Категория справедливости в морали и праве

Этимологически русское слово «справедливость» с очевидностью восходит к слову «правда», родственному (или по крайней мере созвучному) слову «праведность», В европейских языках соответствующие, слова указывают на происхождение от латинского слова «justitia» — «юстиция», свидетельствующем (как и в гречес­ком — dikaios) о его связи с юридическим законом. Было бы неверно делать из этого какие-либо выводы, касающиеся особого русского понимания справедли­вости (что нередко встречается в современной политической публицистике), поскольку в старинном значении слово «правда» означало и установленный закон (ср. «Русская Правда»). В Словаре В. Даля «справедливость» также приравни­вается слову «правда», однако в значении «правосудие», а основное слово - «справедливый» помещено в кусте слов, производных от слова «справливать» (т.е. править, прямить, выправлять), и в качестве первых значений имеет: «правиль­ный», «сделанный законно», а затем уже «по правде», «по совести», «по правоте».

Это лексико-семантическое обстоятельство представляет интерес и для рас­крытия нравственного значения справедливости, и для понимания справедливос­ти как этической проблемы.

Понятие справедливости

Справедливость является одним из принципов, регулирующих вза­имоотношения между людьми по поводу распределения (перерас­пределения), в том числе взаимного (в обмене, дарении - отдаривании), социальных ценностей. Социальные ценности понимаются в самом широком смысле. Это — свобода, благоприятные возмож­ности, доходы и богатства, знаки престижа и уважения и т.д.

Справедливыми считают исполняющихзакон и отвечающих добром на добро, а несправедливыми — чинящих произвол, нарушающих права людей (лишаю­щих их свободы и имущества), не помнящих сделанного им добра. Справедливым признается воздаяние каждому по заслугам и, соответственно, несправедливым — незаслуженные почести и наказания. В частности, несправедливо получение одними благ за счет блага других и перекладывание на других собственных обязаннос­тей. Справедливым признается исполнение обязательств (накладываемых догово­ром или обетом) и обязанностей, не только ясно выраженных, но и подразумева­емых (либо сложившимся порядком вещей, либо предшествующими отношения­ми). Справедливы объективные решения и несправедливы — пристрастные.

Уже из простого перечисления социальных ценностей видно, что справедливость — это принцип, регулирующий отношения между людьми как членами сообщества и в качестве таковых имеющими определенный статус, наделенными обязанностями и правами. Поэтому многие мыслители, начиная с Платона и Арис­тотеля, рассматривали справедливость как социальную доброде­тель. Современный социальный философ, Дж. Ролз, автор наиболее выдающегося современного труда по этой проблеме — «Теория справедливости», сравнивает справедливость с истиной: как истина является главной добродетелью мысли, так справедливость — пер­вая добродетель общественных институтов. Поэтому через всю историю философии проходит мысль, что справедливость — это то, что содействует общему благу.

Вспомним учение Аристотеля о добродетелях. Справедливость, по Аристоте­лю, — тоже добродетель, но особого рода: она — «совершенная добродетель», «величайшая из добродетелей», если не сказать «добродетель в целом». Справед­ливость как бы управляет другими добродетелями. Через закон она предписывает, в каких делах проявляет себя мужественный, в каких благоразумный, в каких сдержанный. Так и несправедливость как бы стоит над остальными пороками. Пороки ведь могут быть несвоекорыстными: таковы трусость, злоба или скупость. Но своекорыстие может проявляться в действиях, которые нельзя отнести к какому-либо из пороков, но человека, их совершающего, мы называем подлым и несправедливым.

Справедливость в морали и праве

Справедливость распределительная и воздающая

От Аристотеля идет традиция различения двух видов справедли­вости — распределительной (или воздающей, дистрибутивной) и уравнивающей (или направительной, коммутативной). Первая связана с распределением почестей, имущества и других матери­альных благ между гражданами или, шире, членами какого-либо сообщества. Здесь справедливость заключается в том, чтобы огра­ниченное количество благ было распределено по достоинству — пропорционально заслугам. Вторая связана с обменом, и справед­ливость призвана уравнять стороны, участвующие в обмене. Здесь достоинство лиц не принимается во внимание. При этом неважно, осуществляется ли обмен (в широком смысле слова — как взаи­модействие) произвольно, как при разного рода сделках (хозяй­ственных или финансовых), где действие производится по воле участвующих в нем, или непроизвольно, как при разного рода тайных действиях (распутстве, сводничестве, лжесвидетельствова-нии, колдовстве, краже, убийстве), или подневольно, как в случаях навязывания действий (брань, унижение, посрамление, ограбле­ние, пленение, умерщвление).

