СССР в годы второй Великой Отечественной Войны

Муниципальное общеобразовательное учреждение

Средняя общеобразовательная школа № 21

Города Сызрани Самарской области

ПРОЕКТ

СССР ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОИНЕ

Выполнил: ученик 11 А класса

Безроднов Алексей

г. Сызрань 2003 год

СССР ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОИНЕ

ДОГОВОР О НЕНАПАДЕНИИ

В августе 1939 г. нацистская Германия завершала подготовку к войне в Европе. Не желая воевать на два фронта, Гитлер предло­жил подписать советско-германский договор о ненападении. Договор обещал Советскому Союзу не только мир, но и расши­рение западных границ.

До этого Советский Союз вёл переговоры с Англией и Фран­цией о создании «антигитлеровской коалиции». Внезапно эти переговоры были прерваны, а 23 августа в Москву прибыл ми­нистр иностранных дел Герма­нии Иоахим фон Риббентроп.

До тех пор, в течение 30-х гг., антифашизм был офи­циальной советской полити­кой. Против фашизма и нациз­ма выступали коммунисты во всём мире. Поворот был на­столько неожиданным и неве­роятным, что в Москве даже не нашлось немецкого флага со свастикой для встречи высоко­го гостя. Флаг был взят из съё­мочного реквизита антифа­шистских фильмов.

23 августа Иоахим Риб­бентроп и Вячеслав Молотов подписали Договор о ненапа­дении. В строго секретном до­полнительном протоколе к нему говорилось о разграни­чении «сфер интересов» в Восточной Европе. В советскую «сферу интересов» отходили Эсто­ния, Латвия, Правобережная Польша и Молдавия (позднее к это­му списку добавилась и Литва).

Сразу же, после того как договор был подписан, прекрати­лась антифашистская кампания в советской печати. Зато Англию и Францию теперь называли «поджигателями войны».

Председатель Совнаркома В. Молотов, выступая 31 октября 1939 г. перед Верховным Советом СССР, заявил: «Идеологию гит­леризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это — дело политических взглядов. Но любой человек поймёт, что идеологию нельзя уничтожить си­лой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бес­смысленно, но и преступно вести такую войну, как война за „уничтожение гитлеризма", прикрываемая фальшивым флагом борьбы за демократию"».

ЛИКВИДАЦИЯ ПОЛЬШИ

1 сентября 1939 г., спустя не­делю после подписания со­ветско-германского договора, Германия напала на Польшу. Началась Вторая мировая война.

8 сентября Вячеслав Мо­лотов поздравил Гитлера с «успехами» в Польше. 17 ок­тября в 5 часов утра Красная армия перешла границу и за­няла Правобережную Польшу. На следующий день «Правда» напечатала советско-герман­ское заявление о том, что вой­ска двух стран «восстанавли­вают в Польше порядок и спо­койствие, нарушенные рас­падом польского государства».

Советский поэт Василий Лебедев-Кумач сочинил об этом такую частушку:

Панской Польши нету больше. Хитрой ведьмы нет в живых, Не захватит в лапы Польша Наших братьев трудовых!

Вячеслав Молотов так го­ворил об этом событии 31 ок­тября: «Оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем - Красной ар­мии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора...».

22 сентября 1939 г. в Бре­сте состоялся совместный со­ветско-германский военный парад. Вновь рядом были под­няты государственные фла­ги- советский с серпом и молотом и немецкий со сва­стикой. Парад принимали комбриг С. Кривошеий и ге­нерал X. Гудериан.

ПРИСОЕДИНЕНИЕ ПРИБАЛТИКИ

К концу 30-х гг. из стран Прибалтики (Литвы, Латвии и Эстонии) лишь в Эстонии сохранялась относительно свободная политиче­ская система. Государственный строй Латвии, например, один из её министров в январе 1940 г. обрисовал так: «Нашей судьбой ру­ководит Президент Карлис Ульманис, Вождь нашего народа.., Никогда не вопрошайте: „Почему и отчего?". Преданный человек ответит без промедления, как воин: „Слушаюсь, я исполню"». Впрочем, даже единоличное правление Ульманиса не было слиш­ком жёстким: ему ставили в заслугу, что он не казнил ни одного человека.

