Биотехнология России с точки зрения теории эволюции

Александр Чубенко

Четырнадцатый том озаглавлен так: «Может ли разумный человек, учитывая опыт прошедших веков, питать хоть малейшую надежду на светлое будущее человечества?» Прочесть четырнадцатый том недолго. Он состоит всего из одного слова и точки: «Нет.»

К. Воннегут

В Новый год принято подводить итоги и оценивать перспективы. К сожалению, о настоящем и будущем российской биотехнологии невозможно написать рождественскую сказку. Как ни старайся, получится триллер и антиутопия.

Разумеется, биотехнология – это только часть науки и промышленности. Но, во-первых, это одна из передовых частей, во-вторых, всяк кулик свое болото хвалит, а в-главных, в стране, в которой среднестатистический мужчина не доживает до пенсионного возраста, именно биотехнология помогла бы (в составе комплексной терапии) накормить, одеть и вылечить наше народонаселение – если бы сама не была нищей, бессильной и тяжело больной.

Состояние биотехнологии в России полностью соответствует общему состоянию нашей экономики, науки и промышленности. По этому поводу можно долго заниматься самобичеванием, рассуждать о трудностях затяжного прыжка из развитого социализма в недоразвитый капитализм и особенностях экономики переходного периода из ниоткуда в никуда. Можно сетовать на потерю статуса сверхдержавы, утечку молодых мозгов и прогрессирующую склеротизацию оставшихся, абсолютное и относительное обнищание науки и сырьевую ориентацию экономики. Можно снова лягнуть пресловутую Концепцию НЕучастия государства в управлении научными организациями. Можно еще раз подвести итоги деградации когда-то мощной (при всех минусах) советской науки и промышленности и снова закончить статью заклинаниями о том, что для спасения того, что осталось, следует на государственном уровне принять комплекс мер на восемь листов. Все это тысячи раз написано и сказано. Результат налицо – так, может быть, пора отказаться от стереотипов и сменить ориентиры? При изменениях окружающей среды старая стратегия выживания ведет к вымиранию вида.

Эволюция вида Doctus (Ученый) soveticus в меняющейся среде обитания

За последние 20 лет в результате ухудшения климата, приведшего к резкому сокращению кормовой базы, вид Doctus soveticus прекратил свое существование. Некоторые его представители, заняв новые экологические ниши, ассимилировались в другие таксоны, способные выжить и даже процветающие в новых условиях, или сменили ареал обитания. Часть популяции сумела приспособиться к изменившимся условиям, не теряя признаков, характерных для рода Doctus. А самый близкий к исходному вид, Doctus postsoveticus, хотя и является наиболее многочисленным представителем этого рода, обречен на вымирание. Основными причинами этого являются его неприспособленность к условиям окружающей среды, неспособность к изменению признаков и, самое главное, неверные ориентиры, к которым стремятся представители этого вида. Успешному выживанию особей и субпопуляций постсоветских ученых в значительной мере мешает надежда на то, что российская наука получит материальные ресурсы, необходимые для восстановления, в результате чего Россия станет страной с высокоразвитой наукой и наукоемкой промышленностью мирового уровня. Стремление к ложной цели ведет в эволюционный тупик. А требовать от государства помощи на пути к этому миражу – то же самое, что к умирающему с выраженной дистрофией в качестве реанимационной бригады звать стаю падальщиков.

Биотехнологи могут рассчитывать на поддержку государства в еще меньшей степени, чем астрономы или ядерные физики. Отношение нашего государства к нашей биотехнологии понятно из беседы нашего Президента с нашим Народом на телемосту в декабре 2003: «Мы практически не пользуемся генной инженерией. И вот сейчас мы знаем, сколько проблем с этим. У нас этих проблем, слава богу, пока нет» (http://www.cbio.ru/?k=us&cf=s&n=315). Конец цитаты – и конец надеждам.

Так есть ли свет в конце тоннеля? Есть, хотя не такой сияющий, как хотелось бы. И дорогу к выходу надо копать не вперед, как сейчас, а под углом в 270 градусов.