Хотя справедливость нередко касается распределения благ, она сама от благ не зависит. В частности, справедливость не зависит от благосостояния. Предста­вим ситуацию, когда два работника в одной фирме получают за одну и ту же работу равную плату в 500 рублей. Приходит новый начальник, который «выбивает» дополнительные средства в фонд заработной платы. Зарплата всех повышается. Но один из работников — старый университетский приятель начальника, и ему поэтому назначается большая зарплата. Так что теперь за ту же самую работу один работник получает 1.000 рублей, а другой 1.500 рублей. В целом благосо­стояние выросло. Но тот, кто стал получать 1.000 рублей при том, что его коллега 1.500 рублей (хотя повышение зарплаты и изменение ставок имело одно и то же условие), оценивает новую ситуацию как несправедливую. Повышение благосостояния не воспринимается нравственным сознанием как достаточное основание для необоснованного нарушения равенства.

Как социальная добродетель справедливость отличается от мно­гих других тем, что степень относительности ее содержания, точнее, конкретно-социальной изменчивости предполагаемых ею критериев, гораздо выше. Одним из первых обратил на это внимание Д. Юм, сделавший вывод о том, что справедливость — «искусственная» добродетель, между тем как милосердие — «ес­тественная». Справедливость предполагает некоторый уровень со­гласия между членами сообщества относительно принципов, по которым они живут. Эти принципы могут меняться (стихийно или произвольно, по решению людей), но конкретное понимание справедливости зависит от того, какие правила и привычки уста­новились в данном сообществе. И раз они установились, даже как неправильные, справедливость измеряется по ним, и нарушение этих правил, пусть даже во имя восстановления высоких стандар­тов справедливости, может восприниматься как несправедливость.

К примеру, некий учитель N ставит оценки в зависимости от услужливости ученика. Все ученики класса об этом знают м по мере желания живут по этим правилам. В этих условиях высокая оценка какого-то неуслужливого ученика только по знанию, будет рассматриваться услужливыми как нарушение установ­ленных правил и, стало быть, как нарушение справедливости.

Справедливость как равенство

Справедливость в первую очередь выступает как проблема равен­ства. Самое простое содержание принципа справедливости заклю­чается в требовании соблюдения равенства. Эта связь справедли­вости и равенства нашла отражение в одной из первых известных нам формулировок правила справедливости, фиксирующего отно­шения взаимного воздаяния, закрепленные в институте кровной мести: «Поступай по отношению к другим так, как они посту­пают по отношению к тебе». Это — правило талиона, известное у нас главным образом по ветхозаветной заповеди «Жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб», однако исторически встречающееся у всех народов на стадии их родового развития. Это правило требует возмездия (мести), но при своей непременности оно не должно превышать нанесенного ущерба.

С мотивационной и нормативной точек зрения, талион был довольно простым правилом. Однако как видно из его формули­ровок, он устанавливал суровые ограничения на акции мести. Появление талиона было одним из знаков перехода от дикости к варварству.

Правда, еще долго, уже в эпоху цивилизации такие ограничения и любые ограничения на своенравие могли восприниматься как... нарушение справедли­вости как «природной справедливости». Одно из свидетельств такого рода находим в диалоге Платона «Горгий», в котором софист Калликл прямо проти­вопоставляет природу человека закону и на этом основании утверждает, что настоящему человеку все дозволено. Сократ так резюмирует Калликлово пони­мание природной справедливости: «Это когда сильный грабит имущество слабого, лучший властвует над худшим и могущественный стоит выше немощного» Сократ в полемике с софистом защищает закон (закон государства), но при этом, не проговаривая этого, исходит из другого, нежели талион, принципа равенст­ва — золотого правила.