Советско-германский договор отдал Литву, Латвию и Эсто­нию в «сферу интересов» СССР. В сентябре - октябре по требова­нию Советского Союза эти страны заключили с ним «договоры о взаимопомощи». В Прибалтику вошли части Красной армии. Ми­нистр иностранных дел Литвы Юозас Урбшис вспоминал: «Тыся­чи литовцев проснулись однажды утром от нарастающего роко­та моторов. Но никакого кровопролития не было. Советских вои­нов встречали с цветами, хлебом-солью. Советские солдаты уда­лились в места расквартирования и просто не напоминали о себе. Конечно, было бы смешно утверждать, что все литовцы с востор­гом отнеслись к происшедшему. Но всё же тогда, в 1939 году, была атмосфера дружелюбия».

На советских солдат боль­шое впечатление произвели за­полненные товарами прилавки магазинов. Они говорили, что, вероятно, «народ здесь живёт бедно, раз не может скупить все товары, которые есть в ма­газинах».

Спокойствие сохранялось до лета 1940 г. Из воспомина­ний Ю. Урбшиса: «Где-то в кон­це мая 1940 г. ко мне в мини­стерство заходит советский ге­нерал, рассказывает, что не­сколько советских военнослу­жащих были завлечены в ка­кой-то подвал, где их некото­рое время продержали. МВД республики провело расследо­вание и... пришло к выводу, что происшедшее - утка».

Основываясь на несколь­ких подобных обвинениях, со­ветское правительство предъ­явило ультиматумы - Литве (14 июня), Латвии (15 июня) и

Эстонии (16 июня). Требования всюду были одни и те же: отстав­ка правительства и дополнительный ввод советских войск. При­балтийские страны приняли все условия ультиматумов. Для того чтобы утвердить состав новых правительств, из Москвы в Эсто­нию был послан Андрей Жданов, в Латвию - Андрей Вышинский, в Литву - Владимир Деканозов.

Примерно через месяц в трёх странах состоялись выборы в парламенты. Голосовать на выборах можно было за единствен­ный официальный список «трудового народа» - с одинаковыми программами во всех трёх республиках.

«Голосовать приходилось, так как каждому избирателю в паспорт ставился штамп. От­сутствие штампа удостоверяло, что владелец паспорта - это враг народа, уклонившийся от выборов и тем самым обнару­живший свою вражескую сущ­ность», - писал о выборах 1940 г. в Прибалтике очевидец событий лауреат Нобелевской премии по литературе Чеслав Милош.

В Риге 8 июля было рас­клеено «Обращение демократических латышей». Оно почти не отличалось от программы официального «Блока трудо­вого народа». Но 9 июля оно было отовсюду сорвано, а его составители - арестованы. В Эстонии один кандидат оппо­зиции каким-то чудом попал в списки, но сразу после выбо­ров его арестовали за «уголов­ное преступление» и отправи­ли в лагерь на 15 лет.

До окончания выборов ни в программах, ни устно ни слова не говорилось о возможном присоединении к Советскому Сою­зу. Некоторых коммунистов, которые по наивности намекали на это, строго одёргивали. Кое-где прямо объясняли, что лозунг присоединения к СССР может привести к организованному бой­коту и срыву выборов.

Но как только выборы состоялись, присоединение Литвы, Латвии и Эстонии к СССР оказалось вдруг единственно допусти­мым и не подлежащим обсуждению.

Залы заседаний новоизбранных «парламентов» уже были с особой торжественностью украшены портретами И. Сталина и В. Ленина, советскими гербами. На первом же заседании эти пар­ламенты единогласно приняли решение войти в состав Совет­ского Союза.

ПЕРЕД НАЧАЛОМ ВОЙНЫ

В июне 1941 г. многое указывало на то, что Германия разверну­ла подготовку к войне против Советского Союза. К границе под­тягивались немецкие дивизии. О подготовке войны стало извест­но из донесений разведки. В частности, советский разведчик Ри­хард Зорге сообщил даже точный день вторжения и количество дивизий противника, которые будут заняты в операции.

В этих тяжёлых условиях советское руководство стреми­лось не дать ни малейшего повода для начала войны. Оно даже разрешило «археологам» из Германии разыскивать «могилы сол­дат, погибших в годы Первой мировой войны». Под этим предло­гом немецкие офицеры откры­то изучали местность, намечали пути будущего вторжения.

