Не Москва ли за нами?

История боевой славы столицы в веках

Древние годы

Истории ратных подвигов москвичей лет не меньше, чем истории самого города. Уже через двадцать лет после первого упоминания Москвы в летописи, в 1177 году, город сожгли половцы, приведенные князем Глебом Рязанским. С этого времени и начинается длинная летопись борьбы мужественных защитников города с вражескими захватчиками.

В 1213 году Москву берет князь Юрий Всеволодович. В конце 1237 - начале 1238 году на Москву напали татары Батыя, "и воеводу убили Филипа Нянка и схватили великого князя Владимира Юрьевича, и людей всех старых и малых убивали, а иных в плен повели, захватив много имущества". В 1293 году на смену Батыю приходит новый монгольский воитель Дюденя. Объединившись с русскими князьями Андреем Городецким и Федором Ярославским, он взял 14 городов, среди которых Москва, Владимир, Суздаль, Муром, Юрьев, Переславль, Коломна, Можайск и другие и "всю землю пусту сотвориша".

Деревянный Кремль

Казалось бы, надо уходить с такого несчастного места и искать нового, более спокойного и защищенного, но Москва упорно возрождается из развалин и пепла и с 1328 года становится столицей Московского княжества. Через десять лет новая столица получает новую крепостную ограду: 5 ноября 1339 года "заложен град Москов дубов". Иоанн Калита строит новые стены из громаднейших дубовых бревен около аршина в диаметре. В ту пору Москва не вмещается уже в пределах кремлевских стен: существует торговый посад за восточною кремлевскою стеною и Заречье на том берегу реки Москвы.

Борясь за объединение русских княжеств и свержение ненавистного татарского ига, Москва вынуждена была подчас одновременно воевать "на несколько фронтов" - не только с Золотой Ордой, но и с Литвой, и с соперничавшими русскими князьями - тверскими и рязанскими. Враги Москвы нередко заключали между собой союзы, и москвичи, отправляясь в поход против татар, не были спокойны за судьбу своего города. Оборона Москвы приобретала в этих условиях особо важное значение, обеспечивая тыл русских в борьбе с татарами.

Дмитрий Донской и белокаменный Кремль

Уже в 1366 году летописцы записали, что молодой князь Дмитрий Иванович (впоследствии завоевавший за победу над татарами славное прозвище Донского) со своим двоюродным братом и союзником Владимиром Андреевичем "и со всеми бояры старейшими сдумаша ставити город камен Москву, да еже умыслиша, то и сотвориша. Тое же зимы повезоша камение к городу...".

Общая длина стен Кремля достигала 2 тысяч метров. В Кремле теперь было восемь или девять башен, в том числе пять проездных, с воротами. Больше всего башен, пять, было со стороны площади, три из них были проездными - горододельцы рассчитывали не на пассивное сидение за стенами крепости, а на активную ее оборону, на частые вылазки.

Огромную по тому времени белокаменную крепость создали всего за один год. В 1367 году строительство было завершено, и стены прослужили до 1485-1499 годов. Возведенный белокаменный Кремль имел и самое современное по тому времени вооружение

Уже на следующий же год после возведения белокаменных стен, в 1368 году Ольгерд подступил к Москве. Три дня он простоял под Московскими стенами, но города взять не смог и, сжегши посад и окрестности, отправился восвояси, "не успев ничего же". Второе нападение его на Москву, после восьмидневной стоянки у Кремля, тоже было безуспешным.

Набеги ордынцев

Эта крепость успешно выдержала еще немало осад. Она никогда не была взята приступом. И даже в 1382 году, когда Москва претерпела одно из самых страшных за всю свою многовековую историю разорений, приступ татар к Кремлю был отбит москвичами, и только обманом татарскому хану Тохтамышу удалось ворваться в доверчиво открытые защитниками ворота.

Несмотря на секретность планов хана, Дмитрий Донской прознал о готовящемся нападении. Он обратился к соседям, но не получил поддержки от князей, бывших "в страхе и трепете". Князь вынужден был направиться в Кострому, чтобы собрать там войско, необходимое для обороны. Москвичи, выведя из города великую княгиню Евдокию и митрополита Киприана, готовились к обороне.

Не обошлось и без паникеров. Чернь, разграбив боярские погреба с вином, подняла бунт, и ее едва мог успокоить прибывший в Москву воевода Димитрий Остей. Три дня татары безуспешно пытались штурмовать стены Кремля. Но москвичи энергично отбивали эти приступы: они лили на татар кипяток, бросали на них громадные камни. И именно тогда со стен и башен впервые заговорили русские пушки.

