Теория элит

В процессе становления российской демократической государственности и формирования отвечающим современным условиям политической элиты важное место принадлежит изучению анализу и использованию исторического опыта.Общеизвестно, что без знания того, как развивались элитологические теории в прошлом, не­возможно научное решение вопросов элиты сего­дня,как говорил великий Гегель ’’изучение прошлого помогает лучше понять настоящее и разглядеть буду­щее’’. Таким образом, изучение исторических фактов позволит учесть уроки прошло­го в сегодняшних условиях.

Проблемы изучения теории элит от­ражены в работах многих авторов, таких как Ашин, Охотский,Миллс и многих других.Но вы то же время элитология молодая наука только начавшая свое формирование несмотря на то что теории элит ведут свое начало с древнейших времен, с времен первых элитологов Платона и Аристотеля.

Объект нашего исследования –классические и современные теории элит.И политические элиты в России.Эта тема одна очень актуальна на сегодняшний период так как все мы являемся свидетелями глубоких качественных перемен и трансормаций, которые характеризуют современный мир, это в полной мере касается и России. В этой связи закономерен и естественен интерес общества к проблеме лидерства, к современным теориям и их истокам.

Несмотря на то, что исследование является социологическим , в ходе него использованы методы и приемы чисто исторического исследования. Методологическим принципом изучения истории и тории элит является принцип системного подхода. Это прежде всего признание того, что явле­ния общественной жизни рассматриваются не изолированно, а во взаимной связи, как некая целостность.

Предлагаемая работа освещает основные вопросы классических и современных теорий элит и поскольку накопленный в нашей стране опыт интересен и многообразен то и политические элиты в России.

I. Классические теории элит.

Основоположники и классики элитологии.

Речь пойдет о процессах формирования собственно элитологии и ее авторах, т.е. о периоде, охватывающем последнее столетие. При­знанными основателями элитологии и ее «патриархами» являются итальянские социологи Г.Моска, В.Парето, Р.Михельс. Им удалось достаточно предметно и конкретно сформулировать основные по­ложения научно-философской концепции элиты, представить их в форме определенной системы взглядов относительно того социаль­ного слоя, который в силу обладания наибольшим количеством позитивных качеств, видов ценностей и приоритетов (власть, бо­гатство, происхождение, культура, сила воли, место в церковно-духовной сфере и т.д.) занимает наиболее влиятельные позиции в общественной иерархии.

К представителям первого поколения элитологов, научная дея­тельность которых приходится на конец XIX—первую треть XX века, относятся также французский политолог Ж.Сорель, выдающийся немецкий социолог М.Вебер, испанский культуролог и политолог Х.Ортега-и-Гассет.

Они сформулировали азбуку современной доктрины элитариз­ма. Их многочисленные последователи развивали и переосмысли­вали отдельные положения, но фундаментальные основания оста­ются и поныне практически незыблемыми. Именно они сделали элиту предметом специального исследования, попытались дать ей дефиницию, раскрыть структуру, законы функционирования, роль в социальной и политической системе. Особую практическую зна­чимость имеют открытые ими закономерности циркуляции и смены элит, элитарная структура общества как необходимость и как нор­матив'.

Пальма первенства в формулировании современных теорий эли­ты принадлежит Гаэтано Моске и Вильфреду ГТарето. Причем меж­ду этими авторами и их последователями шел и продолжается спор о приоритете. В.Парето стал знаменит, пользовался европейской известностью задолго до того, как стал известен Моска. Но целос­тную концепцию правящего класса, его роли в социально-полити­ческом процессе (в первых трудах Моски термин «элита» отсутству­ет, зато его широко использует Парето) впервые выдвинул именно Моска. Позднее Моска обвинял Парето (не без некоторых основа­ний) в принижении его заслуг в разработке теории политической элиты, сетовал на то, что тот не сослался должным образом на его работы, которые знал и в значительной мере использовал. Во вся­ком случае, и Моска, и Парето высказали ряд сходных идей. Они достаточно убедительно доказали, чтоналичие сильной правящей элиты во главе с авторитетным лидером — непременное условие дина­мичного развития общества.

