они вредны, как тут же на смену ему приходит другой, про который почему-то заранее уверены, что уж с этим-то все будет в порядке. Пестициды вводились в употребление с такой скоростью, что в СССР, например, к моменту запрещения многих опасных пестицидов для них так еще и не было выработано никаких гигиенических норм. Даже в США, стране с куда более развитым экологическим законодательством, еще в 1980-х годах не более 40 % применяемых пестицидов прошли все требуемые тесты. Именно этой дурной цепочке и должен, по идее, положить конец принцип презумпции осторожности.

Разработка новых пестицидов продолжается с большой активностью, но становится все труднее и труднее, так как требования к ним на мировом рынке и в отдельных странах ужесточаются. В Европе, например, стоимость разработки одного пестицида возросла с 25 млн ЭКЮ в 1975 г. до 125 млн ЭКЮ в 1992 г. (8). Путь пестицида из лаборатории до прилавка продолжается около 10 лет, а все время, затраченное на его разработку, достигает и 20. Чтобы выделить один перспективный пестицид, приходится перебрать десятки тысяч веществ.

Выгодны ли пестициды?

Неудивительно, что химические компании прилагают огромные усилия для продвижения полученных с таким трудом пестицидов на рынок. По оценке американского Института всемирных исследований, маркетинговые мероприятия производителей пестицидов являются основной помехой для распространения более экологичных способов ведения сельского хозяйства.

Мало кто по-настоящему понимает, до какой степени пути развития нашей цивилизации зависят от инерции — как от инерции мышления, так и от инерции капиталовложений. Достаточно один раз вступить на путь, который показался от недостатка знаний более легким, и с тех пор все средства и силы, вложенные в этот путь, все люди, которые нашли на нем средства к существованию, а порой и к несметному богатству, будут изо всех сил стараться не дать с этого пути свернуть, даже когда окончательно станет ясно, что он ведет в тупик. Сегодня мы видим это в атомной промышленности; несколько менее очевидно, что та же ситуация возникла в сельском хозяйстве.

Стоило бы вложить те гигантские средства, которые тратятся на производство, рекламу и применение пестицидов, в разработку альтернативных методов ведения сельского хозяйства — и не приходится сомневаться, что при накопленной уже информации и научном потенциале удалось бы получать те же практически урожаи, что и с пестицидами, зато без урона для людей и природы. Мешают этому стереотипы, подкрепляемые рекламной деятельностью производителей пестицидов. “Рекламу” следует в данном случае понимать отнюдь не только в прямом смысле. На средства химических компаний финансируются отдельные исследования и целые институты, занимающиеся поиском “доказательств безопасности” пестицидов; организуются публикации в средствах массовой информации, имеющие целью убедить в том же общественность; наконец, подкупаются политики, проводящие выгодные для химических корпораций законы.

Организацией по продуктам питания и сельскому хозяйству Объединенных Наций (ФАО) принят Кодекс распределения и использования пестицидов, запрещающий неточную и необоснованную рекламу этих веществ — однако выборочное исследование рекламы пестицидов, проведенное американскими неправительственными организациями, тотчас выявило множество грубых нарушений Кодекса.

Некогда считалось, что “затраты на применение пестицидов окупаются в 5-12 раз” (4). Однако эта величина рассчитывалась без учета стоимости вреда, наносимого ими природе и здоровью людей. Только экономический ущерб от уничтожения пестицидами насекомых-опылителей, который относительно легко рассчитать, составляет 30-40 % получаемой прибыли. Речь идет не только об инсектицидах — распространенный и поныне гербицид 2,4-Д смертелен для пчел; с другой стороны, инсектицид линдан оказался способен подавлять развитие ячменя. Рыбное хозяйство Азовского бассейна с 1952 по 1975 г. потеряло рыбы в результате отравления водоемов более чем на 2 млрд рублей — это тоже лишь один из наиболее очевидных примеров.