13 июня 1941 г. было опубликовано знаменитое официальное заявление ТАСС. В нём опровергались «слухи о близости войны между СССР и Германией». Такие слухи рас­пространяют «поджигатели войны», которые хотят поссо­рить две страны, говорилось в заявлении. На самом деле Гер­мания «также неукоснительно, как и Советский Союз, соблю­дает пакт о ненападении».

Немецкая печать обошла это заявление полным молча­нием. Министр пропаганды Германии Йозеф Геббельс запи­сал в своём дневнике: «Сообще­ние ТАСС — проявление страха. Сталина охватывает дрожь пе­ред грядущими событиями».

22 ИЮНЯ 1941 ГОДА

На рассвете 22 июня, в один из самых длинных дней в году, Гер­мания начала войну против Советского Союза. В 3 часа 30 минут части Красной армии были атакованы немецкими войсками на всём протяжении границы.

Спустя час после начала вторжения посол Германии в Совет­ском Союзе граф фон Шуленбург вручил В. Молотову меморан­дум. В нём говорилось, что советское правительство хотело «на­нести удар в спину Германии», и потому «фюрер отдал вермахту приказ воспрепятствовать этой угрозе всеми силами и средства­ми». «Это что, объявление войны?» - спросил Молотов. Шулен­бург развёл руками. «Чем мы это заслужили?!» - горько восклик­нул Молотов.

Утром 22 июня московское радио передавало обычные вос­кресные передачи и мирную музыку. О начале войны советские граждане узнали лишь в полдень, когда по радио выступил Вяче­слав Молотов. Он сообщил: «Сегодня, в 4 часа утра, без предъяв­ления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города».

«Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с на­падающим зазнавшимся врагом, — продолжал Молотов. — В своё время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечест­венной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришёл к сво­ему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером...» Молотов при­звал к «отечественной войне за Родину, за честь, за свободу». Свою речь он завершил знаменитыми словами: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Война против Германии получила в Советском Союзе назва­ние Великой Отечественной войны. Войну против СССР вели также союзники Германии — Румыния, Венгрия, Финляндия.

ПЕРВЫЕ НЕДЕЛИ ВОЙНЫ

22 июня немецкий генерал-полковник Ф. Гальдер записал в слу­жебном дневнике: «Наступление наших войск явилось для про­тивника полной неожиданностью. Части были захвачены врас­плох в казарменном расположении, самолёты стояли на аэродро­мах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакован­ные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать».

Уже 22 июня немцы уничтожили более 1200 советских само­лётов, большую часть — на земле. Тем самым они обеспечили себе полное господство в воздухе. Всего за первые сто дней вой­ны Красная армия потеряла 96% имевшейся авиации — более 8 тыс. самолётов.

В проекте советского Полевого устава 1939 г. говорилось: «Если враг навяжет нам войну, Красная Армия будет самой напа­дающей из всех когда-либо нападавших армий. Войну мы будем вести наступательно, перенеся её на территорию противника». «И на вражьей земле мы врага разобьём, малой кровью, могучим уда­ром!» — вторил в стихах В. Лебедев-Кумач.

В первые дни войны советское руководство попыталось сле­довать этим установкам. Вечером 22 июня в войска была разосла­на директива начать «контрнаступление с выходом на террито­рию противника». «К исходу 24 июня» требовалось «овладеть рай­оном Люблин».

Попытки выполнить этот приказ только ухудшали положе­ние. «Невообразимый хаос охватил русские армии», — сообщали сводки вермахта 2 июля.

Немцы брали в «клещи» (окружали) и уничтожали целые со­ветские армии. Две армии оказались окружены под Белостоком и Минском. В плен попали более 320 тыс. человек. 28 июня нем­цы взяли Минск.

Страх окружения, как вспоминал маршал К. Рокоссовский, «был настоящим бичом». Стоило раздаться крикам «Обходят!» или «Окружили!», как начиналось беспорядочное бегство войск.

3 июля генерал Ф. Гальдер заметил в своём дневнике: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России вы­играна в течение 14 дней».

В этот день в первый раз после начала войны к советским гражданам обратился И. Сталин. Своё выступление по радио он начал совершенно непривычным обращением: «Товарищи! Гра­ждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам об­ращаюсь я, друзья мои!».

После успокаивающих газетных сводок о ходе военных дей­ствий впервые люди осознали размеры опасности. Сталин сооб­щил, что противник захватил обширные территории — Литву, часть Украины и Белоруссии.