Эти орудия сильно отличались от тех пушек, которые делали позднее. Их склепывали из кованых полос железа, скреплявшихся железными же обручами, наподобие бочонков. Но такие пушки, конечно, не могли быть надежным орудием хотя бы уже потому, что зачастую разрывались сами, не выдержав давления газов от загоравшегося в них пороха.

Татары отвечали тучей стрел: "И летели стрелы их на град походы, как сильный дождь, не давая ничего увидеть, потому что и воздух был темен от стрел". Многим защитникам города эти стрелы принесли смерть.

Не овладев городом силой, татарам, однако, удалось овладеть им хитростью. Суздальские князья Василий и Семен, перешедшие на сторону противника, обманом заставили москвичей открыть ворота. Из города вышел князь Остей, сопровождаемый духовенством, боярами, купцами и простыми жителями. Татары, заманив к себе Остея, убили его, а потом набросились с саблями на остальных, и, убивая направо и налево, ворвались в город.

Возникла страшная паника, люди метались по улицам, громко крича - "везде же крик и вопль страшен бываше". Никого не миловала вражеская сабля: ни стариков, ни детей, ни женщин. "Несть где избавления обрести и несть, где смерти убежать, и несть, где от острия меча укряться", - писал летописец. Все, что было в городе, оказалось разграбленным и оскверненным: церкви, иконы, княжеская казна, имения бояр и товары купцов. При этом погибла огромная масса книг и хартий (грамот), снесенных в храмы и наваленных там "до стропов".

Но больше всего пострадали люди. "А иные в воде утонули, а другие в огне сгорели, а иные в полоне множайшем пошли в работу поганскую, в страну Татарскую. И было во граде рыдание, и вопль мног, и слезы, и крик неутешаемый, и стенанье многое, и печаль горькая, и скорбь неутешимая, и горесть смертная, страх и ужас, и трепет, и печаль, и срам, и насмешка от поганых христианам".

Когда через несколько дней Дмитрий Донской с войском вошел в Москву, увиденное потрясло его до глубины души: от города остались лишь "дым и земля, и повсюду множество трупов". Церкви деревянные были сожжены, а каменные выгорели начисто и обвалились.

"Был дотоле град Москва велик и чуден, и много людей в нем, жили в нем князья и святители, кипел богатством и славою, превзойдя почтеньем многим все грады русской земли. И вот в один миг пропало величие его, и слава его исчезла, и все почтение в один час пропало…"

Но нелегко было сломить дух москвичей даже в такую тяжкую годину. Князь немедленно принялся созывать из лесов разбежавшихся жителей, возобновлять город и очищать его от трупов, велел платить людям, занимающимся погребением. Благодаря сильному, духу жителей Москвы, не сломленному бедой, город за короткое время возродился буквально из пепла. И уже вскоре москвичам предстояло новое испытание.

***

В 1395 году на Москву двинулся Тамерлан, завоеватель Туркестана, Персии, Индии, Сирии и Малой Азии, и незадолго до этого победивший войско Тохтамыша. Он дошел до Рязани и оттуда грозил Москве завоеванием города, пленением его жителей, разорением святынь и искоренением православной веры. "Слыша эти грозные и страшные вести, народы христианские были в большой печали и с воздыханиями и слезами молились Богу, чтобы избавил от такой беды и скорби"

Слух о приближении Тамерлана пришел в Белокаменную поздно - Железный Хромец был на Дону. На Москве, еще не забывшей набег Тохтамыша, княжил сын Дмитрия Донского Василий I. Он собрал рати и двинулся к Оке, чтобы встретить Орду. Готовился к обороне и Кремль, куда стекался народ во множестве со всех мест.

В то время как народ готовился встретить врага, князю Василию Дмитриевичу и митрополиту Киприану одновременно пришла мысли принести из Владимира в Москву чудотворную икону Божьей Матери, написанную евангелистом Лукой. Эта икона почиталась заступницей всей Русской земли. 26 августа москвичи, ободренные прибытием иконы, со слезами и молитвами встретили ее на Кучковом поле. Летопись рассказывает, что именно в этот день Тамерлан, испуганный видением Небесной Девы, окруженной легионами ангелов, неожиданно ушел в свои степи. Так Небесная Заступница спасла город от, казалось бы, неминуемой беды. День этот до сих пор чтится православными жителями города, а на месте встречи иконы был построен Сретенский монастырь (Сретение - на древнерусском языке означает встреча).