Сколько-нибудь заметно увеличить действенность пестицидов не удается в принципе, так как вступает в силу один из самых базовых принципов живой природы — принцип изменчивости. Применение пестицида производит среди “вредителей” немедленный и эффективный отбор именно по признаку устойчивости к данному пестициду. Спустя 3-4 поколения численность пораженного вида восстанавливается и может даже катастрофически увеличиться, если его естественные враги проявят чувствительность к данному пестициду (а, находясь выше вида-мишени в пищевой цепочке, они и поражены окажутся сильнее). Скажем, малярийные комары, ставшие одной из первых мишеней пестицидов и всегда приводившиеся в пример как один из главных успехов химизации, выработали уже устойчивость ко всем применявшимся против них пестицидам и распространенность переносимого ими заболевания к 1990-м гг. даже увеличилась. Другой хрестоматийный пример — хлопководы из Перу, одними из первых, еще в середине 1950-х, столкнувшиеся с неприятными последствиями увлечения ядохимикатами. Вместо семи основных видов “вредителей”, с которыми они начинали борьбу, вскоре им пришлось иметь дело с 13-ю, так как из-за уничтожения насекомых-хищников на сцену вышли виды, не имевшие ранее экономического значения, и все 13 отличались высокой устойчивостью к пестицидам. В настоящее время более 900 видов, относящихся ко всем ветвям живой природы (насекомые, клещи, микроорганизмы, растения, нематоды и грызуны) располагают устойчивостью к тем или иным пестицидам — и поскольку применение пестицидов продолжается, то и число их, естественно, продолжает расти. На территории бывшего СССР устойчивых видов около 150. С другой стороны, в Японии в 1965 г. приходилось контролировать на овощных культурах 473 вида “вредителей”, а в 1980 г. — уже 725. Наконец, свыше десятка видов насекомых развили устойчивость к пестицидам всех применяемых ныне классов. Среди них — тараканы, мухи, колорадский жук, капустная моль.

В результате наблюдается отсутствие реальной связи между ростом применения пестицидов и урожайностью. Особенно заметно это на примере СССР, где рост использования пестицидов опережал рост урожайности многократно. Стоимость химической обработки достигала порой 30 % общей стоимости зерна. То же наблюдалось и в других странах, излишне увлекшихся химизацией — никарагуанский хлопок в начале 1980-х 26 % стоимости был обязан пестицидам.

Война живому

Вред, наносимый пестицидами живой природе, не поддается точной оценке — но совершенно точно можно сказать, что он огромен. Главное значение здесь имеют два фактора: то, что все синтетические пестициды — вещества, чуждые живой природе и недоступные метаболическому разложению и то, что практически все они способны к биоаккумуляции, то есть содержатся в живых организмах в более высоких концентрациях, чем в среде. Среди особенно “зловредных” пестицидов — ДДТ, гептахлор, ГХЦГ, т. е. прежде всего хлорорганические пестициды — но не только они. Именно процесс биоаккумуляции делает практически бессмысленным понятие “допустимой дозы” ядохимикатов, так как, применяемые в сколь угодно малых дозах, они, тем не менее, будут накапливаться в организмах.

Чувствительность к пестициду животных разных видов, даже близкородственных, может быть очень различна, — и поэтому мало смысла имеют лабораторные испытания на одном или даже нескольких видах. В биоценозе обязательно найдется кто-то, более чувствительный к яду, чем лабораторные животные. Чаще всего животное не умирает непосредственно от отравления, а ослабляется им и становится жертвой хищников (передавая в результате токсин им), болезней или суровых природных условий. Природа токсичности пестицидов разнообразна — это может быть канцерогенный или мутагенный эффект, воздействие на дыхательную, эндокринную, иммунную, нервную системы. Особенно сильно загрязнены пестицидами организмы морских животных. Что касается наземных млекопитающих, то они могут поражаться пестицидами как “попутно”, в результате сельскохозяйственного применения инсектицидов и гербицидов, так и целенаправленно — например, при уничтожении грызунов. Особенно уязвимым как у млекопитающих, так и у птиц оказался процесс размножения, а ведь неспособность принести здоровое и многочисленное потомство для вида равносильно гибели. Впрочем, на птиц также сильно действует уничтожение их пищевой базы — насекомых; так люди “отблагодарили” своих старинных помощников в деле контроля численности “вредителей”.

Что касается рыб, то пестициды — второй после промышленного загрязнения фактор, сокращающий рыбные ресурсы многих стран. Для рыб, в частности, высокотоксичны пиретроидные пестициды третьего поколения. В водоемах пестициды применяют нечасто — главным образом их туда просто смывает с полей. В США лишь в 1988 г. включили в проверку новых пестицидов тест на растворимость; у нас эта характеристика, от которой зависит способность веществ загрязнять как поверхностные, так и подземные воды, не учитывается до сих пор. Предполагается, что около 30 % случаев гибели рыб в водоемах средней полосы России вызвано пестицидами, в частности, гранозаном, используемым для протравливания зерна, в том числе и в Иркутской области. Конечно, страдают не только рыбы, но и другие обитатели водоемов, в особенности ракообразные.

Нечего и говорить, что пестициды также нарушают естественное равновесие сложных почвенных экосистем, подрывая таким образом основы плодородия. Гербициды при их неоднократном применении уничтожают микроскопические почвенные водоросли. В некоторых областях Индии и Индонезии таким образом дело дошло до полной стерилизации, умерщвления почвы.

Каждый год, месяц и день приносят все новые факты воздействия пестицидов на живую природу, большинство из которых таковы, что разработчики ядохимикатов в принципе не могли и не могут их предвидеть. Сложность системного воздействия на живую природу такова, что, чтобы проследить все возможные последствия, нужно разве что быть, как говорится, господом богом.

Кто в природу с пестицидом придет, тот сам от него и...

Само собой разумеется, не ушел от губительного воздействия пестицидов и сам их создатель. Отравления людей пестицидами разделяются на острые и хронические, и оценить количественно те и другие чрезвычайно сложно. Хронические отравления вообще пока не поддаются количественной оценке (хотя ясно, что они многочисленны), что же касается острых, то их количество официальной статистикой разных стран регулярно занижается. По оценке американских исследователей, до 40 % людей, профессионально связанных с производством и применением пестицидов, судя по биохимическим показателям крови, имеют признаки серьезного отравления. Это, однако, не единственная группа риска, подвергающаяся опасности со стороны пестицидов. К ним относятся также люди, живущие в окрестностях мест применения пестицидов; потребители, получающие пестициды в продуктах питания; те, кто пьет воду из источников, находящихся рядом с захоронениями неиспользованных и запрещенных пестицидов, и другие. Так, в Таджикистане в 1970-х гг. среди людей, получивших острые отравления пестицидами, лишь 23,9 % составляли те, кто был связан с ними профессионально. Очень сходны показатели для Узбекистана. Обе эти страны, в то время — республики Советского Союза, относятся к регионам повсеместного и особенно массированного применения пестицидов практически по всей их территории. Через продукты питания в 1967-72 гг. острое отравление получили в СССР 3761 человек. Никаких выводов ни в одном из этих случаев не было сделано, а данные, хотя и не засекреченные, не опубликованы.

В 1960-е годы основным источником отравлений в СССР служили архаичные уже по тому времени ртутьорганические пестициды, поражающие у человека в первую очередь нервную систему. Доныне из их числа остался в числе используемых гранозан (кстати, повинный в нескольких массовых отравлениях в Пермской и Новосибирской областях и поддающийся замене на менее токсичные соединения), остальные постепенно уходили из обращения и уступали пальму сомнительного первенства хлорорганике. Наиболее токсичны из этого класса пестицидов альдрин, дильдрин, ГХЦГ, полихлорпинен, хлориндан и ДДТ. Все это яды разностороннего воздействия, поражающие нервную систему, печень, почки, сердце, органы внутренней секреции. Особенно серьезными оказались отравления этими пестицидами при их производстве, в том числе — массовые отравления в Чапаевске и Уфе. Те из рабочих, кто избежал острого отравления, страдали хроническим.

Не меньшую дань заболеваний собрала фосфорорганика, доказав тем самым, что недаром она сродни боевым ОВ. Здесь среди наиболее одиозных могут быть названы меркаптофос, метилмеркаптофос, октаметил, бутифос, трихлорметафос. Все эти вещества ныне в России запрещены, хотя многие из них — лишь недавно, и запреты долгое время нарушались. Однако продолжает использоваться инсектицид метафос, ставший причиной массовых отравлений в Гватемале и Никарагуа.

Помимо этих, наиболее токсичных классов пестицидов, происходили отравления людей тиурамом — фунгицидом, производным дитиокарбаминовой кислоты, пропанидом, севином, пиретроидами цимбушем, сумицидином. Как и для животного мира, безопасных для человека пестицидов практически не существует. Помимо прочего, все пестициды являются мутагенами и грозят дурным воздействием на наследственность.

Как обойтись без химии?

К счастью, обойтись в сельском хозяйстве без пестицидов вполне возможно. Все, что для этого нужно — свернуть с более, на первый взгляд, легкого, но ведущего в тупик пути на путь, требующий несколько большей затраты усилий, но исторически перспективный.

Практически одновременно с началом использования для выращивания пищи химически синтезированных средств, в конце XIX — начале XX века, возникла и мысль об отказе от них. То, что раньше было единственно доступным способом ведения сельского хозяйства, получило теперь наименование органического земледелия. Долгое время оно находилось в пренебрежении, так как для получения урожайности, сравнимой с урожайностью, достигаемой химическим путем, требует применения несколько больших усилий, в том числе (и в значительной степени) интеллектуальных. Универсальных рецептов в этой сфере почти нет, так как основное положение — необходимость рассматривать землю вместе с посевами и их обитателями не как механическое производство, где могут быть нужные и ненужные детали, а как живую систему, элементы которой находятся во взаимосвязи. Главное средство спасения растений от поедания — выращивание их здоровыми и крепкими, тогда “вредители” не нанесут им большого вреда. Та же часть, которая все-таки достается “вредителям”, считается не ущербом, нанесенным урожаю, а естественными потерями в ходе производственного процесса.

Определения “органического земледелия” и “органических продуктов” могут быть разными, но практически все они включают отказ от использования химически синтезированных пестицидов и удобрений. Органической может быть не только пища, но и, например, средства личной гигиены или такие продукты, как хлопок. В США всего за четыре года, с 1990-го по 1994, площадь посадок органического хлопка увеличилась с 60 до 13 000 га (это особенно важно, учитывая, что хлопок традиционно получал мощную химическую обработку, потребляя до 25 % мирового производства инсектицидов), в целом же торговля органическими продуктами более чем удвоилась. Мексика располагает тысячами сертифицированных производителей органического кофе, являясь его крупнейшим производителем.

Пока еще “органическая” доля продуктового рынка не слишком велика, составляя в большинстве развитых стран, как правило, около 2 %, и цены на эти товары несколько выше, чем на обычные, взращенные с помощью химии продукты (например, в Германии — на 20-100 %). Более высокая цена нередко свойственна для альтернативных методов хозяйствования, более экологически “мягких“, чем ныне принятые, истощающие среду. Это связано не только и не столько с большей трудоемкостью “органических” методов, сколько с недостаточностью или отсутствием необходимой инфраструктуры. На протяжении всего XX века внимание науки было сосредоточено почти исключительно на “химическом” сельском хозяйстве; по мере расширения исследований в этой области, развития промышленности, производящей компоненты и принадлежности для ведения органического хозяйства, а также усиления конкуренции в этой сфере, стоимость органических продуктов неизбежно уменьшится. Есть и еще одна причина: в цене, которую мы платим за пищу, добытую с помощью технологий и практик, наносящих ущерб окружающей среде, никогда не бывает учтена стоимость растрачиваемого таким образом природного богатства; в сущности потребители этой пищи живут в долг, который когда-нибудь отдавать все равно придется, не им, так их потомкам.

Существует, к сожалению, и еще один ограничитель. Дело в том, что повышение плодородия почвы в органическом сельском хозяйстве достигается за счет внесения в нее органических же питательных веществ, т. е. в первую очередь компоста, получаемого из органических отходов. Между тем большая часть городских органических отходов пропадает зря, не возвращаясь на поля, а ведь в городах проживает большая часть населения. Более того, даже если бы городские органические отходы полностью превращались в удобрение, это удовлетворило бы не более 10 % общей потребности сельского хозяйства. Эта проблема еще нуждается в решении.

Не только в органическом сельском хозяйстве, но и при любом типе его ведения можно как минимум резко ограничить использование пестицидов за счет использования альтернативных методов управления численностью “сорняков” и “вредителей”. Речь должна идти именно об управлении численностью, а не об истреблении, поскольку так называемый “вредитель” — на самом деле всего лишь один из элементов среды, ненормально размножившийся из-за нарушения биологического равновесия. Вместо того, чтобы нарушать его еще больше, умерщвляя пестицидами без разбора хищника и жертву, обыкновенно вполне достаточно удерживать численность посягнувшего на человеческие посевы существа в разумных рамках. А для этого существует несколько групп методов, не связанных с использованием синтетических веществ.

Агротехнические методы, с помощью которых создаются условия, неблагоприятные для развития “вредителей” и повышающие защитные свойства культурных растений, используются и сейчас в любом хозяйстве, оставаясь одним из основных средств борьбы с сорняками. К ним относятся зяблевая вспашка (летне-осенняя обработка почвы под посев яровых культур следующего года), боронование, сортировка семян; в первую же очередь — правильный севооборот, учитывающий цикл развития “вредителя”. Разработка правильной структуры посевов помогает, оказывается, справиться не только с насекомыми, но и с грызунами (1). Возможности здесь, вероятно, очень широкие. Показателен случай, когда потери свеклы из-за свекловичной листовой тли в засушливые годы удалось снизить с 81 до 6 % с помощью простого дождевания. Капуста, как было установлено в Канаде, не поражается тлей, если ее не высаживать рассадой, а выращивать с самого начала на поле, избегнув тем самым стресса при пересадке.

К этой же группе методов относятся меры по восстановлению живого населения почв, повсеместно пострадавшего от применения пестицидов. Промышленностью сейчас выпускаются препараты, обогащающие почву необходимыми для ее нормального функционирования грибками, водорослями и бактериями (например, “Биоорган-Форте”).

Использование поликультур — также агротехнический по своей природе класс методов, чрезвычайно многообещающий, поскольку в нем осуществляется наиболее близкая к природной стратегия — создание уравновешенных сельскохозяйственных экосистем. Иногда при этом “вторичная” культура оттягивает “вредителей” на себя, иногда она их отпугивает, иногда же “вредители” просто не разводятся до угрожающих количеств благодаря общей экологической уравновешенности. Стратегия эта столь же древняя, как и само сельское хозяйство и повсеместно применялась во времена, когда синтетических пестицидов еще не существовало. Затем от нее отказались, из-за меньшей, как считалось, продуктивности, а также из-за того, что одна из совмещаемых культур обычно оказывалась экономически маловыгодной. Сейчас агрономическая наука вновь поворачивается лицом к поликультурам. Существует специальная отрасль знания — аллелопатия — изучающая возможности сочетания и воздействие совместно выращиваемых растений друг на друга, и более широкая ветвь — агроценология, изучающая растительные сообщества уже во взаимодействии с их животным населением. Благоприятные сочетания известны для всех возделываемых культур и всех климатических зон. Особенно хорошо сочетаются с другими растениями кукуруза и бобовые, способствующие обогащению почв азотом. Вообще, поликультуры, в отличие от монокультур, в гораздо меньшей степени истощают почву.

Биологическая защита — чрезвычайно важная группа методов, также использующая модель межвидовых отношений, существующую в природе. Биологические методы можно подразделить на две большие группы — использование непосредственно живых существ, которых можно разводить, а потом выпускать на поля или в теплицы, и использование в качестве пестицидов получаемых из них веществ. Такие природные пестициды намного более экологически благоприятны, чем синтетические, поскольку в них не присутствует ничего, что живой природе было бы трудно переработать. Они также выгодно отличаются большой избирательностью действия.

При огромном разнообразии видовых взаимосвязей в природе, особенно среди насекомых, простор для исследований в этой области огромен и, возможно, если бы на поиски естественных ограничителей численности “вредителей” направить хотя бы десятую часть денег, расходуемых в мире на поиски новых синтетических пестицидов, биологические методы очень скоро готовы были бы полностью заменить химические. Пока же используется не столь уж большое число насекомых и других мелких членистоногих — божьи коровки, златоглазки, жужелицы, мухи-журчалки, муравьи, наездники, трихограммы, хищные клещи — всего более 300 видов. С их помощью удается потеснить порядка 100 видов “вредителей”. Как правило, биологический метод не только надежнее, но и дешевле химического. Однако надо сказать, что они совершенно не сочетаются между собой, так как от химических инсектицидов одинаково гибнут и хищник, и его жертва.

В качестве природных пестицидов могут использоваться экстракты, настои или порошковые препараты многих растений, самое известное из которых, вероятно, ромашка пиретрум — но оно далеко не единственное. Для этой цели используются также зеленый перец (равно защищающий от колорадского жука и вируса табачной мозаики), табак, чеснок и многое другое (подробный список для использования в личном хозяйстве можно найти в книге (3)).

Существуют еще природные пестициды, не связанные с растительным миром, но тоже, как правило, органического происхождения. Это, например, “диатомовая земля” — измельченные скелеты микроскопических водорослей диатомей; ее использование в качестве инсектицида насчитывает уже полтора столетия. Панцири крабов, лобстеров, креветок, раковины моллюсков, которые сейчас тысячами тонн выбрасываются в море, при внесении в измельченном виде в почву способствуют усилению деятельности микроорганизмов, поражающих насекомых и нематод.

Используются в сельском хозяйстве также микробиологические препараты, будь то сами культуры микроорганизмов или продуцируемые ими патогенные для “вредителей” вещества. Многие из них успешно применяются уже десятки лет. (В России начало исследованиям в этой области положил И. И. Мечников, использовавший гриб — возбудитель зеленой мускардины против хлебного жука и свекловичного долгоносика). Среди них бактороденцид, применяемый для борьбы с мышевидными грызунами (вызывающий у них тиф), боверин — препарат на основе грибка, применяемый против колорадского жука, триходермин — также грибковое средство, при внесении в землю подавляющее возбудителей заболеваний зерновых, льна и хлопчатника. Несколько позже получили распространение дендробациллин и другие инсектицидные препараты на основе бактерии Bacillus thuringiensis. В США на конец 1980-х годов применялись в качестве биоинсектицидов 16 микроорганизмов и еще 2 — в качестве биогербицидов; но их применение составляло до 10 % общего применения пестицидов.

К сожалению, микробиологические биопрепараты, так же, как и химические пестициды, могут привести к появлению устойчивости к ним у объектов поражения. Чего зато никак нельзя сказать о живых насекомых-хищниках. Кстати, они могут применяться не только в качестве “живых инсектицидов”, но и “гербицидов”, так как известны узкоспециализированные насекомые, способные поедать лишь “сорняк”, но не культурное растение. С этой целью использовались жуки-листоеды, долгоносики, горбатки, перепончатокрылые (фитофагами являются их личинки). В очередной раз с сожалением приходится сказать, что чрезвычайно интересное направление практически не разработано.

Следует упомянуть еще несколько направлений защиты сельскохозяйственных растений, исключающих химию. Это, во-первых, группа биофизических методов, таких, как отпугивание насекомых и грызунов от посадок с помощью ультразвука. Во-вторых — выведение устойчивых к заболеваниям и “вредителям” сортов культурных растений, которому издавна уделялось большое внимание. После широкого распространения пестицидов селекционеры стали уделять повышенное внимание продуктивности новых сортов, часто пренебрегая устойчивостью, но существуют все же и сорта картофеля, устойчивые к фитофторозу, и ячмень, недоступный для шведской мухи, и сорта пшеницы, подсолнечника с комплексной устойчивостью ко многим заболеваниям. Нужно, однако, различать получение новых сортов растений с помощью традиционной селекции и продукты генетической инженерии. Последние — отдельная и очень большая тема. Пока только заметим, что п