Вольтер. Очерк исторической личности

ГИМНАЗИЯ ИМЕНИ АКАДЕМИКА БАСОВА

Реферат на тему:

Вольтер.

Очерк исторической личности.

Исполнитель: ученик 9"В" класса

Рахманин Александр

ВОРОНЕЖ

2001 г.

Введение.

В 1785 году правительство Франции, крайне нуждаясь в деньгах, обратилось за помощью к церкви. Министр финансов Калон просил в качестве безвозмездного дара двадцать миллионов ливров. Епископы согласились дать восемнадцать, но с непременным условием: власти должны запретить издание полного собрания сочинений Вольтера, которое предпринимал в это время известный литератор и издатель Бомарше. Такое решение правительства состоялось, и на стенах парижских домов, а на дверях дома Бомарше даже в двух экземплярах, был расклеен текст постановления Государственного совета от 3 июня 1785 года.

Чуть позднее в России генерал-прокурор Самойлов конфисковал в Тамбове собрание "вредных и наполненных развращением" сочинений французского автора, которые печатал в своем имении помещик Рахманинов на собственные средства и в собственном переводе на русский язык. Но образованная публика в России знакомилась с Вольтером по рукописным спискам. В 1793 году митрополит Евгений сокрушенно сообщал: "Любезное наше отечество доныне предохранялось еще от самой вреднейшей части Вольтерова яда, и мы в скромной нашей литературе не видим еще самых возмутительных и нечестивейших Вольтеровых книг; но, может быть, от сего предохранены только книжные лавки, между тем как сокровенными путями повсюду разливается его зараза, ибо письменный Вольтер становится у нас известен столь же, как и печатный".

В 1812 году французский офицер Анри Бейль (мы его знаем ныне как писателя Стендаля) находил повсюду в дворянских особняках Москвы сочинения своего соотечественника. Покидая вместе с армией Наполеона пылающий город, он прихватил с собой один томик, но, устыдившись, выронил его в снег.

Бомарше, совсем еще молодой, писал, обращаясь к Вольтеру:

Твои божественные строки
Под шум и свист газетной склоки
Огню пытаются предать…

"Ничто из того, что писал Вольтер, не ускользнуло от нас, - свидетельствовал Жан-Жак Руссо. – Мое пристрастие к его творениям вызывало во мне желание научиться писать изящно и стараться подражать прекрасному слогу этого автора, от которого я был в восхищении".

Кто же был этот человек, один из величайших умов 18 века, которого так боялась церковь, которого так опасались и вместе с тем уважали венценосные особы, "сильные мира сего", и которого все образованные люди называли великим Учителем эпохи Просвещения?

о прежде чем ответить на поставленный вопрос, давайте совершим небольшой исторический экскурс. В феодальной Франции 18 века сложилась нетерпимая обстановка. Старый порядок вещей час от часу становился нелепее и губительнее для нации. Иногда хлеба, производимого в стране, хватало только на четыре – пять месяцев. Через каждые три года наступал голод, хлебные бунты потрясали страну; в 1750 году восставшие ремесленники парижских предместий призывали сжечь в Версале королевский дворец. Зависимый от сеньора крестьянин не хотел больше трудиться на полях: после налогов, поборов, податей, прямых и косвенных, у него ничего не оставалось и он бежал из деревни в поисках хоть какого-нибудь заработка или попросту становился нищим. Дворяне – вельможи, оставив свои пустующие замки, парки и огромные охотничьи заповедники, жили при дворе, заполняя свой досуг дворцовыми сплетнями, интригами и мелочными претензиями. У короля было десять дворцов. На их содержание тратилась четвертаячасть государственного дохода. Денег требовали фаворитки, придворные, многочисленная королевская родня, - а государственная казна была пуста.

В стране насчитывалось четыре тысячи монастырей, шестьдесят тысяч монахов и монахинь, шесть тысяч священников, столько же церквей и часовен. Два привилегированных сословия – духовенство и дворянство владели почти половиной национальных земель, самых лучших. На этих землях стояли дворцы и замки с роскошной мебелью, картинами, мраморными статуями и огромным количеством прислуги – и все это требовало денег, денег, денег. Между тем то, что могло усилить приток этих денег, иначе говоря, материальное производство страны развивалось крайне медленно. "Третье сословие" – купцы, владельцы мануфактур, то есть богатевшая и набиравшая силу буржуазия, - было сковано в своей инициативе, ограничено в деятельности полным политическим бесправием. Государственная система сословной монархии устарела и мешала развитию производительных сил. Экономические, социальные, политические и культурные условия жизни французского общества рассматриваемого периода не могли обойтись без коренной ломки. Назревала буржуазная революция конца 18 века.