Сколь бы скрупулезной ни была регламентация воздаяния в талионе, призванная обеспечить равенство, действительное равен­ство, восстанавливающее нарушенное положение вещей, невоз­можно. Однако невозможно при условии, что принимается во внимание не только внешнее распределение благ, но внутреннее переживание возникающих и изменяющихся отношений. Соглас­но талиону, если убит отец, то сын должен убить убийцу, или отца убийцы, или, в случае отсутствия отца, родственника убийцы, близкого по статусу отцу, или... и т.д. Но восстанавливается ли в отмщении, пусть даже произведенном по строгим правилам, справедливость? Ведь зло, заключенное в убийстве, не исчерпыва­ется гибелью отца, оно — и в глубоком страдании сына, и в самой злой воле убийцы. Возмездным убийством всего лишь совершается отмщение. Но очевидно, что справедливость в полной мере не восстанавливается, так как им не может быть ослаблено страдание сына из-за смерти отца, не может быть подавлена сама злая воля. Воля может измениться лишь в свободном решении, т.е. самоизмениться. Возмездное убийство убийцы делает невозможным ис­правление злой воли. Однако такая логика относительно равенства и справедливости основывается на ином типе морального мышле­ния, в котором требование «Не отвечай злом на зло», если и не является приоритетным, то, по крайней мере, имеет положитель­ный ценностный смысл и значимо как требование, в котором не род или клан, а личность выступает нравственным субъектом.

На место талиона приходит новая этика, точнее, право и нравственность. Категорическое «Не судите, да не судимы буде­те», по всей видимости, поначалу означало именно запрет на индивидуальную месть: не следовать кровной мести и не навлекать на себя ответной мести. Однако и в рамках развитого морального мышления «Не судите» указывает на то, что не только в цивили­зованном суде, но и оценочных суждениях можно проследить элементы мести. Древнее правило талиона не преодолевается полностью золотым правилом нравственности и заповедью любви, Оно преодолевается как основное правило, но сохраняется как одно из правил взаимоотношений между людьми — на уровне стереотипа, предрассудка, отклонения, здравого смысла.

Главное же, что с развитием нравственно-правового сознания справедливость перестает сводиться исключительно к равенству, тем более к равенству механически-ответного воспроизведения результатов всяких, даже неосторожных действий.

Два принципа справедливости Дж. Ролза

Связь справедливости и равенства существенно уточняется Дж. Ролзом, который рассматривает справедливость как принцип социальной организации. Он включает понятие равенства в опре­деление справедливости. Но в это определение включено также понятие неравенства. Справедливость выступает, таким образом, мерой равенства и мерой неравенства между людьми. Люди, безусловно, должны быть равны в правах, и это равенство должно быть закреплено законом. Они должны быть равны при распреде­лении социальных ценностей. Однако справедливым будет и неравенство, когда это такое неравное распределение, которое дает преимущество каждому.

Соответственно определение справедливости, которое дает Ролз, распадается на два принципа:

1) Каждый человек должен обладать равным правом в отноше­нии наиболее обширной системы равных основных свобод, совмес­тимой с подобными свободами для всех остальных людей.

2) Социальные и экономические неравенства должны быть организованы таким образом, чтобы (а) от них можно было бы разумно ожидать преимуществ для всех и (б) доступ к положе­ниям и должностям был открыт всем.

Очевидно, что равенство не всегда и не для всех выступает приоритетом и является предпочтительным. Так, равенство в социально-экономической сфере, если оно достигается ценой ог­раничения экономической активности и принудительно низким уровнем жизни большинства граждан, не может считаться благом.

Наоборот, неравенство в богатстве может быть основой ком­пенсирующих преимуществ для каждого человека (например, благодаря высокому прогрессивному налогу, которым облагается богатство), и тогда оно, конечно, справедливо. Уже долгое время этот принцип в большей или меньшей степени является основой системы социальной справедливости большинства стран со сме­шанной экономикой (Канады, Нидерландов, Норвегии, Швеции и др.). В каком-то отношении такое положение вещей близко принципу справедливости, который был признан марксистами по отношению к идеальному коммунистическому обществу: «От каждого — по способностям, каждому — по потребностям». Ведь этим принципом справедливости также предполагалось, что люди получают неравное количество благ, но принцип получения этих благ равно применяется к каждому: «по потребности». Отличие заключается в том, что первая часть формулы как бы гласит: «От каждого (налогов!) сообразно доходам»; а вторая — «Каждому неимущему столько, сколько общество может себе позволить распределить для обеспечения социального минимума благосо­стояния».

Однако при тех же условиях такое неравенство будет неспра­ведливым по отношению к богатым налогоплательщикам, если высокий уровень компенсирующих преимуществ не будет моти­вировать социально-экономическую или хозяйственную актив­ность тех, кто получает эти преимущества.

Итак, соотношение равенства и справедливости должно быть уточнено: справедливо равенство в распределении прав и обязан­ностей и, соответственно, доступности справедливости всем людям; справедливо конструктивное неравенство — в распреде­лении благ.