***

1 декабря 1408 года к Москве подошел ордынский князь Едигей. Завоеватель стоял у кремлевских стен, но, боясь огнестрельного оружия, не решился на приступ, а расположился на зимовку селе Коломенском. Войска его долгое время грабили окрестные села и города - были сожжены Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Городец. По русским землям был нанесен тяжелый удар, однако Москва уцелела и не сдалась.

Позже, в 1439 году под Москвой десять дней стоял ордынский хан Махмет, но он также оказался бессильным перед крепостными стенами. Луки и сабли кочевников, составлявшие основное их вооружение, уже перестали быть угрозой для Москвы.

Однако враг не оставлял попытки взятия города. В 1445 году войска казанского хана Улу-Махмета, пленив великого князя Василия Васильевича в битве под Суздалем, подошли к Москве и подожгли город, однако от приступа удалось спастись, заплатив хану выкуп. Еще один приступ, также нанесший Москве большой урон, был отбит в 1451 году. Смелость москвичей и Божья помощь заставили татар отступить так же стремительно, как они появились. После совершенного митрополитом Ионой крестного хода, осаждавшие обратились в бегство, оставив много вооружения и товаров, которые могли бы обременять их в пути.

Укрепленная Москва вселяла в ордынцев страх и ужас. В 1480 году хан Ахмат, заручившись поддержкой польско-литовского князя Казимира, предприняв поход к столице, так и не дошел до нее. Постояв некоторое время на Угре, близ Калуги, без видимых причин войско повернуло вспять, несмотря на то, что москвичами не предпринималось серьезных действий. Москва вновь была спасена Божьим промыслом.

Укрепившись духом, Иван III впервые отказывает ордынцам в уплате дани. Дабы защититься от последующих набегов и усилить кремлевские укрепления, изрядно обветшавшие и ослабленные пожарами, царь приказывает возвести новую кремлевскую стену, такую, как мы привыкли ее видеть - из красного кирпича.

"...И нарекошу граду имя Китай".

Но этого было уже мало. Западная граница находилась почти под боком, она проходила через Ржев, Волок, Можайск, Верею. Когда приближался враг, за стены пряталось не только население всего огромного города - вместе со всею живностью и имуществом, - но и люди из дальних мест, иногда пришедшие из сел под Можайском, Звенигородом, Коломенским, Тушином... Население устремилось вместе со всем скарбом под надежное кремлевское укрытие. Стены спасали людей, их достаток, духовные ценности - иконы, хоругви, книги.

Крепость не могла укрывать все возраставшее население от опасностей - город нуждался во вместительном укрытии. Не прошло и полвека после возведения краснокирпичного Кремля, как развернулось еще более обширное строительство.

В тридцатых годах шестнадцатого столетия были возведены стены Китай-города, окружившие и Кремль и посад единой каменной цепочкой.

Многим кажется непонятным: что за Китай в Москве? К Китаю, стране, название никакого отношения не имеет. Было старое слово "кита", означавшее ограду, плетень. Первоначально Великий посад - улицы вне Кремля - обнесли земляным валом, увенчав его вязкой жердей, своего рода заградительным плетнем. Случилось это при Елене Глинской, вдове Василия III. Но еще при последнем было решено защитить посад каменной стеной. Елена Глинская именем своего сына Ивана, как свидетельствует пискаревский летописец, повелела "град ставити Китай". Работы заняли три года и к 1538 году были завершены. Китай-город заключил в свои надежные объятия Великий посад став единой трехкилометровой крепостью с Кремлевским холмом. Так возникло крупнейшее в Русской земле, да и во всей Восточной Европе военно-оборонительное сооружение.

Особую гордость москвитян составляли разнообразные башни - их было четырнадцать - и ворота, закрывавшиеся железными решетками. Башни и ворота надолго вошли в московскую жизнь, став непременной частью городского пейзажа.

Китайгородские стены - их высота шесть с половиной метров - были значительно толще кремлевских и уходили глубоко в землю под башнями. В этом сказалось влияние артиллерии, широко распространившейся за те несколько десятков лет, что прошли со времени строительства Кремля. Толщина стен теперь была важнее их высоты, чтобы стены могли выдержать артиллерийский обстрел. А на верху стены была устроена широкая боевая площадка, на которой можно было разместить тогдашние заряжаемые с дула пушки. Из множества бойниц, расположенных в три яруса, можно было обстреливать противника даже в том случае, если ему удалось подойти совсем близко и даже спуститься в крепостной ров.

