Россия. 21 век. Начало строительства (инфраструктурный комплекс как фактор организации экономического пространства России)

Россия. 21 век.

Начало строительства

инфраструктурный комплекс

как фактор организации

экономического пространства России

Пространство без истории, без надежды на большое будущее

мгновенно обесценивается в глазах людей –

становится некому его защищать…

Ф. Ратцель

Ситуацию, в которой оказалась Россия в начале XXI века, экономисты, политологи и прочие специалисты, имеющие отношение к формированию общественного мнения, чаще всего характеризуют как время крайностей, полярных мнений, смертельных приговоров, спасительных рецептов.

Целые поколения футуристов от политики и экономики, возглавляющие центры, институты, фонды, достаточно обеспеченные для того, чтобы издавать регулярно выходящие газеты и полноцветные аналитические журналы, бросились искать «русский путь».

Одни предлагают согласиться с итогами холодной войны, похоронить то, что нас связывает с великим прошлым, принять к исполнению модель западного уклада жизни и, наконец, проследовать в третий мир, признав свою капитуляцию.

Другие ищут спасения в выборе нового «стратегического партнера» - того «друга», который бросится спасать и поднимать с колен «униженную и растоптанную страну». В качестве такого партнера ежегодно выбирается кто-то новый, поднимается на щит и выставляется на потеху мировой общественности.

Третьи искренне считают, что лишь осознание себя «великой евразийской державой» способно решить те проблемы, которые стоят перед страной.

Четвертые предлагают изолироваться от окружающего мира, развиваться на основе идеи самодостаточности, развивая тезис о холодном климате и ущербности нашей территории.

И так далее.

Перечисленные позиции, как ни странно, очень схожи между собой: они не имеют отношения к реальности.

Жизнь – композиция настолько сложная и многомерная, что нельзя ее описать только графиками, теоретически просчитанными таблицами и процентами опросов…

Естественно, что у разных точек зрения есть вполне определенные авторы, вдохновители и исполнители, которые пытаются уложить будущее страны в некие схемы, рамки которых заложены в проектном задании. Авторство этих проектов самое разное – от иностранных разведок до бывших секретарей обкомов и «красных директоров», ранее сознательно участвовавших в разделе советской империи. Несомненно, наиболее интересными, подчас детективными, являются проекты, связанные с системой заговоров и действиями тайных международных сил: по заказу разных организаций – таких, как Римский клуб, Комитет-300, РЭНД – собираются научные общества, конференции, ученые заседания, которые спорят, решают, тасуют ПКМ - моделируют образ будущего мира и, соответственно, место нашей страны в системе нового мирового порядка…

Схематичность, шаблонность действий – путь для экономической географии тупиковый. Эта наука приветствует неожиданные решения, направленные на достижение оптимального результата с возможным синергетическим эффектом.

Мы должны понимать, что описываем не мертвые процессы и явления, о которых можно судить в законченном виде и выносить приговоры… В жизни всегда присутствует «спящий ген», «неучтенный фактор» - возможности, которые нужно уметь и хотеть увидеть. В самой трагической и безвыходной ситуации необходимо не рвать на себе волосы и предаваться унынию, а трезво и взвешенно искать пути-возможности, дающие нам новые, порой нестандартные решения.

Я не думаю, что в сложившейся на сегодня ситуации необходимо смотреть на будущее нашей страны с точки зрения фаталиста.

Необходимо помнить, что, несмотря на всю тяжесть положения, осталась система – оси координат – на протяжении столетий остающиеся неизменными. Именно они помогут сориентироваться. Как там, у Н. Спайкмена: «География есть самый фундаментальный фактор в политике государств, потому что он наиболее постоянен. Министры приходят и уходят, умирают даже диктаторы, но цепи горы остаются неколебимыми» (15).

Мир болен глобализмом. И мы должны ощутить себя в глобальной системе координат.

Пока что за Россию решают, чем таким она должна стать: делят ее пространство в соответствии с конкретными национальными интересами, регулируют численность ее населения, определяют ее внешнюю и внутреннюю политику…

Но кусок попался слишком большой. Оказался не совсем по зубам. Тогда изменились подходы: страну начали расчленять.