«Враг жесток и неумолим, — сказал Сталин. — Он ставит сво­ей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью разрушение национальной культуры и националь­ной государственности свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баро­нов. Дело идёт, таким образом, о жизни и смерти народов СССР, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение».

Сталин призвал к «всенародной Отечественной войне про­тив фашистских угнетателей».

ОТСТУПЛЕНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ

15 июля 1941 года немцы ворвались в Смоленск, который называли «воротами Москвы». Но здесь немецкая военная машина впервые затормозила, встретив серьёзное сопротивление. Только после двух недель боёв немцам удалось взять город. Сражение под смоленском продолжалось до 10 сентября.

Впервые советские войска нанесли немцам небольшое поражение – отбили у низ Ельню. Маленькая победа имела огромное психологическое значение.

Четыре дивизии за эту первую победу были награждены почётным званием гвардейских. Так 18 сентября 1941 г. Родилась Советская гвардия. «Всему начальствующему составу дивизий с сентября установить полуторный, а бойцам двойной оклад содержания», - говорилось в приказе наркома обороны.

Немецкие войска стали замыкать в «клещи» Киев. Город, расположенный на западном берегу Днепра, оборонять было очень трудно. Однако И.Сталин приказал не отдавать его врагу и защищать до последней возможности.

15 сентября смертельная петля вокруг Киева затянулась. В «мешке» оказались четыре советские армии. Это была, пожалуй, самая крупная победа германских войск в ходе войны. По немецким данным, было взято в плен около 600 тыс. человек. Погиб командующий фронтом генерал-полковник Михаил Кирпонос. Немцы взяли Полтаву, Харьков, другие города и продвинулись до самого Ростова – на –Дону.

ЗАПАДНЫЕ СОЮЗНИКИ

Уже вечером 22 июня 1941 г. английский премьер-ми­нистр Уинстон Черчилль вы­ступил по радио с речью. Он сказал: «За последние 25 лет никто не был более последо­вательным противником ком­мунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, ко­торое я сказал о нём. Но всё это бледнеет перед развёрты­вающимся сейчас зрелищем. Я вижу русских солдат, стоя­щих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, ко­торые их отцы обрабатывали с незапамятных времён. Я вижу их охраняющими свои дома, где их матери и жёны молятся о возвращении сво­его кормильца, своего защит­ника и опоры. Я вижу десятки тысяч русских деревень, где средства к существованию с таким трудом вырываются у земли, но где существуют ис­конные человеческие радо­сти, где смеются девушки и играют дети...».

Нарисовав эту картину, Черчилль заявил: «Мы окажем всю возможную помощь Рос­сии и русскому народу».

И. Сталин, как бы отвечая ему, в своей речи 3 июля заме­тил: «В этой освободительной войне мы не будем одиноки­ми. Наша борьба за свободу нашего Отечества сольётся с борьбой народов Европы и Америки за их независи­мость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов...».

Уже 12 июля Англия и Советский Союз подписали первое военное соглашение. В СССР стала выходить еже месячная английская газета на русском языке «Британский союзник». Иногда в ней попадались и антисталинские мате­риалы.

К концу 1941 г. оформилась «тройка» главных союзников в войне против Германии: Советский Союз, Англия и США.

ПЛЕН

Только в 1941 г., по немецким данным, в плен попали около 3 млн 800 тыс. советских военнослужащих. Их положение оказалось самым тяжёлым. Писатель Лев Разгон замечал: «Все невероятные муки, испытанные ими, были вызваны тем, что наше правительство официально отказалось признавать крас­ноармейцев, попавших в плен, военнопленными, отказалось вносить за них деньги в Международный Красный Крест. Этим самым наши пленные были поставлены вне закона, вне Женевской конвенции. Немцы могли с ними делать что угод­но. Они это и делали».

Германский офицер В. Штрикфельдт вспоминал лагеря советских пленных: «Как привидения, бродили умиравшие с голоду, полуголые существа, часто днями не видевшие иной пищи, кроме трупов животных и древесной коры».

Из 5,7 миллионов советских пленных в немецких конц­лагерях погибло более 3,5 миллионов. Некоторые (около мил­лиона человек), чтобы спастись, согласились служить в гер­манской армии или армии Власова (см. ст. «Андрей Власов»).