Справедливость во взаимоотношениях между людьми

В чем состоит справедливость как принцип индивидуального по­ведения, т.е. как собственно нравственный принцип? Хотя идея справедливости ассоциируется в первую очередь с законом и, соответственно, с образом суровости (ср. выражение «Строг, но справедлив»), как нравственная идея она в первую очередь уста­навливает предел индивидуальному произволу. Как требование и обязанность справедливость — отрицательна. Она противодей­ствует эгоистическим мотивам и удерживает человека от причи­нения вреда, страдания другому человеку.

Справедливость требует уважать права другого человека и, значит, не посягать на чужую личность и ее собственность. Что такое посягательство на собственность, не требует специальных разъяснений. Следует отметить, что посягательства на собствен­ность заключаются не только в ее краже или разрушении, но и в присвоении или удерживании найденной вещи, а также во вре­менном пользовании собственностью другого без специального разрешения или сверх полученного разрешения. Специфическими по характеру посягательствами на собственность являются нару­шения авторского права, которые могут и не наносить прямого материального ущерба его обладателю и оттого не восприниматься

как несправедливость и нарушение прав личности. Посягательст­во на личность заключаются в нанесении ей как физического вреда, так и нравственного огорчения и обиды — досадой ли, беспокойством, подозрением, оскорблением или клеветой. К этому же следует отнести перекладывание на других с помощью насилия или хитрости собственных забот и обязанностей.

Особым видом нарушения обязанностей является измена, ко­торая в философско-правовой мысли получила название двойной несправедливости и которая имеет место в случаях, когда некто, вступая в соглашение и принимая на себя соответствующие обязательства, не просто нарушает их, но еще и использует обусловленное соглашением и даваемым им правами особое свое положение и наносит партнеру ущерб именно в том, в чем он должен был его оберегать.

А. Шопенгауэр в качестве примеров двойной несправедливости приводит случаи, когда «нанятый телохранителем или провожатый становится убийцей, доверенный страж — вором, когда опекун присваивает себе собственность опекаемых, адвокат играет на руку противной стороне, судья идет на подкуп, спрошенный о совете умышленно рекомендует обратившемуся к нему что-нибудь пагубное» и т.д.

Принцип справедливости конкретизируется в следующих тре­бованиях: «Не обижай», «Не вреди», «Не нарушай чужих прав», что в положительной форме можно выразить как требование уважения, которое в одном из развернутых вариантов звучит так:

«Уважай ближнего, как самого себя, даже если ты не можешь его любить, и не допускай, чтобы его так же, как тебя самого, не уважали».

Эти требования конкретизируются в разнообразных правилах, в частности в этикете, регулирующем безличные отношения между людьми.

Конкретные этикетные правила и этикет в целом культурно и исторически подвижны. Основные принципы этикета, выработанные в так называемый «галантный» XVII в., просуществовали довольно долго, и изменения в них выражались главным образом в их демократизации. Но в конце XX в. многие традиционные правила этикета стали существенно меняться, можно говорить о складывании новой этики этикета, в основе которой изменившиеся представле­ния о достоинстве личности и равноправии женщины и мужчины. Наиболее ярким примером такого рода являются ограничения и регулятивы, касающиеся того, что получило название «сексуального домогательства» (как на русский язык переводят английское выражение sexual harassment), под которым понимаются не только открыто высказываемые неуместные предложения сексуального харак­тера, но прямо или исподтишка оказываемые знаки внимания. В США, где эта проблема была осмыслена и поднята в середине восьмидесятых годов, прошли уже десятки судебных разбирательств по иску женщин к своим коллегам-муж­чинам, как правило, начальникам, использовавшим служебное положение в неблаговидных целях. Большинство из этих исков были удовлетворены. (Известен один случай иска мужчины к женщине-начальнице.)

Традиционные нормы этикета в значительной части касаются отношении женщин и мужчин и трактуют их как отношения слабого и сильного пола. На волне феминизма (т.е. активной борьбы женщин за свои права и изменение всего строя цивилизации, в основе которой лежат патриархальные стереотипы) правила галантности и обходительности решительно замещаются — причем не только в сферах делового и формального общения — правилами, гарантирующи­ми безусловное равноправие женщин и мужчин и недопущение таких жестов и действий, которые еще недавно считались проявлением легкой куртуазности и галантности, а сегодня воспринимаются женщинами как выражение неравно­правия.

Итак, главное, что требуется принципом справедливости, это — уважение прав и достоинства людей. Это можно выразить и по-другому: справедливость заключается в исполнении человеком своих обязанностей, имея в виду, что обязанность — это форма долженствования, которой человеку вменяются действия, гаранти­рующие права людей.