Были в крепости и специальные приспособления, чтобы предупредить подкоп противника: под некоторыми башнями археологи нашли специальные подземные камеры - слухи, обитые медными листами, которые при сотрясении почвы начинали греметь. В башняз были и хранилища воды, тайники с боеприпасами.

***

Мощь Московской Руси росла. После взятия Иваном Грозным Казани и присоединения к Руси Астрахани, отношения Москвы с крымскими татарами обострились. Крымский хан Девлет-Гирей, не желая мириться с тем, что у него под боком возрастает и укрепляется государство, недавно еще бывшее под пятой Бахчисарая и приносившее немалые дары. В 1571 году Девлет-Гирей решает предпринять поход против Москвы.

Попыток было несколько. Первый раз хан дошел до Рязани, и был отброшен от города. Второй - попытался пройти со стороны Болхова, но и здесь его постигла неудача. Но богатые просторы Руси не давали Девлет-Гирею спать спокойно, и он принялся готовиться к новому походу.

В Крыму собралось почти 100-тысячное войско. Русские также готовились к встрече. Приводился в порядок последний рубеж на пути к Москве - левый берег Оки. Там располагалось укрепление, состоящее из двух частоколов (с расстоянием между ними в 60 см, а высотой в 120 см), засыпанных землей, вырытой из расположенного непосредственно за ним окопа. Отсюда стрелки могли вести огонь по переправлявшимся через реку татарам.

Другим важнейшим укреплением была Большая Засечная черта, создание которой относится ко второй половине XVI века. Она проходила по лесной полосе южнее Оки от города Переславля-Рязанского через Венев, Тулу, Крапивну, Одоев и Лихвин до верховьев реки Жиздры в Брянских лесах. Это был весьма сложный комплекс, включавший в себя как естественные преграды - речки, болота, леса, так и искусственные - лесные завалы, валы, рвы, частоколы, крепости.

Как правило, татары шли хорошо знакомыми, старыми дорогами. Зная эти пути, русичи создавали систему предупреждения. В городах "на берегу" (Оке) - Серпухове, Коломне, Кашире, Калуге и "в Поле" - Дедилове, Пронске, Михайлове, Ряжске, Мценске, Болхове, Одоеве - собирались войска, устраивались заставы, сторожевые отряды… 1 января 1571 года Иван Грозный повелел боярам разработать правила пограничной охраны, а 16 февраля царем был утвержден "Устав сторожевой, станичной и полевой службы". Правда, все эти меры при первом набеге Девлет-Гирея оказались тщетными, однако именно этим уставом было положено начало пограничной службы.

24 мая войска Крымского хана подошли к Москве со стороны Серпухова. Стараясь посеять панику в рядах защитников города и, вероятно, не желая брать город приступом, татары подожгли город. "И произошел такой пожар, и Богом были посланы такая гроза и ветер, и молния без дождя, что все люди думали, земля и небо должны были разверзнуться. Татарский царь сам был поражен, что отступил немного со всем своим лагерем и должен был снова устраивать лагерь. И в три дня Москва так выгорела, что не осталось ничего деревянного, даже шеста и столба, к которому можно было привязать коня".

В "Никоновской летописи" рассказывается о большом количестве утонувших: "…И Москва-река мертвых не пронесла". Люди пытались спасаться от огня в воде. Многие имели с собой ценности и с ним утонули. Реку нельзя было очистить от трупов в течение 12 месяцев. По свидетельствам, от огня, давки, воды и татарских стрел погибло 800 000 человек.

Согласно той же "Никоновской летописи" крымский хан отошел в Коломенское и оттуда некоторое время смотрел на пожар Москвы, а после ушел в Крым. Однако, уже летом 1572 года Девлет-Гирей вновь собирается в путь на Москву. Хан был настолько уверен в победе, что уже заранее разделил русскую землю между своими мурзами.

Но в Москве к очередному крымскому набегу тоже готовились. Были составлены подробные списки "князем, и детем боярским, и немцом, и стрельцом, и казакам и всяком людем, в котором полку быти". Войска размещались в соответствии с предполагаемым путем следования татар. Поажалуй, это первый случай когда оборона столицы была организована на стратегическом уровне.

Кроме того, русскими была применена военная хитрость - татарам был подослан гонец, несший войскам весть о якобы надвигавшейся со стороны Новгорода помощи. Гонец был "перехвачен", подвергнут пыткам и казнен, однако не выдал себя. История, к сожалению, не сохранила имя этого героя.