И. Сталин как-то заметил: «У нас нет пленных, а есть из­менники Родины». В приказе № 270, подписанном И. Стали­ным 16 августа 1941 г., говорилось: «Командиров и политра­ботников, во время боя сдаю­щихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, се­мьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших при­сягу и предавших свою Роди­ну». Приказ требовал уничто­жать пленных «всеми средст­вами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдав­шихся в плен красноармей­цев лишать государственного пособия и помощи».

После войны оставшиеся в живых пленные оказались в советских проверочных лаге­рях. После того как в 1948 г. они закрылись, около 15% бывших пленных попали в обычные лагеря в качестве за­ключённых.

ОККУПАЦИЯ

В ходе войны Германия захва­тила огромные советские тер­ритории, где жила почти по­ловина всего населения стра­ны — 80 млн. человек. Не­мецкий офицер В. Штрик-фельдт вспоминал о самых первых месяцах оккупации: «Бесконечные леса и ширь просторов тогда ещё не таили опасности. Везде в городах и сёлах люди нас дружески при­ветствовали и принимали. Гитлер объявил, что немцы идут как освободители. В горо­дах висели на стенах и забо­рах портреты Гитлера (по де­сятку и более наклеенных под­ряд) с надписью: „Гитлер — ос­вободитель!"».

Но при этом официально русский и другие славянские народы продолжали считаться «недочеловеками», и отноше­ние к ним было гораздо хуже, чем к жителям оккупирован­ных стран Западной Европы. Часть трудоспособного насе­ления вывозили для принуди­тельных работ в Германию. Всего вывезли почти 5 млн. че­ловек. Они находились там на положении «гражданских пленных», и около половины из них погибло.

Крестьянское население больше всего волновал во­прос, распустят ли немцы кол­хозы. Но немцы не собирались этого делать, быстро оценив, насколько колхозы удобны для изъятия у крестьян продо­вольствия. Роспуск колхозов был запрещён, труд в них ос­тался строго обязательным. За невыработку трудодней про­винившихся отправляли в концлагерь.

С весны 1942 г. в немецком тылу стали стихийно возникать партизанские отряды. Роли неожиданно поменялись: колхозное начальство работало на немцев, а партизаны уговаривали кре­стьян разваливать «фашистские колхозы» и всеми средствами вредить им. Это обнадёживало крестьян. «После войны колхозов не будет!» — откровенно говорили они между собой. Уверенно повторяли это и солдаты на фронте.

Немцы, не ожидавшие такого развития событий, пытались покончить с партизанами жестокими карательными мерами. Например, в белорусской деревне Хатынь 22 марта 1943 г. не­мецкие каратели сожгли заживо и расстреляли 149 человек, в том числе 75 детей. В деревне Борки под Брестом в сентябре 1942 г. они расстреляли 705 человек.

Но всё это только ещё более усиливало ожесточение про­тив оккупантов. Партизанская война разгоралась. В течение войны всего в партизанах побывали до 900 тыс. человек. Выса­живая в тылу у немцев десантные группы, советские власти по­степенно полностью подчинили себе партизанское движение.

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА

В августе германские войска начали мощное наступление на Ленинград. 30 августа 1941 г. город оказался в «кле­щах» окружения. Немцы пере­резали железную дорогу Моск­ва — Ленинград, а 8 сентября взяли Шлиссельбург и оконча­тельно окружили город с суши.

Кровопролитные бои шли уже на южных окраинах Ленинграда, на Пулковских высотах. После нескольких не­удачных попыток наступления Гитлер предпочёл сменить так­тику. Он сказал: «Этот город надо уморить голодом. Пере­резать все пути подвоза, чтобы туда мышь не могла проско­чить. Нещадно бомбить с воз­духа, и тогда город рухнет, как переспелый плод».

Начались постоянные бомбёжки города. За время блокады немцы обрушили на Ленинград 100 тыс. бомб и 150 тыс. снарядов. Во всём го­роде, вероятно, не осталось ни одного целого стекла.

К началу осады из Ленин­града вывезли только очень небольшую часть жителей (ме­нее 500 тыс.). Около 2,8 млн. че­ловек не успели уехать. В осаж­дённом городе осталось более 400 тыс. детей.

Самой тяжёлой оказалась первая блокадная зима. Не было электричества, и почти весь город погрузился во тьму. Дома не отапливались. В янва­ре перестал работать водопро­вод, и воду приходилось брать из прорубей.

Осаждённый Ленинград оказался почти без запасов продовольствия. Хлеб достав­ляли теперь только по воздуху и по ледовой дороге через Ла­дожское озеро. Грузовики шли по льду под постоянными бом­бёжками, поэтому этот путь прозвали «Дорогой смерти» (позднее появилось другое на­звание — «Дорога жизни»).

Жительница города Елена Кочина записала в своём днев­нике 15 ноября: «Надвигается голод! Развилась своеобразная ленинградская кулинария: мы научились делать пышки из горчицы, суп из дрожжей, кот­леты из хрена, кисель из сто­лярного клея».

С 20 ноября ежедневная норма хлеба для рабочих со­ставляла всего 250 г, для служа­щих, иждивенцев и детей — вдвое меньше. «Это совсем ма­ленький кусочек: тяжёлый, лип­кий, сырой, — замечала Е. Ко­чина. — Хлеб содержит всякую дрянь и лишь немного муки». 10 декабря она сделала такую запись: «Почти все ленин­градцы стали дистрофиками. Одни распухли и блестят, как будто покрыты лаком, — 1-я степень дистрофии, другие вы­сохли — 2-я степень».

В конце декабря хлебная пайка стала почти вдвое тяже­лее — к этому времени значи­тельная часть населения по­гибла. Многие от слабости па­дали и умирали прямо на ули­цах. Весной 1942 г. при таянии снега на улицах и площадях нашли около 13 тысяч трупов («подснежников», как их тогда называли). Власти зарегистри­ровали более 250 случаев лю­доедства, а на рынках ста­ли торговать сомнительным студнем.

Педагог Л. Раскин, высту­пая перед коллегами в 1946 г., вспоминал о положении детей, оставшихся без родителей: «Дети лежали в постелях исто­щённые с широко открытыми глазами. Едва передвигались. Ужас от перенесённого застыл в глазах. Кожа лица, рук и тела была непроницаема от грязи. Вши ползали по исхудавшим тельцам. Многие дети не виде­ли по 15—20 дней горячей пи­щи, даже кипятка».

В то же время руководите­ли города, все приписанные к столовой Смольного, а также сотрудники НКВД получали нормальное питание. На само­лётах в осаждённый город дос­тавлялись колбаса, сгущённое молоко, даже консервирован­ные фрукты.

Во время блокады про­должала работать особая пе­карня, где выпекались сдобные булки, пирожные, белый хлеб, В неофициальных беседах от­ветственные работники объясняли её существование тем, что «пекари даже в условиях блокады не должны терять сво­его мастерства».

От голода во время бло­кады погибло, по официаль­ным советским данным, около 642 тысяч человек. По другим оценкам — до 850 тысяч.

27 января 1944 г. блокада города была окончательно прорвана. В городе к этому времени оставалось 560 тысяч жителей — в пять раз меньше, чем в начале блокады. Блокада Ленинграда длилась 880 дней и стала самой кровопролит­ной осадой в истории челове­чества.

ОБОРОНА МОСКВЫ

30 сентября 1941 г. началось очередное наступление гер­манской армии. Немцы приме­няли ту же тактику: замыкали советские армии в танковые «клещи».

Красная армия потерпела новые сокрушительные пора­жения. Две армии попали в «ме­шок» окружения под Брянском и четыре — под Вязьмой. В пле­ну оказались около 660 тыс. че­ловек.

После этой катастрофы в некоторых местах между Моск­вой и наступающим противни­ком почти не осталось войск В других — они были слабы и малочисленны.

Дорога на Москву для немцев была почти свобод­на — столица неожиданно ока­залась без защиты. Наступили самые грозные и тяжёлые дни войны.

Но за две недели, пока немцы уничтожали окружён­ных, советский фронт был по­строен заново. Сюда были брошены последние силы, в том числе созданные из добровольцев части народного ополчения. Ополченцами становились мирные люди — рабочие, служащие, интеллигенты. Необученные и пло­хо вооружённые, почти все они погибли в первых же боях.

13 октября начались ожесточённые бои под Москвой. В го­роде в это время разошлись слухи, что его готовятся сдать. Нача­лась настоящая паника: желающие уехать брали штурмом уходя­щие на восток поезда. Часть населения пешком, на телегах или машинах двинулась из города. Прекратил работать городской транспорт, закрылись почти все магазины, в некоторых остав­шиеся продукты раздавали бесплатно.

15 октября в Куйбышев (ныне Самара) переехали большая часть правительства и иностранные посольства. И. Сталин решил пока остаться в Москве.

20 октября в столице было введено осадное положение. Москва приобрела облик военного города: улицы пересекли ряды «ежей» и других противотанковых заграждений.

В начале ноября в боях наступила небольшая передышка, и у И. Сталина появилась неожиданная мысль — провести традиционный военный парад. Как вспоминал маршал Г. Жуков, 1 ноября Сталин вызвал его и спросил: «Мы хотим провести в Москве кроме торжественного заседания по случаю годовщи­ны Октября и парад войск. Как Вы думаете, обстановка на фронте позволит нам провести эти торжества?». Жуков отве­чал: «В ближайшие дни враг не начнёт большого наступле­ния...».

Заседание по случаю годовщины Октября состоялось 6 ноября в необычном месте — в подземном зале станции мет­ро «Маяковская», одной из самых глубоких станций. На нём выступил И. Сталин. В своей речи он высмеивал нацистов: «И эти люди, лишённые совести и чести, люди с моралью живот­ных, имеют наглость призывать к уничтожению великой рус­ской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горько­го и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворо­ва и Кутузова!».

7 ноября на запорошённой первым снегом Красной площа­ди состоялся военный парад. Немцы, в том числе и сам Гитлер, были неприятно поражены, услышав по радио, что на Красной площади проходит парад. Германское командование срочно от­дало приказ своей авиации бомбить Красную площадь, но не­мецкие самолёты не сумели прорваться к Москве.

Парад произвёл огромное впечатление и на советских гра­ждан. То, что И. Сталин присутствовал на параде в Москве и при­ветствовал красноармейцев с трибуны мавзолея, вселяло в них уверенность и бодрость. С Красной площади они шли прямо на фронт. Вся страна по радио слушала речь Сталина на параде. В ней он также обращался прежде всего не к коммунистическим, а к патриотическим идеям.

«Война, которую вы ведёте, — сказал он красноармейцам, — есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохнов­ляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузь­мы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Ми­хаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»

Отстоять столицу было бы невозможно, если бы на по­мощь не пришли свежие военные силы. В октябре под Москву были переброшены части из глубины страны, в том числе с Дальнего Востока.

Там они оставались на случай нападения Японии. Но советский разведчик Рихард Зорге сообщил, что пока «япон­ское правительство решило не выступать против СССР». Это дало возможность пере­вести под Москву новые под­крепления, которые защити­ли столицу.

Особенно прославилась в боях прибывшая с востока ди­визия генерал-майора Ивана Панфилова. 16 ноября у разъ­езда Дубосеково на Волоко­ламском шоссе горстка бой­цов-панфиловцев ценой своей жизни четыре часа отбивала танковые атаки. Немцы так и не смогли пройти и потеряли 18 танков. Возглавлявший эту группу политрук Василий Клочков сказал слова, которые стали впоследствии своеобраз­ным девизом всей обороны столицы: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва». Газеты писали о подвиге, который совершили 28 героев-панфи­ловцев.

16 ноября немцы продолжили успешное наступление. Германские генералы рассматривали Москву в бинокли. Ос­новной удар по Москве приходился с севера. Отряд немецких мотоциклистов прорвался в Химки — на северную окраину столицы — и там был уничтожен. Но это были первые и по­следние солдаты противника, дошедшие до Москвы.

Тактика борьбы была направлена на изматывание германских войск. Позади Москвы стояли три вновь сформирован­ные советские армии. Их готовились бросить в бой в послед­ний момент, когда противник будет более всего изнурён.

ОТСТУПЛЕНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ В 1942 ГОДУ

После победы под Москвой со­ветское руководство решило, что настало время решающего удара. Казалось, германская ар­мия может повторить судьбу «Великой армии» Наполеона, разгромленной за одну зиму.

В январе 1942 г. сразу де­вять советских фронтов нача­ли наступление на полосе про­тяжённостью 2 тыс. км. Однако почти повсюду оно обернулось тяжёлыми поражениями.

Противник окружал и гро­мил наступавшие советские ар­мии. Так, под Ленинградом в «мешке» оказалась 2-я ударная армия генерала А. Власова.