Положения, выдвигаемые на защиту:

· Биотехнология в России находится в критическом состоянии.

· Это не значит, что у нас нет и не будет биотехнологии.

· Но в этой области мы никогда не войдем в число высокоразвитых стран.

Прошлое и настоящее

Когда-то все наши достижения сравнивали с двумя точками: 1913 годом и «догнать-и-перегнать-Америкой». Вместо 13-го года придется использовать начало 80-х. Сравнивать себя со Штатами и другими развитыми странами не хочется, но придется.

В СССР на науку тратилось 7% ВВП, а в России в последние лет 10 – от 0,3 до 0,5%. По данным, приведенным в декабрьском (2004) номере «В мире науки», на биотехнологию Россия тратит в год СОРОК МИЛЛИОНОВ долларов в год по сравнению с американскими СТА МИЛЛИАРДАМИ. Доля России в мировом производстве биотехнологической промышленности снизилась с 5% в 1980 до 0,17% в 2000, а в абсолютном выражении – с 1,5 до 0,4 млрд. долларов.

По данным исследования Аналитического центра «Альпари СПб», за 1994-2001 годы доля биотехнологических компаний в венчурном финансировании составила около пяти ТЫСЯЧНЫХ процента. По конфиденциальным сведениям, единственная фирма, получившая эти 350 тысяч из примерно полутора миллиардов долларов, уже обкусала себе локти по самые плечи, т.к. инвестор не выполнил главного (оговоренного только на словах) условия сделки: не просто дать денег под залог акций, а еще и помочь продвинуть продукцию фирмы на западный рынок.

Объединенная Европа в 2010 году будет тратить на науку 3% СВОИХ доходов. С учетом того, что ВВП (не зарплата, а доход государства) на душу населения У НАС в 3-4 раза ниже, чем У НИХ, сравнение становится еще непригляднее. В том же 2010 году общемировой доход от биотехнологии превысит триллион долларов. На долю России придется, по одному из прогнозов, 2,5 миллиарда – 0,25% мировой продукции. Сейчас доля России в мировом объеме торговли всей гражданской наукоемкой продукцией оценивается в 0,3%. Объем продаж российских генно-инженерных препаратов в последние годы составляет сотые доли процента от мирового. И так далее.

Согласно последним прожектам правительства, 1 января 2010 года Россия проснется и увидит, что у нее сам собой в 2 раза вырос ВВП. Даже в этом случае науке достанется примерно в два раза больше денег, чем сейчас. Спасут ли умирающего от жажды две и даже четыре капли воды?

Наше правительство проявляет постоянную заботу о нашей науке. Перечисление названий законов, программ и постановлений о развитии науки и связанной с ней практики, принятых после апрельского (1985) постановления ЦК КПСС о всеобщей трезвости, заняло бы небольшую брошюру. Не менее четверти из них так или иначе касается биотехнологии. Но я не помню ни одной правительственной программы, выполненной хотя бы на четверть – начиная с программы построения коммунизма в 1980 году. Иначе и быть не может: средств, выделяемых на реализацию этих благих намерений, хватает в лучшем случае на содержание соответствующей комиссии или отдела министерства и на бумагу, на которой печатают результаты их трудов.

Результат? Дыхание у российской науки Чейн-Стоксово, пульс нитевидный, прогноз печальный. Особенно при нынешней стратегии лечения.

Три сценария будущего

Вероятно-пессимистический

Финансирование науки и образования остается ниже критического уровня. В дополнение к этому научные и учебные учреждения на тех же основаниях, что коммерческие организации, облагают чуть было не принятым недавно налогом на землю, налогами на движимое и недвижимое имущество, интеллектуальную собственность, а также на окна, печные трубы и потребляемый кислород. Сейчас половина выпускников российских вузов не работает по специальности. Если соотношение и изменится в лучшую сторону, то только за счет уменьшения общего числа желающих получить высшее образование. Немногие сохранившиеся и даже возникшие в последние годы островки современной науки деградируют, оставшись без научных школ и квалифицированных ученых. От российской науки остаются рожки да ножки – да еще Минобрнауки и здание Академии наук, розданное в аренду коммерческим фирмам. В лучшем случае неизбежный конец ненадолго оттягивают Сорос-2, который снова раздает всем, кому сможет, по $300, МНТЦ, Intas, DAAD и другие грантодатели.

Бизнес, способный поддерживать наукоемкое производство, тоже душат налогами, таможенными пошлинами и другими способами. Несоответствие нашего производства нормам GMP окончательно закрывает российским товарам дорогу за рубеж. На внутреннем рынке импорт полностью вытесняет отечественные товары (в том числе биотехнологические) сложнее одинаково полезных йогуртов. В электронной промышленности это произошло сразу после исчезновения «железного занавеса»; для биотехнологии и остального хай-тека бесповоротное отставание – наиболее реальная перспектива. Через несколько десятков лет запасы нефти кончаются, и Россия навсегда превращается в нищее и отсталое государство.

С учетом того, что по всем показателям, кроме коррумпированности, процента находящейся в тени экономики и т.п., Россия по оценкам независимых экспертов находится между Албанией и Ямайкой, самые апокалипсические прогнозы могут оказаться реальными.

Невероятно-оптимистический

По взмаху волшебной палочки произошла глубокая реморализация населения России. Емели слезли с печей, братки перековали волыны на орала, думаки в одночасье приняли все необходимые для процветания науки и всей страны законы, чиновники перестали брать на лапу и бросились эти законы исполнять. Владельцы зарубежных счетов перевели их на родину и под руководством честных и компетентных консильоре вложили деньги в отечественную науку (безвозмездно) и промышленность (себе в убыток, но для процветания отечества). Пост-доки из Гарварда потянулись в Москву, Новосибирск и Мухосранский сельскохозяйственный университет. И так далее.

Даже в этом случае только на восстановление разрушенного уйдет несколько десятилетий, и Россия окажется в роли черепахи, пытающейся догнать Ахиллеса.

Без привлечения сверхъестественных сил наверстать упущенное мы не сможем никогда и ни в какой степени. Участники первичного накопления капитала зароют свои денежки на островах с благоприятным инвестиционным климатом. Власти предержащие будут действовать в осуществление своей главной цели – оставаться у кормила и сохранить проистекающие из этого моральные и материальные выгоды. Идиотизм законов будет компенсироваться их невыполнением. Ножницы между темпами роста России и развитых стран будут расходиться все дальше.

Может быть, если правительство нам не поможет, надо самим пробиться в Думу и принять необходимые законы? Так ведь и сейчас их не кухарки составляют – только составляют в своих, а не в наших интересах. И все министры у нас с дипломами, то есть формально принадлежат к партии образовантов. Высказанная недавно на страницах «МН» доктором физматнаук С. Коротаевым идея создания политической партии ученых – чистой воды маниловщина, продиктованная отчаянием. Во-первых, такая партия обречена оставаться маргинальной: страшно далека будет она от электората. Во-вторых, ЦК этой партии будет мазано тем же (совсем не миром), что и остальные политики. В-четырнадцатых…

Политики и чиновники нам не помогут. А чего в самом лучшем случае можно ждать от государственной экономики? Обещанное А.А.Фурсенко двукратное увеличение финансирования науки к 2008 году, даже если это действительно произойдет, утечет в песок и не изменит вообще ничего. На десятикратное увеличение, о котором мечтают горячие ученые головы из Российского общественного совета по развитию образования, денег взять неоткуда, а если каким-то чудом их удастся найти – см. выше. Избежать краха можно только при условии радикального изменения концепции развития науки и наукоемкого производства в России. Нам никогда не догнать развитые страны, а попытки перепрыгнуть через завышенную планку гарантируют падение.

Не верь, не бойся, не проси

Все меры, принимаемые и предлагаемые для сохранения науки и современной промышленности в России всеми заинтересованными физическими и юридическими лицами, остаются в плоскости традиционных представлений. Прежде всего это ориентация на статус высокоразвитой страны и расчет на то, что государство действует в наших интересах. Мы не можем рассчитывать на государство – оно сумеет удержать на плаву в лучшем случае минимум НИИ, необходимый для поддержания дутого имиджа просвещенной державы, и вузов, обеспечивающих простое воспроизводство рабочей силы в белых воротничках.

Еще одна иллюзия – что наше мнение и какие-то меры, вплоть до массового лежания на рельсах, могут хоть как-то повлиять на Лиц, Принимающих Решения. Писать статьи, ходить на демонстрации, пробиваться в депутаты и т.д. можно только для собственного удовольствия и очистки совести. Единственный разумный способ повлиять на окружающую среду – мирно возделывать свой садик, учитывая глобальные изменения климата. Этим вы внесете максимальный вклад в борьбу с парниковым эффектом.

Что же нас ждет в разумно-оптимальном варианте развития событий? Ничего страшного. Максимум – потеря необоснованных надежд на то, что наука и наукоемкая промышленность расцветут по манию царя, и мучительная боль за бесцельно прожитые годы. Наука и производство никуда не денутся, хотя будут и не такими, как 20 лет назад, и не такими, какими видятся наивным идеалистам.

Российская промышленность жива до сих пор, несмотря на наличие у государства нефти, леса и других невозобновляемых ресурсов. И российский биотех все еще скорее жив, чем мертв – как за счет сохранившихся, в том числе с помощью зарубежных капиталов, жизнеспособных крупных предприятий, так и за счет новых мелких и средних компаний. Никуда он не денется и дальше. Отечественные фармпрепараты, в том числе немногочисленные современные, в 2, а иногда и в 20 раз дешевле зарубежных аналогов. Правда, продать их на западном рынке as is – задача практически безнадежная, но медикаменты, произведенные в Индии на заводе, принадлежащем швейцарской фирме, продаются под известным брендом и в глазах потребителя ничем не отличаются от того же самого препарата «белой сборки». Чем мы хуже индусов? Только имперскими амбициями.

Проклятые капиталисты за бесценок купили советский завод и уникальную разработку наших оборонщиков? А что лучше – отдать это хоть даром в хорошие руки или дождаться, пока оно окончательно сгниет? Красные директора разворовали все, что смогли? Они продали или продадут украденное тем, кто сможет распорядиться им с пользой для себя и для нас. Там и будем вести R&D. Или останемся в своем НИИ, а НИРы будем проводить для того, кто за это платит.

Правда, в России желающим работать и зарабатывать, в том числе в биотехнологии, придется преодолевать сопротивление властей всех уровней – но до сих пор преодолевали, прорвемся и дальше.

Свои потребности в продукции современной биотехнологической промышленности в целом, по разным источникам и в зависимости от того, какую именно продукцию авторы включают в это понятие, мы обеспечиваем на 10-30%. Стоит ли делать самоцелью повышение этого процента? Давайте протягивать ножки по одежке. Статус передовой страны Россия потеряла навсегда. Незачем класть живот в бессмысленных боях давно проигранной войны, лучше перегруппировать силы и отойти на те позиции, которые мы сумеем удержать. Глобализация – естественный процесс, против которого выступают только экстремисты в богатых и развитых странах. Там, где у населения нет оснований беситься с жиру, никто не устраивает демонстраций против глобализации. Донашивать штаны и ботинки, из которых выросли старшие дети, в небогатой семье – дело житейское. Патриотизм патриотизмом, а выгода – выгодой.

Биотех в России пока не относится к отраслям, в которых можно получить оптимальную отдачу от вложенного капитала, но есть основания рассчитывать на то, что рентабельность биотехнологических предприятий в России все же перерастет критическую отметку и этот сектор станет привлекательным для инвестиций. Недавно анонимный источник из Минобрнауки в беседе с корреспондентом РИА «Новости» сообщил, что в настоящее время в российский хай-тек вложено около 300 млн. венчурных долларов. Сколько процентов приходится на биотех, он не сказал, но биотехнологические проекты составляют 25-30% и на ярмарках РАВИ, и в Конкурсе русских инноваций, и в МНТЦ. Одного этого достаточно для умеренного оптимизма.

Рождаемость среди биотехнологических компаний будет на сколько-то процентов превышать смертность, а живой вес выживших – постепенно расти. Зарубежные (и, в меньшей степени, отечественные) фирмы и фонды будут создавать новые и покупать существующие биотехнологические предприятия и налаживать там конкурентоспособное производство. Государственные и частные научно-исследовательские и научно-производственные компании будут работать по заказам зарубежных и (в меньшей степени) отечественных фирм, чисто научные – подкармливаться за счет грантов от отечественных и (в большей степени) зарубежных и международных организаций. Российские ученые будут вести разработки совместно с зарубежными коллегами.

Скорее всего, при этом по состоянию науки и технологий Россия в лучшем случае окажется на уровне нынешней Южной Кореи. Но так ли это плохо? Не лучше ли быть первым в деревне, чем восьмым в семерке? В Корее практически нет фундаментальной науки – зато есть LG, Samsung, эмбрионы для терапевтического клонирования и многое другое. И нам пора перестать сокрушаться о потере былого величия. Вспомните рассказ Джека Лондона «Тысяча дюжин». Его герой гнал носильщиков по снежной целине, а остальные отставали на один переход и прекрасно себя чувствовали. Они не гнались за сверхприбылью, зато и не пустили себе пулю в лоб. И не дженериками едиными жива промышленность у идущих вторыми. В среднем на разработку нового фармпрепарата сейчас уходит, по разным данным, 8-14 лет и 300-800 миллионов долларов. На то, чтобы повторить эту разработку – в 3-7 раз меньше времени и в 100 (!) раз меньше денег. А новизну или, как минимум, существенные отличия патентоведы обязательно найдут. Так что наукоемкая промышленность в России может рассчитывать на жирную синицу, если перестанет мечтать о журавлях.

А с российской наукой не случится ничего трагического – с точки зрения теории Дарвина. Даже ее реформирование в соответствии с многократно прОклятой Концепцией на самом деле только закрепит существующее положение дел. Ну, сократят под корень институты, доведенные до нежизнеспособного состояния (кто виноват – это отдельный вопрос, а что надо было делать – еще один и тоже риторический). Уволят тех реликтов, которых давно пора было уволить вместо того, чтобы продлевать их агонию. Нынешние владельцы разорят часть до сих пор теплящихся мертвозачатых отраслевых НИИ и КБ. Оставленная в живых фундаментальная наука будет помаленьку прозябать, а прикладная – работать в меру сил. Все это будет не громом с небес, а продолжением тенденций последних десятилетий. Советская наука уже вымерла как вид – пора перестать делать ей искусственное дыхание.

Плохо, что оставленная на развод фундаментальная и вообще государственная наука будет по-прежнему хиреть без полива и удобрений – но ведь и динозаврам в свое время было очень плохо.

А в остальном – ничего страшного. Скорость утечки мозгов из России давно стабилизировалась. Ненужные заводы уже позакрывались, а нужные худо-бедно работают. Наукоемкая промышленность тоже работает, хоть и не в тех масштабах, как хочется. Бабы в Холмогорах будут рожать, мужики – снаряжать в Москву обозы с рыбой, Демидовы – учреждать новые заводы… Но тем, кто хочет работать в науке и не хочет или не может уехать, придется или жить за чертой бедности и продолжать вымирать, или научиться коммерциализировать свои разработки – это главное, чего не хватает среднестатистическому постсоветскому ученому.

Выводы:

· Вместо перестройки в российской науке в последние десятилетия происходила искусственно затянутая агония.

· Во многих отраслях науки и техники мы необратимо отстали от развитых стран.

· В ближайшее время процесс разрушения существующей модели науки ускорится.

· Нам следует здраво оценить перспективы развития и в первую очередь – отказаться от цели остаться высокоразвитой в научно-техническом отношении страной и от надежды на помощь государства.

· Чем скорее мы научимся продавать результаты своего интеллектуального труда, тем лучше – и для каждого из нас лично, и для всех нас в целом.