27 июля основные силы хана переправились через Оку, пройдя по следам передового отряда, вылазка которого была достаточно успешной - ими был разгромлен отряд из 200 "детей боярских", охранявших Сенькин перевоз. Но уже следующий двенадцатитысячный отряд, посланный Девлет-Гиреем, был разгромлен полком под управлением боярина Воротынского, находившимся в подвижной крепости - гуляй-городе, и "многих татар побили". Испугавшись, хан отступил к Пахре.

Упомянутый гуляй-город, построенный по проекту воеводы Воротынского представлял из себя деревянную крепость, передвигающуюся на колесах. "По объему же внутри, - пишет о нем современник, - он имел такую величину, что и большую рать со всем для нее необходимым мог вместить в себе и затворить, и множество оружия, сколько было нужно". Воины, находящиеся внутри, благодаря открывающейся стене, могли делать вылазки и возвращаться назад, а деревянные стены предохраняли их от стрел.

30 июля произошло решающее сражение возле деревни Молоди, а 45 километрах от Москвы. Воротынский вновь приказал собрать гуляй-город и поставил в нем Большой полк, а другие полки разместил поблизости. Божией милостью и государевым счастьем крымского царя побили, и многих мурз его убили и взяли в плен. А еще через некоторое время, после сражения 2 августа, в котором были убиты сын хана и много знатных татар, Девлет-Гирей бежал в Крым.

Белый город

Город быстро оправился от незваного гостя, и начал расти с неописуемой быстротой, и в 1585 году начинается постройка нового кольца городских укреплений - Белого города, (ныне - Бульварного кольца).

Во многих топонимах центра Москвы встречается термин "Ворота" - Никитские, Яузские… Никаких ворот, однако, здесь нет. Большинство таких площадей расположено по линии бульваров. Несколько сот лет назад в этих местах действительно были ворота - проездные башни в громадной крепостной стене, тянувшейся по левому берегу Москвы-реки на 9 километров и огибавшей серпом Кремль и Китай-город. Таких башен-ворот было 11, а всего в этой стене, называвшейся Белым городом, или Царь-городом, было 29 башен. С внешней стороны стену опоясывал ров.

Строительство стен и башен Белого города длилось с 1584 по 1591 год. Под руководством московского мастера - Федора Савельева по прозванию Конь работали ежедневно по нескольку тысяч работников. Наряду с подневольными людьми на стройке было много "охочих людей", нанимавшихся добровольно и получавших за свой труд "смотря по делу от чего что пригоже". Это были и гончары, поставлявшие кирпич, и мастера каменных дел, и плотники, и кузнецы, и люди, не имеющие особой квалификации, которых использовали на любой работе. Охотников было много - повторявшиеся несколько лет подряд неурожаи вынуждали крестьян бросать землю и идти в город, за бесценок продавая свои рабочие руки.

***

Колоссальный труд простых людей дал свои результаты. Москва получила надежный пояс укреплений. В том же 1591 году, когда крепость была окончена, под Москвой появились орды крымского хана Казы-Гирея.

Гирей вошел в тайный сговор со шведским королем, обещавшим хану Москву как легкую добычу - войско московское стянуто, оно-де у северных границ. Было действительно так. Запыленные гонцы сообщали, что крымцы идут торными дорогами, даже не грабят, как бывало, окрестных городов, поспешая к Москве. Но, как это не раз случалось с завоевателями, матерый волк вместо овчарни увидел иное... Гирей поднимался на Воробьевы горы, как не без иронии замечает летописец, полюбоваться на златоглавую Москву. Вид города едва ли мог доставить ему удовольствие. По стенам бесконечного Белого города равномерно стояли пушки. Над Замоскворечьем возвышались деревянные стены. Воинский вид имели монастыри-крепости, составившие единую большую цепочку, протянувшуюся от Андроникова к Новоспасскому, к Симонову и далее через Данилов к Новодевичьему... Незащищенное место между Тульской и Калужской дорогами было укреплено не только войском, но и подвижной крепостью - Гуляй-городом.

Для укрепления духа защитников города в обозе войска, стоявшего меж Даниловским монастырем и Воробьевыми горами, разбили походную церковь. Обнесли икону Донской богоматери, покровительствовавшей русскому воинству в Казанском походе, вокруг городских стен и установили ее в полотняной церкви. Царь Федор Иванович делал что умел: "с теплыми слезами и несумненною верою молился" перед образом Донской.

Ночью в Москве, в направлении Калужской дороги, был устроен страшный шум. На башнях Кремля и Белого города вспыхнули, разрывая ночную тьму, огромные костры. По всему стольному граду перемещались огни, и слышалось движение. В это же время среди осаждавших оказались московиты, специально подосланные Борисом под видом сдавшихся пленников: они должны были дать хану ложные показания о численности московского войска. "Царь же крымский, сие слышав, и повеле привести пред собою полоняников и вопрошаше их: что есть на Москве велик шум? Они же рекоша царю, что прииде сила к Москве многая, сила Новгородская и иных государств московских, и хотят прийти нощи на тебя". Можно лишь предположить, что вытерпели эти герои, давшие "нарочные" показания перед лицом свирепого и смертельно перепуганного хана. Ни один из допрашиваемых не дрогнул. Все отвечали согласно, заплатив жизнью, претерпев страшные страдания во имя спасения родного города. Хан же немедленно снялся с места и стал поспешно уходить в Крым, даже "коши пометая", крымцы же, видя улепетывающего изо всех сил предводителя, тоже "бежаша и друг друга топтаху". Их догнали у Оки и разгромили. С тех пор ханы перестали ходить к Белокаменной.

Скородом

Как только Москва отбилась от нового натиска монголов, тотчас же начинается постройка четвертого кольца московских укреплений - Деревянного города, или Скородома, охватывавшего слободы, лежавшие за стенами Белого города, протянувшегося приблизительно по линии современного Садового кольца на 15 километров. Стены Скородома продолжают свое кольцо и за Москвой-рекой, охватывая центральные части Замоскворечья.

С внешней стороны деревянно-земляной крепости был вырыт ров. Из 50 башен новой крепости 34 были проездными. Выходившие на южные дороги, по которым чаще всего приходили татары, Калужская и Серпуховская башни-ворота были каменными, остальные, как и вся стена, представляли собой деревянные срубы 7 - 8 метров шириной, наполненные землей.

Весь огромный по тем временам город, о котором бывалые люди говорили, что он "вдвое больше Праги", "больше тосканской Флоренции", "больше Лондона", уместился на некоторое время за стенами Скородома. Линия позже построенного на его месте Земляного города была официальной границей Москвы до середины XVII века. За ней располагался городской выгон - пастбища, на которых паслись принадлежавшие москвичам стада.

Монастыри

Но линия обороны Москвы не ограничивалась Скородомом. За пределы основных укреплений в Москве, как и в других русских городах, выдвигались передовые форты - укрепленные монастыри. Так было с глубокой древности, и по мере роста города эти монастыри-сторожи вместе со своими укреплениями оказывались в черте города, как Никольский и Богоявленский - в позднейшем Китай-городе, неподалеку от современного Куйбышевского проезда, Зачатьевский, Никитский, Страстной, Рождественский, Высокопетровский - по линии Белого города (теперь на кольце бульваров). В лугах за стенами Скородома - Земляного города оставались монастыри Новинский, Новодевичий, Данилов, Симонов, Крутицкий, Новоспасский, Андроньев.

На месте, где стояли в 1591 году Гуляй-город и полотняная походная церковь с образом Донской богоматери, был сооружен монастырь. Дали ему имя Донского. Помимо желания запечатлеть памятное избавление "от окаянных агарян", как тогда называли недругов, была принята в расчет и другая сторона дела - военная. Монастырь завершал здесь цепочку постов-стражей, надежно прикрывая стольный град, будучи выдвинутым далеко вперед.

Эти монастыри стерегли переправы через Москву-реку и Яузу от татарских набегов. Каждый монастырь представлял собой как бы отдельный маленький городок-крепость, прятавшийся за мощной стеной. В крупных монастырях, имевших большое военное значение, стоял еще гарнизон из стрельцов и пушкарей. Москва была готова к встрече непрошеных гостей.

Смута

Однако не столько от внешних врагов пришлось в скором времени защищаться столице, сколько от внутренних распрей, едва не погубивших всего того, что создала для себя Россия и Москва.

Со смерти Феодора Иоанновича и убийства малолетнего царевича Дмитрия, последних представителей царствовавшей династии Рюриковичей, начинается для Москвы и для всей России Смутное время, длившееся до избрания в 1613 году на царство Михаила Федоровича Романова. Эти пятнадцать лет, особенно тяжкие в период междуцарствия, стали для Москвы настоящим лихолетьем, не менее болезненным, чем почти три века татарского ига.

Бояре, делившие меж собой власть и заботившиеся скорей о собственном благополучии, нежели о России довели страну до лихорадочного состояния. Большую долю испытаний, выпавших на долю страны взяла на себя столица.