Концепция правящего класса как субъекта политического про­цесса была сформулированаГаэтано Моско в книге «Основы по­литической науки», вышедшей в 1896 г. и получившей широкую известность после второго переработанного и расширенного изда­ния в 1923 г. Но особенно возросла популярность Моски после пе­ревода его книги на английский язык под названием «Правящий класс». Обратимся к этой книге — классике элитологии.

Исходный пункт концепции Моски — деление общества на гос­подствующее меньшинство и политически зависимое большинство (массу). Господство элит — закон общественной жизни. Вот как формулирует Моска свое кредо по этому поводу: наличие правящих слоев становится очевидным даже при самом поверхностном взгля­де. (Обратим внимание на эту мысль, которой обычно не придают значения и в которой, может быть, больше смысла, чем первона­чально вкладывал в нее даже сам ее автор). Моска фиксирует наше внимание на том, что очевидно уже на уровне обыденного созна­ния — наличие в обществе управляющих и управляемых, то есть обыденное сознание, которому чаще всего мало ясны причины де­ления общества на классы, не улавливает сущности социально-по­литических отношений. В любой общественной системе есть власть имущие и есть безвластные. Во всех обществах, начиная с едва приближающихся к цивилизации и кончая современными передо­выми и мощными обществами, всегда взаимодействуют два соци­альных класса — класс, который правит, и класс, которым пра­вят. Первый класс, всегда менее многочисленный, выполняет все политические функции, монополизирует власть, в то время как другой, более многочисленный, управляется и контролируется пер­вым1. Причем таким способом, который обеспечивает функциони­рование политического организма. В реальной жизни мы все при­знаем существование такого класса. Не случайно эту мысль при­водит и комментирует большинство исследователей элитаризма как классическую формулировку основ теории элит.

Но поскольку управление общественными делами всегда нахо­дится в руках меньшинства влиятельных людей, с которыми со­знательно или бессознательно считается большинство, Моска ста­вит под сомнение сам термин демократия. Демократию он счита­ет камуфляжем все той же власти меньшинства. Ее он называет плутократической, признавая, что именно в опровержении демок­ратической теории в основном заключается задача его теоретичес­кого поиска.

Но ведь известно, что власть меньшинства над большинством в той или иной степени легитимизируется, т.е. осуществляется с со­гласия большинства. Чем же объясняет этот феномен Моска? Прежде всего тем, что правящее меньшинство всегда является организован­ным меньшинством, ... во всяком случае, по сравнению с неорганизо­ванной массой.Суверенная власть организованного меньшинства над неорганизованным большинством неизбежна. Власть всякого меньшинства непреодолима для любого представителя большинства, который противостоит тотальности организованного меньшинства.

Однако есть и еще одно обстоятельство, легитимизирующее эту власть: это то, что представляющие ее индивиды отличаются от остальной массы такими качествами, которые обеспечивают им материальное, интеллектуальное и даже моральное превосходство. Другими словами, представители правящего меньшинства неиз­менно обладают свойствами, реальными или кажущимися, кото­рые глубоко почитаются в обществе, в котором они живут. Глав­ные среди них — образование, смелость, гибкость, сила убежде­ния, готовность использовать силовые методы по отношению к противнику. Эти качества крайне важны для представителей пра­вящих сил, ибо массы, по мнению Моски, в принципе апатичны и всегда склонны благоговеть перед силой. Только при сильном лидере массы успокаиваются, а элита становится неуязвимой.

Весьма убедителен тезис Моски и о необходимости для власть имущих материального и морального превосходства, а также воен­ной доблести, которая, по его мнению, особую роль играла на ранних стадиях развития общества, а сейчас такой роли не играет, хотя и имеет немаловажное значение. В обществах, отличающих­ся высоким уровнем цивилизации, особую значимость приобретает интеллектуальное превосходство управленческого меньшинства и богатство. Доминирующей чертой правящего класса стало в боль­шей степени богатство, нежели воинская доблесть; правящие ско­рее богаты, чем храбры. И далее: В обществе, достигшем опре­деленной стадии зрелости, где личная власть сдерживается властью общественной, власть имущие, как правило, богаче, а быть бога­тым — значит быть могущественным. И действительно, когда борьба с бронированным кулаком запрещена, в то время как борьба фун­тов и пенсов разрешается, лучшие посты неизменно достаются тем, кто лучше обеспечен денежными средствами.