Полным провалом закон­чилось апрельское наступле­ние в Крыму. Вместо того что­бы освободить весь Крым, со­ветские войска отступили с большими потерями (около 200 тысяч человек). 4 июля пал осаждённый Севастополь, стойко державшийся с самого начала войны.

Одно из крупнейших поражений советские войска потерпели под Харьковом. 12 мая Красная армия двину­лась на город. Вначале каза­лось, что наступление идёт ус­пешно. На самом деле против­ник заманивал советские вой­ска в ловушку. Три армии ока­зались в немецких «клещах». Около 240 тыс. человек попали в плен.

В Москве считали, что главный удар противника ле­том 1942 г. будет вновь нанесён по столице. На самом деле Гит­лер решил наступать в этот раз на южном направлении. Ли­шить Советский Союз бакинской нефти и кубанского хлеба, выйти к Волге — таковы были его планы.

28 июня началось движение германской армии на восток. Перейдя Дон, немцы заняли Ростов и вышли к Кавказу. Здесь они дошли до перевалов Главного Кавказского хребта. В августе не­мецкие альпинисты даже поднялись на Эльбрус, самую высокую вершину Кавказа, и установили там флаг со свастикой.

Эти новые поражения произвели очень тяжёлое впечатле­ние на советских граждан. Ещё никогда за сотни лет враг не про­никал так далеко в глубь страны.

ПРИКАЗ «НИ ШАГУ НАЗАД!»

28 июля 1942 г. И. Сталин подписал знаменитый приказ № 227 наркома обороны, известный под названием «Ни шагу назад!». В нём говорилось: «Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над нем­цами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загу­бить вместе с тем нашу Родину... Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отсту­пать, что у нас много террито­рии, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда бу­дет в избытке».

Приказ зачитывался во всех воинских частях, и особенно сильное впечатление на фронто­виков производили слова: «Насе­ление нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает раз­очаровываться в ней, а многие проклинают Красную Армию за то, что она отдаёт наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток».

«Ни шагу назад! — говори­лось в приказе. — Таким теперь должен быть наш главный при­зыв. Надо упорно, до последней капли крови защищать каждый клочок советской земли и от­стаивать его до последней воз­можности».

Затем приказ перечислял беспощадные меры, которые должны были остановить от­ступление. Командиров, отсту­пивших без приказа, отдавали под трибунал. Создавались так­же штрафные роты и батальо­ны. Их бросали на самые тяжё­лые и опасные участки, «чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления пе­ред Родиной».

В тылу «неустойчивых ди­визий» создавались загради­тельные отряды, которые были обязаны «в случае паники и бес­порядочного отхода частей ди­визии расстреливать на месте па­никёров и трусов». Эти заградрадотряды действовали почти до кон­ца войны — до ноября 1944 г.

СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА

Свой следующий удар немцы собирались нанести по Сталин­граду (бывшему Царицыну) и выйти к Волге. А Гитлер говорил в августе 1942 г.: «Судьбе было угодно, чтобы я одержал решаю­щую победу в городе, носящем имя самого Сталина».

17 июля 1942 г. началось Сталинградское сражение — самое крупное сражение Вто­рой мировой войны. С обеих сторон в нём предстояло по­гибнуть более чем двум мил­лионам человек.

За месяц тяжёлых боёв противник продвинулся на 70—80 км. 23 августа герман­ские танки ворвались в Ста­линград. В тот же день началась бомбёжка города с самолётов. Она длилась без перерыва не­сколько дней.

Город напоминал настоя­щий ад. Генерал Александр Родимцев так описывал осаж­дённый Сталинград: «Пламя пожаров поднималось на не­сколько сот метров. Фашист­ские самолёты пролетали над головой. Не только земля, но и небо дрожало от разрывов. Тучи дыма и пыли резали глаза. Здания рушились, падали сте­ны, коробилось железо».

Вывозили мирных жите­лей перед началом сражения очень медленно, и они остава­лись в городе до последнего момента. Теперь им приходи­лось с трудом выбираться из океана пламени, в которое пре­вратился город. Многие из них погибли.

Город решено было удер­жать любой ценой. Приказ И. Сталина от 5 октября гласил: «Сталинград не должен быть сдан противнику». Газеты, как лозунг, повторяли слова снайпера Василия Зайцева: «За Волгой для нас земли нет!».

Бои в самом городе продолжались более двух месяцев. В воен­ной истории почти неизвестны столь упорные городск