А. М. Горький в воспоминаниях Берберовой

М. Горький (1886-1936) - фигура в русской и советской литературе яркая и видная.

До недавнего времени говорили, что Горький писатель и общественный деятель, активный участник революционного движения, основоположник литературы соцреализма, литературный критик и публицист, Член Ц. И. К СССР(хотя в Ц. И. К. был два года) . Создал в своих произведениях образы свободолюбивых людей, своеобразие исторического процесса в России конца 19 века, запечатлел картину русской жизни.

Теперь М. А. Горького обвиняют в том, что он оправдывал Сталина и его методы управления страной, говорят, что был другом Ягоде(ОГПУ) . Среди критиков Горького выступают - И. Золотуский, А. Солженицын, Н. Богославский и другие.

Дискредитация Горького идет потому, что идет отрицание материализма, марксизма и коммунизма. Что касается Горького, то у него до сих пор нет биографии - изданное для школьников жизнеописание(123 страницы) , разумеется, нельзя принимать в расчет. Его письма напечатаны в извлечениях и далеко не все его фотографии пострадали от красного карандаша цензора, его взаимоотношения с современниками искажены.

Три тома "Летописи жизни и творчества" полны ошибок и неувязок: имена, данные в Указателе, отсутствуют в тексте, а имена из текста пропущены в Указателе. Отмечены "отъезды", но не отмечены "приезды" (и наоборот) . Его поездка в 1920 году в Москву из Петрограда вовсе не отмечена.

В "Летописи", между прочим, находим путаницу о дне и месте знакомства Горького с Лениным; они познакомились в гостях у И. П. Ладоженикова 7-ого 1907года (Том 1 стр. 658) ;они познакомились в Петербурге днем, 27 ноября 1905 года в типографии "Искры" (стр. 563-567) ;они познакомились вечером (того же дня) в квартире Горького на Знаменской улице и тут же приложена фотография дома, где это произошло.

Всё это приобретает гротескный оттенок, когда в Указателе произведений Горького в конце 4-го тома мы не находим известной статьи о Ленине(1924 год) , позже многократно переделанной. Начало художественной деятельности дается с 1922 года, а с 1917 до 1922 неожиданная пауза в творчестве писателя. Своё отношение к послереволюционной России Горький показал в "Несвоевременных мыслях". Этот цикл - своеобразная летопись революции, это дневник, в котором отражен момент России.

Таковы советские историко-литературные исследования.

Вот что вспоминает Н. Н. Берберова, разделившая с М. А. Горьким несколько лет эмиграции.

Н. Н. Берберова родилась в 1901 году в Петербурге. Родители окончили свои дни на родине, в эвакуации во время Великой Отечественной войны.

Иначе сложилась жизнь их дочери, она умерла в мае 1988 года.

В 1922 г. начинающая поэтесса Н. Берберова уезжает вместе с Владиславом Ходасевичем, бросившем в России семью, в Берлин.

С Ходесевичем прожила до 1932 года.

В 1950 году переезжает в США, где с 1958 г. преподает в Иельском, а затем Принстонском университете.

Среди наиболее значительных работ последнего десятилетия книги "Железная женщина", "Рассказ о жизни М. И. Закревской-Бенкендорф-Будберг, о ней самой и её друзьях", "Люди и ложи; Русские масоны 20-го столетия".

Автобиография Н. Берберовой "Курсив мой" вышла впервые в 1969г. в Лондоне и Нью-Йорке в переводе на английский язык; первое русское издание с поправками появилось в 1972г., второе дополненное издание выпущено в 1983г. американским русскоязычным издательством "Руссика".

Живя за границей Н. Берберова встречалась и общалась с многими видными представителями русского искусства и литературы 20-го века - Бердяевым, Горьким, Буниным.

В автобиографию "Курсив мой" легли воспоминания об этих людях, их характерах, мировоззрении. И эти воспоминания легли в основу написания этой курсовой работы.

1918 году- страшный год для России, кругом холод, голод, идет война. На верху в Петроградском совете сидел Г. И. Зиновьев, правая рука Ленина в бывшей столице после переезда правительства в Москву.

По его настоянию Ленин отдал в июле 1918 года приказ о закрытии газеты Горького, и 16-го числа "Новая жизнь" прекратила свое существование.

Это было тяжелым ударом для Горького. Не задолго до того, как газета была закрыта, весной 1918 года ему в начале был задан вопрос: откуда он получил деньги для этого издания? Газета была начата им еще до Октябрьской революции, первого мая 1917 года. Видимо, у Зиновьева, приехавшего вместе с Лениным из Швейцарии в апреле, были подозрения не получил ли Горький субсидию из-за границы от человека, помогавшего самому Зиновьеву, Ленину и другим большевикам приехать в Россию.

Горький воспринял этот вопрос как пощечину и ответил, что деньги ему дал банкир Груббе. Горький писал, что Груббе дал ему 270000 рублей на газету и он сам Горький, добавил к ним свои личные деньги - гонорар, полученный им от издателя А. Ф. Маркса, который, как приложение к своему журналу "Нива", издал его полное собрание сочинений.

Новая жизнь" была против выступления большевиков 25 октября 1917 года, считая, что для этого ещё не наступил момент. Когда прошла Октябрьская революция, Горький начал не без страха и возмущения смотреть на то, что делалось кругом.

Зиновьев в эти месяцы состоял в ред. коллегии "Петроградской правды" и фактически полностью был её хозяином. С московской "Правдой" у него был самый тесный контакт, и нападки на "Новую жизнь" были явно координированы.

Правда" писала, что газета Горького "продалась империалистам, фабрикантам, помещиком, банкиром" и редакторы "были на содержании" у этих банкиров. Статья эта была напечатана анонимно, можно предположить, что Зиновьев написал её сам или она была заказана.

У Горького ещё с молодости была одна идея, которая родилась в начале века и позже, в последние годы его жизни приняла маниакальную силу.

Эта идея- популяризация культуры, энциклопедического издания достижений всех времен и народов во всех областях искусства и науки.

В этот план должны были войти в алфавитном порядке великие произведения прошлого (может +быть и настоящего) , которые помогли бы "мировому пролетариату "освободиться от целей мирового капитализма, а интеллигенции правильно понять всю мировую культуру от Гомера до наших дней.

На основании идеи, созревавшей в его уме более 15 лет, Горький решил в сентябре 1918 г. организовать издательство "Всемирная литература", подчиненная Наркомпросу, которое ставило бы себе целью осуществить первую часть его старого проекта: массовое издание старых переводов, произведений Америки и Европы главным образом 19-го века.

Наряду с целью образовать необразованного читателя была и другая цель, которая казалась Горькому столб же важной, если не важнее, дать ученым и писателям, включавшимся в его проект возможность получить продовольственные карточки высших категорий и не умереть с голоду.

плану Горького им должны были выдать за их труды не только селедку и муку, но и калоши.

В конце 1918 года издательство "Всемирная литература "открылось. Договорное письмо об организации издательства было подписано между Горьким, А. Н. Тихонова, З. И. Грежбиным и И. П. Ладожениковым.

В начале 1919 года выпущен первый каталог " ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ".

Три первых тома вышло в июле 1918 года но уже в феврале ГОРЬКИЙ начал жаловаться, что издательство " запаздывает " потому что нет бумаги, ни типографской краски, ни подходящей типографии, а в июне он грозил все бросить, несмотря на то, что "все наличные литературные (то есть переводчики) были привлечены и несколько сот книг находилось в работе ".

Это было первым моментом его еще неопределенным решением уехать за границу. Как раз в это время Ленин начал уверять его, что ему надо " подлечиться и проехаться в Европу ". Дела "Всемирной литературы ", однако, в 1920 начали медленно поправляться.

В это время Зиновьев старался вредить Горькому где мог и как мог. Арестованным, за которых хлопотал Горький, не редко грозила худшая участь, чем если бы он за них не хлопотал. Продовольствие, топливо, одежда, которые Горький с трудом добывал для ученых, писателей и художников, перехватывались по распоряжению Зиновьева и распределялись неизвестно по каким учреждениям. Ища защиты у Ленина, Горький то и дело звонил к нему по телефону, писал письма и лично ездил в Москву.

Нельзя отрицать, что Ленин старался прийти ему на помощь, но до того, чтобы по-настоящему обуздать Зиновьева не доходил никогда, потому что, конечно, ценил Горького как писателя, а Зиновьева - как истинного большевика, который был ему нужнее. Зиновьев со своей стороны не унимался.

Незадолго до приезда Ходасевича Зиновьев устроил в густо и пестро населенной квартире Горького повальный обыск. В ту же пору дошел до Горького слух, что Зиновьев грозиться арестовать " некоторых людей, близких Горькому ". Кто здесь имелся в виду? Несомненно - Грежебин и Тихонов.

В эти годы, 1918 - 1921, Горький много болел. Кровохарканью он привык не придавать особого значения, курил непрестанно, пил довольно много, но пьяным его никто не видел.

Закрытие " Новой жизни " было ударом по личным отношениям Горького с Лениным, после их долгой дружбы они стояли на самой низкой точке. Только выстрел Каплан заставил повернуть назад и переоценить Ленина, и действительно, когда Ленин оправился от ранения, отношения если и не вернулись к прежнему уровню взаимного доверия, все же стали дружескими.

Обыск в 1920 году ошеломил многих, но больше всех был возмущен, взволнован, взбешен сам Горький. Он выехал в Москву, немедленно ;чтобы требовать прекращения травли, которой подвергал его Зиновьев.

Ходасевич позже писал: "В Москве, как всегда, он остановился у Екатерины Павловны Пешковой, своей первой жены. У нее же на квартире состоялось совещание, на котором присутствовали Ленин, приехавший без всякой охраны, Дзержинский, рядом с которым сидел вооруженный чекист, Троцкий, за несколько минут до приезда которого целый отряд красногвардейцев оцепили весь дом. Выслушали доклад Горького и решили, что надо выслушать и Зиновьева. Его вызвали в Москву. На первом же заседании он разразился сердечным припадком, по мнению Горького симулированным. Кончилось дело тем, что Зиновьева пожурили и отпустили с миром. Нельзя было сомневаться, что теперь Зиновьев сумеет Алексею Максимовичу отомстить".

Горький вернулся из Москвы ни с чем: ему не дали обещания, ни что обыск не повторится, ни что ему когда-либо в будущем позволят иметь свою газету.

Теперь Ленин писал Горькому из Москвы: "Уезжайте! - и не с двусмысленным юмором, - а не то мы вас вышлем".

Горький стал собираться за границу, но в августе выехать не смог. В последние недели он потерял много крови, температура держалась выше 39 градусов, и он находился в особенно подавленном состоянии после ареста Гумилева и смерти Блока.

16 октября Горький в сопровождении З. И. Гржебиня, его жены и трех дочерей выехал из Петрограда в Гельсингфорс. 29 октября из Гельсингфорса через Стокгольм в Берлин. 2 декабря уехал в Швейцарию на лечение. 30 сентября 1922 года Н. Берберова и В. Ходасевич приехали в Берлин. Зимой жили в Саарове под Берлином, где жил и Горький с семьей. Она вспоминала, что знакомству с М. Горьким предшествовали две легенды, из которых каждая несла с собой образ человека, но не писателя. "Человеком он был для меня, человеком и остался. Его жизнь была и есть для меня жизнь и смерть человека, с которым под одной крышей я прожила три года, которого видела здоровым, больным, веселым, злым, в его слабости и силе", -вспоминала Н. Берберова.

Как человек он вошел в круг мыслей Н. Берберовой сквозь две легенды. Первую она услышала в детстве: МХТ привез в Петербург" На дне". И на фотографии она увидела парня в косоворотке: был босяком, стал писателем. С Л. Н. Толстым на скамейке снимался. В тюрьме сидел. Пешков всю Россию прошел и теперь книги пишет.

Вторая легенда пришла через Ходасевича. Фоном ее была огромная квартира Горького на Кронверкском проспекте в Петербурге. Столько народа приходило туда ночевать, что в скором времени сломали стену и из двух квартир сделали одну.

Больной и сердитый на Зиновьева и Ленина, на самого себя, он уехал за границу.

В Германии его доверенным лицом стал Лодыжеников, и полностью оправдал это доверие.

Не разрыв интеллигенции с народом, но разрыв между 2-мя частями интеллигенции оказался для русской культуры роковым.

В первый вечер у Горького, я поняла, что этот человек принадлежит к другой части интеллигенции, чем те люди, которых я знала до сих пор. У него была снисходительная улыбка, лицо, которое умело становиться злым, у него была привычка смотреть поверх собеседника, когда бывал ему задан вопрос, барабанить пальцами по столу или, не слушая, напевать что-то.

Все это было в нем, но кроме этого было ещё и другое: природное очарование умного, непохожего на других людей, человека проживающего большую, трудную и замечательную жизнь.

Большевиков он ругал, жаловался что нельзя издавать журнала (издавать в Берлине и ввозить в Россию) , что цензура действует нелепо и грубо, запрещая прекрасные вещи. Говорил, о непорядках в Доме Литераторов и о безобразиях в Доме Ученых. Вспоминал Зиновьева и свои давние обиды на него.

При переходе разговора на литературу, он говорил много. Читая ему стихи, он слушал внимательно, что бы ему не читали, -и запоминал на всю жизнь, таково было свойство его памяти. Стихи он любил до слез. Трудно поверить, что этот человек мог плакать настоящими слезами от стихов Пушкина, Блока но и Огурцова и Бабкина.

Для него всегда был важен факт, случай из действительности. К человеческому воображению он относился враждебно, сказок не понимал.

Осенью 1922 года был основан журнал "Беседа "Горький привлек к журналу европейских писателей, которых считал особенно ценными: Р. Ролана, Уэллса и других. "Беседу" в России не разрешали типографировать, и ее приходилось ввозить легально.

"Ты мог бы о "Беседе" написать Ильичу" - говорил ему Максим, но Ленину писать бессмысленно, у него был очередной удар, он парализован и потерял дар речи.

Часто к нему из Москвы приезжала Мария Федоровна(вторая жена) , с ней приезжал Крючков П. П., доверенное лицо Горького, позже Сталин доказал, что он был "врагом народа", и расстрелял его после того, как Крючков во всем покаялся.

За столом у Горького собиралось много народа. Заходили споры, но спорить с Горьким было трудно.

Убедить его в чем-либо было трудно, или вообще нельзя, уже потому, что он имел удивительную способность: не слушать того, что ему не нравилось.

Кто только не бывал в те годы у него - приезжие из СССР. Всех не перечислишь. Список между 1922 и 1928 г. мог начаться с народных комиссаров и послов, пройти через моряков Советского флота, старых и новых писателей и закончится сестрой М. И. Цветаевой.

Русские писатели 19 века в большинстве были его личными врагами: Достоевского он ненавидел, Гоголя презирал, как человека больного, над Тургеневым он смеялся.

Но кого же, собственно, он любил? Прежде всего, своих учеников и последователей, и ещё он любил самоучек, любил встреченных в юности на жизненном пути, исчезнувших из людской памяти писателей.

Горький был доверчив. Он доверял и любил доверять. Его обманывали многие: от повара-итальянца, писавшего неверные счета, до Ленина, все обещающего ему льготы для писателей, ученых и врачей.

Для того, чтобы доставить Ленину удовольствие, он написал "Мать", но Ленин ему никакого удовольствия не доставил.

В 1923-1924 годах Горького захватило "Дело Артамоновых". Это не давало замечать, что он остался один.

Осенью 1924 года- уехал в Италию. Здесь в Италии Горький заболел, врач из Неаполя определил сложную простуду с бронхитом. По ночам дежурили у постели Горького по очереди. Наутро приезжал доктор. Горький не был мнителен, и лечиться не любил. Он выздоравливал скорее, чем все думали. С обвязанным горлом, с сильной проседью в чуть поредевшем ежике, опять он налаживал свою работу. Он много курил, иногда любил выпить, но заставить его принять порошок или выдержать в дупле зуба кокаин было невозможно.

Он любил рассказывать на прогулках про Чехова, про Андреева, про то, что уходило в прошлое. Упомянуть при нем о "Песни о буревестнике" было бы совершенно бестактно. Даже его рассказ "о безответной любви", написанный под Берлином, отходил в прошлое, вероятно, виной тому были "Артамоновы", которых он дописывал в это время с таким увлечением.

Часто глядя на Горького Н. Берберова старалась понять, что именно держит его в Европе, чего он не может принять в России? Он ворчал, получая какие-то письма, иногда стучал по столу сжимая челюсти, говорил: "О мерзавцы, мерзавцы! "или "О, дурачье проклятое! "

Но слишком многое было ему чуждо в Европе, слишком велика была потребность в целостном мировоззрении, которое еще двадцать пять лет назад он получил от социал-демократов и без которого он не мог представить себе существования.

Его тянуло на родину. Страх именно там потерять читателя все рос в нем, он с тревогой слушал речи о том, что там теперь начинают писать "под Пильняка", "под Маяковского". Он боялся, что он окажется никому не нужен.

В Германии, в Чехии, в Италии между 1921 и 1925 годами, он не поучал, он писал максимумом свободы, равновесия и вдохновения, с минимумом оглядки на то какую пользу будущему коммунизма принесет его писания. Он написал семь или восемь рассказов как бы для самого себя, это были рассказы-сны, рассказы-видения, рассказы-безумства. "Артамоновы" оказались схождением с этой плоскости вниз, к последнему периоду, который читать сейчас очень трудно.

Из советских критиков, кажется, ни один не понял и не оценил этого периода, но сам Горький чувствовал что "стал писать иначе" Почему эти годы оказались для него такими? Легкий ответ: потому что он жил на Западе и был свободен от российских политических впечатлений, потому что ему не диктовали и он был сам по себе. Но не только в этом дело: быт послереволюционных лет, отдых в комфорте и покое, была личная жизнь, которая не мучила, а останавливалась на счастливой точке, был "момент его судьбы без денежных забот", проблем. Был момент судьбы, когда писатель остался наедине с собой, с пером в руке и настежь открытым сознанием. Сентиментальное отношение к Дзержинскому было ему присуще давно, а смерть Ленина, которая вызвала в нем обильные слезы, примирила его с ним. Он стал писать свои воспоминания о Ленине в первый же день. На следующий день после смерти Ленина(22 января 1924г.) была послана телеграмма в Москву. Горький просил Е. П. Пешкову возложить на гроб венок с надписью: "Прощай друг! ". Воспоминания он писал, обливаясь слезами.

23 января к Горькому как бы случайно приходит заведующий "Международной книгой "Крючков. Горькому доказали, как 2 x 2, что буревестник революции обязан высказаться о великом вожде революции, то есть ради такого случая он должен нарушить зарок и разрешить печатание воспоминаний в Россию. Крючков увез с собой рукопись, которую в СССР подвергли жесточайшим цензурным урезкам и изменениям.

Но эти урезки были ничто по сравнению с последующими изменениями, сделанными самим Горьким под давлением вдовы Ленина, Крупской. Всего имеется около 6-7 версий этой статьи, которая называлась и "Воспоминания о Ленине", и "Памяти Ленина", и "В. И. Ленин". Изменения рознятся иногда 2-3 словами, иногда целыми абзацами. Последние изменения сделаны Горьким в 1930 году.

Горький вернулся в Россию через три года. Там к его ногам были положены не только главные улицы больших городов, не только театры, заводы, колхозы, но и целый город.

Он потерял там сына, может искусно убранного Ягодой, есть подозрение, что Крючков убил Максима, по поручению Ягоды. Из признания Крючкова: "Я спросил, что мне нужно делать. На это он мне ответил: "Устранить Максима". Ягода сказал, что ему надо давать как можно больше алкоголя, а потом следовало простудить его. Крючков по его словам это и сделал. Когда выяснилось, что у Максима воспаление легких, профессора Сперанского не послушали, а послушали доктора Левина и Виноградова(не привлечены к суду) , которые дали Максиму шампанского, затем слабительного, чем ускорили его смерть.

Все имеет свое время и тайны умирают.

В 1927-1928 годах начало выходить "второе" собрание сочинений Горького в Госиздате под редакцией Луначарского т Груздева(в 22-х томах) , а затем и "третье"(1928-1930 г.)

С 1927 года началась печататься "Жизнь Клима Самгина", а "Дело Артамоновых" и многие другие вещи вышли за это время отдельными многотиражными изданиями.

Одновременно с "Колхозником" Горький редактировал: "Наши достижения:, "СССР на стройке", "Литературную учебу", "За рубежом" и ещё более мелкие журналы.

Из России Горький не выезжал после 1933 года, а зимние месяцы проводил в Крыму.

Но важнее всего этого: что делалось в нем, когда он начал осознавать "главное" - уничтожение русской литературы? гибель того, что всю жизнь любил и уважал? В нем всегда была двусмысленность. Спасла ли она его от чего-нибудь? Если в вопросе о смерти Горького могут быть сомнения, был ли он вообще отравлен или нет, в вопросе о смерти Максима не может быть и речи сомнений в том, что он умер насильственной смертью.

Дружеские отношения Горького со Сталиным прекратились в 1935 году, после убийства Кирова(1 декабря 1934 г.) Особенно Горький был удручен гонениями и травлей старых товарищей-большевиков, соратников Ленина. Быть может, под влиянием Горького Сталин чуть-чуть начал смягчать своё отношение к оппозиционерам. Бухарин был возвращен к работе как редактор "Известий", Каменев назначен главным редактором издательство "Академия"

Одно из многих свидетельств, что Горький был отравлен Сталиным, и, пожалуй, самое убедительное, хотя и косвенное, принадлежит Б. Герланд и напечатано в N6 "Социалистического вестника" в 1954 году. Б. Герланд была заключенной ГУЛАГа на Воркуте и работала в казарме лагеря вместе с профессором Плетневым, также сосланным. Он был приговорен к расстрелу за убийство Горького, позже замененного 25 годами тюрьмы. Она записала его рассказ: "Мы лечили Горького от болезни сердца, но он страдал не столько физически, сколько морально: он не переставал терзать себя самоупреками. Ему в СССР уже не было чем дышать, он страстно стремился назад в Италию. Но недоверчивый деспот в Кремле больше всего боялся открытого выступления знаменитого писателя против его режима. И, как всегда, он в нужный момент придумал действенное средство. Им оказалось бонбоньерка, да, светло-розовая бонбоньерка, убранная яркой шелковой лентой. Она стояла на ночном столике у кровати Горького, который любил угощать своих посетителей. На этот раз он щедро одарил конфетами двух санитаров, которые при нем работали, и сам съел несколько конфет. Через час у всех троих начались мучительные желудочные боли, а ещё через час наступила смерть. Было немедленно произведено вскрытие. Результат? Он соответствовал нашим худшим опасениям. Все трое умерли от яда".

Врачей, - пишет Герлад со слов Плетнева, -бросили в тюрьму по обвинению в отравлении Горького по поручению фашистов и капиталистических монополий" Но почему из 8 врачей лечивших Горького и подписавших заключение о его смерти, судили, пытали и приговорили только 2-х? Это остается необъяснимым.

Но что говорили об этом всем в России? В 1930-е годы не говорили ничего, потому что за разговор могли дать лет десять лагеря, а то и больше.

Н. Н. Берберова подвела итог о этом человеке. Тревога о социальном неравенстве - она всегда была и есть в нем. Его игра ума была неинтересна, его философия - неоригинальна. Только "безумный восторг деланья" на фоне российской плоскости и бытовой консервативности, нашел во мне отклик. Между тем, как ни странно, если не в литературе, то в жизни он понимал легкость отдыха, отдыхал на легкости, завидовал легкости.

  Литература

Н. Берберова Курсив мой/Вопросы литературы. 1988. N 9-11

Н. Берберова Железная женщина/Дружба народов. 1989. N 8-12