По мнению Моски, связь тут двусторонняя: богатство создает политическую власть точно так же, как политическая власть создает богатство. Здесь проявляется внешнее сходство позиций элитарис-тов с марксистской концепцией общественного устройства. Но это только видимость. Моска, в отличие от Маркса, утверждал, что фундаментом общественного развития служит не экономика, а по­литика, не базисные отношения, а надстроечные, политические. И вот почему. Правящий или политический класс концентрирует руководство политической жизнью в своих руках, объединяет ин­дивидов, обладающих «политическим сознанием» и решающим вли­янием на экономику, на экономическую элиту. С переходом от одной исторической эпохи к другой изменяется состав правящего класса, его структура, требования к его членам, но как таковой этот класс всегда существует, более того, он определяет истори­ческий процесс. А раз так, то задача элитологии состоит в исследо­вании условий существования правящего политического класса, удержания им власти, механизмов взаимоотношений с массами.

Моска различает автократический и либеральный принципы прав­ления организованного меньшинства в зависимости от характера политической ситуации и скептически оценивает концепции на­родного суверенитета и представительного правления. На вопрос о том, какой тип политической организации является лучшим, Мос­ка отвечает однозначно — тот, который дает элите возможность развиваться, подвергаться взаимному контролю и соблюдать прин­цип индивидуальной ответственности. Власть элиты он ставит в зависимость от того, в какой степени качества ее членов соответ­ствуют потребностям эпохи, из какой бы социальной страты они не рекрутировались.

Причем правящее меньшинство может рекрутироваться различ­ными способами, но главным критерием отбора являются способно­сти, профессионализм и качества, желательные для политического управления. Поэтому важнейшей задачей элитологии Моска считал анализ кадрового состава элит, принципов ее формирования, сис­тем их организации. Мало того, даже изменения в структуре обще­ства, полагал он, можно суммировать изменениями в составе элит.

С его точки зрения, правящее меньшинство всегда более или менее консолидировано и подвержено тенденции превратиться в закрытый класс. Все правящие классы стремятся стать наследствен­ными, если не по закону, то фактически. В этой фразе ... большая доля истины. Причем относящаяся к элитам самых разных полити­ческих систем — от восточной деспотии до партийной номенклату­ры «реального социализма». Впрочем, Моска справедливо отмеча­ет историческую опасность этой тенденции для самой же элиты. Но тут же обращает внимание на все более заметную в современных условиях тенденцию перехода от более закрытых правящих классов к менее закрытым, от наследственных привилегированных каст к более открытым системам, где, в частности, образование откры­вает путь к правительственным постам.

Г. Моска подмечает и анализирует две тенденции в развитии пра­вящего слоя: аристократическую и демократическую. Первая тен­денция ведет к окостенелости и отсутствию мобильности правящего класса, сужает каналы вхождения в элиту представителей других слоев общества, приводит элиту к вырождению. Вторая тенденция присуща, как правило, историческим периодам прогресса и дина­мичных социальных изменений, когда происходит пополнение пра­вящего класса и его элиты наиболее подготовленными и способны­ми представителями социальных низов. Развивающаяся таким об­разом элита наиболее продуктивна и подвижна.

Завершая обзор взглядов Г.Моски, отметим, что для него глав­ное в правлении элиты — идея, с помощью которой правящее мень­шинство стремится оправдать свою власть, старается убедить боль­шинство в легитимности этой власти. Можно упрекнуть Г.Моску в принижении роли народных масс в истории, в нигилистическом отношении к демократии. Однако это не совсем так. В последних работах отношение Г.Моски к идеям демократии заметно меняет­ся. Об этом речь пойдет далее.

Другим основателем элитологии считаетсяВильфредо Парето, один из виднейших представителей позитивистской социологии конца XIX—начала XX века, заявлявший, что его цель — создать «исключительно экспериментальную социологию», подобно хи­мии и физике. Он способствовал широкому проникновению в со­циологию математических и статистических методов исследования. Но, как и другие социологи-позитивисты, претендовавшие на строгую научность и беспартийность своей теоретической системы, он сплошь и рядом заимствовал догмы и предрассудки того социального слоя, к которому принадлежал и интересы которого отстаивал.

На творчество Парето оказали влияние, с одной стороны, либе­ральные установки позитивистов Кона, Милля, с другой стороны, индивидуалистические и аристократические взгляды Ницше. Общество Парето рассматривал как целостность, а его части — как функциональные элементы этого целого. Не случайно многие ве­дущие социологи считают его одним из предшественников функци­ональной теории. Парето исходит из того, что фундаментальным социальным законом является закон «социальной гетерогенности», внутренней дифференцированности, сердцевиной которого явля­ется противопоставление массы управляемых индивидов небольшо­му числу управляющих, которых он и называет элитой. Социальная система находится в движении, переживает подъемы и спады, но, по Парето, всегда стремится к равновесию. Причем это равновесие не статичное, а динамичное. И главное: динамика социальной струк­туры инициируется и даже детерминируется элитой — правящим мень­шинством. Удерживается же элита у власти «частично с помощью силы, частично с согласия управляемого класса, более многочис­ленного.

Для выявления того, кто может быть отнесен к элите, Парето предлагает статистический метод. «Допустим, — рассуждает он, — что во всех областях человеческой деятельности индивиду дается индекс, являющийся как бы оценкой его способностей, подобно тому, как ставят оценки на экзаменах по разным предметам в шко­ле. Дадим, например, тому, кто превосходно делает свое дело, индекс 10. А тому, чьи успехи сводятся только к наличию един­ственного клиента — индекс I, так, чтобы можно было поставить О кретину. Тому, кто сумел заработать миллионы (неважно, чест­ным или бесчестным путем), мы поставим 10; человеку, зарабаты­вающему тысячи франков, — балл 6; тем, кто едва избежал дома для бедных — 1, оставив 0 тем, кто туда попал... Совокупность людей, каждый из которых получил в своей области деятельности самую высокую оценку, назовем элитой»². И далее. «Дадим, на­пример, крупнейшему юристу балл 10; тому, кто не заполучил ни одного клиента — 1, резервируя 0 для идиота. Ловкому жулику, который обманывает людей и не попадается под уголовный кодекс, мы поставим 8, 9 или 10 в зависимости от числа простофиль, кото­рых он заманил в свои сети или количества денег, которые он у них выманил. Нищему мелкому жулику, крадущему столовые предме­ты у трактирщика и вдобавок схваченному за шиворот жандарма­ми, мы поставим I... Шахматистам можно присваивать более точ­ные индексы, основываясь на количестве и качестве выигранных партий. И так далее для всех сфер деятельности...»2. Такова систе­ма критериев элитаризма. Главное, в конечном итоге, умение ов­ладеть богатством. Богатые образуют вершину социальной пирами­ды, бедные — ее основание.

Это суждение дополняется еще одним немаловажным сюжетом о том, что материальные и иные ценности распределяются в обще­стве в высшей степени неравномерно, и особенно власть, богат­ства, почести. Неравенство в распределении богатства, по-види­мому, зависит гораздо больше от самой природы человека, чем от экономической организации общества. Неравное распределение богатства есть неточное отражение социальной гетерогенности, т.е. неравного распределения евгенических свойств, поскольку адекват­ному соответствию препятствуют социальные перегородки. Указан­ная неравномерность связана с тем, что меньшинство управляет большинством, прибегая к силе и хитрости, причем оно стремится легитимизировать свою власть, внушая управляемым, что она вы­ражает интересы общества, что долг массы — подчиняться элите, признавать ее законное и естественное право на богатство...

Таким образом, подход Парето нейтрален в ценностном отно­шении, в его понятии элиты не следует искать моральный или ме­тафизический смысл, а лишь попытку объективного постижения социальной дифференциации. Элиту, с его точки зрения, состав­ляют те, кто оказывается наверху в реальной борьбе за существова­ние.