Чем бы ни закончились сегодняшние действия – эти попытки будут продолжаться до конца человеческих дней.

Вообще в мире реализуются разные программы и идеологии, с соответствующим техническим обеспечением, особое распространение получила т.н. «стратегия управляемых кризисов»: африканский континент стал полигоном для испытания «мягкого» биологического оружия – вирусные штаммы СПИДа и лихорадки Эбола, голод; ЮВА - насильственная стерилизация, проституция, тот же голод; различные средства экономической борьбы, включая моделирование военных конфликтов и т.н. «сельскохозяйственные диверсии» испытываются даже в Европе. На примере нашей страны мы видим сценарии «освобождения земли» от излишков населения через политику различных способов ограничения рождаемости, искусственного увеличения смертности – самоубийства, голод, наркомания, алкоголь, травматизм на производстве, управляемые, не имеющие конечной цели, военные конфликты – все это ведет к вырождению, являясь, по сути, инструментом глобальной войны, которую ведут «против всех» идеологи «золотого миллиарда»…

Введение

У России есть враги.

Они называют нашу родину «империей зла», «черной дырой», «страной без прошлого и будущего», «вечным неудачником». Полезно знакомиться со своей страной по иностранным выпускам новостей и публикациям в зарубежной прессе…

Нельзя сказать, чтобы на протяжении истории о России никто не заботился. Написана и воплощена в жизнь масса сценариев, доктрин, планов. Одно перечисление чего стоит: «доктрина Монро», «план Барбаросса», «план Даллеса», «концепция Киссинджера-Бжезинского»…

Появляются новые концепции будущего, набираются режиссеры, которые за большие деньги пытаются осуществить эти «постановки». Им даже удалось вернуть Россию в границы 16 века, отодвинув нашу страну на север и восток…

Но почему-то не удается довести до конца ни один из «смертных приговоров» «этой» стране.

Похоже, нас охраняет «длань Господня», как писала М.И. Цветаева, или «хранители Северной цивилизации» – утерянной части Триединства мира, - как предполагает С.Т. Алексеев, чьи «Сокровища Валькирии» стали вектором надежды в кажущемся беспросветным современном русском мире.

Я рад, что живу в непредсказуемой стране, прошедшей кровавый путь «прививки» марксизмом: ценою миллионов жизней лучших сыновей она переварила его, и вновь доказала свою необыкновенную живучесть.

Мы обречены жить, вопреки усилиям разных недругов.

Поэтому задача состоит в том, чтобы найти, выявить и запустить в действие те процессы, которые обеспечат выживание и процветание нашей страны.

Тот, кто разгромил Советский Союз, пытаясь обескровить пространство, ампутировать разные части – не могут праздновать победу. Мы найдем возможность наилучшим образом распорядиться тем, что осталось.

Если «сфотографировать» обстановку последних лет, и внимательно рассмотреть получившиеся изображения, то создастся устойчивое впечатление некоего хаотического шараханья из стороны в сторону, которое абсолютно не суммируется в какие-то векторы осмысленной деятельности. Это происходит оттого, что в настоящее время среди людей, принимающих решения, слишком много людей случайных и малообразованных. Некоторым ближе термины предатели, «агенты влияния» и «антироссийский заговор» – с точки зрения экономической географии терминология не так важна, оставим выявление принципиальной разницы Уголовному кодексу и соответствующим органам.

При этом стоит отметить главный метод «работы» той части политтусовки, которая отвечает непосредственно за жизнеобеспечение нашей страны. Он состоит в точном соблюдении следующей тактики: нужно держать человека в состоянии неопределенности относительно его текущего положения и того, что его может ожидать в будущем. Необходимо сознавать, что не зря руководство страны избегает постановки конкретных целей перед народом и самим собой – все, что касается заявлений правительства, посланий президента, программ социально-экономического развития, несет общий, неконкретный, а от того и нереальный смысл

Вместе с тем, в последние два-три года появляются работы, которые оказывают сильное влияние на общественную мысль, действуя как своего рода «холодный душ».

