Онтология православной нравственности

Кудрявцев В. А.

Более полувека назад И. Ильин писал: "Прежней России нет. ... Русский народ выйдет из революции нищим. ... Это будет народ "бесклассового общества":ограбленный, но отнюдь не забывший ни того, что его ограбили, ни того, что именно у него отняли... Итак, предстоит нищета граждан и государственной оскудение... национальные обиды и племенные претензии будут разжигаться снаружи - и иноземными врагами и "своими" предателями, давно уже мечтающими ликвидировать Россию. Если представить себе при этом отсутствие сильной и авторитетной государственной власти и странную тягу скорее поставить всех перед "совершившимся фактом", то картина хаоса будет полная..." ("Очертания будущей России"). Вот на таком, с позволения сказать, поле, духовно оскудевшем и сильно подернувшимся глубокими моральными трещинами, мы живем и пытаемся возродить религию, мораль, да и просто нормальные отношения между людьми, между личностью и обществом, народом и властью...

Пустота души и отсутствие духовного вектора развития личности порождают пустые, банальные жизненные принципы и идеи, которые ведут страну и народ в никуда, в онтологическое ничто: так было при Робеспьере, Кромвеле, Ленине-Сталине, так происходит и теперь, разве что методы изменились. О каких уж тут национальных корнях, о каких основах православной культуры говорить, если православная Церковь многими в постсоветской демократической среде лишь внешне, из принципов свободы совести еле-еле терпится, а в подоплеке либерально-интеллигентского и советско-коммунистического сознания православие считается историческим пережитком, а то и "скопищем мракобесов" и "пуповиной патриархальной русской архаики", которую нужно во что бы то ни стало перерубить.

А между тем, Русская Православная Церковь, если не воспринимать ее как службу быта, где крестят, отпевают, дают целебную воду и куда можно, когда прижмет и когда понадобится, забежать и на всякий случай поставить свечку, - это хранительница исконной морали. Потому что подлинная мораль может иметь только религиозные, т. е. связанные с Высшим Смыслом, корни и основания: без них мораль с необходимостью станет чисто светской, пустой, формальной, выродится в аморфные морализмы, т. е. часто ложные, светские праздники , обычаи, приличия, условности. А это в конечном итоге, без страха Божьего в душе, означает, что совсем не обязательно быть моральным по сути - важно лишь перед людьми казаться таковым. Именно по такому вырожденческому мировоззрению, т. е. по евангельскому фарисейству, наносил свой главный обличительный удар Иисус Христос.

И здесь получается порочный онтологический круг: неверие порождает соответствующую мораль, а тип жизни, основанный на таких морализмах поведения, все больше отдаляет человека от Главного Смысла жизни и формирует в душе и в сознании совсем иные "смыслы" жизни. Именно эта заякоренность духа на чисто светских, земных ценностях породила глобальную ошибку нынешней западной цивилизации. Действительно, на чем нынче зиждется цивилизационная модель развития, внутри которой все мы живем, дышим, действуем, страдаем и радуемся? На очень простой, в сущности, вещи: на тотальном мировоззренческом, онтологически ущербном заблуждении, будто бы смысл мирового исторического процесса и прогресса состоит в постепенном улучшении жизни в плане ее удобопроживаемости. Открыто сказать, - в увеличении удобства наслаждений жизнью и сведению к минимуму страданий, т. е. в формуле, выдвинутой еще Эпикуром, но абсолютно ложно понимаемой творцами и эпигонами идеологемы постмодернистской цивилизации.

Из многочисленных контактов, встреч, круглых столов, конференций и т. п. я понял: очень трудно, в основном - бессмысленно переубеждать человека, взявшего себе в голову и сердце атеистические, полуатеистические, квазирелигиозные "ценности" и морализмы. А между тем, неоспоримый факт физической смерти как предельного выражения жизни заставляет-таки человека /даже в молодом возрасте, т. к. смерть нынче сильно помолодела/ думать о проблеме своего личного конца, о бессмертии, о вечности, о цели мироздания. И если, как выразился Пушкин, "ум ищет Божества, а сердце не находит", то люди неверующие, полуверующие с каким-то поражающим меня упорством на место своего личного бессмертия ставят новых богов - "человечество", "будущие поколения", "память благодарных потомков". Ясно, что здесь налицо попытка, явно неуклюжая, продлить себя во времени за счет отодвигания личной смерти в неопределенно-абстрактную, социальную даль. Потому онтологическая бесцельность личной жизни атеиста всегда заполняется туманом и утопиями на манер "прогресса культуры и цивилизации", "светлого будущего всего человечества" и т. п. Тот, кто хочет продлить себя в памяти благодарных потомков, видимо думает, что "оттуда", из под крышки гроба, он будет, истлевая, не веруя в "жизнь после жизни", словно живой получать нечто вроде удовольствия от своих бессмертных земных деяний, от чтения "благодарными потомками" его стихов, романов, опусов, научных теорий, надписей на памятнике либо могильной плите... Странная для атеиста прихоть, не правда ли? Ведь сколько "нулей" бесконечно не складывай, в результате все равно получится "ноль", ничто, пустота, забвение. По разным причинам лишая себя "трехмерности" восприятия жизни, люди остаются на уровне двухплоскостного, социально распластанного мироощущения, и такое их таинственное метафизическое нечувствие всегда приводит к уродливому квазиметафизическому мировоззрению и нагромождению утопий, как это было с безбожником Контом в его абсурдном учении о "Человечестве" как живом существе, с богоборцем Марксом с его наукообразной, антирелигиозной политэкономической мифологией, с непробиваемым агностиком Дюркгеймом с его попытками представить религию только как изобретение социума, а не как данное свыше откровение. Что ж, видимо, не дано, что-то мешает. Посему оставаясь на уровне чисто земном, в религии нельзя узреть ничего, кроме "великой иллюзии человечества". "опиума для народа" и даже "духовного труположества", как считал обиженный священником еще в детстве В. И. Ленин. Все дело лишь в степени озлобления, литературных предпочтениях и мере воспитанности. Как красиво выразился Артур Шопенгауэр, - "плоскость, сколько ее не продлевай в пространстве, никогда не перерастет в трехмерную фигуру", и это абсолютно верно по отношению к сугубо плотяному стилю мышления теоретиков и эпигонов атеизма, всегда заменяющих внутреннюю пустоту либо эстетическим изяществом и сарказмом /Вольтер/, либо обилием наукообразных формул и исследований /Маркс, Дюркгейм/, либо тотальным богоборческим охаиванием.

Современному человеку так неизъяснимо тяжко понять, что только в Церкви как венце и цели творения, сосредоточения Высшего Смысла мироздания, можно верно осознать смысл мировой истории: остальные "цели", как бы научно фундаментально и наглядно они не выглядели, относятся к сфере "хлеба насущного", но никак не к главной стратегеме человеческого, Богочеловеческого духа. Так церковно, соборно понимая исторический прогресс, человек как свободная личность и член тела Церкви постепенно начинает осознавать, что единственно возможным является лишь нравственный смысл прогресса и никакой другой. Этот нравственный смысл прогресса состоит в очень болезненном для каждой личности вопросе: красной нитью проходящая через всю историю моральная дифференциация, т. е. личный выбор каждым человеком Добра или зла, с несомненностью определяет меру духовного напряжения человека и соответствующее его поведение, особенно в грозящей твоему личному существованию "пограничной ситуации".

Сегодня, при открыто-изощренной пропаганде биологического начала и наслаждений, в условиях подручности, легкодоступности, легкой уязвленности мира в любой его точке, при осуществлении проекта глобализации в той форме, в какую она загоняется теперь (а один наш видный религиозный мыслитель определяет глобализацию как "тотальное наступление сил тайны беззакония по всему миру"), главными ценностями и высшими целями стали: а) эгоизм (личный, групповой, клановый, корпоративный, государственный), б) власть и в) неравенство).Я бы сказал, что это лишь три стороны того, что можно было бы назвать цивилизационным грехом человечества.

Нынче мы наблюдаем процесс окончательного разделения Добра и зла как внутри Церкви, так и во внецерковной среде. Процесс этот захватывает и культуру, и науку, и образование, и мораль, и каждого человека, иногда свободным волеизъявлением выбирающего зло. Тайна этого выбора для нас остается всегда скрытой: она не зависит напрямую ни от социальной среды, ни от окружения, ни от чего бы то ни было вообще. Однако по последовательно злонамеренной череде поступков мы вполне можем распознать человека, сделавшего зло своей сутью.

В сложившихся условиях и при явном продолжении тенденции апостасии как скольжения сознания в сторону от Бога и Его предустановлений, нужно говорить не о "светлом будущем всего человечества" и не о "наступлении капиталистического рая", а твердо и ясно дать понять людям /особенно молодому поколению/, что мировая апокалиптика, в полном соответствии с христианским вероучением, не завершится тотальной гармонией и благополучием. Даже по мнению западника Герцена, будившего российское сознание своим "Колоколом" и одновременно разочаровавшегося Западом, "история ничем не кончается и никуда не ведет". Не зря претерпевший духовную трансформацию от легального марксиста до религиозного философа и священника о. Сергий Булгаков называл историю "великой неудачницей". Так что миф о бесконечном процветании и бесконечности мира в пространстве и времени изначально задает ложные ориентиры и строит утопические прожекты типа будущего вечного коммунистического рая или цивилизационного непреходящего расцвета по капиталистической модели. Это "две дороги к одному обрыву", как сказал академик Игорь Шафаревич.

Нам же важно понять: честь, долг, достоинство, совесть для светского человека, если он стоит на веровательной позиции, - это такие же средства для достижения чего-то более глубокого, как для православного христианина молитва, пост, бдение, милостыня и проч. Посему путь к Истине начинается с веры, переходит в разум /уразумение, прояснение, детализация/ и напрямую выражается в морали. Мораль онтологически предопределена Богом и иначе весь мир давно рухнул бы.

Быть подлинно религиозным человеком - удел относительно немногих. Быть религиозно гениальным человеком - качество избранных, единиц. Несмотря на это, мы должны стремиться понять, почему для человека так важно быть нравственным, добродетельным вопреки навязываемым этическим стереотипам современной цивилизации.

Подытоживая все вышесказанное, примеряя его к нынешней нашей действительности, следует сказать, что без подлинно нравственного воспитания и "самовоспитания" в духе христианства и его моральных принципов исчезающая Россия окончательно обречена; нравственности самой по себе, даже при успехе возрождения и становления России будет недостаточно, поскольку желательна подкрепляющая нравственность дальнейшая духовная трансформация моральной личности за пределы видимого мира, к "Иному миру", в обрамлении которого мир вращается и без которого мир не устоит и доли секунды; двухтысячелетняя христианская Церковь, будет ли Она во славе земной или в хулах, гонениях, катакомбах, в отличие от царств, государств, сверхдержав будет стоять до скончания века, что с несомненностью демонстрирует нам весь Ее противоречивый, трагический 2000-летний опыт. Как мистический центр мироздания, куда направлен смысловой вектор Творения, Церковь вечна, она, в отличие от государств и любых социальных институтов, частично сокрыта, не от мира сего, и вбирает в себя сейчас все новых, может быть, и последних своих членов.

Постхристианская цивилизация, пока все дальше отходящая от Христа и Его Церкви в сторону чисто светского разумения, морали и даже эстетики, может с помощью Божией еще исхитриться и чудом изменить ход истории в соответствии с Божественным замыслом о мире, поскольку процесс Творения вечен и во времени не завершен. То же самое верно и по отношению к каждому конкретному человеку, который вправе и в силах сделать свой религиозный, моральный и, несомненно, самый важный в жизни выбор, не дожидаясь личной трагедии и тех времен, о которых было выше указано в словах Евангелия и посланиях апостолов. Для этого нужно сначала решить, стоит ли идти путем духовной жизни или остаться целиком во власти жизни плотской. "Туда" и "сюда" метаться челноком - значит только самообман и русское "авось". При условии положительного решения первого вопроса, нужно всю свою нынешнюю жизнь построить так, как будто бы ты, подобно монаху, несешь тяжкое послушание, когда занимаешься работой, карьерой, заработком, т. е. не прилепляясь к ним душой, оставляя силы для Главного. Если человек так решит и сделает, не особенно оглядываясь на то, "как все живут", то нужно, не ожидая скорых плодов и не подсчитывая своих добрых дел, терпеливо нести свой крест, ставя свои нравственные понятия только в связи с вопросом спасения себя и ближних и никак иначе. Поступая так, человек со временем обретает внутренний покой и радость, несмотря на постоянные внешние трудности и соблазны. Идя же только в сторону карьеры, высокого заработка и удовольствий, человек, сам того не замечая, погрязает в "суете беспощадной" (Вл. Соловьев), в тупой апатии и все меньше имеет потребности, воли и сил "обернуться к Смыслу": одни склонны никогда не насытиться и не удовлетвориться достигнутым, другие /а их большинство/ все силы и энергию кладут на алтарь "работы", "уровня жизни", "отдыха", - впадают в боязнь "не быть как все", что в лучшем случае ведет к жизненному пресыщению, внешнему благополучию и спокойствию и, если Бог даст, они завершают жизненный путь внешне мирно, иногда - "в кругу семьи". Часто получается по Вл. Соловьеву: усталость от жизни, вечный страх одиночества и изначальный внутренний эгоизм при создании семьи заменяется "эгоизмом вдвоем", когда нет дела до того, что происходит вокруг, пока это не коснется лично тебя или твоих близких. Между тем, традиционная единоверующая семья - это, по учению Церкви, "малая церковь": она по определению соборна и при правильном воцерковлении с необходимостью участвует в делах прихода, в помощи ближним и т. п. Нынче на месте семьи у нас - руины, и говорить не то что о "малой церкви", глубокой взаимной любви, а просто о нормальном взаимодоброжелательном браке, здесь не приходится. Это опять-таки связано с поражением общества вирусом все более иссыхающей светской морали, когда ни мужчина, ни женщина не желают нагружаться, менять тип жизни, заводить детей и заботиться о них и т. п. Посему большое количество разводов, нестроений в семье, измен супругов, равно как и самоубийство нации, выражающееся в нежелании рожать детей и жениться (выходить замуж) вообще, в нескольких миллионах абортов в год по России - все это результат проникновения того же светско-атеистического, холостяцкого, феминистского, гомосексуального и др. "свободолюбивого" духа во все поры нашего сознания. Поэтому мы, вымирающие вслед за развитыми и умирающими странами свободного мира, тоже, как и они, начинаем ходить к психологу, а не в церковь, создаем лаборатории, кафедры, факультеты изучения проблем семьи и брака, демографической обстановки, различного рода патологий и т. п. Как метко замечает один отечественный философ: "Мы осмысляем, чтобы не жить. И изучаем, чтобы не любить". И тут на помощь, как нельзя "вовремя" приходит компьютеризация: все больше погружаясь душой в виртуальную реальность, в мир бессмысленных цифр, учетов, отчетов и формул, мы становимся однополыми, бесполыми экранными наркоманами с искусственными переживаниями, потребностями и целлофановой любовью к пластмассовому виртуальному существу, подобному нам самим. Словом, если все так пойдет и далее, то мир готов к приумножению и триумфальному шествию по земле изощренной бессмыслицы, остановить которую может только решительный разворот человека в сторону Смысла, а "тесные врата" к Нему - божественная, богооткровенная мораль, которую не высосешь из пальца, не выведешь из философии "пользы", "построения светлого будущего", "воспитания в духе патриотизма и нравственности" и проч. Не выведешь ее и ни из какой "метафизики": ее крайне недостаточно для того, чтобы личность стала моральной. Об этом прекрасно знали и Вл. Соловьев, и Кант и св. отцы.

Вложенная в человека как данность, потенция, нравственность может возжечься в душе только из страха Божьего как чувства глубокой зависимости от Творца, как веры в Его непреходящую любовь и верность Своим законам и обетованиям, как истинного уразумения в форме Богопознания и Богоуподобления. Без этой ключевой онтологии нравственности, отнюдь не являющейся чистой теорией, а только духовной, деятельной практикой, личность не может вполне состояться, и даже напротив, - она вполне может впасть в голый, светский, утилитарный, циничный морализм, либо вовсе выродиться в нравственно бесчувственное нечто, что мы часто видим вокруг себя теперь, и это является пределом воплощения сатанинского замысла о человеке, полностью оторванного от Источника жизни.