Графики иерархического деления людей по разным показателям (авторитет, умение, образование, богатство) частично совпадают с графиком распределения богатства, и все же последний оказыва­ется «осевым». Неизбежность деления общества на элиту и массу Парето выводил из неравенства индивидуальных способностей лю­дей, проявляющегося во всех сферах социальной жизни. Индиви­ды, обладающие большим влиянием, богатством образуют «выс­шую страту общества, элиту». К ней Парето относит прежде всего коммерческую, политическую, военную, религиозную верхушку. Причем не имеет смысла задаваться вопросом о том, подлинна или неподлинна элита и имеет ли она право на данное название. Это элита де-факто.

Мы видим предельно широкую трактовку элиты. Но у Парето можно встретить и понимание элиты в узком смысле. Это та ее часть, которая играет определяющую, правящую роль в политике. В этом смысле слово элита, по Парето, оказывается аналогом по­литического класса Г.Моски. Итак, не все члены элиты входят в правящую элиту (т.е. понимаемую в узком смысле этого слова);некоторые из них образуют неправящую элиту. Так, активисты мно­гочисленных политических партий, внесистемная оппозиция, вы­дающиеся ученые-политологи входят в элиту, но не оказывают зна­чительного влияния на правительство.Для объяснения социальной динамики Парето формулирует свою известную теорию «циркуляции элит». Вот ее главные идеи. Соци­альная система стремится к равновесию и при выводе ее из этого состояния с течением времени возвращается к нему; процесс коле­бания системы и прихода ее к «нормальному состоянию» равнове­сия образует социальный цикл. Течение цикла зависит от характера циркуляции элит. Парето стремится представить исторический про­цесс в виде вечной циркуляции основных типов элит. Элиты воз­никают из низших слоев общества и в ходе борьбы поднимаются в высшие, там расцветают и в конце концов вырождаются, уничто­жаются и исчезают... Этот кругооборот элит является универсаль­ным законом истории, — делает вывод социолог. История для Парето — это история преемственности привилегированных мень­шинств, которые формируются, борются, достигают власти, на­слаждаются властью, приходят в упадок и заменяются другим при­вилегированным меньшинством.

Как видим, схема этой циркуляции мало общего имеет с исто-рико-материалистическим подходом к пониманию общественного развития, в чем-то даже спекулятивна в своих претензиях на уни­версальность. Не учитывать это мы не можем.

Почему происходит смена элит? — ставит вопрос Парето. Тем более, что их господство, как правило, неустойчиво и непродол­жительно. И отвечает: во-первых, потому, что многие аристокра­тии являются преимущественно военными (во всяком случае опи­рающимися на военную силу), и они истребляются в бесконечных войнах. А самое главное, через несколько поколений аристократия становится изнеженной, теряет жизнестойкость и решительность в использовании силы. Качества, обеспечивающие элите господство, меняются в ходе цикла социального развития; отсюда меняются и типы элит. Результат: история человечества и отдельных обществ оказывается кладбищем аристократии.

По Парето, существует два главных типа элит, которые после­довательно сменяют друг друга. Первый тип — «львы» (Парето, как видим, использует терминологию Макиавелли). Для них характе­рен крайний консерватизм, грубые, «силовые» методы правления. Второй тип — «лисы», мастера обмана, политических комбинаций, интриг. Стабильная политическая система характеризуется преоб­ладанием элиты «львов». Напротив, неустойчивость состояния по­литической системы требует прагматически мыслящих энергичных деятелей, новаторов, комбинаторов.

Каждой элите свойственен один из двух основных методов уп­равления: элите «лис» — манипулятивный, включающий компро­миссы, социальную демагогию; элите «львов» — метод силы и гру­бого подавления. Постоянная смена одной элиты другой является результатом того, что каждый тип элит обладает определенными преимуществами, которые, однако, с течением времени переста­ют соответствовать потребностям руководства обществом. Поэтому сохранение равновесия социальной системы требует постоянного процесса замены одной элиты другой по мере того, как перед эли­тами возникают иные, но в общем-то повторяющиеся ситуации. Общество, где преобладает элита «львов», представляет собой об­щество ретроградов, оно неподвижно, застойно. Напротив, элита «лис» динамична. Представители первой любят спокойствие, вкла­дывают свои капиталы в ренту, представители второй извлекают прибыль из любых колебаний рыночной конъюнктуры.