После низвержения Годуновых и патриарха Иова, 20 июня 1605 года в Москву вступил самозванец. Первый Лжедмитрий быстро разочаровал народ - уж больно чужим, фальшивым, иностранным было его поведение, очень небрежно относился Лжедмитрий к русским православным традициям - не соблюдал постов, ходил в польской одежде, покровительствовал полякам и немцам более, чем русским. Все это обусловило ему скорую кончину.

1 июня 1606 года венчался на царство Василий Иванович Шуйский, а 3 июня, ради предотвращения самозванства, были принесены в Москву мощи св. царевича Димитрия. Однако смуты это не предотвратило. Уж больно много недовольных было избранием нового государя. Наиболее смуты производили народные подонки, выразителем коих явился беглый холоп князя Телятевского Иван Болотников. И опять повсюду распускались слухи, что Димитрий Иванович не был убит в Москве.

Докатилась до Москвы первая волна смуты, под предводительством Ивана Болотникова, Шаховского и Ляпунова, и войскам Шуйского приходилось биться с мятежниками и под самой Москвой, и у речки Пахры, в селе Троицком и близ деревни Котлы. Но Шуйский смог оказать им сопротивление - преступники были отброшены от Москвы и после осады в Туле, должны были сдаться Шуйскому.

Но за первой волной смуты катился второй вал ее: в Стародубе объявился Лжедимитрий II. К самозванцу пристали польские отряды, донские казаки с атаманом Заруцким и немало русских людей, успевших порядочно "измалодушествоваться" от смуты.

Города стали сдаваться самозванцу, и даже войска изменяли Шуйскому... И вот самозванец, далеко уступавший первому Лжедимитрию и называемый народом просто вором, подошел к Москве и расположился станом в селе Тушине, здесь же Марина Мнишек признала в нем своего мужа, нисколько не походившего на первого Лжедимитрия. Хотя тушинцы не чувствовали силы осадить Москву, но и полуцарь не имел энергии ударить на Тушинский стан. Происходившие между речками Ходынкой, Всходней и Химкой битвы не приводили ни к чему. Подоспевшие тем временем к столице поляки под начальством панов Лисовского и Сапеги осадили Троицкую лавру. Но ее иноки геройски защищали обитель преподобного Сергия. Великая лавра показывала, что Бог, по молитвам преподобного, не отступился от царя. Но все же поддерживаемая слабостью в нем власти смута все росла и росла. Москва видела не одну бунтовскую вспышку против Шуйского.

В тяжелые времена русский народ всегда выдвигал героев, способных повести народ за собой. Вот и сейчас молодой племянник царя, доблестный князь Михаил Васильевич Шуйский, собрал ополчение северо-восточных городов и, двинувшись к Москве, разбил по дороге поляков и прогнал из Тушина в Калугу самозванца. Народ встречал молодого князя с ликованием - уж больно всем хотелось видеть в нем наследника несчастливого и бездетного его дяди. Однако зависть и ненависть погубили юношу, как когда-то погубили царевича Дмитрия. Смерть неожиданно прервала жизнь народного любимца. 23 апреля, на крестинном пиру у князя Воротынского, хлынула у него кровь носом, и через две недели он умер. Народ с ужасом встретил эту весть и заговорил, что он отравлен дочерью Малюты Скуратова.

Тогда, наконец, решились просить Шуйского сойти с престола. Его насильно свезли в Чудов монастырь и там постригли в иноки. С падением этого государя, хотя он был только полуцарем, стало Москве еще смутнее, и наступал последний, самый тяжкий акт смуты - междуцарствие.

***

Перед Москвой и Россией зияли две пропасти: или разбойническое владычество сидевшего в Калуге самозванца с его приспешниками, или польское владычество, надвигавшееся на Москву с войском пана Жолкевского, дошедшего уже до Можайска. То и другое грозило конечным разрушением всего того, над чем более семи веков работал народ и для чего особенно потрудилась Москва.

Семибоярщина правительствующей думы, дабы предотвратить обращение России в провинцию Речи Посполитой, придумала избрать в цари польского королевича Владислава. Восстал против этого доблестный патриарх Гермоген, требовавший, чтобы царь был избран из русских бояр, причем указывал на юного Михаила Феодоровича Романова и на князя Василия Голицына, как на достойных занять престол. Но страх пред тушинским вором и обращением Руси в польскую провинцию заставил умолкнуть недовольство. Жолкевский стоял уже на Поклонной горе за Дорогомиловом...

27 августа Москва присягала королевичу Владиславу как русскому царю, и сердце Москвы - Кремль был сдан полякам. Однако Сигизмунд III сразу проявил намерение поработить Россию: требовал, чтобы послы заставили смолян сдаться ему и вместо сына признали его самого царем России.

С неожиданной смертью самозванца одним врагом у москвичей стало меньше.

Но и поляки, хозяйничавшие в Кремле, сняв с себя маску, стали теснить москвичей. Тогда поднимает голос против иноплеменников патриарх Гермоген. Он начал открыто говорить, что Владислава нельзя признать русским царем, потому что он не примет православия; а польские люди именем своего королевича заполнили все Московское государство, и в самом Кремле уже раздается папское латинское пение. Патриарх дал православным людям разрешение от данной королевичу присяги и в своих грамотах благословлял их подняться на иноземных, иноплеменных и иноверных пришельцев. Слово Гермогена развязывало русским людям руки, за что поляки стали держать святителя под стражей.

Наступило страшное для Москвы время. Тысячи горожан были убиты в боях, несколько дней Москва горела в пожарах, одновременно подвергаясь разграблению от поляков и немцев. В несколько дней большая часть Москвы выгорела. Мрачно смотрели поляки со стен Кремля и Китай-города на пепелище Москвы. Лишь обгорелые остовы церквей да трубы торчали среди углей и пепла, на коих лежали массы мертвых тел.

***

Но жив еще был русский народ, жива была его душа православная. 18 августа к Москве подошло новое ополчение, собранное Мининым и Пожарским. Численность этого ополчения, состоявшего главным образом из русских служилых людей, знакомых с военным делом, достигала 20-30 тысяч человек. Из них около 10 тысяч участвовало в сражении с поляками под Москвой. Поляки оккупировали Кремль и Поклонную гору и оттуда пытались делать вылазки. Несколько дней с переменным успехом казаки под командованием князя Трубецкого и ратники князя Пожарского держали свои рубежи. Бои кипели прямо на улицах города, перегороженных бревнами.

***

Ополчению удалось выбить поляков во главе с Хоткевичем с занятых ими мест и, потеряв убитыми более 500 человек, враг бежал из Москвы по Можайской дороге.

Но нужно было очистить сердце ее - Кремль от поляков, сидевших здесь во главе с полковником Струсем. Стали дружно готовиться к осаде Китай-города и Кремля. Окопали рвом Замоскворецкий полуостров и загородили его плетнем. Осажденные терпели голод, питались трупами, но не сдавались. 22 октября казаки приступом взяли Китай-город, но поляки держались еще в Кремле, выпустив оттуда боярских жен. Наконец, томимые голодом осажденные начали переговоры о сдаче и, когда им обещано было сохранение жизни, прежде всего выпустили из Кремля бояр, в числе коих были Иван Никитич Романов и его племянник Михаил Феодорович с матерью инокиней Марфой, вынесшие много ужасов от поляков и от самой осады. На следующий день сдались и поляки с паном Николаем Струсем во главе.

27 октября 1612 года ополчение, народ и духовенство, несшее икону Владимирской Божьей Матери двинулось на Красную Площадь, а по совершении молебна на Лобном месте москвичи радостно вступили в страшно опустошенный Кремль.

Так начался великий день освобождения России. Созванные в Москву из всех городов уважаемые люди на великий земский собор единодушно и безусловно добровольно решили восстановить прежнюю национальную монархию и избрать на престол Михаила Романова.

Новые укрепления

Город необходимо было снова отстраивать и укреплять. Построенный всего за один год Скородом подвергнувшийся большим испытаниям в результате многих штурмов был совершенно разрушен, и на ее месте москвичи устроили "Земляной город".

Но рост столицы продолжается и за пределами этого земляного вала: возникают новые слободы, постепенно разрастающиеся и сливающиеся друг с другом. В XVIII столетии, при Елизавете, Москва обносится новою пограничною чертой - Камер-Коллежским валом, линия которого служила границей города вплоть до начала строительства современных "спальных" районов.

Конечно, таковые укрепления уже перестали играть ведущую роль в обороне города. Однако история ратных подвигов москвичей на этом не закончилась. Первопрестольной суждено было испытать на себе еще два страшных нашествия.

Скажи ка дядя, ведь не даром…

Шел 1812 год. Прошедшего победным шествием по Европе Наполеона влекли богатые русские земли. Завоеватель направил свои войска к Москве - он понимал, что именно Москва была и остается сердцем великой державы. Он знал, что именно покорение Москвы будет означать покорение всей Руси.

"Приказываю отступать"

От Бородино до Моск