Одна из самых скандально-популярных книг для российского общества – «наш ответ телеэкрану» – «Почему Россия не Америка». Ее автор, Андрей Петрович Паршев, в общем-то, впервые в нашей стране популярно объяснил, где нам довелось родиться и жить. Может быть, не совсем научно, но в любом случае, это - хорошая головомойка нашему «прекраснодушному» Манилову-интеллигенту, мечтающему устроить в России некое подобие Франции или, на худой конец, Чили…

Хорошо, когда разрушаются химеры. Но из этого не появляется положительная программа. Других условий для жизни нам не отпущено. Следовательно, мы должны поставить перед собой реальные цели, сформировав у своих сограждан правильные потребности, соразмерить запросы и возможности.

Мы должны отказаться, наконец, от всемирного альтруизма, от упрямой «ставки на стратегических партнеров» («У России есть только два союзника – ее армия и флот» (1)) и прочих мифических деклараций, лишающих нас возможности маневра.

Исходя из жестокого опыта тысячелетней истории, сконцентрированного в ХХ веке как в никаком другом, мы должны исповедовать гармоничное сочетание идеологии самодостаточности и саморазвития с дозируемой, контролируемой, необходимой экспансией во внешний мир. Это прекрасно получалось у японцев, у китайцев. Получалось и у нас в некоторые периоды истории, скрытые ныне за разными «черными» завесами (Иван III, Александр III, И. Сталин).

Для России проблемы выхода из «ловушки глобализации» дополняются высоким уровнем монополизации и региональных различий, а также холодным климатом.

Нельзя игнорировать тот очевидный факт, что Россия является наиболее холодной с точки зрения зоны хозяйственной деятельности страной мира. Это обуславливает, в частности, повышенную энерго-, материало- и капиталоемкость производства, повышенную стоимость рабочей силы, а также сравнительно высокие отчисления на социальные нужды и содержание инфраструктуры.

Поэтому Россия может выжить, только решая сложные задачи. Концентрация на простых задачах означает гибель.

За последние 30 лет Россия так и не смогла перейти от задач выживания к задачам развития (см. «Приложения»). Истекает время, когда еще можно успеть нащупать модель этого перехода. Надо определить, какая Россия и для чего нужна миру, и найти потребности, которые мы можем удовлетворить лучше других.

Россия не только не может, но и не должна быть глобальной конкурентной или военной угрозой. Лишившись своей технологической пирамиды, она вынуждена встраиваться в мировые кооперационные связи и должна войти жизненно необходимым звеном в технологическую пирамиду развитых стран. Важно подчеркнуть, что это должно быть достаточно сложное звено - просто еще один источник сырья не нужен, так же как не требуется и новый «сборочный цех».

Одни говорят, что ценность России для человечества не в богатстве ее недр, теряющем значение по мере развития информационных технологий: залогом конкурентоспособности становится самобытность, а главным фактором рыночной эффективности - культура. Поэтому ценность России все больше заключается в оригинальном взгляде на мир, в нестандартном мироощущении, в интеллекте. С учетом этих возможностей ее место в мировом разделении труда - «фабрика мозгов», конвейер по производству самого дефицитного и ценного человеческого сырья: творцов и революционеров, способных к творчеству и генерированию принципиально новых идей. Говорят, что заметная часть этих людей не сможет найти себе применение в России…

Но так как интеллект можно воспроизводить только при высоком уровне образования и, соответственно, благосостояния, мир будет заинтересован в нормализации жизни в России. Возможно.

Другие говорят, что попытки постсоветской интеграции потерпели окончательный крах, что Россия не имеет перспектив глобальной интеграции а, соответственно, и глобальной конкуренции с Западом и Востоком.

Поэтому она должна всячески отстаивать региональную интеграцию в противовес глобальной. Однако, находясь между двумя основными центрами региональной интеграции - зоной евро и формирующейся в Юго-Восточной Азии зоной юаня - Россия неминуемо будет разорвана этими центрами, если не сможет стать мостом между ними.

Третьи говорят, что лишь массированное привлечение инвестиций, как отечественных, так и иностранных, - единственный инструмент необходимой для России модернизации экономики. При этом оно окажется ключевым средством решения второй важнейшей проблемы современного российского государства - сохранения территориальной целостности страны. Причем при нынешнем состоянии России единственной гарантией для инвестора является контроль за связанными с его работой аспектами деятельности самого государства. Он может быть действенным только в случае его экономического характера, когда инвесторы будут влиять на глубинные экономические процессы.

Таким образом, к настоящему времени затянувшийся российский кризис повысил порог «минимального размера» инвестиционных проектов до уровня, когда они должны быть не просто «крупными», но глобальными, далеко выходящими за пределы национальной экономики России и обеспечивающими ее встраивание в мировую экономику.

Это означает передачу под опосредованный, но, тем не менее, вполне реальный контроль стратегического инвестора не просто отдельного проекта или даже отдельных пространств, как это имеет место, например, при СРП, но ключевых элементов всей российской экономики в целом.

Чтобы быть по-настоящему надежной и перспективной, такая привязка должна иметь обоюдный характер, то есть жестко и однозначно обеспечивать зависимость благополучия инвестора от благополучия России. Это условие сразу и окончательно исключает из рассматриваемого перечня проектов американские идеи «международного» освоения Сибири, Дальнего Востока или Арктики.

Если же этот проект по тем или иным причинам не удастся начать, России останется единственный путь избежать распада - попытаться преодолеть необратимое в обычных условиях отставание России от остального мира за счет исключительных мер, последствия которых являются принципиально непредсказуемыми.

Речь идет о глобальном торможении мирового технологического прогресса при помощи разрушения (неизбежно временного, так как все усилия развитых стран, конечно же, будут немедленно сосредоточены на восстановлении столь важного элемента мировой инфраструктуры) основной среды этого прогресса - мирового кибернетического пространства, сегодня ассоциирующегося, прежде всего с Интернетом.

В самом деле: если Россия не может догнать лидеров мирового технологического прогресса из-за низких темпов своего собственного развития, она, в принципе, может выиграть время, необходимое ей для сокращения разрыва, за счет значительного замедления или даже временной остановки развития лидеров.

Сегодня сама принципиальная технологическая возможность такого замедления вызывает серьезные сомнения, и, как минимум, нуждается в доказательствах.

Тем не менее, представляется возможным, а в определенной степени даже полезным, вплотную приступить к разработке систем и принципов, позволяющих в случае необходимости обеспечить быстрое засорение мутирующими, малозаметными, «долгоживущими» и устойчивыми к внешним воздействиям компьютерными вирусами мирового кибернетического пространства до уровня, исключающего его регулярное использование на значительные промежутки времени.

Разработка таких систем создаст принципиально новый тип «оружия стратегического сдерживания», позволяющего его обладателям выйти за пределы доктрины «гарантированного взаимного уничтожения» и вернуться к доктрине «гарантированного безнаказанного уничтожения», существовавшей в аналитических кругах США в 1946-49 годах. Ведь его при­менение будет означать относительно кратковременное уничтожение экономического и военного потенциала наиболее развитых стран при сохранении в практически полной непри­косновенности потенциалов всех остальных, не зависящих непосредственно от состояния мировых компьютерных и ком­муникационных систем.

Кроме того, нельзя забывать, что современное поколение наших сограждан прошло через испытания, прежде всего психологические и моральные, которые и не снились собаке Павлова. Вызванные затянувшимся реформаторским шоком изменения действительно необратимы, а глубину и характер их нам еще только предстоит осознать.

Несмотря на усталость от кризисов, страх перед ними в современной России практически отсутствует и потому не может служить обоснованием каких-либо общественно значимых действий. Скорее, таким обоснованием может служить страх перед отсутствием либо прекращением кризисов.

Почему же мы настойчиво ищем альтернативы «закрывающим» технологиям и компьютерному оружию? Почему не хотим новых «великих потрясений»?

С «закрывающими» технологиями просто: основные выгоды от краха индустриальных держав достанутся не нам, а постиндустриальным США. С данной точки зрения СССР упустил момент, когда широкомасштабное вбрасывание «закрывающих» технологий могло полностью дезорганизовать развитие тогда еще индустриальных США; справедливости ради отметим, что это был именно «момент», краткий исторический миг, ибо большинство «закрывающих» технологий по своему уровню соответствует как раз периоду широкого распространения информационных технологий.

Таким образом, вбросив в мировой оборот «закрывающие» технологии, Россия получит лишь небольшую часть связанных с этим выгод. А вот негативных последствий мы, если не предпримем превентивные меры, можем хлебнуть полной чашей, так как общее схлопывание мировых рынков будет весьма болезненным для нашей экспортно-ориентированной экономики.

Поэтому применение «закрывающих» технологий, хотя и является выходом из исторического тупика, в который загнало Россию ее недееспособное руководство, но выход этот не является привлекательным. Почему же мы не выбираем компьютерную войну?

Прежде всего, потому, что не знаем, возможно ли создание таких технологий в принципе. К тому же, технологическая возможность еще далеко не означает способность осуществления подобных проектов в России. Последнее уточнение связано с тем, что человеческая психика в принципе не позволяет личности сознательно разрабатывать механизмы уничтожения своей собственной среды обитания. Программисты, воспринимающие Интернет именно как свою среду обитания, в принципе неспособны на разработку программ, направленных на его уничтожение.

Это означает, что разработка компьютерного оружия может вестись лишь фрагментарно, поэлементно, так, что каждый исполнитель, работая над локальной задачей или даже объединяя результаты решения нескольких локальных задач, не будет знать о конечном результате.

Такая разработка объективно потребует исключительно хорошей организации процесса разработки этого оружия, причем со стороны людей, обладающих хотя бы минимальной технической грамотностью в данном предмете.

Между тем деградация советской школы менеджмента и практически полное отсутствие квалифицированных управленцев в структурах государственного управления и научного обеспечения почти исключает возможность решения связанных с этим сложных управленческих задач.

Однако даже в том случае, если изложенные организационные преграды удастся снять, массированное применение компьютерного оружия все равно останется деструктивным действием, наносящим вред не только США и другим развитым странам, но и России.

Глобальная катастрофа не принесет России выгод. Всякие отголоски большевистско-либеральных настроений «чем хуже, тем лучше» или патриотических - «реванша России» - неуместны - и не только по моральным, но и по собственно экономическим, узко эгоистичным причинам.

Не стоит обольщаться, что, к примеру, в случае выбивания США из мировой конкурентной гонки, наша жизнь будет изменяться к лучшему.

Изъятие США из ткани мирового экономического и технологического развития, прежде всего, приведет к резкому схлопыванию мировых рынков товаров и услуг. Соответственно, рухнут экспортно-ориентированные экономики Юго-Восточной Азии и Японии, товары которых, предназначенные для американского рынка, не будут допущены развитыми странами Европы на свои рынки.

Исчезновение триллионных капиталов вызовет финансовую дестабилизацию крупнейших, в том числе транснациональных корпораций и, как следствие, чрезвычайныемеры правительств (в первую очередь развитых стран Европы) по государственной поддержке крупнейших фирми экономик в целом.

В последнее время становятся опасно популярными рассуждения о том, что мировые капиталы, лишенные возможности вложения в США, немедленно бросятся в Россию и обеспечат ей если и не немедленное построение коммунизма, то, во всяком случае, стремительный выход из кризиса и превращение в одну из ведущих держав мира.

Подобные умозаключения, к сожалению, основываются более на благих намерениях, чем на реальных фактах. Прежде всего, капиталы, приходящие в США, сегодня, после замедления роста фондового рынка, ищут более безопасности, чем доходности. В поисках этой безопасности лишившиеся США капиталы пойдут не в по-прежнему пугающую Россию, но в следующие после США по уровню развитости (а значит, и безопасности) страны Европы.

Капиталы, стремящиеся к высокой прибыльности и к решению геополитических задач, устремятся в первую очередь в Латинскую Америку, отвоевывая докризисные позиции (европейские капиталы были серьезно потеснены в Латинской Америке американцами в ходе кризиса 1998-99 годов).

Выигрыш России с точки зрения привлечения инвестиций будет незначительным, а с учетом общего сужения емкости мировых рынков и, соответственно, снижения потребностей в инвестировании средств для развития новых производств, и вовсе, скорей всего, не будет существовать. Принципиально важно, что общее схлопывание мировых рынков мгновенно и качественно обострит конкуренцию, уничтожив не только производства с «избыточным качеством», но и производства с избыточными издержками.

А это – Россия. И не только из-за плохой организации производства, но и по объективным, в первую очередь климатическим причинам.

С одной стороны, из-за инерционности экономики и слабости системы госуправления, мы не успеем переориентировать экономику на обес­печение в первую очередь собственных рынков. С другой, мы будем в кратчайшие сроки, буквально за год-два, выбиты из ряда жизненно важных для нас внешних рынков (основной потребитель российской платины - автомобильная промышленность Японии; что же касается нефти, то обвальное сокращение ее потребления главным потребителем мира - США - предельно обострит конкуренцию производителей, в которой Саудовская Аравия после того, как исчезнет ее главный кредитор, сможет продавать нефть по 3-4 сегодняшних доллара за баррель, Великобритания и Норвегия - по 9, а Россия - лишь по 12 долларов за баррель).

Наконец, обесценивание долларов само по себе нанесет России, как и всем остальным странам «третьего мира», сильнейший удар. Как бы мы ни готовились к мировому катаклизму, не менее половины валютных запасов общества будет в них. Даже если государство успеет «сбросить» лишние доллары - оно в принципе не сможет убедить в целесообразности подобного шага своих граждан и предприятия. В результате проблемы США обернутся уничтожением значительной части национального богатства России и почти всех ее ликвидных капиталов.

Единственный смысл попытки «закрыть Америку» - глобальное торможение мирового технологического прогресса, вызванное сжатием рынков высокотехнологичной продукции (это в основном развитые страны, доля США в которых очень велика). В этом случае устаревание «наследства СССР» кардинально замедлится, и Россия сможет поддержать свои позиции во внезапно замедлившейся технологической гонке, продлив свое существование на 5-10 лет и выиграв это время для нормализации систем госуправления, возрождения экономики и возобновления технологического прогресса.

Но и этот выигрыш сегодня недоступен из-за слабости государства, которое не сможет воспользоваться открывшейся возможностью. Он сомнителен и в любом случае не покрывает негативных последствий проигрыша. Поэтому, хотя соблазн «закрыть Америку» и понятен, - особенно в свете последнего десятилетия российской истории, которое может стать последним уже и в буквальном смысле, - поддаваться ему, по крайней мере, в настоящее время, себе дороже.

Ознакомившись с вышеизложенными взглядами, я пришел к выводу, что практически единственным проектом, предполагающим созидательную, а не разрушительную работу, сохранившимся на сегодняшний день, является реконструкция Транссибирской железнодорожной магистрали и прилегающих к ней с востока и запада участков, которая приведет к созданию единого, а со временем - скоростного - железнодорожного моста «Лондон - Токио» (с выходом на китайские и корейские порты).

Предлагаемый проект воплощает идею транспортных коридоров в широком смысле этого слова. Он включает в себя, помимо железных дорог, трансконтинентальные линии электропередач, каналы оптико-волоконной связи, трубопроводы. Осуществление этого комплекса сверхзадач в одном коридоре позволит сократить их суммарную стоимость в 1,5-2,0 раза.

Создание трансъевразийской магистрали, при всей экзотичности проекта, несет его участникам достаточно серьезные и реальные выгоды (в отличие от других «проектов века», подобных каспийской нефти). Рентабельность проекта очевидна, так как железнодорожные перевозки на большие расстояния выгоднее морских (в отношении «время - деньги»). Кроме того, заказами на соответствующее оборудование будет загружена не только российская промышленность, но и корпорации Японии и Европы.

Геополитическая выгода для России еще более очевидна: миллионы рабочих мест, возрождение целых отраслей промышленности, а соответственно, - кардинальное увеличение внутреннего спроса, в том числе на инвестиции, а также оздоровление управляющих систем. Россия при реализации описываемого проекта не просто надежно обеспечивает свое экономическое, политическое и культурное единство. Задолго до его завершения - фактически с начала его официальной проработки - она впервые начинает реальный процесс постсоветской реинтеграции, которая автоматически становится стержнем евроазиатской интеграции, внезапно возвращая Россию в число стран - участниц мировой политики. Кроме того, наша страна, наконец, сможет приступить к освоению и «обживанию» своих восточных и арктических пространств, на которых расположены основные ресурсные базы России.

Развитые страны Европы, взрывообразно расширяя пространство интеграции за счет России и Японии (а с учетом вероятного ответвления трансъевразийской магистрали, чтобы лишить Японию потенциальной возможности блокировать ее, - и Кореи с Китаем), также расширят и свою геоэкономическую устойчивость, в первую очередь по отношению к потенциальным деструктивным воздействиям со стороны НАФТА и МЕРКОСУР.

Ведь сегодняшняя объединенная Европа, несмотря на все свои бесспорные достижения, все еще слишком мала, а значит - и слишком неустойчива для эффективной глобальной конкуренции с означенными региональными группировками. Ей необходимо значительное расширение масштабов экономической деятельности. Магистраль позволит решить эту задачу созданием фактически общеевразийского производства.

Она явится началом объединения разрозненных рынков ЕС, Восточной Европы, России и Японии (с вероятным присоединением Китая) при помощи объединения транспортной и, что при современных технологиях практически неизбежно, энергоинформационной инфраструктуры. Даже начало такого процесса качественно повысит масштабы европейского (в определенном смысле уже евроазиатского) экономического пространства, а значит - и его устойчивость.

Также, не лишним будет напоминание о том, что основную геополитическую угрозу непосредственно территории нашей страны составляет стремительно растущий и развивающийся Китай, который уже сталкивается с дефицитом жизненного пространства и природных ресурсов.

Таким образом, сама заявка и начало работы над проектом глобальной транспортной магистрали само по себе создаст не только для его непосредственных участников, но и для всего геоэкономического пространства новую, значительно лучшую реальность. Ведь в условиях широкого распространения информационных технологий на принятие решений влияет не само развитие событий, но уже сообщения о них - «информационные фантомы». Таким образом, евразийская магистраль начнет влиять на человечество и процессы глобальной конкуренции не тогда, когда она будет построена, но уже тогда, когда будет принято стратегическое решение о ее постройке.

Но в случае промедления с выбором вектора развития, - трансъевразийский транспортный мост сложится без участия России – проект ТРАСЕКА и реставрация Великого Шелкового пути только вопрос времени. В таком виде это объективно означает вытеснение России на периферию не только мировой транспортной системы, но и широкомасштаб­ных процессов региональной экономической интеграции в целом.

Часть 2.

А что мы имеем со строительства трансъевразийского моста, кроме уже перечисленных выгод?

Строительство непосредственно железнодорожной магистрали – не цель, а лишь средство для закрепления позиций России на Дальнем Востоке, откуда исходят на сегодня главные геополитические угрозы.

Претензии Китая на российский Дальний Восток не первый год обсуждаются в политических кругах. Министерство обороны и Федеральная пограничная служба проводят регулярные консультации о способах предотвращения любых конфликтов на российско-китайской границе, а миграционные службы Дальнего Востока опускают руки перед китайской «ползучей экспансией».

На Дальнем Востоке проживают немногим более 7 миллионов жителей, а соседние провинции Китая населяют до 200 миллионов китайских граждан. Кроме того, нелегальных китайских иммигрантов в Хабаровском и Приморском краях и в Еврейской АО насчитывается, по разным оценкам, от 0,7 до 2,1 миллионов человек. Само собой разумеется, что Китай, находящийся на пороге сразу нескольких кризисов, среди которых - продовольственная проблема, нехватка территории для постоянно растущего населения, недостаток энергетических ресурсов, в первую очередь, нефти и газа, - рано или поздно будет вынужден занимать «свободные площади». Россия будет не в состоянии самостоятельно отстоять свои восточные территории. В силу разных причин.