Демократические режимы Парето называл плутодемократичес-кими. Это власть элиты «лис», предпочитающая хитрость и изво­ротливость голому насилию, поддерживающая свое господство про­пагандой, политическими комбинациями и маневрированием.

Механизм социального равновесия функционирует нормально, считает Парето, когда обеспечен, в соответствии с требованиями ситуации, пропорциональный приток в элиту людей первой и вто­рой ориентации. Прекращение циркуляции приводит к вырожде­нию властвующей элиты, к революционной ломке системы, к вы­делению новой элиты с преобладанием в ней элементов с качества­ми «лис», которые с течением времени вырождаются во «львов»,сторонников жесткой реакции, и соответствующий «цикл» повторя­ется снова. Революции, по Парето, всего лишь смена и борьба элит:правящей элиты и потенциальной элиты, которая, правда, маски­руется тем, что говорит якобы от имени народа. Но это очень часто лишь обман для непосвященных.Парето отмечает, что высшая и низшая страты (элита и массы) неоднородны. В низшей имеются люди, обладающие способнос­тями к управлению обществом. В элите же постоянно накаплива­ются элементы, не обладающие качествами, необходимыми для управления, и прибегающие к насилию, террору. Аристократия переживает не только количественный, но и качественный упадок. Вместе с тем история — не только кладбище аристократии, но и преемственность аристократии. «Правящий класс пополняется се­мьями, происходящими из низших классов». Элита, борясь с контрэлитой, может использовать один из двух способов (или оба сразу): либо уничтожить ее, либо абсорбировать, причем после­дний способ — не только более гуманный, но и наиболее эффек­тивный, поскольку дает возможность избежать революций.

Следует сказать, что английская элита оказалась, пожалуй, наи­более преуспевшей в абсорбации потенциальных и наиболее подго­товленных представителей контрэлиты. Несколько веков она дер­жит открытыми (или, лучше сказать, приоткрытыми) двери для наиболее мобильных представителей непривилегированных классов. Значительно ниже социальная мобильность в элиту в Испании, Португалии, странах Латинской Америки. Всякое общество чрева­то нестабильностью. Закрытость элит рано или поздно приводит к старению общества и его закату.

В своем фундаментальном труде «Социалистические системы» Парето соглашается с Марксом в том, что классовая борьба — важ­нейший фактор мировой истории. Но утверждает, что неверно по­лагать, что классовая борьба порождается экономическими причи­нами, вытекающими из отношений собственности на средства про­изводства. Он считает, что борьба за политическую власть является первопричиной как столкновения элиты и масс, так и соперниче­ства правящей и неправящей элит. Следствием классовой борьбы в современную эпоху будет не установление диктатуры пролетариа­та, как утверждал Маркс, а господство тех, кто выступает от име­ни пролетариата, т.е. опять-таки привилегированной элиты. В наше время социалисты отлично усвоили, что революции конца XVIII века просто поставили у власти буржуазию на место прежней элиты, ...но они искренне считают, будто новая элита политиков будет крепче держать свои обещания, чем те, которые сменяли друг друга до сих пор. Впрочем, все революционеры последовательно провозглашают, что прошлые революции в конце концов закан­чивались только надувательством народа, что подлинной станет та революция, которую готовят они. «Все до сих пор происходив­шие движения, — говорится в «Манифесте Коммунистической партии», — были движениями меньшинства или совершались в ин­тересах меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятель­ное движение огромного большинства в интересах огромного боль­шинства». К сожалению, эта подлинная революция, которая дол­жна принести людям безоблачное счастье, есть лишь вводящий в заблуждение мираж, никогда не становящийся реальностью. Она похожа на золотой век, о котором мечтали тысячелетиями. Паре-то можно поздравить: почти через столетие общественность может по достоинству оценить его проницательность.

Наряду со сходством базисных положений Парето и Моски мож­но отметить и их различия. Если Парето делал упор на замене од­ного типа элит другим, то Моска подчеркивал постепенное про­никновение в элиту «лучших» представителей массы. Если Моска абсолютизирует действие политического фактора, то Парето объяс­няет динамику элит во многом психологически: элита господствует над массой, насаждая политическую мифологию, сама же она воз­вышается над обыденным сознанием. Для Моски элита — полити­ческий класс, у Парето понимание элиты шире, оно более антро-пологично.