Обязанности могут быть трех видов: а) основанными на обя­зательствах, принимаемых частными или юридическими лицами при заключении договора; 6) обусловленными конституцией, дек­ларирующей гражданские права, и соответствующими законами, их закрепляющими; в) обусловленными всеобщими нравственны­ми представлениями о человеческом достоинстве и праве личности на уважение.

Обязанности и права существуют в единстве. Это означает, во-первых, что обладающий правами, обладает и обязанностями. Всякая обязанность дает соответствующее право; обязанность таким образом как бы мотивируется правом. Схематически это

можно выразить так, что обязанность о индивида N соответствует праву р индивида М, в той же самой мере, в какой право р' индивида N обеспечивается обязанностью о' индивида М. При нарушении своих закрепленных законом и соглашениями прав N может обратиться к М с требованием соблюдать обязанности, а в случае игнорирования его просьб — в правоохранительные органы, чье главное назначение как государственных органов и состоит в охране прав граждан. Таков действительно правовой, демократи­чески-либеральный смысл тезиса о единстве прав и обязанностей человека.

Из несомненно верного положения, что субъект прав является одновременно и субъектом обязанностей (и наоборот), может делаться неправильный вывод о том, что права человека определяются его обязанностями — вывод, который был ключевым в советской идеологии и социально-правовой практике. Как, по-види­мому, и в любом другом тоталитарном государстве, обязанности и права совет­ских граждан были определены в отношении к государству. Кто исполнял более широкие обязанности (в государстве) или, точнее, чье положение в государст­венной иерархии было таковым, что им предполагался широкий круг обязаннос­тей, тот обладал и более широкими правами (на получение от государства социальных ценностей). Находившиеся внизу государственной иерархии (не имевшие возможности как-либо функционировать в интересах государства), обладали минимальными правами, а по сути дела, были бесправными. Соответ­ственно, наиболее бесправными были инвалиды и умалишенные (постоянно находившиеся в лечебных учреждениях) и заключенные (в следственных и пенитенциарных учреждениях). В 20—50-е гг., когда советское государство было к тому же репрессивным, их дополняла значительная категория граждан, «пони­женных в правах», т.е. «полуграждан».

Требование недопущения несправедливости, непосредственно воспринимаемое и трактуемое как запрет на несправедливость в отношении других, имеет и другой, очень важный в эти­ческом плане аспект: не допускать совершения несправедливости в отношении других так же, как в отношении себя.

«Никакое участие к другому, никакое сострадание по отношению к нему не может налагать на меня обязательства терпеть от него обиды, т.е. подвергаться несправедливости», — указывал Шопенгауэр, добавляя к этому, что активное сопротивление индивида, необходимое для защиты его прав и достоинства и соразмерное чужим посягательствам, не должно рассматриваться как несправед­ливость в отношении посягателя.

Таким образом, соблюдение справедливости в отношении дру­гих предполагает исполнение своих обязанностей. Справедливость же в отношении себя предполагает отстаивание собственных прав. Поэтому данное выше понятие справедливости, основанное на требовании соблюдения обязанностей, содержательно нужно рас­ширить так, чтобы оно заключало в себе, говоря словами Милля,

«идею личного права, на основании которого лицо или лица могут предъявлять известные требования по отношению к другим лицами.»

Отсюда оправданно сделать вывод о том, что терпеливое пере­несение несправедливости в отношении себя, даже не выплески­ваемое в чувстве собственной ущемленности (униженности), и представляет собой попустительство злу и, следовательно, пассив­ное и косвенное содействие злу. Впрочем, этот вывод имеет неоднозначные практические следствия. Что же должно делать в ответ на несправедливость, когда известно, что: (а) «против лома нет приема», (б) злу бессмысленно противопоставлять зло, (в) злодей бесчувствен к обращенным к нему справедливости и добру. Это — вопрос, на который невозможно дать конкретный ответ. Может быть понятной мысль, что ответная справедливость на несправедливость и ответное уважение на унижение как ответное добро на зло восстанавливают нарушаемое равенство и способст­вуют поддержанию нравственного порядка. Как эту мысль осуще­ствить практически, зависит от конкретной ситуации. Отстаивание справедливости, как и других добродетелей, всегда выступает перед человеком в виде ситуативных, житейских, жизненных задач, решение которых не имеет алгоритма, даже в такой минимальной их части, как сохранение личностью собственного достоинства. Но, по крайней мере, важно помнить, что эту возможность сохранения собственного достоинства у человека никто не может отнять. Исторически достоверные опыты разных людей свидетельствуют о том, что исключительно достойное поведение человека в конкретной ситуации торжества злодейства порой может быть достаточным для остановки злодея

Если справедливость заключается как в том, чтобы не нарушать чужих прав, так и в том, чтобы не позволять другим нарушать собственные права, то встает вопрос: что в ситуации конфликта является предпочтительным — причинять несправедливость или терпеть ее?

Эту проблему поставил Платон устами Сократа в упоминав­шемся диалоге «Горгий».

«Я не хотел бы ни того, ни другого. Но если бы оказалось неизбежным либо творить несправедливость, либо переносить ее, я предпочел бы переносить».

Сама постановка этого вопроса и предложенное Сократом его решение знаменовали существенный прогресс в этической мысли. Притом, что греческая этика в целом не преодолела рамки социальной этики, указанием на то, что лучше самому испытать несправедливость, чем причинить ее другим, Сократ показал воз­можность переноса центра тяжести в нравственном рассуждении с полиса на личность.

Однако в греческом сознании справедливость остается соотнесенной исклю­чительно с законом. И когда Сократ говорит, что нужно, чтобы каждый всего больше остерегался, как бы самому не совершить какую-нибудь несправедливость, понимая, что это причинит ему много зла, то суть зла усматривается именно в нарушении закона. Совершив же несправедливость, необходимо сколь можно скорее очиститься от зла. И проявив мужество, принять наказание. За несправедливость Сократ полагает кару суда и в честном, пусть и суровом, приговоре судьи находит панацею от безнадежного растления души.

Сократ произносит важные слова о том, что, принимая какое следует наказание, человек должен «сам быть первым своим обвинителем», и своим, и своих близких. В этих словах можно было бы увидеть свидетельство понимания роли совести, муки которой удостоверяют совершенность несправедливости. Но слово «обвинитель» упомянуто в буквальном смысле: быть обвинителем не в сердце своем, но на суде. И поэтому Сократ требует от совершившего зло употребить все свое красноречие: чтобы преступление было до конца изобличено и тем самым виновный, неся наказание, избавился от величайшего зла — от несправедливости.

Так же если кто из родных или друзей совершит несправедливость, то скрывать это нельзя, — надо идти в суд и объявить о прегрешении близкого человека и, таким образом содействуя наказанию, помочь родичу или другу освободиться от зла. И наоборот, если враг совершит преступление, нужно всеми средствами добиваться, чтобы он остался безнаказанным и к судье не попал, а смог попользоваться своим преступлением, и, стало быть, принял свою смерть не очистившимся от несправедливости, и оказался обреченным на муки в Аиде — царстве мертвых, где ему будет вынесен последний приговор.

Главное, чтобы к своему смертному часу подойти очистившимся от неспра­ведливости. И если первое благо — быть справедливым, то второе — становиться им, искупая вину наказанием. И совершить несправедливость, по Сократу, это — зло, но не самое большое. Великое же и первое зло заключается в том, чтобы совершить несправедливость и остаться безнаказанным. Удерживаясь от неспра­ведливости человек, по Сократу, гораздо более вредит своему недругу, чем сопротивляясь причинению им несправедливости себе. Дать врагу возможность причинить себе несправедливость, а потом еще и скрыть это - значит способство­вать тому, чтобы он был осужден на муки в загробном мире. Позор и побои же нужно переносить спокойно, ведь достойному и преданному добродетели чело­веку от них ничего дурного не случится. Гораздо важнее не причинять самому несправедливости другим и тем самым утверждать свою благость.

Христианская этика дает как будто бы тот же ответ на сократовскую дилемму: чем совершить несправедливость, предпо­чтительнее самому испытать ее. Однако в христианской этике справедливость, отличаемая от милосердия, тем не менее положи­тельно сопряжена с ней: справедливость выводится из милосердия, или сострадания. В индивидуальном выборе личности справедли­вость опосредствуется милосердием.


Содержание

1. Введение. Происхождение слова «справедливость»

2. Понятие справедливости

3. Справедливость в морали и праве:

а) Справедливость распределительная и воздающая;

б) Справедливость как равенство;

в) Два принципа справедливости Дж. Ролза;

г) Справедливость во взаимоотношениях между людьми.


Список литературы

1. Философский словарь, 1991,- под ред. И.Т. Фролова.

2.

Подобные работы:

Актуально: