Бегство от свободы

Э. Фромм

Предисловие к 1-му изданию

Книга рассматривает психику современного человека, проблемы взаимосвязи и взаимодействия между психологическими и социологическими факторами общего развития. Но в основном она сконцентрирована на значении свободы для современного человека.

Основным субъектом социального процесса является индивид: его стремление к тревоге, его страсти и раздумья и т.д. Но для понимания динамики общего развития, мы должны понимать динамику психологических процессов, проходящих внутри индивида, точно так же как для понимания индивида необходимо рассматривать его вместе с обществом, в котором он живет. Доиндивидуалистическое общество ограничивала человека, но в это же время гарантировала безопасность и покой, и получив свободу, человека охватила тревога, хотя он приобрел независимость и рациональность, свобода также по словам Фромма изолировала его. Эта изолированность непереносима и человек становится перед выбором: избавится от свободы с помощью новой зависимости либо дорасти до полной реализации позитивной свободы, основанной на индивидуальности и повторяемости каждого.

Фромм подчеркивает, что в этой книге скорее диагноз и анализ, чем прогноз и решение проблемы и этими исследованиями Эрих Фромм пытается уточнить направление необходимых действий, т.к. выяснение причин тоталитарного бегства от свободы является предпосылкой любого действия направленного к победе над силами тоталитаризма.

Предисловия к 25-му изданию.

Здесь также говорится, что об анализе феномена человеческого беспокойства, вызванный распадом средневекового мира, чувствовал себя уверенно.. После столетий борьбы человек смог создать материальные удобства, создать демократическое общество и недавно сумел защитить его от тоталитаризма и его угроз. Но он еще охвачен беспокойством и подвержен соблазну отдать свою свободу диктаторам или совсем потерять ее, стать частью машины, которой управляет тоталитаризм, не свободным человеком, а в беспрекословную машину. Он проводит параллель, сравнивая причины вызывающие у человека страх перед свободой с 25-летней давности и делает вывод, что они значительно возросли и важнейшим событием было открытие атомной энергии и возможность ее применения в качестве орудия уничтожения. Вместе с ядерной революцией развивается революция кибернетическая и тут человека заменяет гигантские установки, компьютеры (думающие и вычисляющие намного быстрее), вследствие этого человек становится не нужен – увеличивается опасность демографического взрыва..

Т.е. за минувшие 20 лет когда была написана 1-я книга, выросли гигантские силы, угрожающие выживанию человеческого ряда, и отсюда ценность и стремление к бегству от свободы. Но и произошли не менее важные события: исчезли диктатура Гитлера и Сталина.

В этой главе говорится о том, что выросла важность осознания индивидуальных и социальных реалий. Человек в большинстве случаев еще недостаточно созрел, чтобы быть независимым, разумным, объективным. Человеку невыносимо, что он предоставлен собственным силам, что он сам должен придать смысл совей жизни, а не получить ее от какой-нибудь высшей силы, к вывод – людям нужны идолы, легенды, мифы. Отсюда возникает вопрос как же человечество может спастись от самоуничтожения в этом конфликте между преждевременной интелектуально-технической зрелостью и эмоциональной отсталостью?

Поэтому есть нужда в развитии научной, динамической социальной психологии. Прогресс социальной психологии необходим, чтобы противодействовать опасностям, вызванным прогрессом физики и медицины.

Глава 1. Свобода – психологическая проблема?

Новую историю Европы и Америки обусловили усилия, направленные на завоевание свободы.

Когда определенный класс стремился к своему собственному освобождению, он верил, что борется за свободу вообще и таким образом мог идеализировать свои цели, мог привлечь на свою сторону всех угнетенных, в каждом из которых жила мечта об освобождении.

Классы, которые по началу сражались против угнетения, объединились с врагами свободы, едва лишь победа была завоевана и появились новые привилегии, которые надо было отстаивать и защищать.

Во имя победы погибло много людей убежденных в том, что лучше погибнуть за свободу, нежели жить без нее.

Стремление к свободе выразилось в принципах экономического либерализма, политической демократии с отделения церкви от государства и индивидуализма в личной жизни. Осуществление этих принципов, казалось приближало человечество к реализации данного стремления. Человек сбросил иго природы и сам стал ею управлять. Он сверг церковь и абсолютное государство. Ликвидация внешнего принуждения казалось не только необходимым, но и достаточным условием для достижения желанной цели – свободы человека.

Первую Мировую войну все считали последней битвой, а ее завершение – окончательной победой свободы, но через некоторое время и возникли новые системы, которые перечеркнули все, т.к. сущность этих новых систем практический полностью определяющих и общественную и личную жизнь человека, состоит в подчинении всех совершенно бесконтрольной власти и небольшой кучки людей.

Одна из общепринятых иллюзий – быть может самая опасная из всех состояла в убеждении, что люди вроде Гитлера якобы захватили власть над государственным аппаратом лишь при помощи вероломства и мошенничества и правление его основано на насилии. Но после, всем видно, что в Германии миллионы людей отказывались от свободы с таким упорством, с каким когда-то их отцы ее завоевывали, они не стремились к свободе, а искали способ от нее избавится. Другие миллионы людей были безразличны к свободе и не считали, что за нее нужно бороться. А так же всем стало ясно, что демократический кризис не является сугубо итальянским или германским, а угрожает каждому современному государству. Когда мы рассматриваем человеческий аспект свободы и говорим о стремлении к подчинению или к власти, возникают вопросы: что такое свобода в смысле человеческого переживания? Определяется ли свобода одним лишь отсутствием внешнего принуждения или она включает в себя некое присутствие чего-то, а если так, чего именно? Почему для одних свобода – это заветная цель, а для других – угроза? Существует ли стремление к подчинению? Анализ человеческих аспектов свободы и авторитаризма вынуждает нас рассмотреть ту роль, с которой играют психологические факторы в качестве активных сил процесса общественного развития, а это приводит к проблеме взаимодействия психологических, экономических и идеологических факторов. К примеру притягательность, которая имеет фашизм для целых наций, вынуждает нас признать роль психологических факторов. В течение последних веков человек был рациональным существом (по общепринятым мнениям), деятельность, которых должно было быть (по их утверждению) вызвана личными интересами и желаниями.

На те периоды истории оглядывались, как на потухший вулкан, давно уже неопасный. Все были уверены, что зловещие силы полностью уничтожены достижениями современных демократий; мир казался ярким и безопасным. Экономические кризисы считались случайностями хотя они повторялись регулярно. И когда фашизм пришел к власти ни кто не был готов ни теоретически, ни практически и никто не смог поверить в такую предрасположенность к злу. И тот благодушный оптимизм XIX века потревожили с очень разных сторон: Нация и Маркс и позже Фрейд. Но по мнению Фромма Фрейд и его ученики имели лишь очень наивное представление о процессах, производящих в обществе: большинство их попыток приложения психологии к социальным проблемам вело к ошибочным построениям. Поскольку эта книга подчеркивает роль психологических факторов в общем процессе общественного развития и поскольку данный анализ основан на некоторых фундаментальных открытиях Фрейда – в частности, на роли подсознательных сил в человеческом характере и на зависимости этих сил от внешних воздействовал Фрейд формулировал так называемые основные инстинкты человека, и тем самым он совершал ошибку своих предшественников, что концепция человеческой натуры является отражением тех важнейших стремлений, которые проявляются в современном человеке. Индивид его культуры представляет и человека вообще, а страсти и тревоги, характерные для человека в нашем обществе, коренящихся в биологической природе человека.

Индивид является нам с полным набором биологически обусловленных потребностей, которые должны быть удовлетворены, для эпох они вступают в отношение с «объектами» (другими), служат для достижения цели определяется обменом удовлетворения биологических потребностей при этом связь с другим индивидом всегда является лишь средством достижения цели. А не целью как таковой.

По Фромму ключевой проблемой психологии является особого рода связанность индивида с внешним миром, а не удовлетворение или фустрация.

Есть потребности обусловленные природой: жажда, голод и т.д. На те стремления, которые приводят к различию человеческих характеров – любовь или ненависть, жажда власти или тяга к подчинению, влечения к чувственному наслаждению или страх перед ними – все они являются продуктами социального процесса; прекрасные и самые уродливые наклонности человека не вытекают из фиксированной, биологически обусловленной человеческой природы, а возникают в результате социального процесса формирования личности. Таким образом, общество осуществляет функцию подавления и созидания личности. Главная задача социальной психологии состоит в том, чтобы понять процесс формирования человека в ходе истории. Социальная психология должна объяснить, почему возникают новые способности и новые страсти, хорошие и дурные люди создаются историей и история создается людьми а разрешения этого кажущегося противоречия и составляет задачу социальной психологии.

Фрейд представлял себе историю как результат действия психических сил, не подверженных социальному влиянию. Он подчеркивает свое несогласие с теми теориями, которые отрицают роль человеческого фактора в динамике общественного развития.

Общей ошибкой всех этих теорий было убеждение, что у человеческой натуры нет своей динамики.

Лишь динамическая психология может понять человеческий фактор. Фиксированный фактор «человеческой природы» не существует, но можно ее рассматривать как нечто беспредельно пластичное. Фромм различает «статистическую» и «динамическую» адаптацию.

Динамическая адоптация – это приспособляемость я к неизбежной ситуации и во время принудительной адаптации с человеком что-то происходит – это подавленная враждебность и она становится динамическим фактором человеческого характера.

Любой невроз – это адаптация к таким условиям, которые является для индивида иррациональными. Рассказывается также о чертах человеческой натуры: они или гибкие, или менее гибкие. Те черты, которые проявляют чрезвычайную эластичность развиваются как реакции на определенные условия жизни. Гибкими они являются в том случае, когда индивиды развивают ту или иную склонность в соответствии с обстановкой, в которой и приходится жить. Ни одна из таких склонностей не является изначально присущей человеку, т.е. человек развивает ту или иную склонность в зависимости от приобретенных потребностей. Но кроме приобретенных потребностей у него есть и физические потребности, объединившись эти потребности выступают как потребность самосохранения и властная потребность самосохранения вынуждает его принять условия, которыми является образ жизни общества где он живет (т.к. отдельный индивид не может изменить общество, он принимает его условия), а вне общества, одному ему не справится с потребностью связи с окружающим миром, с потребностью избежать одиночества ==> т.к. чувство полного одиночества ведет к психическому разрушению. Человек не может жить без какого-то сотрудничества с другими. Есть еще одна причина, которая становится к общности столь насущно необходимой: это субъективное самосознание. Если его жизнь не приобретает какого-то смысла и направленности, он чувствует себя пылинкой и ощущение собственной ничтожности его подавляет. Человек должен иметь возможность отнести себя к какой-то системе.

Резюмируя подход к проблемам социальной психологии: человеческая натура – это не сумма врожденных, биологических закрепленных побуждений, но и не безжизненный слепок с матрицы социальных условий, это продукт исторической эволюции в синтезе с определенными врожденными механизмами и законами. Натуре человека присущи некоторые неизменные факторы: необходимость удовлетворять физиологические потребности и необходимость избегать морального одиночества.

В процессе адаптации к этому образу жизни в индивиде развивается ряд мощных стимулов, мотивирующих его чувства и действия. Возникнув, эти стимулы требуют удовлетворения, стремление к удовлетворению этих потребностей воздействует на процесс общего развития.

Человек должен суметь воссоединится с миром в спонтанности любви и творческого труда или найти себе какую-то опору с помощью таких связей с этим миром, которые уничтожают его свободу и индивидуальность.

Глава 2. Обособление индивида и двойственность свободы

Определяя значение свободы для современного человека, Фромм обсуждает концепцию: свобода определяет человеческое существование как таковое, а кроме того понятие свободы меняется в зависимости от степени осознания человеком себя самого как независимого и отдельного существа.

Процесс обособления индивида от первоначальных связей – он определяет это как процесс «индивидуализацией» – этот процесс достиг наивысшей стадий в новое время, т.е. от эпохи возрождения и до наших дней.

Процесс индивидуализации проводит к полному обособлению индивида «первыми узами» являясь естественным фактором нормального человеческого развития, они предполагают отсутствие индивидуальности, но дают индивид уверенность и жизненную ориентацию.

1 аспектом растущей индивидуальности является развитие личности. Границы роста определяются условиями в основном социальными.

2 аспект процесса индивидуализации – растущее одиночество.

Пока человек был неотъемлемой частью мира, пока не осознавал ни возможностей, ни последствий индивидуальных действий, ему не приходилось и боятся его. Но превратившись в индивида, он остается один на один с этим миром, ошеломляющим и грозным.

Возникает стремление отказаться от своей индивидуальности, подобрать чувство одиночества и беспомощности, а для этого – слиться с окружающим миром. Подчинение – не единственный способ избавится от одиночества и тревоги. Другой способ – единственный продуктивный, не приводящих к неразрешимым конфликтам – это путь спонтанных связей с людьми и природой, т.е. таких связей, которые соединяют человека с миром, не уничтожая его индивидуальности. Итак, растущая индивидуальность приводит либо к подчинению, либо к спонтанной активности.

Указывается общий принцип: процесс, который развивается на основе растущей индивидуализации и растущей свободы индивида, являющейся диалектическим. Процесс индивидуализации – это процесс усиления и развития его личности его собственного «я», но в ходе этого процесса утрачивается идентичность с остальными людьми. Прогрессирующее отделение может привести к изоляции, которая перерастает в потерянность и порождает интенсивную тревогу и неуверенность. Процесс индивидуализации происходит автоматический, развитие личности сдерживается рядом психологических и социальных причин. Разрыв между этими тенденциями приводит к невыносимому чувству изоляции и бессилия, а это в свою очередь приводит в действие психические механизмы: механизмы избавления, бегства.

Человеческое существование и свобода с самого начала неразделимы. «Свобода отчего-то – свобода от инстинктивной предопределенности действий». Такая свобода представляет весьма сомнительное преимущество. Человек рождается без врожденной способности к необходимым действиям, которые есть у животных. Этот человек беспомощен и именно эта беспомощность явилась почвой, на которой развился и вырос человек: биологическое несовершенство человека обусловило появление цивилизации, «свобода от» не идентична позитивной свободе. Акт неподчинения, кат свободы прямо связывается с началом человеческого мышления.

Процесс развития человеческой свободы имеет тот же диалектический характер, какой процесс индивидуального роста. С одной стороны это процесс развития человека, овладения природой, возрастания роли разума, укрепление человеческой солидарности. С другой стороны – усиление индивидуализации означает и усиление изоляции, неуверенности, а следовательно, становится все более сомнительным место человека в мире и смысл его жизни.

С точки зрения двойственного смысла свободы – упоминается как период реформации. Реформация – это один из источников идей свободы и автономии человека в том виде, как эта идея представлена в современных демократиях. Говоря о реформации, забывается ее аспект: ее акцент на прочность человеческой натуры, на ничтожность и беспомощность индивида, на необходимость подчинения индивида внешней силе.

Глава 3. «Свобода в эпоху реформации»

«Средневековая предистория и возрождение».

Современный рационализм рассматривал средние века как мрачный период истории. Вместе с тем средние века идеализировались. Акцентировалось внимание на прямоту и конкретность человеческих отношений, чувство уверенности, которое было свойственно человеку средних веков. Единственное отличие средневекового общества от современного – отсутствие личной свободы, каждый человек был прикован к своей роли в социальном порядке. Но хотя человек не был свободен в современном смысле, он не был одинок и изолирован. Занимая определенное, неизменное и бесспорное место в социальном мире с самого момента рождения, человек был закреплен в какой-то структурированной общности; его жизнь была с самого начала наполнена смыслом. Что не оставляло места сомнениям, они и не возникали. Личность отождествлялась с ее ролью в обществе; это был крестьянин, рыцарь или кто-то еще, но не индивид занимающийся делом выбранным самим.

Было много страданий, но была и церковь, которая в какой-то степени обеспечивала эти страдания, объясняя их как расплату за грех Адама и собственные грехи каждого из нас. И крестьянин, и горожанин редко выходили за пределы небольшой географической области, где протекала их жизнь. Мир был ограничен и понятен: земля и человек были в центре этого мира, в будущей жизни каждого ожидая или рай или ад, и вся жизнь от рождения до смерти была ясна и понятна в причинной взаимосвязи поступков человека.

Таким образом, средневековое общество, с одной стороны было структурировано и давало человеку ощущение уверенности, а с другой – держало его в оковах. Однако эти оковы имели совсем не тот характер, какой присущ авторитаризму и угнетению последующих веков. Средневековое общество не лишало индивида свободу уже потому, что «индивида» как такового не было.

Недостаток самосознания индивида в средневековом обществе нашел классическое выражение в описании средневековой культуры, которую дал Яков Буркхардт. «В средневековые века обе стороны самосознания по отношению к внешнему миру и своему внутреннему «я» как бы дремали под одним общим покрывалом».

В позднем средневековье структура общества и личности стала меняться, развиваться новый денежный класс. Во всех классах общества было заметно развитие индивидуализма. В Италии человек в первые вырвался из феодального общества и разорвал те узы, которые одновременно и придавали ему чувство уверенности, и ограничивали его. Италия, по словам Буркхардта, принадлежит «первородство в отношении развития личности в европейской семье», а итальянец – это первый индивид.

Простой народ, которому не досталось ни богатства, ни новой власти превратились в безликую массу. Все человеческие отношения были отравлены этой смертельной борьбой за сохранение власти и богатство. Индивид был охвачен страстным эгоцентризмом, ненасытной жаждой власти и богатства. В результате было отравлено чувство уверенности в себе и ощущения безопасности.

Есть основания для сомнения в том, что полновластные хозяева капитализма эпохи возрождения были так счастливы и уверены в себе, как это часто изображают. По-видимому, новая свобода принесла им не только возросшее чувство силы, но и возросшую изоляцию, сомнения, скептицизм, и как результат всего этого тревогу. Эта внутренняя уверенность, происходящая из положения изолированного индивида во враждебном мире, по-видимому, объясняет возникновение новой черты характера, которая, как указывает Буркхардт, стала свойственна индивиду эпохи Возрождения, в то время как у члена средневековой социальной структуры ее не было или по крайней мере она была выражена гораздо слабее. Речь идет о страстном стремлении к славе. Если смысл жизни стал сомнительным, если отношение с другими и с самим собой не дают уверенности, то слава становится одним из средств, способных избавить человека от сомнений.

В эпоху возрождения зародился современный индивидуализм. Но хотя идея возрождения и оказали значительное влияние на дальнейшее развитие европейской мысли, однако основные корни современного капитализма, его экономической структуры и его духа мы находим не в итальянской культуре позднего средневековья, а в экономической и общественной ситуаций.

Культура Возрождения представляла общество сравнительного капитализма: небольшая группа богатых и обладавших властью индивидов управляла этим обществом, составляла социальную базу философов, выражавших дух этой культуры. Реформация была главным образом религии крестьянства из низших слоев городского общества.

В соответствии с совершенно различной социальной основой возрождения и реформации естественно различие духа этих движений. Рассматривая теории Лютера и Кальвина – протестантство и кальвинизм, давая выражение новому чувству свободы, в то же время представляли собой бегство от бремени этой свободы.

В средневековом обществе экономическая организация городов была сравнительно статичной. В конце средних веков ремесленники были объединены в цехи; мастера были такие, что с трудом зарабатывали себе на жизнь, но в общем член цеха мог быть уверен, что его работа его прокормит. Если он делал хорошие стулья, и т.д., то этого было достаточно, чтобы обеспечить ему жизненный уровень, полагавшийся по традиции его сословию. Отсюда видно, что цехи были основаны на взаимном сотрудничестве и обеспечивали своим членам относительную гарантию существования.

К концу средних веков жизнь стала насыщаться духом беспокойства. Возникло современное понятие времени, минуты приобрели ценность. Труд все больше превращался в наивысшую ценность. Развивалось новое отношение к работе – настолько требовательное, что в среднем классе возникло возмущение экономической неэффективности церковных учреждений. Средневековая социальная система была разрушена, а в месте с нею и та стабильность и относительная безопасность, которую она давала индивиду. Индивид стал одинок; все теперь зависело не от гарантий традиционного статуса, а от его собственных усилий.

Капитал приобрел решающую роль. «Он перестал быть слугой и стал хозяином». С развитием капитала, эти средневековые принципы мало-помалу уступили место принципу частной инициативы. Каждый должен идти вперед и испытать свое счастье: выплыть или утонуть. И теперь другие уже не были связаны с ним общим делом, они превратились в конкурентов, и часто человек стоял перед выбором: уничтожить их или быть уничтоженным самому.

Но все существенные элементы современного капитализма к тому времени уже возникли и начали оказывать психологическое воздействие на людей.

Но мы отбросили лишь одну сторону картины, а была еще другая: капитализм освободил индивида. Он устранил регламентами корпоративной системы, позволил человеку встать на собственные ноги и испытать свое счастье. Человек стал хозяином своей судьбы; он рисковал, но мог и выиграть собственные усилия могли привести его к успеху и к экономической независимости. Деньги доказали, что они сильнее происхождения и касты, и тем самым превратились в великого уравнителя людей.

Но и здесь свобода двойственна как и раньше. Индивид освобождается от экономических и политических основ. Он приобретает и позитивную свободу вместе с активной и независимой ролью, какую ему приходится играть в новой системе, но при этом освобождается от связей, давших ему чувство уверенности и принадлежности к какой-то общности. Он уже не может прожить всю жизнь в тесном мирке, центром которого был он сам; мир стал безграничным и угрожающим. Потеряв свое определенное место в этом мире, человек потерял и ответ на вопрос о смысле его жизни и на него обрушились сомнения: кто он, что он, зачем он живет? Ему угрожают мощные силы, стоящие над личностью, - капитал и рынок.

Не имея богатства и власти, какие были у капиталистов эпохи Возрождения, потеряв чувство общности с людьми и миром, человек подавлен ощущением совей ничтожности и беспомощности. Рай утрачен; индивид стоит один, лицом к лицу со всем миром, безграничным и угрожающим. Новая свобода неизбежно вызывает ощущения неуверенности и бессилия, сомнения, одиночества и тревоги. Чтобы иметь возможность действовать, человек должен как-то избавиться от этого.

2.Эпоха реформации.

Именно на этой стадии развития и возникли лютеранство и кальвинизм. Они были обращены именно к этим слоям населения, потому что выражали и новое чувство свободы и независимости, и чувства бессилия, неуверенности и тревоги, которыми были охвачены представители низших классов.

Что может психологический анализ доктрин, так это показать субъективные мотивы, приводящие человека к осознанию каких-либо проблем и вынуждающие его искать ответы в определенном направлении.

Проблема – это изучение психологических мотивов, присущих не создателю учения, а той социальной группе, к которой это учение обращено.

Разумеется, эти проблемы близки друг к другу, поскольку психология лидера и психология его последователей схожи.

Во-первых, его социальное положение может быть типичным для целой группы, условия жизни которой формируют характеры определенного склада. Во-вторых, случайные обстоятельства его воспитания и личного опыта могут развивать у лидера черты характера, возникающие целой социальной группы в результате ее общественного положения даже в том случае, если сам лидер к этой социальной группе не принадлежит. И наконец, может произойти наложение обоих этих факторов.

Мы знаем, что человек может пытаться устранить противоречия в своих чувствах с помощью идеологической конструкции или прикрыть подавляемую им мысль такой рационализацией, в которой выражается прямо противоположная идея.

Анализ идей должен ответить на два вопроса: во-первых, каков относительный вес определенной идеи во всей идеологической системе в целом: во-вторых, не имеем ли мы дело с рационализацией, которая отличается от подлинного содержания мысли. Мы утверждаем, что его отношение к богу – это отношение подчинения, основанное на ощущении бессилия. Сам он говорит об этом подчинении как о добровольном акте, вытекающем из любви, а не из страха. Логически здесь можно возразить, что в таком случае это уже не подчинение. Но психологически из всей структуры мышления Лютера вытекает, что его любовь или вера на самом деле является подчинением; сознательно он рассуждает о своей «покорности» богу в терминах добровольности и любви, на самом же деле переполняющие его чувства бессилия и злобы превращают его отношение к богу в отношение подчинения. (Точно так же мазохистская зависимость одного человека от другого часто маскируется в сознании как «любовь».) Поэтому то, что Лютер говорит, никоим образом не опровергает того, что он – с точки зрения психоанализа и по нашему убеждению – подсознательно имеет в виду. Мы полагаем, что определенные противоречия в его системе можно понять лишь с помощью анализа психологического смысла его концепций. Если мы хотим понять, что было нового в доктринах Реформации, то сначала нам необходимо рассмотреть существенные теологические принципы средневековой церкви. Несмотря на все общие элементы старой и новой теологии, дух католической церкви существенно отличался от духа Реформации, особенно в отношении взглядов на человеческое достоинство и свободу, на значение поступков человека в определении его судьбы.

В течение долгого периода, предшествовавшего Реформации, католическое богословие придерживалось следующих принципов: человеческая природа – хотя и испорчена грехом Адама – внутренние стремится к добру; человеческая воля свободна в этом стремлении к добру; человеческая воля свободна в этом стремлении к добру; собственные усилия человека способствуют его спасению; церковное причастие, основанное на искупительной смерти Христа, может спасти даже грешника.

Некоторые из наиболее выдающихся теологов – такие, как Августин и Фома Аквинский, - придерживаясь этих взглядов, в то же время выдвигали доктрины, проникнутые совсем иным духом.

О свободе воли Фома говорит, что предположение, будто человек не свободен решать, противоречит самой сущности бога и природе человека. Человек свободен даже отвергнуть благодать, предложенную ему господом.

В течение XII,XIV и XV веков тенденция подчеркивать свободу воли усиливалась в системах Дунса Скотта, Оккама и Биля. Это особенно важно для понимания нового духа Реформации, так как Лютер яростнее всего нападал именно на схоластов позднего средневековья, называя их «свиньям-богословами».

Биль и Окам подчеркивали значение собственных заслуг человека для его спасения; хотя они говорят и о помощи божьей, в их учениях эта помощь утрачивает доминирующую роль, какая приписывалась ей в прежних доктринах. Человек, каким его изображают Оккам и другие поздние схоласты, уже не похож на несчастного грешника: это – свободное создание; сама его сущность делает человека способным к добру, а его воля свободна от любых внешних сил.

Практика покупки индульгенций, игравшая все большую роль во время позднего средневековья и вызывавшая особенно яростные нападки Лютера, была связана с ростом влияния этих идей о свободной воле челове4а и о ценности его усилий.

Действие индульгенции было основано на том, что их покупатели исповедовались и каялись во всех грехах.

Эти идеи, столь резко противоречащие духу Реформации. В них проявляется дух утверждения человеческого достоинства, признание законности проявления всех качеств человека.

В общем, средневековая церковь подчеркивала достоинство человека, свободу его воли, ценность его усилий; она подчеркивала богоподобие человека и его право быть уверенным в любви бога. Теология Лютера выражала чувства среднего класса, который, борясь против власти церкви и возмущаясь новым денежным классом, ощущал угрозу растущего капитализма и был охвачен чувством беспомощности и ничтожности.

Лютеранское учение, насколько оно отличалось от католической традиции, имело две стороны. Лютер дал человеку независимость в вопросах религии; что он лишил церковь ее власти и отдал эту власть индивиду; что его концепции веры и спасения – это концепции собственных заслуг индивида, где вся ответственность лежит на самом человеке, а не на власти, которая могла бы дать ему то, чего он не добился сам. Эта сторона учений Лютера и Кальвина заслуживает самой высокой оценки, поскольку они явились одним из источников развития политической и духовной свободы в современном обществе, того развития, особенно в англосаксонских странах, которое неразрывно связано с идеями пуританства.

Другой аспект современной свободы – это изоляция и бессилие, которые она принесла индивиду; и этот аспект тоже уходит корнями в протестантство, как и аспект независимости. Поскольку эта книга посвящена главным образом восприятию свободы как бремени и опасности, дальнейший анализ, преднамеренно односторонний, будет подчеркивать ту сторону учений Лютера и Кальвина, в которой лежат истоки этого негативного аспекта свободы: их учение о том, что человек по природе своей порочен и бессилен.

Богобоязненный человек не имеет «свободно воли»: он пленник, раб и слуга воли Господа или воли сатаны».

Страстное стремление к уверенности, какое мы находим у Лютера, отражает не искреннюю веру, а необходимость подавить невыносимое сомнение. Лютер искал уверенность в безоговорочной покорности богу. Психологически вера может иметь два совершенно разных содержания. Она может быть утверждением жизни, выражением внутренней связи с человечеством; но может быть и продуктом реакции на сомнения, возникшие из чувства изолированности индивида и его неприятия жизни.

Чрезвычайно важно понять эту проблему сомнений и попыток их подавления, потому что она не только относится к теологии Лютера, а также и Кальвина, но и остается одной из основных проблем современного человека до сих пор. Сомнение – это исходная точка современной философии. Нынешние попытки заглушить сомнения – состоят ли они в ненасытном стремлении к успеху, или в убежденности, что безграничное знание факторов может удовлетворить потребность в уверенности. Сами же сомнения не исчезнут до тех пор, пока человек не преодолеет свою изоляцию, пока его положение в мире не приобретает какого-то смысла и значения, удовлетворяющего его человеческие потребности.

Как мы уже видели, старый порядок рушился. Индивид потерял гарантию уверенности, ему угрожали новые экономические силы – капиталисты и монополии, корпоративный принцип сменился конкуренцией, низшие классы ощущали гнет усиливавшейся эксплуатации. В целом разрушение феодального порядка и развитие капитализма больше угрожали среднему классу, чем помогали ему.

Представление Лютера о человеке отражает именно эту дилемму. Человек свободен от всех уз, которыми связывала его духовная власть, но именно эта свобода делает его одиноким и растерянным, подавляет его чувством собственной ничтожности и бессилия. Свободный, изолированный индивид сломлен ощущением своей убогости, и теология Лютера выражает это чувство бессилия и сомнения. Облик человека, изображенный им в религиозных терминах, отражает положение индивида, возникшее в результате происходящих социально-экономических перемен. Представитель среднего класса был так же беспомощен перед лицом новых экономических сил, как обрисованный Лютером человек перед лицом бога.

Лютер не только выразил чувство ничтожности, охватившее социальные группы, к которым он обращался, но и предложил им выход. Таким образом, освобождая людей от власти церкви. Лютер заставил их подчиниться гораздо более тиранической власти: власти бога, требующего полного подчинения человека и уничтожения его личности как главного условия его спасения. «Вера» Лютера состояла в убеждении, что любовь дается ценой отказа от собственной воли; это решение имеет много общего с принципом полного подчинения индивида государству или вождю.

Двойственное отношение к власти проявляется не только в учении, но и в личности Лютера. С одной стороны, он преклоняется перед властью светских князей и тиранического бога, с другой – восстает против власти церкви. Ту же двойственность он проявляет в своем отношении к массам. Пока они бунтуют в установленных им самим пределах, он с ними; когда же они нападают на ту власть, которую он одобряет, на передний план выходят его ненависть к массам и презрение к ним. Лютер лишал человека уверенности в себе, отнимал у него чувство собственного достоинства, а без этого невозможно никакое сопротивление светским властям, угнетающим человека. В ходе исторического развития проповедь Лютера привела к еще более серьезным последствиям. Потеряв чувство гордости и достоинства, индивид был психологически подготовлен и к тому, чтобы ут