При внимательном взгляде на карту Евразии просматриваются два направления вектора движения Китая, который рано или поздно займется выбором «новых территорий»: российский Дальний Восток и Средняя Азия – два региона, обладающие необходимыми Небесной Империи ресурсами.

Остальные пути перекрыты: с юго-запада подпирают перенаселенные Индия, Пакистан и Бангладеш, оставшиеся стороны света заняты океаном.

Приняв как руководство к действию идеологию «моста», наша страна подпадает под защиту (в том числе и военную) сразу ряда заинтересованных «центров силы»: ЕС, Японии и стран АТР.

Этим возможно направить расширение Китая в ином направлении: в «мягкое подбрюшье» России – Среднюю Азию. Необходимо отметить, что кроме отведения угрозы от наших восточных территорий, «запуск» Китая в республики бывшего Советского Союза принесет и другие выгоды: в частности, Китай перекроет т.н. «исламскую угрозу» со стороны государств Центральной Азии (прежде всего, Афганистана и Пакистана). Как следствие, стабилизируется ситуация в регионе Каспийского моря и на Кавказе.

Кроме того, неизбежное развитие торгово-экономических и политических отношений с Японией со временем снимет с повестки дня вопрос территориальных претензий последней на Курильские острова.

И, наконец, главное.

Михаил Васильевич Ломоносов в свое время говорил о том, что богатство России будет прирастать Сибирью. С тех пор эта идея как бы сама собой разумелась – цитата вошла во все учебники.

Многое было сделано на этом пути. В период существования Советского Союза власти как будто пытались своеобразно «оседлать» этот путь. Однако, освоение Сибири, Дальнего Востока и Арктики силами заключенных ГУЛАГа в результате оказалось невозможным…

По странному стечению обстоятельств, начало перестройки экономики страны совпало с «добровольным» освобождением полярных сибирских и дальневосточных земель…

Но как мы видим сегодня, сжатие страны до размеров Московского княжества, похоже, не случится.

А раз так, - идеология сохранения страны, ее национальной безопасности, - связана, прежде всего, с выстраиванием трансконтинентальных стержней, скрепляющих огромное пространство России и дающих возможности цивилизационного развития прилегающих территорий. Я имею в виду Северный морской путь, Байкало-Амурскую магистраль и Транссибирскую железную дорогу.

Составляющие этой триады, впоследствии, возможно, дополненной Полярной железной дорогой (с выходом на Североамериканский континент), выстроенные на разных широтах, будут дублировать и дополнять друг друга, а также позволят легко стыковать между собой пространство в долготном направлении (круглогодично используя речные/санные пути, рокадные железные дороги, дополненные, где это резонно, автотранспортом и воздушным сообщением).

Учитывая все вышеперечисленное, хотел бы отметить, что именно инфраструктура, прежде всего транспортная, - уникальная составляющая современной России, способная объединить национальные интересы нашей страны и иностранных государств.

С одной стороны, это путь, направленный на интеграцию и с Западом и с Востоком (так полюбившийся либеральной части нашего общества), с другой, - возможность обустройства нашей пространства (идея патриотов). Возможно, эта идеология сможет примирить современных «славянофилов», «западников» и сторонников «поворота во все стороны света» - под «крышей» «Северной цивилизации».

Первым делом проведем инвентаризацию составляющих формирующегося трансконтинентального моста. По возможности объективно оценим его перспективы и проблемы, не забывая, однако, что в серьезном деле необходима подстраховка и дубляж. Без Северного морского пути в образующейся системе никак не обойтись. Впрочем, рассмотрение этого направления «русского пути» без его арктической составляющей вряд ли имело бы смысл…

Пути – дороги

Великий Сибирский путь

Что такое легендарный Транссиб - не нужно объяснять человеку, знающему историю России: «величайшая стройка 19 века», «глобальный проект русского правительства», «таких темпов постройки железной дороги мир еще не знал», «Россия выходит на берега Тихого океана» - вот далеко не весь перечень определений, которые давались Транссиб