Многие крупные современные политологи критикуют опреде­ленные стороны концепции Парето, особенно за перегруженность ценностными суждениями, спорность выводов о «циркуляции элит».

Перечисление основоположников элитологии бьыо бы непол­ным, если бы мы не остановились на трудахР.Михельса. В кон­тексте элитологии нас больше всего будет интересовать главный труд Р.Михельса «Социология политических партий в условиях демокра­тии», изданный в Лейпциге в 1911 году. Здесь мы отмечаем прак­тически полную солидарность ученого с уже знакомыми нам поло­жениями о том, что общество не может существовать без господ­ствующего или политического класса, и что наличие такого класса — постоянно действующий фактор социальной эволюции. Он с сочувствием цитирует мысль Руссо о том, что масса, делегируя свой суверенитет, перестает быть суверенной. Для него представ­лять ... значит выдавать единичную волю за массовую. Отсюда вы­текает важнейшая исходная точка его рассуждений: «Масса вообще никогда не готова к господству, но каждый входящий в нее инди­вид способен на это, если он обладает необходимыми для этого положительными или отрицательными качествами, чтобы подняться над нею и выдвинуться в вожди». Даже самое бесклассовое (если таковое возможно) коллективистское общество будущего нуждает­ся в элите.

Михельс был убежден, что большинство человечества никогда не будет способно к самоуправлению, даже в том случае, если ког­да-либо недовольным массам удастся лишить господствующий класс его власти. И все потому, что рано или поздно в среде самих масс с необходимостью появится новое организованное меньшинство, которое возьмет на себя функции господствующего класса. И дела­ет глобальный вывод: господствующий класс представляет собой единственный фактор, имеющий непреходящее значение во всемирной истории. Это уже чистый элитаризм, а автор — убежденный элитарист.

Известность Михельса связана также с сформулированным им «железным законом олигархических тенденций». Суть закона: демок­ратия, чтобы сохранить себя и достичь известной стабильности, вынуждена создавать организацию, а это связано с выделением эли­ты — активного меньшинства, которому массе приходится дове­риться ввиду невозможности ее прямого контроля над этим мень­шинством. Поэтому демократия неизбежно превращается в оли­гархию, и люди, совершая социальный переворот, убегают от Сциллы, чтобы попасть к Харибде. Таким образом, демократия сталкивается с неразрешимым противоречием: во-первых, она чужда человеческой природе и, во-вторых, неизбежно содержит олигархическое ядро.

Нужно сказать, что первоначально идеи и политические пози­ции Михельса отличались руссоистско-синдикалистским макси­мализмом, убежденностью автора в том, что подлинная демокра­тия — ...непосредственная, прямая; демократия представительная —

явление преходящее, переходное: она несет в себе зародыш олигархичности. Затем Михельс приходит к выводу о том, что олигар­хия — неизбежная тенденция в мире организаций, в том числе по­литических партий. Причина образования олигархии даже в самых демократических организациях лежит в технической невозможнос­ти обойтись без лидеров, без аппарата управления, из чего создает­ся соответствующий слой чиновничества. Причем эти выводы ни в коей мере, по мнению автора, «не опровергают материалистичес­кое понимание истории, не подменяют его, а только дополняют». Классовая борьба всей своей логикой приводит к созданию новой олигархии, переплетающейся со старой. В серьезной обоснован­ности этих выводов трудно усомниться.

Значительное внимание в своих научных исследованиях Михельс уделяет анализу деятельности политических (прежде всего социа­листических и социал-демократических) партий, выяснению их роли как источника и механизма формирования элитных правя­щих слоев. Михельс исходит из того факта, что власть в партиях принадлежит фактически узкому кругу лиц, находящихся на вер­хних ступенях партийной иерархии. Необходимость управления организацией требует создания аппарата, состоящего из профес­сионалов, и партийная власть неизбежно концентрируется в их руках. Но партия — это не самоцель и она не тождественна с классом или массой. Это средство достижения правящей партий­ной элитой определенных целей, главная из которых — государ­ственная власть. Поэтому партии делегируют на самые высокие и авторитетные должности, особенно в парламентах, своих самых подготовленных и авторитетных представителей. Они стремятся заполучить наиболее влиятельные должности в аппарате государ­ственного управления с тем, чтобы, по их разумению, принести наибольшую пользу.

У Михельса мы встречаем элементы исторического подхода к демократии.На нижней ступени человеческой культуры господ­ствовала тирания. Демократия могла возникнуть только на более поздней и высокоразвитой стадии общественной жизни». Но, ана­лизируя события, мы замечаем, что по мере развития общества демократия вновь оборачивается вспять в сторону тирании, порож­дая такое явление, как вождизм. Конечно, институт вожцей был известен во всех прежних эпохах. Но когда сегодня, особенно сре­ди ортодоксальной социал-демократии приходится слышать, что в социал-демократии нет вождей, а есть лишь чиновники, то остает­ся лишь удивляться такому ограниченному видению мира и еще раз

подчеркивать: отрицание вождизма на словах ведет к усилению это­го вождизма на деле, ибо не позволяет массам разглядеть действи­тельную опасность3. Даже если иметь в виду только психологичес­кий феномен, то и в этом случае ясно, что даже «самый что ни на есть благонамеренный идеалист за короткий период на посту вождя вырабатывает в себе качества, характерные для вождизма». И это справедливо. Давайте посмотрим историю практически каждой про­летарской партии. Что происходило с их лидерами после прихода к реальной власти в стране?

Партийная элита обладает преимуществами перед рядовыми чле­нами — имеет больший доступ к информации, возможности оказы­вать давление на массы. «Чем более расширяется и разветвляется официальный аппарат, — пишет Михельс, — чем больше членов входит в организацию, ...тем больше в ней вытесняется демокра­тия, заменяемая всесилием исполнительных органов. Формирует­ся строго обособленная бюрократия со множеством инстанций. Таким образом, нет сомнения в том, что бюрократизм олигархи­ческой партийной организации вытекает из практической формаль­ной необходимости, ...демократия — всего лишь форма. Но форму нельзя ставить выше содержания»4.

Причем элита очень подвержена всем соблазнам обладания вла­стью и всегда настроена «использовать массы в качестве трампли­на для достижения своих целей и планов». Особое внимание Ми­хельс уделяет борьбе элит за позиции власти. «Редко борьба меж­ду старыми и новыми вождями заканчивается полным устранением первых. Заключительный акт этого процесса состоит не столько в смене элит, сколько в их реорганизации. Происходит их слия­ние»5.

Невозможность демократии существовать без организации, уп­равленческого аппарата и профессиональной элиты неизбежно ве­дет к закреплению постов и привилегий, к отрыву от масс, факти­ческой несменяемости лидеров. Вожди, как правило, невысоко ставят массы. Вожди делают ставку на безмолвие масс, когда уст­раняют их от дел. Представитель ...превращается из слуги народа в господина над ним. Вожди, являясь первоначально творением масс, постепенно становятся их властелинами. Одновременно с образованием вождизма, обусловленного длительными сроками занятия постов, начинается его оформление в касту.

Опираясь на все полученные выводы, Михельс доказывает «фор­мально-техническую невозможность прямого господства масс» и долговременной демократии. И вытекает это прежде всего «из чис­ленности». Гигантские митинги стремятся без подсчета голосов и учета различных мнений принимать резолюции целиком, не вни­кая в детали. Толпы заменяют и вытесняют индивида. Причем ха-ризматических лидеров, поднимающих массы к активной деятель­ности, сменяют бюрократы, а революционеров и энтузиастов — консерваторы и приспособленцы. Руководящая группа становится все более изолированной и замкнутой, защищает, прежде всего, свои привилегии и в перспективе превращается в интегральную часть правящей элиты.

Профессиональные функционеры профсоюзов, социалистичес­ких и левых партий, особенно ставшие членами парламента, меня­ют свой социальный статус, становятся членами правящей элиты. Таким образом, лидеры масс, став частью элиты, начинают защи­щать ее интересы и тем самым свое собственное привилегирован­ное положение. Но интересы масс не совпадают с интересами бю­рократических лидеров массовых организаций. Поэтому элита склон-на проводить консервативную поли