Такова была Франция второй половины – конца 18 века, века Просвещения, века Вольтера, который раньше других почувствовал приближение грядущих перемен и вместе с лучшими умами своей страны содействовал идеологической подготовке революционного взрыва.

Вольтер.

Франсуа-Мари Аруэ (1694-1778), сын парижского нотариуса, известный миру под литературным именем Вольтер, очень рано начал беспокоить парижские власти дерзкими эпиграммами на влиятельных лиц. За стихи, обличавшие принца-регента Филиппа Орлеанского, его одиннадцать месяцев продержали за решетками Бастилии. Но кара не подействовала. Годы, книги, встречи с критически мыслящими людьми, личный жизненный опыт, талант делали свое дело. Зрелый Вольтер – это первый поэт Франции, первый драматург и к тому же историк, философ, великий насмешник, непримиримый противник церкви, фанатизма, закоснелого догматического мышления, - в конце концов властитель дум своего века, "умов и моды вождь" (Пушкин). Работоспособность его колоссальна. Он проявил себя во всех областях литературного творчества, нарушая устоявшиеся каноны, заявляя при этом, что "все жанры хороши, кроме скучного". "Он наводнил Европу прелестными безделками, в которых философия заговорила общедоступным и шутливым языком", - писал о нем Пушкин. Коронованные особы ухаживают за Вольтером. Правда, Людовик XV ненавидит его и побаивается, но папа Бенедикт XIV шлет ему лестное послание, императрица Екатерина II вступает с ним в длительную переписку, Фридрих II, король Пруссии, осыпает его милостями. Однако в родной Франции Вольтер всегда начеку. И не без основания. Один из его читателей, почти мальчик, девятнадцатилетний Де ла Бар, в 1766 году казнен за безбожие: уликой послужил найденный у него "Философский словарь" Вольтера.

Пушкин назвал Вольтера "пронырливым и смелым". Характеристика верна. Редкий в его дни решался на отчаянную схватку с предрассудками, укоренившимися веками, с официальной идеологией. Вольтер решился. Он действовал смело, иногда даже дерзко, но и лукаво. "Мечите стрелы, не показывая руки", - поучал он своих соратников. В течение шестидесяти лет, с первого представления трагедии "Эдип" (1718) и до самой смерти, он неутомимо расшатывал духовные основы феодализма, совершая революцию в умах своих современников.

В марте 1735 года Вольтеру изменила его обычная осторожность. Он совершил опрометчивый шаг: прочитал друзьям первые песни своей новой поэмы "Орлеанская девственница"

Толки о поэме, которую он писал с 1730 года и держал пока в строжайшей тайне, облетели Париж и дошли до ушей кардинала Флери, а он был всесилен при Людовике XV. Надо было немедленно скрываться. И Вольтер уехал в Люневиль, в Лотарингию, чтобы там переждать грозу.

Тем временем маркиза Дю Шатле, его добрая приятельница, исхлопотала для него разрешение поселиться в ее поместье, в Сире, обещав министру – хранителю печати не допускать "предосудительных" публикаций. Министр заявил Вольтеру при встрече, что если хоть строчка его поэмы появится в печати, то – Бастилия, и навсегда! Начальник полиции пытался вразумить поэта: "Сколько бы вы ни писали, господин Вольтер, - вам не удастся уничтожить христианскую религию". Как гласит легенда, Вольтер ответил: "Посмотрим!"

Однако он вовсе не хотел уничтожить религию. Вольтер не был атеистом. Он, конечно, отвергал все существовавшие религии с какими бы то ни было персонифицированными богами (Христом, Аллахом или Буддой). Но в идею "верховного разума", неведомой людям высшей силы, правящей миром, верил, то есть был сторонником особой "философской" религии, так называемого деизма, которого придерживались многие просвещенные умы его времени.

