Петр Абеляр

Пётр Абеляр (1079-1142) - наиболее яркая фигура западноевропейской средневековой философии. Он интересен не только как философ. Весьма показательна сама его жизнь, большую часть которой он изложил в знаменитом сочинении “История моих бедствий “ (“Historia calamitatum mearum”, между 1132 и 1136 гг.). Это произведение - единственная автобиография средневекового философа.

Старший сын мелкого западно-французского рыцаря (его владения находились недалеко от Нанта), Абеляр отказался от своих наследственных прав в пользу младших братьев, т.к. с юных лет почувствовал неодолимую тягу к знанию, к философии. Первым учителем совсем юного Абеляра стал Росцелин. Затем молодой философ прибыл в Шартр (около 1095 г.), расположенный недалеко от Парижа, город в котором в ту пору уже более столетия процветал научный и философский центр. Братья Бернар и Теодорик (Тьерри) и ученик первого из них Жильбер де ля Порре усилили стремление молодого философа к овладению науками. Из Шартра Абеляр перебрался в Париж, который в ту эпоху становился интеллектуальным центром не только Франции, но и всей Западной Европы.

Здесь он стал слушателем епископской школы, которую тогда возглавлял Гильом из Шампо, пользовавшейся большой известностью. Но очень скоро слушатель стал оспаривать лектора, заставляя его видоизменять свою философскую позицию в направлении крайнего реализма. Дискуссии между ними, подрывавшие авторитет Гильома среди его учеников, привели к изгнанию молодого диалектика из этой школы. Но Абеляр вряд ли жалел об этом, - он открыл собственную школу в Мелене, где и началась его преподавательская деятельность. В дальнейшем его борьба с Гильомом продолжалась и в Париже. Затем Абеляр открыл новую школу на холме св. Женевьевы на окраине Парижа (в дальнейшем здесь возник Латинский квартал, университетский центр Парижа). В 1113 г. Абеляр снова стал студентом в школе города Лана (ведшего в те годы борьбу за своё самоуправление с местным феодалом). Школу эту возглавлял широкоизвестный в те годы богослов Ансельм Ланский. Именно в целях углубления своего богословского образования Абеляр и стал слушателем его школы. Но и здесь философ быстро разочаровался и вступил в напряжённые отношения с Ансельмом.

Перестав посещать лекции Ансельма, молодой диалектик ещё в той же школе показал её слушателям своё собственное умение - довольно критическое, и углублённое - толкование библейских текстов. В многочисленных тёмных местах и местах, вызывающих сомнение в их содержании, Ансельм умолкал, предоставляя слово авторитетам, “отцам церкви” ( в сущности так поступали и другие богословы). Абеляр же делал попытки дать собственное толкование, а главное, не скрывал многочисленных противоречий и неувязок, которые имели место по различным вопросам не только в Библии, но и в произведениях “отцов церкви”.

По всей вероятности именно во время пребывания в богословской школе Лана у Абеляра родился замысел создания его труда “Да и Нет” (“Sie et Non”), составленного им позже и представляющего огромное количество цитат из произведений различных христианских авторитетов, дававших часто противоположные ответы на одни и те же богословские вопросы. Абеляр не считал возможным согласовывать такие ответы и выдвигал “сомнение” в их содержание, что приобретало в некоторых случаях убийственное значение для христианской доктрины.

Абеляр вернулся в Париж,, где продолжил свою преподавательскую деятельность в качестве магистра “свободных искусств”. Его слав как весьма острого и искусного диалектика распространилась далеко за пределы Франции. Из различных концов Европы к нему стекались многочисленные ученики. Абеляр в эти годы находился на вершине своих преподавательских успехов.

Но к концу этого периода (к 1119 г.) произошло большое несчастье в личной жизни Абеляра. У него был знаменитый роман с Элоизой Фульбер, племянницей одного каноника, его ученицей, передовой и образованной девушкой той тёмной эпохи. Она стала его женой и родила ему сына, Астролябия, но в возрасте моложе двадцати лет была вынуждена уйти в монастырь после того как над её возлюбленным супругом было совершено (под руководством её дяди)изуверское и позорное надругательство. Сам Абеляр после этого тоже удалился в монастырь, но и здесь он продолжал свои лекции по философии. Их новые успехи возбудили большое недовольство и опасение со стороны руководителей других школ, ученики которых перебегали к Абеляру. В особенности была велика ненависть воинствующих церковников, во главе которых стояли два ученика и последователя Ансельма Ланского Альберик Рейнский и Лотульф Ломбардский, обвинявшие Абеляра в том, что он продолжает читать лекции по философии, не согласующиеся с его монашеским званием, а также лекции по богословию без соответствующего разрешения церковных властей. При поддержки Гильома из Шампо они добились созыва в 1121 г. в Суассоне церковного собора и привлекли здесь на свою сторону папского легата. На соборе развернулась борьба, в процессе которой Абеляра защищали епископ Шартра Годфруа и глава Шартрской школы Тьерри, в прошлом один из учителей Абеляра. Спор разгорелся главным образом вокруг его богословского трактата “О божественном единстве и троичности”. Видя, сколь опасен публичный спор с Абеляром, много раз демонстрировавшим остроту своей диалектики, устроители собора под влиянием наговору Альберика и Лотульфа, а главное, из опасения перед всё возраставшим влиянием Абеляра, в сущности, вынесли своё решение за его спиной. Обвиняемый был приглашён на собор лишь для того, чтобы по приговору бросить свою книгу в огонь и после этого отбыть в другой монастырь с весьма суровыми условиями жизни. Философ до конца дней тяжело переживал своё осуждение и сожжение своей книги собственной рукой.

Учащиеся городских нецерковных школ и магистры, узнавшие об обстоятельствах осуждения Абеляра на Суассонском соборе, начали открыто атаковать его противников и гонителей. Молельня Абеляра была окружена шалашами его слушателей, обрабатывавших его землю и снабжавших учителя всем необходимым. Значительную их часть составляли так называемые ваганты и голиарды - бродячие актёры-поэты и студенты, слагавшие антиклерикальные песенки, в которых нередко высмеивался сам папа римский. Всё это снова восстановило против Абеляра прежних его врагов из теократической партии и создало ему новых.

Абеляру пришлось бежать из злополучного монастыря. Он начал снова думать о возвращении к преподавательской деятельности в Париже. В это время он и написал свою автобиографию, явно предназначенную для многих его доброжелателей и учеников. “История моих бедствий” пронизана отнюдь не монашеским духом.

Учение Абеляра получало всё большее распространение, особенно после того, как он снова ( в 1136 г. и позже) появился в Париже, возобновил здесь свою преподавательскую деятельность и имел огромный успех у слушателей. Абеляр написал “Диалектику”, “Ведение в теологию”, этическое произведение “Познай самого себя”. Как эти произведения, так и в особенности преподавательская Абеляра, его возраставшая популярность увеличили число его врагов среди церковников.

Проблема веры и разума - первостепенная проблема, основная в мировоззрении и деятельности Абеляра, именно её решение послужило главным основанием его конфликтов с ортодоксальными церковниками и его осуждения. Абеляровское же решение данной проблемы неотделимо от его позиции горячего и убеждённого сторонника диалектики (т.е. логики). Большего апологета диалектики, чем Абеляр, до тех пор ещё не знала средневековая западноевропейская философия. Древнегреческая философия, стержень которой Абеляр усматривал в диалектике, привлекала его больше христианской теологии. Конечно, Абеляр отнюдь не стремился к замене христианского вероучения философией. Как мыслитель своей эпохи он был убеждён, что первое и шире, и глубже второй. Но вместе с тем он был убеждён и в том, что античные философы ещё до появления христианства пришли ко многим его истинам. Они провозглашали правдивые учения, и у них нет никакой вины в том, что они не были ещё крещёны. Бог направлял их к истине по другому пути, который заслуживает самого внимательного изучения. Так осуществлял Абеляр апологию античной, “языческой” философии.

Самое ценное её достояние - диалектика, ибо “первым ключом мудрости является постоянное и частое вопрошание” (Пролог к “Да и Нет”). Можно свести абеляровское понимание диалектики к трём основным положениям: во-первых, сомнение, распространяемое и на священные авторитеты (но всё же не на само Писание); во-вторых максимальная самостоятельность философа-исследователя; в-третьих, его свободное и критическое отношение к теологической проблематике. В силу этих положений философский разум оказывается верховным судьёй и в сокровенной сфере священной таинственности. Абеляр был бессилен понять иллюзорность своих попыток устранить противоречия из христианского вероучения. Именно наличием их религия и отличается от философии. Отождествление теологии с философией, к чему он фактически стремился, - заведомо утопическое предприятие.

Хотя диалектика не может быть, согласно Абеляру, сведена к вопросу об универсалиях, всё же этот вопрос был у диалектиков всегда одним из важнейших. Универсалия представляет собой абсолютно реальную “вещь”, которая в качестве неизменной сущности присутствует во всех единичных вещах своего класса. Единичность же этих вещей объясняется наличием в них неких случайных внешних форм, индивидуализирующих содержащуюся в них тождественную субстанцию. Универсалия - не просто слово, имеющее только физическое звучание, но слово, обладающее определённым значением; универсалия слово, способное определять многие предметы, быть сказуемым по отношению к ним.

Историческая заслуга Абеляра в истории западноевропейской философии средневековья состоит в том, что он выделил сферу чувственного познания и возникают универсалии, общие понятия, выражаемые в словах, имеющих определённое значение, тот или иной смысл. В процессе познания вещей человеческий ум отвлекается от тех свойств, признаков вещи, которые настолько индивидуальны, что их невозможно “оторвать” от данной вещи. Минуя эти свойства, он как бы “собирает” те их свойства, которые объединяют данную вещь с другими вещами того же “статуса”. В этом и состоит процесс абстракции, отвлечения, образования универсалий.

Последние, по убеждению Абеляра, существуют только в человеческом уме. Это весьма несовершенное, частичное, более или менее расплывчатое познание вещи. Любая вещь во всей её конкретной индивидуальности, определяемой её формой, никогда не может быть доступна человеческому уму, ибо такое предельное, совершенное знание заключено лишь в вечных идеях бога-творца.

Доктрина Абеляра, его умеренный концептуализм, отрицающая всякое онтологическое существование общего и субъективирующая абстрактное знание, весьма уязвима с позиции диалектического материализма. Но при историческом подходе к абеляровской разновидности этого учения мы видим, что оно противостояло схоластическому реализму и увеличивало уверенность человека в своих познавательных силах.

Этическая доктрина Абеляра изложена главным образом в его произведениях “Познай самого себя” и “Диалог между философом, иудеем и христианином”. В последнем из них устами философа сказано, что этика “является целью всех наук” ( цит. соч., с. 96). В других его произведениях тоже имеются идеи, прямо или косвенно связанные с данной доктриной.

Особую важность имело абеляровское сомнение в искупительной миссии Христа, роль его состояла, согласно Абеляру, не в том, что он своими страданиями снял с человечества грех его прародителей, Адама и Евы. Христос был величайшим примером и учителем морали, которому обязано подражать всё человечество.

Идя дальше по тому же пути, Абеляр отрицал и догмат первородного греха. Адам и Ева, согласно ему, передали своим потомкам не способность к греховным поступкам, а только способность раскаиваться за них.

Абеляр делал человека ответственным как за свои заслуги, так и грехи. Абеляровский номинализм преломлялся в моральной доктрине как субъективизм, индивидуализация морального поведения человека. Действия человека стоят в прямой зависимости от его намерений, сознания, совести. Поэтому грех - это поступок, содеянный человеком вопреки его убеждению.

Последовательность Абеляра в проведении этой кардинальной идеи его моральной доктрины привела его даже к утверждению, что язычники, преследовавшие Христа, не совершили никакого греха, ибо они не действовали при этом вопреки своим убеждениям и совести. С этой же точки зрения язычники, жившие до возникновения христианства и не знавшие Евангелия, всё же должны быть спасены ( подразумевается, - в день страшного суда).

Одну из руководящих идей другого его произведения на ту же тему, “Диалога между философом, иудеем и христианином”, составляет идея веротерпимости. Христианство не вправе претендовать на то, чтобы быть единственным и исключительным представителем истины.

Из вышесказанного совершенно очевидно, что Абеляр в эпоху глубокого средневековья и господства религии, восстанавливая античный натурализм в этике, встал на путь секуляризации морали, её освобождения от религиозного диктата. Социальной базой такого эпохального поворота послужило появление класса городских предпринимателей, из которых росла будущая буржуазия.

Всё сказанное даёт нам полное основание считать Абеляра родоначальником оппозиционной максимально рационализированной философии западноевропейского средневековья.