Церковь и государство в послепетровское время (1725-1730 гг.)

СОДЕРЖАНИЕ:

Введение

Организация Синода. Круг решаемых дел. Духовный регламент

Борьба за патриарший престол

Учреждение “монастырей дела”

Преобразование Монастырского приказа в синодальную камер-контору

Разделение Синода на два департамента и коллегия экономии синодального правительства.

Введение штатов

Отношения Синода с Сенатом

Заключение

ВВЕДЕНИЕ

Явления церковной жизни тесно переплетались с политическими явлениями, ибо церковь, начиная с 20-х годов XVIII в. окончательно становится instrumentum regni, орудием в руках государства. Это положение церкви стало ясным для всего русского общества уже со времени церковной реформы Петра, и с того же времени правительство, не обинуясь, причисляет церковь к числу своих, государственных учреждений, а с начала XIX в. в официальном словоупотреблении даже сам термин” церковь” заменяется термином “ведомство православным исповеданием” .

Цель моего реферата- показать, насколько изменилось положение церкви в структуре государственных органов, насколько разными стали отношения церкви и императорского двора. Уже со времен принятия христианства мы видим стремление сначала князей, а позже царей, подчинить церковь престолу, а то и сделать орудием царской власти. Петр I во время церковной реформы приравнял церковь к государственному учреждению, т.е. фактически подчинил ее государству. При власти первого императора у церковников были надежды вернуть прежнее устройство церковной власти. При ближайших преемниках Петра эта надежда начинала постепенно рассеиваться и превращаться в несбыточную мечту.

Отношения церкви и государства в 1725-1730 гг. я считаю важнейшей иллюстрацией реформ, проводимых Петром по отношении к церкви, т.к. эти события являются не чем иным, как реакцией на церковную реформу.

Вопрос отношения церкви и государства включает в себя много различных подвопросов, которые нельзя раскрыть полностью в одном реферате. Это проблемы взаимоотношения церковнослужителей и светских людей, эксплуатация монастырских крестьян, попытка церкви вмешаться в дела светской власти, регламентация духовной властью жизни общества, раскол, произошедший после реформ Синода, и мн. др. В своей работе я попытаюсь осветить главный, на мой взгляд, вопрос, т.е. отношение верховной власти к Синоду. А т.к. Синод- явление на 1725 год новое, то я считаю необходимым сначала описать Синод как новую ведомость.

ОРГАНИЗАЦИЯ СИНОДА. КРУГ РЕШАЕМЫХ ДЕЛ. ДУХОВНЫЙ РЕГЛАМЕНТ

Важной мерой Петра была отмена патриаршества, которое иногда приходило в столкновение с царской властью. Когда умер патриарх Адриан (1700 г.) , приверженец старины и противник нововведений, царь не назначил ему преемника; а дела, подлежавшие ведомству патриарха, поручил рязанскому митрополиту Стефану Яворскому, назвав его “блюстителем патриаршего престола” . Потом для управления церковными делами учреждена была коллегия из высших духовных лиц под именем святейшего Синода (1721 г.) . Первым президентом Синода был тот же Стефан Яворский, один из лучших проповедников и духовных писателей своего времени. Псковский архиепископ Феофан Прокопович по поручению Петра написал духовный устав, или “регламент” для Синода.

Отмена патриаршества нанесла сильный удар по независимости и самостоятельности духовной власти. Правда, наше духовенство никогда не пользовалось независимостью в такой мере, как, например, католичество на западе. Избрание патриарха, назначение архиереев, решение важнейших дел, касавшихся всей церкви- все это было всегда делом не столько духовенства, сколько светского правительства. Но все же при патриаршем управлении духовенство пользовалось во внутренних делах большей самостоятельностью, имело свою юрисдикцию, пред которой преклонялась и светская власть, а нередко обнаруживало сильное влияние и на государственные дела (например, при Филарете и Никоне) . Вообще, в отношениях между светской и духовной властью до Петра было более взаимодействия, чем подчинения. Но это отношение изменилось со времени уничтожения патриаршества и учреждения святейшего Синода. Синод явился учреждением чисто правительственным, через которое внешнее управление церковью вдвигалось в состав общей государственной администрации. Подчинение Синода постоянному контролю правительственной власти, представителем которой был здесь обер-прокурор, получивший с течением времени большое влияние на церковные дела, низводило духовное правительство на степень обыкновенного административного органа, отличавшегося от других подобных только по характеру своей функции. Синод был такой же коллегией, как и все другие, и члены его, исключая особенный род их дел, были такими же начальниками в своем ведомстве, как и другие- в своих управлениях, даже с теми же названиями президента, вице-президентов, советников, асессоров, как и в других коллегиях. Вместе с этим церковь и духовенство становились в общую подсудность государству по всем своим делам и интересам, исключая церковных догматов и канонов.

В целом, в 1721-1725 гг., на последнем этапе церковной реформы Петра I, секуляризационная политика правительства осуществлялась по двум основным направлениям. Первое из них сводилось главным образом к тому, чтобы розданные в управление своим владельцам заопределенные вотчины вновь вернуть под контроль государства, во всяком случае, обеспечить бесперебойное поступление в казну взимаемых с них доходов. Для этой цели Синод был наделен соответствующими хозяйственными правами, ему было придано специальное учреждение, Монастырский приказ, непосредственно осуществлявшее реализацию названных прав. Но если поступление сборов в первое время было в известной степени обеспечено, то управление заопределенными вотчинами осуществлено не полностью, т.к. известно, что некоторые из них в конце петровского правления все еще находились в руках своих владельцев. Второе направление секуляризационной политики правительства предусматривало установление в монастырях и архиерейских домах определенных штатов, а также сокращение численности монастырей и монахо, в и обращение высвободившихся средств на дело призрения и просвещения.

Такое обстоятельство, как непредоставление Синодом отчетных ведомостей не могло быть не замеченным Петром I. И видимо, этот момент сыграл свою роль в том, что в последние годы у Петра I возникла мысль лишить Синод хозяйственных прав, оставив ему только духовные дела. На такое его намерение, как мы увидим ниже, прямо ссылаются его преемники. Возможно, не случайно и преобразование Монастырского приказа именно в Камер-контору, имел в виду в будущем подчинить ее Камер-коллегии или вообще сделать независимым от Синода финансовым учреждением. Во всяком случае, в это время зарождается еще одно направление в секуляризационной политике правительствастремление передать хозяйственное управление духовными вотчинами в руки государства. В дальнейшем, как мы увидим, это направление выдвинется на первый план, поскольку станет ясным, что без лишения Синода хозяйственных прав нельзя было обеспечить ни бездоимочное поступление заопределенных доходов в казну, ни введение штатов в монастырях и архиерейских домах. Борьба по всем названным линиям особенно обострялась во время смены правительств, которыми так характерен был изучаемый период. К рассмотрению таких узловых моментов, когда секуляризационные тенденции в правительственной политике проявляются особенно четко и ясно, мы и переходим.

Не смотря на то, что идея коллегиального церковного управления была фактически закреплена учреждением Синода, надежды на восстановление патриаршества долго еще жили в сердцах ревнителей церковной старины и волновали честолюбивые мечты некоторых членов высшей иерархии. Эпоха реакции, наступившая после смерти Петра, казалось, благоприятствовала осуществлению этих надежд.

По-видимому, Петр предвидел возможность церковной фронды при проведении описуемой реформы и поэтому еще до опубликования духовного регламента предложил обсудить и подписать его проект сенаторам и бывшем в то время в Москве шести архиереям; подписанный проект был затем послан подполковником Давыдовым в Москву, куда собрали остальных архиереев, которым Давыдов “указом царского величества” также предложил дать свои подписи. Однако многие архиереи чувствовали, что их “без рассмотрения о кроющихся в оном Регламенте ересях принудили подписаться” и поэтому ждали случая повернуть дело назад. Сначала сам Синод пробовал поставить себя на место патриарха; по формальному вопросу- о порядке сношений с Сенатом- он в запросе Петру рискнул заметить, что “духовная коллегия имеет честь, силу и власть патриаршескую или едва не большую понеже собор” * ; но Петр прошел мимо этой вылазки и в 1722 г., отправляясь в персидский поход, официально подчинил Синод Сенату.

Организация Синода передает управление церковью всецело в руки государства. Постоянных членов в Синоде нет; все члены временные, приглашаются на определенные сроки императором из числа архиереев (не менее трех) , архимандритов и протопопов; председатель и вице-председатель Синода также назначаются императором. После своего учреждения, Синод добился упразднения монастырского приказа и получил все те функции, которые ранее принадлежали последнему; но зато правительство приняло меры, чтобы административно-хозяйственное управление Синода стояло под контролем государства. Контроль был вверен обер-прокурору Синода, светскому чиновнику, названному в официальной инструкции 1722 г. “оком государственным” . Он обязан был “смотреть накрепко, дабы Синод свою должность хранил и во всех делах... истинно, ревностно и порядочно без потери времени по регламентам и указам отправлял” , “также должен накрепко смотреть, дабы Синод в своем звании праведно и неминуемо поступал” . В случае упущений или нарушений указов и регламентов, обер-прокурор должен был предлагать Синоду “дабы исправили” , “а ежели не послушают, то должен в тот час протестовать и иное дело остановить, и неминуемо донести нам (императору) , если весьма нужное” . Обер-прокурор еще не был назначен главой духовного ведомства- эта функция формально и фактически оставалась за императором и формально перешла к обер-прокурору только в 1824 г., но отношения между Синодом и правительственной властью, несмотря на попытки синодского фронда, уже в 30-х гг. XVIII в. сложились такие, что церковь можно было с полным правом назвать синодской командойнедаром на должность первого обер-прокурора Петр предписал Сенату выбрать “из офицеров доброго человека” , и больше половины обер-прокуроров XVIII в. были военными. За синодальными верхами этой команды послушно тянулись низы: епархиальные архиереи, превратившиеся в духовных чиновников, и белое духовенство, в городах всецело зависевшее от архиереев, а в селах от местных помещиков, трактовавших сельских попов как “подлый род людей” .

Круг дел, подлежавших ведению Синода, в духовном регламенте определен в следующих чертах. Все дела регламент разделяет на “общие” , т.е. касающиеся всех членов церкви: дела епископов, дьяконов и прочего клира, дела монашеские, образовательно-просветительские (школа и проповедь) , и, наконец, дела мирян, т.к. миряне “участны суть наставления духовного” . Определяя “общие” дела Синода, духовный регламент возлагает на Синод наблюдение за тем, чтобы среди всех членов правления церкви все “делалось правильно по закону христианскому” , чтобы ничего не было противного этому “закону” и чтобы не было “скудости в наставлении, подобающем всякому христианину” . Относительно дел “собственных” регламент замечает, что Синод для того, чтобы выполнять свою задачу, должен знать, в чем состоят обязанности в частности каждого члена церкви, т.е. епископов, пресвитеров с прочими церковнослужителями, монашествующих, учителей, проповедников, учащихся, мирских лиц в той степени, в которой и они “наставления духовного участники” .

В делах веры регламент указывал “что есть важное” :

1. Авторизация богослужебного текста: разыскать и пересмотреть вновь сложенные и слагаемые акафисты и иные службы и молебны, которых в то время много появилось в Малороссии, согласны ли эти сочинения со священным писанием, и не заключают ли в себе что-либо противного слову Божью.

2. Искоренение суеверий.

3. Авторизация святынь: удостоверение в подлинности чудес, наблюдение за тем, чтобы не было ложных мощей, чудотворных и явленных икон и др.

4. Наблюдение за порядком богослужений и священнодействий: чтобы не было многогласия, чтобы не допускалась дача молитв “в шапку” для передачи отсутствующим и т.д.

5. Обережение веры от пагубного влияния лжеучений: суд над раскольниками и лжеучителями; цензура “историй святых” и вообще всякого рода богословских сочинений, чтобы не было допущено в них чего-либо противного православному вероучению.

6. Разрешение недоуменных случаев пастырской практики в делах веры и добродетели христианской.

По части “просвещения и образования” духовный регламент вменял Синоду в обязанность следить, чтобы “и у нас было довольное к исправлению христианское учение” . И т.к. существующие в этом отношении положение вещей признавалось неудовлетворительным, то предполагалось, что Синод составит краткие и удобопонятные для простых людей книжки для обучения народа главнейшим догмам веры и правилам христианской нравственности. Возникала необходимость распределения в среде духовенства и народа образования, грамоты: забота об этом была поручена епископам, а Синоду принадлежало, по регламенту, только наблюдение за этим, поскольку ему принадлежало наблюдение за исполнением епископами своих обязанностей.

В деле “управления церковным строем” духовный регламент указывал, что Синод обязан исследовать достоинство лиц, поставляемых в архиереи, защищать церковный клир путем представлений подлежащему начальству, наблюдать, чтобы каждый христианин пребывал в своем звании, наставлять и наказывать погрешающих. Любопытная черта времени: Синоду вменялось регламентом в обязанность рассматривать проекты об улучшении управления церковью, которые каждый мог представить в Синод.

“Суду” Синода подлежало рассмотрение жалоб на суд епархиального архиерея, ведение бракоразводных процессов, дел по отлучение от церкви и лишению священников сана.

Наконец, по части церковного имущества Синоду вменялось в обязанность наблюдение за правильным употреблением церковного достояния. Так как в то время назревавшими вопросами были вопросы о призрении нищих и об обеспечении духовенства, то Синод должен был упорядочить оба эти дела в целях устранения множества злоупотреблений, тунеядства среди нищенствующих и нестроений в приходском клире.

    БОРЬБА ЗА ПАТРИАРШИЙ ПРЕСТОЛ

После смерти Петра появились претенденты на патриарший престол, надежды которых особенно расцвели по вступлению на престол Петра II, воспитанного матерью Авдотьей в строгих правилах старины. Один из претендентов, новгородский архиепископ Феодосий, “плут Федос” , торжествовал: “государь де... весьма тщился ниспровергнуть сие духовное правительство и для того нас утеснял штатами и невыплатой жалования (вот где ересь!) ; а теперь де смотрите, отцы святые, мы живы, а он умре” . Однако “плут Федос” скомпрометировал себя нелепым поведением в своей епархии; не дожидаясь, пока судьба вознесет его на патриарший престол, он попробовал “отложиться” от Синода. Он составлял присягу по образцу императорской и разослал ее по всем церквям и монастырям новгородской епархии с приказанием, чтобы эту присягу ему все подчиненное духовенство. Тогда “плут Федос” был приговорен Синодом “за злоковарное свое воровство” к лишению епископского сана и простым чернецом сослан в Холмогоры, а составленная им присяга была всенародно сожжена. Другие претенденты, члены Синода Георгий Дашков и Игнатий Смола, тверской епископ Феофилакт Лопатинский, начали борьбу против Феофана Прокоповича; однако их мечты и планы были разрушены внезапной смертью Петра II. Но и без того эта борьба за восстановление патриаршества была обречена на неудачу прежде всего уже потому, что для ее успешного завершения не было материальной базы. Пока церковь не вернула себе своих имуществ, она не могла вообще вести никакой борьбы. Синод, сознательно или бессознательно, но это чувствовал; и его борьба за восстановление церковного имущества была наиболее яркой стороной церковной фронды. Эта борьба должна была кончиться и кончилась также решительным поражением; но на ее протяжении у Синода были и победы.

УЧРЕЖДЕНИЕ “МОНАСТЫРЕЙ ДЕЛА”

18 мая 1725 г. место обер-прокурора И. Болотина занял Алексей Баскаков, которому при том же велено было “отправлять от Его Императорского Величества указ об учреждении монастырей дела” . Нашли неудобным только что сделанное распределение маленьких монастырей и пустынок между большими с перечислением их в другие епархии, и самое право сводить монастыри между собой решили предоставить Духовной Дикастерии и епархиальным епископам, а затем общему собранию членов Московской Синодальной Канцелярии, Духовной Дикастерии и Камер-конторы, для которых состояние их было виднее. И далее, хотя заботы Государя об упорядочении монастырской жизни и были вновь восстановлены в памяти для исполнения, все-таки велено было возвратить самостоятельность некоторым девичьим монастырям, запрещено переводить монахов и отбирать имущество из тех монастырей, которые по малобратственности, хотя и были приписаны к другим монастырям, но не упразднены и могут доставлять пропитание 30 братьям.

Между тем было обнаружено, что при соединении братии значительно превышает штатное число и не только не может быть остатка от доходов таких многобратственных монастырей, но их даже не хватит, если рассчитать опять-таки по штату. Поэтому Святейший Синод предполагал “новопереведенных из других монастырей и пустыней братию и служителей отпустить до времени паки в которые пристойнее из прежних безвотчинных монастырей” , соединяя с ними и другие малобратственные пустыни, предназначенные к упразднению, с тем, чтобы они довольствовались тем, чем и прежде питались, не требуя от вотчин больших монастырей никаких доходов. Только, разумеется, им следовало возвратить их земли и угодья, утварь и пр. Тогда можно надеяться на остаток. Бывшая по этому поводу конференция Синода с Сенатом 2 мая 1726 г. постановила согласно с мнением Синода, прибавив, что братию этих монастырей “в штаты настоящих монастырей не писать и никуда не переводить” . Относительно же пр. великобратственных монастырей, коим “настоящими впредь было надлежит” решено было поступить следующим образом. Выяснить общее число монахов, необходимых для служения в монастырях и распределить их между ними в зависимости от доходов каждого, сообразуясь со штатами. Если же после этого распределения получится остаток монахов, то их “вывести на пашню в безвотчинные монастыри и пустыни (т.е. не имеющие населенных вотчин) , где до времени (т.е. пока не умрут, или не перейдут в разряд “служащих” ) имеют быть на пашне и питаться рукоделием своим” . Вслед за тем были даны распоряжения о самостоятельности еще не приписанных мужских безвотчинных монастырей, могущих содержать себя своими средствами, и вообще всех девичьих маловотчинных и безвотчинных монастырей впредь до указа.

Таким образом, намерение Петра Великого обеспечить архиерейские дома и монастыри штатным содержанием с тем, чтобы остатками доходов с их имений воспользоваться для нужд общегосударственных, не могло быть приведенным в исполнение. Слишком беспорядочно было вотчинное хозяйство, лишь истощавшее крестьян, слишком несовершенны были способы оценки доходности вотчин и недостаточны сведения о них. Немалым препятствием к тому была и смерть императора Петра Великого. Предложенный было проект штата Ростовского архиерейского дома, который Святейший Синод желал было сделать примерным, остался без движения. “5 сентября 1726 г. Меншиковым было дано, по словам А. Баскакова, объяснение неудачи со штатами Верховному Тайному Совету. Баскаков доносил:” ежели по данному Его Императорским Величеством указу архиерейские и монастырские вотчины определить на жалованье, по тому, как в данном указе положено, то монастырских доходов недостанет больше 30000 руб., а ежели содержать по-прежнему, то может такая сумма быть в остатке” . Члены Верховного Тайного Совета “рассудили, чтобы о всем о том у Баскакова взять обстоятельную ведомость и, рассмотря, доложить Ее Императорскому Величеству с таким представлением, чтоб быть по-прежнему” . Когда, наконец, после долгих задержек, ведомость появилась, по казенным сборам началась накапливаться недоимка. Величина ее на 1726 г. точно неизвестна, но еще по расчетам на 1724 г. должен был получиться дефицит 12231 р. 34 коп. деньгами и 11706 чтв. хлебом, дефицит, который, вероятно был Синодом передожен прежде всего на казенные сборы.

  ПРЕОБРАЗОВАНИЕ МОНАСТЫРСКОГО ПРИКАЗА В СИНОДСКУЮ КАМЕР-КОНТОРУ

Первой победой Синода в борьбе с государством за самостоятельность была передача патриарших, архиерейских и монастырских вотчин “сборами и направлением” в ведение Синода; при этом прежний Монастырский приказ был преобразован в синодскую камер-контору. Это распоряжение до известной степени восстанавливало экономическую независимость церкви; за вычетом “всяких положенных сборов” , которые по-прежнему должны были отсылаться в камер- и штатс-коллегии, остальные доходы поступали в полное распоряжение Синода, который мог теперь изменять штатные расписания и затягивать введение частей штатов, находившихся еще в стадии разработки. Однако, такое положение дела продолжалось недолго.

Однако обер-прокурор Синода А. Баскаков докладывал, что если содержание для них выдавать по примерному штату, то собираемых с них доходов не хватит. Все это заставило правительство обратиться к мысли Петра I о лишении Синода хозяйственной власти и отделении от него Камер-конторы.

РАЗДЕЛЕНИЕ СИНОДА НА ДВА ДЕПАРТАМЕНТА И КОