Роль бессознательного в понятии сознания

Человек владеет прекрасным даром - разумом с его пытливым полетом как в отда­ленное прошлое, так и в грядущее, миром мечты и фантазии, творческим решением практических и теоретических проблем, наконец, воплощением самых дерзновенных замыслов. Уже с глубокой древности мыслители напряженно искали разгадку тайны феномена сознания. Наука, философия, литература, ис­кусство, техника — словом, все достижения человечества объе­динили свои усилия, чтобы раскрыть сокровенные тайны нашей духовной жизни.

В течение многих веков не смолкают горячие споры вокруг сущности сознания и возможностей его познания. Богословы рассматривают сознание как крохотную искру величественного пламени божественного разума. Идеалисты отстаивают мысль о первичности сознания по отношению к материи. Вырывая со­знание из объективных связей реального мира и рассматривая его как самостоятельную и созидающую сущность бытия, объективные идеалисты трактуют сознание как нечто изначаль­ное: оно не только необъяснимо ничем, что существует вне его, но само из себя призвано объяснить все совершающееся в при­роде, истории и поведении каждого отдельного человека. Един­ственно достоверной реальностью признают сознание сторонни­ки субъективного идеализма.

Согласно представлениям, которые возникли в глубокой древности и сохранились поныне в религиозных верованиях и в идеалистической философии, в человеческом организме дейст­вует какай-то особая, сверхъестественная сила — душа, кото­рая будто бы и является носителем и причиной наших мыслей, чувств, желаний. Такие представления, по сути, мистифици­рующие сознание, всегда служили препятствием на пути иссле­дования и явлений природы, и событий общественной жизни, и самой сущности человека. Отсюда агностические утверждения о том, что постигнуть суть сознания — столь же тщетная по­пытка, как, скажем, стремление утопающего вытащить самого себя за волосы из воды.

Если идеализм вырывает пропасть между разумом и миром, то материализм ищет общность, единство между явлениями сознания и объективным миром, выводя духовное из материально­го. Материалистическая философия и психология исходят в ре­шении этой проблемы из двух кардинальных принципов: из признания сознания функцией мозга и отражением внешнего мира. Однако до возникновения марксизма материалистическая трактовка сознания носила ограниченный, метафизический ха­рактер: она сводила сознание к пассивно-созерцательному от­ражению мира, не учитывая его социально-исторической сущ­ности, его связи с общественной практикой.

Сознание — это высшая, свойственная только людям и связанная с речью функция мозга, заключающаяся в обобщенном и целена­правленном отражении .действительности, в предваритель­ном мысленном, построении действий и предвидении ах результатов, в разумном регулировании и самоконтролирова­нии поведения человека.

Духовный мир человека невозможно ни осязать, ни видеть, ни слышать, ни обнаружить какими-либо приборами или хими­ческими реактивами. В мозгу человека никто еще не «нашел» непосредственно ни одной ни самой серенькой, ни самой яркой мысли: мысль, идеальное не имеет существования в физическом и физиологическом смысле этого слова. Вместе с тем мыс­ли, идеи реальны. Они существуют. Поэтому нельзя считать идею чем-то «недействительным». Однако ее действительность, реальность не материальна, а идеальна. Это наш внутренний мир, наше личное, индивидуальное сознание, а также весь мир «надличной» духовной культуры человечества, то есть внешне объективированные идеальные явления. Поэтому никак нельзя сказать, что реальнее — материя или сознание. Здесь речь идет не о мере, а о типах реальности. Материя — объективная, а соз­нание — субъективная реальность.

Субъективный образ как знание, как духовная реальность и физиологические процессы как его материальный субстрат — качественно разные явления. Непонимание этой качественной специфики порождало механистическую тенденцию их отож­дествления. Абсолютизация же специфики сознания как субъективного образа порождает тенденцию противопоставлять идеальное и материальное и доводить это противопоставление до полного распада мира на две субстанции — духовную и ма­териальную. Для преодоления как механистической, так и идеалистической тенденции в трактовке психических явлений огромную методологическую роль играет положение Ленина о том, что противоположность материи и сознания имеет абсо­лютное значение только в пределах ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторич­ным. «За этими пределами оперировать с противоположностью материи и духа, физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой». Почему? Потому что идеальное, сознание — это не субстанция, а функция определенным образом организованной материи. Принцип диалектико-материалистического монизма состоит в признании ощущения одним из свойств движущейся ма­терии.

Сознание и объективный мир — противоположности, обра­зующие единство. Основой его является практика, чувственно-предметная деятельность людей. Именно она и порождает не­обходимость психического, сознательного отражения действи­тельности. Необходимость сознания, и при этом сознания, даю­щего верное отражение мира, лежит в условиях и требованиях самой жизни. Ленинское положение о том, что ощущение есть копия, снимок с действительности, имеет существенное методо­логическое значение. Оно дает возможность показать полную несостоятельность агностических и идеалистических концеп­ций ощущения и сознания в целом.

Понятие «сознание» не однозначно. В широком смысле слова под ним имеют в виду

психическое отражение действительности, независимо от того, на каком уровне оно осуществляется — биологическом или со­циальном, чувственном или рациональном. Когда имеют в виду сознание в этом широком смысле, то тем самым подчеркивают его отношение к материи без выявления специфики его струк­турной организации.

В более узком и специальном значении под сознанием имеют в виду не просто психическое состояние, а высшую, собственно человеческую форму психического отражения действительно­сти. Сознание здесь структурно организовано, представляет собой целостную систему, состоящую из различных элементов, находящихся между собой в закономерных отношениях. В структуре сознания наиболее отчетливо выделяются прежде всего такие моменты, как осознание вещей, а также пережи­вание, то есть определенное отношение к содержанию того, что отражается. «Способ, каким существует сознание и каким нечто существует для него, это — знание». Развитие сознания предполагает прежде всего обогащение его новыми зна­ниями об окружающем мире и о самом человеке. Познание, осознание вещей имеет различные уровни, глубину проник­новения в объект и степень ясности понимания. Отсюда обы­денное, научное, философское, эстетическое и религиозное осо­знание мира, а также чувственный и рациональный уровни сознания. Ощущения, восприятия, представления, понятия, мышление образуют ядро сознания. Однако они не исчерпы­вают всей его структурной полноты: оно включает в себя и акт внимания как свой необходимый компонент. Именно бла­годаря сосредоточенности внимания определенный круг объек­тов находится в фокусе сознания.

В истории духовной культуры, научного творчества вряд ли можно найти учение, которое вызывало бы столь резкие расхождения в оценках, чем учение австрийского врача-психиатра и психолога З. Фрейда создателя этого учения часто сравнивают с Аристотелем, Коперником, Колумбом, Магелланом, Ньютоном, Гете, Дарвином, Марксом, Эйнштейном, его называют "ученым и провидцем", "Сократом нашего времени", "одним из великих основоположников современной социальной науки", "гением в действии", сделавшим решающий шаг к подлинному пониманию внутренней природы человека (9).

Философские и естественно-научные предпосылки психоанализа

Психоанализ в его классической форме был основан 3. Фрейдом на рубеже XIX и XX столетий, когда намечалась ломка традиционных представлений о психической жизни человека, методах и границах познания психической . реальности, ставшей объектом пристального внимания и споров философов, психологов, физиологов, неврологов. Из всего многообразия проблем, связанных с осмыслением психической реальности, можно выделить две главные, от правильного понимания которых во многом зависело решение всех остальных. Это, во-первых, проблема содержания психической реальности и, как более частный аспект ее, вопрос о правомерности сведения психики к сознанию; во-вторых, проблема метода исследования собственно психических явлений.

Возникновение психоанализа как раз и связано со своеобразным видением 3. Фрейдом этих основных, краеугольных проблем, с его попытками их собственной интерпретации и разрешения.

Первая из этих проблем, вызвавшая оживленную дискуссию в конце XIX-начале XX века, имеет свою предысторию, уходящую корнями в философскую мысль предшествующих столетий. Рассуждения о взаимоотношениях между телом и душой, материей и сознанием составляют, как известно, основу многих философских систем прошлого.

История развития философской мысли наглядно свидетельствует, что интерес к познанию человеческой души проявляется уже на самых ранних стадиях становления философского знания - в древнегреческой, древнекитайской и древнеиндийской философии.

Изречение "познай самого себя", принадлежащее родоначальнику античной философии древнегреческому мыслителю Фалесу и ставшее впоследствии центральным тезисом философии Сократа, показывает, какое большое значение придавалось в древнем мире постижению человека, его духовной жизни.

При этом уже у Фалеса наблюдается разграничение души и тела, как не сводящихся друг к другу сущностей человеческого бытия. Главное отличие души от тела, по его представлению, заключается в том, что душа наделена свойством разумности, в то время как тело не обладает данным свойством. Представление о разумности души, положенное в основу многих философских систем древности, в более поздние века переросло в учение о сознательности психической жизни человека. В XVII веке Декарт сформулировал тезис о тождестве психического и сознательного. В последующие столетия картезианскую линию сведения всего психического к сознательному продолжили Брентано, Бунд, а также приверженцы рационалистического направления в философии, психологии, социологии.

В истории философии трудно, пожалуй, найти такого мыслителя, который бы отрицал возможность проявления в человеке безудержных страстей.

Даже Декарт, провозгласивший тождество сознательного и психического, в последние годы своей жизни специально обратился к исследованию страстей души человеческой. В трактате "Страсти души" он не только попытался дать классификацию страстей, но и писал о борьбе, происходящей между "низшей" частью души, названной им "чувствующей", и "высшей" ее частью - "разумной". Вопрос, очевидно, не в самом признании существования в душе человека иррациональных сил, а в том, признается ли могущество разума над страстями или ему отказывается в этом. Для Платона, например, ответ на этот вопрос был предельно однозначным: разум может и должен подчинить себе вожделения, он способен осуществлять контроль над желаниями иррационального начала души.

По убеждению Декарта, человек приобретает абсолютную власть над страстями посредством своей воли.

Проблема соотношения разума и страстей постоянно поднималась в философии и психологии и в дальнейшем, постепенно перемещаясь в плоскость рассмотрения взаимоотношений между сознательными и бессознательными восприятиями, идеями, побуждениями, мотивами поведения человека.

В философии Лейбница эта проблема ставилась в связи с рассмотрением так называемых "малых" "незаметных восприятий", которые человек не осознает. Немецкий мыслитель исходил из того, что без разумного постижения этих "незаметных восприятий" или "бессознательных страданий" представление о личности, о внутреннем мире "Я" оказывается далеко не полным. Он и предпринял попытку проникновения во внутренний мир человека, различая в личности сферу явлений "Я" и сферу сознания "Я". Известно, что лейбницево представление о бессознательных психических актах. нашло отражение в ряде философских систем, в которых проблематика бессознательного психического стала объектом самого пристального внимания. Так, отзвуки этого представления содержатся в работах Канта, Гегеля, Гельмгольца, Гербарта, а также в философских рассуждениях Шопенгауэра, Ницше, Э. Гартмана.

Перед И. Кантом проблема бессознательного обнажила свою остроту в связи с допущением им возможности существования в душе человека "смутных" представлений, доставляющих беспокойство рассудку, пытающемуся подчинить их своему влиянию, но не всегда способному "избавиться от тех нелепостей, к которым его приводит влияние этих представлений...".

Если допустить возможность существования данных представлений, возникает вопрос: как человек может знать о них, если он их не осознает? Такой вопрос был поставлен в свое время Локком, и именно на основании этого, как полагает Кант, английский философ пришел к отрицанию наличия в душе человека "смутных" представлений. Согласно же Канту, хотя непосредственно человек и не осознает подобных представлений, тем не менее, опосредствованное опознание их возможно.

Философские рассуждения о бессознательном имели место и у Гегеля. В гегелевской "Философии духа", например, рассмотрение бессознательных актов духа соотносилось с освещением темного "бессознательного тайника", в котором "сохраняется мир "бесконечно многих образов и представлений без наличия их в сознании". При этом Гегель подробно прослеживает, как именно образы и представления, дремлющие в глубинах человеческого существа, поднимаются на поверхность сознания, включаясь в житейский опыт человека. Нечто внешне похожее имеет место и в психоаналитическом учении Фрейда.

Некоторое сходство с гегелевским пониманием "бессознательного тайника" человеческой души обнаруживается и. в философских рассуждениях одного из последователей Фрейда – Юнга, который уделял особое внимание процессу восхождения образов, представлений, "древних осадков души" на поверхность сознательного "Я".

Описание блужданий "бессознательного духа" носило у Гегеля рациональный характер. Оно органически вписывалось в рациональные конструкции гегелевской философии. Но была и другая линия в философии, где проблема бессознательного рассматривалась в иррациональном плане. А. Шопенгауэр, выступивший с критикой гегелевского рационализма, в своем главном философском труде "Мир как воля и представление" выдвинул учение, согласно которому началом всего сущего является бессознательная воля, а первым фактом сознания - представление. В понимании Шопенгауэра, именно бессознательная воля создает реальные объекты, которые посредством представления становятся доступными человеческому сознанию.

Это означает, что в шопенгауэровских рассуждениях бессознательное относилось не только к сфере человеческого духа, но и к онтологическому бытию как таковому: психическое бессознательное являлось только незначительной частью онтологического бессознательного, из недр которого в процессе эволюционного развития возникало собственно бессознательное человека и его сознание.

Отсюда вывод Шопенгауэра о примате бессознательного над сознанием: "Бессознательность-это изначальное и естественное состояние всех вещей; следовательно, она является той основой, из которой, в отдельных родах существ, как высший цвет ее, вырастает сознание: вот отчего бессознательное даже и на этой высокой ступени все еще преобладает".

К аналогичным выводам приходит и Ф. Ницше, для которого "бессознательность есть необходимое условие всякого совершенства".

Правда, в отличие от Шопенгауэра бессознательное у Ницше не имеет глобальных характеристик, поскольку для него не существует понятия онтологического бессознательного. Ницше апеллирует непосредственно к человеку, постулируя тезис об изначально присущей человеческому существу бессознательной "воли к власти", которая является движущей: силой как любых человеческих деяний, так и исторического процесса в целом. Вопрос же о соотношении сознательного и бессознательного решается у Ницше в шопенгауэровском духе: сознание человека индифферентно, оно осуждено, возможно, вообще исчезнуть, уступить место полнейшему автоматизму, ибо по отношению к бессознательному сознание играет вторичную роль. Эти воззрения Ницше были использованы фрейдистами при конструировании своих теорий, Отзвуки его идей находят отражение в психоанализе самого Фрейда, а такое основное понятие его философии, как "воля к власти", стало одним из центральных пунктов индивидуальной психологии А. Адлера.

Проблемы бессознательного рассматриваются и в работах Э. Гартмана, а его объемистый труд "Философия бессознательного" (1869) целиком посвящен данной проблематике. Немецкий философ не ограничился анализом психического бессознательного, а попытался, подобно Шопенгауэру, хотя и в иной форме, перевести это понятие в онтологический срез. В его теории- "метафизике бессознательного" - бессознательное выступает как неотъемлемый элемент человеческой психики, источник жизни и ее движущая сила. Интересно, что в гартмановской философии содержатся все элементы, позднее вошедшие в психоаналитическое учение Фрейда: это – признание важности бессознательного в жизнедеятельности каждого человека, выступление против сведения психики только к сознательным актам, подчеркивание роли бессознательного в творческом процессе личности, попытка осмысления тех сложных взаимосвязей между сознанием и бессознательным, которые существуют во внутреннем мире человека, но далеко не всегда осознаются им. Более того, в философии Гартмана поднимается вопрос о возможности осознания бессознательного, что стало предметом специального рассмотрения в психоаналитическом учении Фрейда. В этом плане для обоих мыслителей сознание человека представляется более важным, чем бессознательное. По крайней мере, гартмановская философия внешне ориентирована на необходимость расширения сферы сознательного, разума.

Решаемая на философском уровне, проблема содержания психической реальности совершенно четко выявила, таким образом, полярные позиции, занимаемые различными теоретиками: традиционную точку зрения, согласно которой в содержании психики нет ничего, чего не было бы в сознании, и точку зрения, признающую, что в психике человека наряду с сознанием имеется сфера бессознательного, которая по своим Масштабам значительно превосходит область сознательного. Во второй половине XIX века эта последняя широко проводилась не только философами, но и в работах естествоиспытателей. Тем самым к началу XX столетия была подготовлена почва для возникновения такого учения, как психоанализ, который поставил проблему бессознательного в центр своих теоретических и практических изысканий.

В философских системах прошлого анализ духовной деятельности человека и постижение его субъективно- личностных характеристик осуществлялись с помощью отвлеченного мышления, абстрактного рассуждения о человеческой душе. Наиболее доступным и, пожалуй, единственным методом познания внутрипсихических явлений на протяжении многих столетий оставался метод интроспективного видения человека, основанный на способности и умении субъекта проникнуть в существо своих внутренних переживаний. Предполагалось, что только при помощи сознания, благодаря способности человека направлять сознание на самого себя, пристально всматриваться в глубины своей души можно выявить в чистом виде и описать внутрипсихические процессы.

Структура психики в зеркале психоанализа

До Фрейда психология в качестве объекта исследования имела, как правило, нормального, физически и психически здорового человека и исследовала феномен сознания. Анализ бессознательного психического ограничивался или областью философских рассуждений о несводимости психики человека только лишь к сознанию, или сферой физиологических исследований о бессознательных двигательных актах индивида.

Неврологические учения второй половины XIX века, сосредоточив внимание на патологических отклонениях от традиционно признанных норм разума, обнажили необходимость исследования внутрипсихических характеристик личности и под углом зрения их болезненных нарушений.

Это предполагало постижение скрытых мотивов поведения человека, а следовательно, и более глубинное изучение структуры личности, поскольку исследователь постоянно сталкивался с такими поведенческими характеристиками, которые не покрывались областью сознательного и рационального в человеке.

И Фрейд как психопатолог, изучая характер и причины возникновения неврозов, оказался перед необходимостью исследования природы психического, в том числе тех структур психики, которые не вписывались в собственно "сознательное" в человеке. Таким образом, сами задачи и объект исследования привели его к допущению таких психических актов, которые наряду с сознательными составляют специфическое содержание психики.

В делении психики на сознательное и бессознательное Фрейд, как уже отмечалось, не был первооткрывателем. Он на это и не претендовал, подчеркивая, что понятие бессознательного содержится в высказываниях поэтов, философов, которые понимали всю важность этого феномена для раскрытия внутренней жизни человека. Однако фрейдовское понимание бессознательного отлично от тех трактовок его, которые имели место в различных философских системах. "Для Фрейда, - как отмечает один из исследователей, - бессознательное было вопросом факта, "сферой" человеческого духа и неотъемлемой частью человеческой деятельности". Его в первую очередь интересует конкретное содержание бессознательного.

Пытаясь постичь существо протекания бессознательных процессов, он подвергает бессознательное аналитическому расчленению. Фрейд выделяет, во-первых, скрытое, латентное бессознательное: сознательное представление о чем-либо, которое в последующее время может перестать быть таковым, но при определенных условиях способно снова стать сознательным; во-вторых, вытесненное бессознательное: представления, которые не могут стать сознательными потому, что им противодействует какая-то сила, и устранение этой противодействующей силы возможно лишь на основе специальной психоаналитической процедуры, с помощью которой соответствующие представления доводятся до сознания. Первый вид бессознательного Фрейд называет предсознательным, отличая его от вытесненного бессознательного или собственно бессознательного психического, с которым в основном и имеет дело психоанализ.

Исследуя сферу бессознательного, Фрейд, подобно многим мыслителям прошлого, поднимает вопрос о том, каким образом человек может судить о своих бессознательных представлениях. Если последние не являются предметом сознания, не осознаются человеком, то можно ли вообще говорить о наличии в психике бессознательных представлений? Полемизируя с философами, которые давали отрицательный ответ на этот вопрос и считали, что следовало бы говорить лишь о слабо осознаваемых, но не бессознательных представлениях, Фрейд решительно кладет в основу своих теоретических постулатов понятие о бессознательной душевной деятельности.

При этом, в отличие от отвлеченных рассуждений мыслителей прошлого, которые также допускали существование бессознательного психического, он опирался на конкретный материал, полученный из клинических наблюдений над людьми, страдающими неврастенией. Фрейд пришел к выводу, что бессознательное является неизбежной фазой психической деятельности каждого индивида: любой психический акт начинается как бессознательный и только в дальнейшем осознается, но может так и остаться бессознательным, если на пути к сознанию встречает непреодолимую для себя преграду. Фрейд, таким образом, повторим еще раз, не ограничился только констатацией самого факта существования в психике человека бессознательных представлений, но стремился вскрыть механизм перехода психических актов из сферы бессознательного в систему сознания.

Фрейд понимал, что бессознательное человек может распознать только путем перевода его в сознание. Но каким образом это возможно и что значит сделать нечто сознательным? Можно допустить, что внутренние бессознательные акты доходят до поверхности сознания или, наоборот, сознание проникает в сферу бессознательного, где "улавливает" и распознает эти акты. Но такие допущения не дают еще ответа на поставленный вопрос.

Как же выйти из тупика? И здесь Фрейд находит решение, аналогичное тому, о котором в свое время говорил еще Гегель, высказывая остроумную мысль, что ответ на вопросы, которые оставляет без ответа философия, заключается в том, что они должны быть иначе поставлены. Не ссылаясь на Гегеля, Фрейд именно так и поступает. Вопрос: "каким образом что-либо становится сознательным?" - он облекает в форму вопроса: "каким образом что-либо становится предсознательным?".

Для Фрейда предсознательным, а впоследствии и сознательным может стать только то, что некогда уже было сознательным восприятием, позабытым за давностью времени, но в той или иной степени сохранившим следы воспоминаний.

В ряде случаев Фрейд пренебрегает своим членением бессознательного и вполне намеренно. Выделенные им психические системы собственно бессознательного и предсознательного он объединяет в одну в тех случаях, когда анализирует взаимоотношения бессознательного и сознания в структуре психики личности. В общем плане психика человека представляется Фрейду расщепленной на две противостоящие друг другу сферы сознательного и бессознательного, которые являются существенными характеристиками личности. Но во фрейдовской структуре личности эти сферы представлены не равнозначно: бессознательное он считал центральным компонентом, составляющим суть человеческой психики, а сознательное - лишь особой инстанцией, надстраивающейся над бессознательным; своим происхождением сознательное обязано бессознательному и выкристаллизовывается из него в процессе развития психики.

Хотя представления Фрейда о структурных уровнях человеческой психики и менялись на протяжении его теоретической деятельности, принципиальное деление на сферы сознательного и бессознательного в том или ином виде сохранялось во всех созданных им моделях личности.

Созданная здесь Фрейдом модель личности предстает как комбинация трех элементов, находящихся в определенном соподчинении друг с другом: "Оно" (Id) - глубинный слой бессознательных влечений, психическая "самость", основа деятельного индивида, такая психическая инстанция, которая руководствуется своими собственными законами, отличными от законов функционирования остальных составных частей личности; "Я" (Ego) - сфера сознательного, посредник между бессознательным, внутренним миром человека и внешней реальностью, в том числе природными и социальными институтами, соизмеряющий деятельность бессознательного с данной реальностью, целесообразностью и внешнеполагаемой необходимостью; "Сверх-Я" (Super-Ego) - внутриличностная совесть, инстанция, олицетворяющая собой установки общества, своего рода моральная цензура, которая возникает как посредник между бессознательным и сознанием в силу неразрешимости конфликта между ними, неспособности сознания обуздать бессознательные порывы, стремления, желания человека и подчинить их требованиям культурной и социальной реальности.

Пытаясь проникнуть в механизмы работы человеческой психики, Фрейд исходит из того, что выделенный им глубинный, природный ее слой - "Оно" - функционирует по произвольно выбранной программе получения наибольшего удовольствия. Но поскольку в удовлетворении своих страстей и вожделений индивид сталкивается с внешней реальностью, которая противостоит "Оно", в нем выделяется "Я", стремящееся обуздать бессознательные влечения и направить их в русло социально одобренного поведения. На первый взгляд может даже показаться, что именно "Я", это сознательное начало, является той движущей силой, которая заставляет "Оно" изменять направление своей деятельности в соответствии с санкциообразующими нормативами социального бытия. Однако во фрейдовской структуре личности дело обстоит иначе: не "Я" управляет "Оно", а наоборот, "Оно" исподволь, невластно диктует свои условия "Я". Для образного описания взаимоотношений между "Я" и "Оно" Фрейд прибегает к аналогии сравнительного отношения между всадником и лошадью, подобно тому как в свое время А. Шопенгауэр использовал эту же аналогию для раскрытия отношений между интеллектом и волей. Если воля, по Шопенгауэру, только внешне подчинена интеллекту, как конь узде, а на самом деле, подобно коню, может, закусив удила, обнаруживать свой дикий норов и отдаваться своей первобытной природе, то фрейдовское "Оно" также являет собой лишь видимость подчинения "Я": как всаднику, не сумевшему обуздать лошадь, остается вести ее туда, куда ей хочется, так и "Я" превращает волю "Оно" в такое действие, которое является будто бы его собственной волей '. Как покорный слуга бессознательных влечений, фрейдовское "Я" пытается сохранить свое доброе согласие с "Оно" и внешним миром. Поскольку ему это не всегда удается, в нем самом образуется новая инстанция-"Сверх- Я" или "Идеал-Я", которая царит над "Я" как совесть или бессознательное чувство вины, Во фрейдовской модели личности "Сверх-Я" указывается как бы высшим существом, отражающим заповеди, социальные запреты, власть родителей и * авторитетов. Если "Я" - это главным образом представитель внешнего мира, то "Сверх-Я" выступает по отношению к нему как защитник интересов "Оно". По своему положению и функциям в психике человека "Сверх-Я" призвано осуществлять сублимацию бессознательных влечений, то есть переключение социально неодобренного порыва "Оно" в социально приемлемый импульс "Я", и в этом смысле как бы солидаризируется с "Я" в обуздании влечений "Оно". Но по своему содержанию фрейдовское "Сверх-Я" оказывается все же близким и родственным по отношению к "Оно", поскольку является "наследником эдипова комплекса и, следовательно, выражением самых мощных движений Оно и самых важных libid'ных судеб его" ". "Сверх-Я" даже противостоит "Я" как поверенный внутреннего мира "Оно", что может привести к конфликтной ситуации, чреватой нарушениями в психике человека.

Таким образом, фрейдовское "Я" предстает в виде "несчастного сознания", которое, подобно локатору, вынуждено поворачиваться то в одну, то в другую сторону, чтобы оказаться в дружеском согласии как с "Оно", так и со "Сверх-Я".

Хотя Фрейд признавал "наследственность" и "природность" бессознательного, субъективно он верил в способность осознания бессознательного, что наиболее рельефно было им выражено в формуле: ""Там, где было "Оно", должно быть "Я"". Задачу психоанализа он видел в том, чтобы бессознательный материал человеческой психики перевести в область сознания, чтобы раскрытие природы бессознательного помогло человеку овладеть своими страстями и сознательно управлять ими в реальной жизни. Таков был замысел фрейдовского психоанализа. Однако объективные результаты применения психоаналитического метода в исследовании природы человека не оказались плодотворными. Фрейдовский структурный анализ человеческой психики не только не позволил создать сколько-нибудь целостного представления о внутренней жизни индивида, раскрыть мотивацию его поведения, но многие установки и положения, сформулированные основоположником психоанализа, со временем обнаружили свой явно ненаучный и иллюзорный характер.

"Логика" бессознательного конфликта. Давно было замечено, что человек нередко не осознает смысл и значение мотива своего поведения. А если при этом попросить объяснить свое поведение, то он часто называет такие причины, которые не отражают его подлинных намерений. Многие поступки человека, если он впоследствии задумывается над ними, оказываются загадочными не только для окружающих, но и для него самого. Не удивительно поэтому, что мотивационная деятельность индивида, движущие силы, стоящие за его поступками, причины, побуждающие его поступать так, а не иначе, всегда привлекали внимание пытливых умов человечества, стремившихся постичь сущность человеческой природы. Не мог пройти мимо рассмотрения скрытых мотивов поведения человека и Фрейд. Анализ человеческого поведения стал для него одним из важнейших аспектов осмысления динамики психической деятельности и "логики" бессознательных конфликтов, драматически разыгрывающихся в глубинах личности.

В противоположность теоретикам, которые причину человеческого поведения пытались отыскать во внешней среде, вызывающей ответную реакцию человеческого организма, основатель психоанализа обратился н внутренним стимулам, под воздействием которых, по его мнению, приходят в движение все психические процессы, обусловливающие мотивационную структуру поведения человека. Наиболее приемлемым в этом смысле Фрейду представлялось понятие бессознательного влечения, которое он в качестве условного допущения и положил в основу мотивации поведения человека. Понятие бессознательного влечения стало в его теории тем реально-значимым концептом, при помощи которого объяснялась эволюция всего живого от примитивного организма до высокоразвитой психической организации человека.

Фантазия и мифотворчество наделяются в учении Фрейда функцией сублимирования бессознательных влечений человека. Такое понимание причин возникновения искусства накладывает отпечаток и на фрейдовскую психоаналитическую концепцию.

художественного творчества, и на конкретный анализ отдельных произведений искусства.

Как в том, так и в другом случае предлагается психоаналитическая процедура по расшифровке "языка" бессознательного, который в символической форме обретает будто бы свою самостоятельность в фантазиях, мифах, сказках, снах, произведениях искусства. Искусство, таким образом, рассматривается Фрейдом как своеобразный способ примирения оппозиционных принципов "реальности" и "удовольствия" путем вытеснения из сознания человека социально неприемлемых импульсов. Оно способствует устранению реальных конфликтов в жизни человека и поддержанию психического равновесия, то есть выступает в роли своеобразной терапии, ведущей к устранению болезненных симптомов. В психике художника это достигается путем его творческого самоочищения и растворения бессознательных влечений в социально приемлемой художественной деятельности (3).

Зигмунд Фрейд и концепция бессознательного

Концепция бессознательного, той части человеческой души, которая является своеобразной тайной для индивида, развивалась на протяжении тысячелетий. Факт научной непознанности психики человека использовалась и эксплуатируется до сих пор всеми религиями.

Человек в своем сознании ограничен. Нечто лежащее за пределами его мыслей, но существующее в том же головном мозге, контролирует фронтальную личность. Автоматизм мышления кажется нам чем-то естественным и простым для восприятия, но за этой простотой кроется истинная природа человеческой психики, которая по-видимому и есть подлинное Я.

Наибольший вклад в развитии концепции бессознательного внес Зигмунд Фрейд (1)

Бессознательное не является для Фрейда чем-то абстрактным, совершенно бессодержательным и неуловимым, что может выступать в лучшем случае в качестве отвлеченного понятия, используемого при описании некоторых психических процессов (4). Мы должны различать личное бессознательное и не- или сверхличное бессознательное. Последнее мы обозначаем также как коллективное бессознательное (Коллективное бессознательное представляет собой объективно-психологическое, а личное бессознательное – субъективно-психическое.) – именно потому, ч