Что касается "непросвещенных умов" (народа), то им Вольтер оставлял и Христа, И Аллаха, и Будду. Ему принадлежит знаменитая фраза: "Если бы бога не было, его надо было бы выдумать". Вольтер не без основания полагал, что религия нужна народу в качестве моральной узды. "Несомненно, в интересах общества, чтобы существовало некое божество, которое карает то, что не может быть пресечено человеческим правосудием" *"Философский словарь").

И тем не менее не было в 18 столетии человека, который бы наносил религиозным убеждения столь чувствительные удары, как Вольтер. Он никогда не высказывался против христианства прямо и неприкрыто, часто он даже расточал ему похвалы, но какие похвалы! "Языческая религия пролила немного крови, а наша залила ею всю землю. Наша бесспорно единственно добротная, единственно истинная, но, пользуясь ею, мы совершили столько зла…" ("Философский словарь").

Вольтеру же принадлежат и следующие строки: "Самый нелепый из всех деспотизмов, самый унизительный для человеческой природы, самый несообразный и самый зловредный – это деспотизм священников; а из всех жреческих владычеств самое преступное – это, без сомнения, владычество священников христианской церкви".

Театр был главной трибуной Вольтера. В течение шестидесяти лет он написано тринадцать трагедий, двенадцать комедий, множество либретто, дивертисментов, а всего – пятьдесят четыре пьесы. Как мастер он уступал Корнелю и Расину, но в 18 столетии был единственным драматургом, способным достойно продолжать их эстетические традиции.

Говоря об отношении Вольтера к абсолютной власти, нельзя не упомянуть его трагедию "Фанатизм, или пророк Магомет, которая была поставлена еще в 1741 году в Лилле и в 1742 году в Париже. И снова лукавству Вольтера нет предела: обличая по видимости зло ислама, он в действительности бросал вызов всем церквам, пророкам и всем "сильным мира сего".

В сущности, Вольтер ведет в этой трагедии развернутый спор с широко известным политическим деятелем, итальянцем Никколо Макиавелли, который в трактате "Государь" (1515) провозгласил, что все средства хороши для достижения власти правителем и ее удержания. Вольтеровский Магомет – персонаж отрицательный – как бы воплощает в себе качества "идеального" государя по программе Макиавелли, но именно это и делает его тираном. Любопытно, что молодой прусский принц, впоследствии король Фридрих II, не без влияния Вольтера взялся за написание трактата "Анти-Макиавелли".

Главное, за что Вольтер осуждает Магомета, - это его глубокое презрение к народу, отношение к массе как к толпе рабов, приносимых в жертву его личному эгоизму и честолюбию.

Богов среди людей нет; всякое обожествление отдельной личности ведет в конце концов к бесконтрольной ее власти над другими людьми, к тирании, - такова мысль Вольтера. Она красной нитью проходит по всей пьесе, проблематика которой чрезвычайно характерна для эпохи Просвещения 18 века, когда ставился под вопрос самый принцип абсолютной монархии и подвергалась острой критике ее опора – католическая церковь.

По приглашению Фридриха II Вольтер выезжает в Пруссию. Там, в 1752 году, он пишет маленькую философскую повесть "Микромегас", которую сам считал пустячком. А между тем этот прелестный пустячок до сих пор читается с увлечением.

В наши дни тема космического путешествия в произведении, написанном более двухсот лет назад, кажется чуть ли не научным предвидением. Но у повести другая задача. Создавая "Микромегаса", Вольтер меньше всего помышлял о научной фантастике. Жители Сатурна и Сириуса понадобились ему лишь для "освежения" читательского восприятия, - прием, которым он пользуется почти в каждой своей философской повести. Прием этот, введенный в литературный обиход Монтескье, состоит в том, что обычные вещи ставятся на обозрение "чужих", сторонних для данного строя жизни персонажей, способных по-новому, критически-беспристрастно оценить устоявшийся порядок вещей. У этих "новичков" особо острое зрение, не ослабленное привычкой, предвзятостью, догмой, они сразу замечают отрицательные явления и нелепости, с которыми люди свыклись, смирились и приняли за норму. В "Микромегасе" нелепости европейской цивилизации выявлены и увидены глазами пришельцев из космоса.

Повесть "Микромегас" – философская по преимуществу. Здесь упоминаются имена философов Лейбница, Мальбранша, Паскаля, с которыми не соглашался Вольтер, имена Локка и Ньютона, которых он всячески пропагандировал. Здесь рассуждения о гносеологических проблемах, и системе восприятий, об ощущениях, здесь поставлены нравственно-философские вопросы. Но главная мысль Вольтера сводится к тому, чо люди не умеют быть счастливыми, что они ухитрились сделать свой крохотный мир полным зла, страданий и несправедливости. Читатель узнает, что планета наша бесконечно мала в масштабах мироздания, что человек бесконечно мал в масштабах этой бесконечно малой планеты. Ироническое смещение масштабов помогает Вольтеру разрушить незыблемые, казалось бы средневековые авторитеты, показать мнимость земного величия "сильных мира" и нелепость устоявшихся государственных порядков его времени. Земля – это лишь комочек грязи, маленький муравейник; Средиземное море – болотце, а Великий океан – крохотный прудок. И споры из-за лишнего отрезка этого "комочка грязи" вздорны смешны; а между тем люди, по воле своих правителей, истребляют друг друга в абсурдных и губительных войнах.

"Мне даже хотелось… тремя ударами каблука раздавить этот муравейник, населенный жалкими убийцами, " – говорит разгневанный житель Сириуса. "Не трудитесь. Они сами … трудятся над собственным уничтожением, " – отвечает житель Сатурна, - это высказывание и сегодня не потеряло своей актуальности, а в свете последних событий – глобальный терроризм и неадекватные меры борьбы с ним, расширение палестино-израильского конфликта, - приобрело особую остроту.

Нелепость положения вещей заключается в том, что люди могли бы жить счастливо, ибо как ни мала наша планета – она прекрасна. Космические пришельцы в восторге от нее, да и от разума человеческих существ. Но беда в том, что человеческое общество плохо устроено и должно быть переделано на основах разума. Люди, "мыслящие атомы", по выражению гиганта Микромегаса, должны бы были "вкушать самые чистые радости" на своей планете, проводить свои дни "в любви и размышлениях", как и подобает истинно разумным существам.

В 1753 году Вольтер покидает двор Фридриха II. По сути он бежит из Пруссии, с лихвой насмотревшись мерзостей и во дворе короля и за его стенами. Свои впечатления он описал потом в "Мемуарах", которые побоялся напечатать и даже, по слухам, пытался уничтожить. Вездесущие издатели, однако, не дремали, и книжечка вышла в свет, едва Вольтер умер, и даже в одной из тайных типографий Берлина, под боком у самого Фридриха II.

Покинув пределы прусского государства, Вольтер какое-то время скитался, не находя постоянного пристанища, и наконец обосновался своим домом, купив неподалеку от швейцарской границы (ради безопасности!) замок Ферне. Здесь, скрываясь в своей спальне и сказываясь больным, чтобы не мешали докучливые гости, он читает, пишет, диктует, отправляя в иной день до тридцати писем во все уголки Европы. Его голова полна самых обширных планов, а мир требует его постоянного вмешательства.

Вся творческая деятельность Вольтера, с самого начала и до конца, имела ярко выраженную политическую направленность. Он был прежде всего общественным деятелем. И, пожалуй, венцом этой деятельности явилось разоблачение им "убийства, совершенного людьми в судейских мантиях" (письмо к д'Аржанталю, 29 августа 1762 г.), - в знаменитом, взбудоражившем всю Европу (благодаря Вольтеру) "деле Каласа", протестанта, зверски казненного 9 марта 1762 года в Тулузе по религиозным мотивам. Нелепость обвинения, жестокость пыток и казни (колесование, сожжение), кликушество, изуверство, разгул фанатических страстей обрели под просветительским пером Вольтера зловещие черты всеобщности – невежества, мракобесия, дикости нравов века. Каласа посмертно оправдали. В 1793 году Конвент постановил воздвигнуть мраморную колонну "Каласу – жертве фанатизма" на месте его казни. "Философия одержала победу!" – торжествовал Вольтер (письмо к д'Аржанталю, 17 марта 1765 г.). Имя Вольтера зазвучало в речи далеких от литературы и философии, "некнижных" людей как имя защитника угнетенных и "бича угнетателей".

"Мир яростно освобождается от глупости. Великая революция в умах заявляет о себе повсеместно, " – сообщал Вольтер своим друзьям.

Теперь, у берегов Женевского озера, почти свободный, почти независимый, дряхлый телом, юный душой и умом, Вольтер создавал свои художественные шедевры.

В 1758 году он написал лучшую свою философскую повесть "Кандид, или Оптимизм". Здесь снова поднимается вопрос о нравственном смысле мира.

Уместно вспомнить некоторые детали духовной жизни XVII –XVIII веков. Знаменитый астроном Кеплер в 1619 году в сочинении "Гармония миров" установил законы движения планет, - все в мире предстало упорядоченным и целесообразным. Позднее Лейбниц развил учение о мировой гармонии. Добро и зло оказались в его понимании равно необходимыми и как бы уравновешивали друг друга. С этим согласились многие умы, в том числе и Вольтер.

Но вот в 1755 году землетрясение разрушило город Лиссабон. Погибло более тридцати тысяч его жителей. Вопрос о мировом зле снова стал предметом философских размышлений. От стихийных бедствий в природе мысль переходила к бедствиям социальным. В поэме "О гибели Лиссабона" (1756) Вольтер заявил, что отказывается от признания "мировой гармонии" и от лейбницианского оптимизма. Развенчанию этой теории и посвящена повесть "Кандид, или Оптимизм". ("Что такое оптимизм?" – "Увы, - сказал Кандид, - это страсть утверждать, что все хорошо, когда в действительности все плохо").

Отрицая философию Лейбница и английских писателей XVIII века, оптимизм которых вел к примирению со злом, будто бы "необходимым элементом мировой гармонии", Вольтер был оптимистом в другом смысле, а именно – верил в совершенство человечества и всех его социальных институтов.

Поза Вольтера ярка и политически точно направлена. Он делал свое дело. Служа как истинный философ всем девяти музам, он ни на минуту не забывал о своей просветительской миссии. Неутомимый и насмешливый, он был неотразим и всесилен. В его шутке таилась опасность, его смех разил, как меч. Европейская аристократия вкушала мед его речей, не всегда ощущая в них привкус яда. Своею высохшей рукой он правил общественным мнением. Владычество Вольтера исключало тиранию предрассудка, догматического понуждения. Это было свободное царство ума, куда допускались все. Здесь дышалось легко, здесь мысль доходила до читателя мгновенно, ибо излагалась она с изящной простотой, самые сложные проблемы обретали ясность и постигаемость. Он не дожил до Революции, но Революция воздала ему должное.

Останки Вольтера, увезенные из Парижа в ночь на 1 июня 1778 года, тайно, в великой спешке (церковные власти запретили официальную церемонию похорон), были торжественно возвращены в столицу и погребены в Пантеоне 11 июля 1791 года.

Вольтер в наши дни – признанный авторитет с почти трехсотлетним стажем. Но он не монумент, перед которым равно и беспристрастно останавливаются все. "И сегодня еще найдется немало добрых душ, которые с удовольствием сожгли бы его, " – писал в 1959 году французский журнал "Эроп". Сочинения Вольтера – школа трезвого, здравого мышления. Его сатирическая ирония благотворна. Он осмеивает аффектацию, спекулирующую на благородных чувствах, рассеивает иллюзии и, наконец, чудодейственно разбивает тяжеловесные догмы и предрассудки, которыми отнюдь не беден и наш XXI век.

Просветители и Просвещение. Автореферат для доклада.

Вольтер (1694 – 1778), настоящее имя Франсуа-Мари Аруэ, родился в семье парижского нотариуса. Щедро одаренный от природы талантами – ярко выраженной способностью к анализу и синтезу, критическим мышлением, художественным слогом, - Вольтер развил свои способности до совершенства, благодаря исключительной, невероятной трудоспособности. Однако как бы ни был он талантлив, ему не удалось бы ни на минуту занять внимание своих современников, если бы он не говорил о вещах, волновавших в его время всех.

Вольтера и его соратников назвали просветителями, а XVIII век – веком Просвещения. Нести в массы свет знаний и разума – так мыслили себе они сами свою миссию. Но их просветительство было особое. Они несли знания политически окрашенные. Поэзия, музыка, живопись, науки, философия для них существовали лишь постольку, поскольку могли способствовать политической активности людей: все должно было бить в одну цель – наносить удары неразумному порядку вещей, убеждать людей, что необходимо перестроить жизнь на основе добра, свободы и справедливости.

Вождем французских просветителей по праву считается Вольтер, хотя молодые таланты часто выпархивали из-под его крыла и устремлялись вперед. В августе 1754 года Мельхиор Гримм, один из авторов, воспитанных Вольтером, справедливо оценил роль своего учителя в европейском просветительском движении:

"Если интерес к философии в наш век более широк среди народа, чем в любой иной век, то этим мы обязаны не нашим Монтескье, Бюффонам, Дидро, Даламберам, сочинениям г-на де Мопертюи, а только г-ну де Вольтеру, который, наполнив философией свои пьесы и все остальные свои произведения, привил публике вкус к философии и научил огромное множество людей понимать ее достоинства и искать ее в сочинениях других авторов".

Просветители начали с требования свободы мысли, слова, печати. Душительницей свободной мысли была церковь, насаждавшая невежество, суеверия и предрассудки. Потому так неистово и ненавидел ее Вольтер. Его фраза: "Раздавите гадину!" – стала крылатой. "Осмельтесь мылить самостоятельно, " – обращался он к своим соотечественникам, восставая против церковной догмы.

В политической программе просветителей ключевым было слово "закон". От него как бы лучами расходились знакомые нам, часто довольно туманные по смыслу, но всегда ярко расцвеченные и притягательные слова: Свобода, Равенство, Братство.

Свободу просветители понимали как добровольное подчинение закону. Равенство тоже имело для них гражданский смысл, - оно понималось как равенство всех людей – от пастуха до короля – перед законом. В дворянско-монархической Франции это означало прежде всего требование ликвидации всех сословных привилегий и неограниченной королевской власти. Напомним, что юридический статут Франции еще незыблемо покоился на полном произволе монарха. Это было выражено в горделивом изречении короля Людовика XIV: "Государство – это я!" Братство же понималось как единение свободных и равных людей.

При соблюдении ключевого принципа программы, а именно законности, формы государственной власти уже не имели для просветителей принципиального значения, в большинстве своем они были приверженцами "просвещенной монархии". Все свои надежды они возлагали на личность государя, полагая, что "добрый" и "мудрый" король, монарх-философ способен произвести в обществе все необходимые перемены. Отсюда их наивная податливость на ласки лукавых венценосцев.

Революция конца XVIII века после ряда потрясений утвердила юридически просветительский "закон" в качестве высшего государственного принципа. Он лег в основу всех буржуазных конституций, - увы, это не принесло людям того благоденствия, о котором они мечтали.

Вопрос о социальном и имущественном неравенстве внес в ряды просветителей известное смятение и раскол: самые сдержанные позиции занял Вольтер, весьма радикальные – Жан-Жак Руссо.

Вольтер не допуска мысли, что когда-нибудь социальное равенство станет фактом. "Это и наиболее естественная, но и наиболее химерическая идея". "На нашей несчастной планете люди, живущие в обществе, не могут не разделяться на два класса – на богатых, которые распоряжаются, и бедных, которые служат" ("Философский словарь").

Весь узел противоречий в просветительском движении и самой французской буржуазной революции конца XVIII века сосредоточивался именно здесь, в этом коренном разногласии. Спор Вольтера и Руссо продолжали в годы Революции их последователи Дантон и Робеспьер. Он приобрел трагический оборот и, как известно, стоил жизни как одному, так и другому. Одержав победу над феодализмом, революция утвердила и победу принципа буржуазных частнособственнических отношений. Но прежде, чем свершилась Великая французская революция, Вольтер совершил Великую революцию в умах своих современников, внеся неоценимый вклад в развитие человеческого общества, человеческой цивилизации.

Список использованной литературы.

1. Вольтер. Библиотека всемирной литературы, серия первая, т. 49. М., "Художественная литература". 1971 г.

2. Советский энциклопедический словарь. Издание четвертое.
М., "Советская энциклопедия". 1988 г.

3. Философская энциклопедия. М., "Советская энциклопедия", 1970 г.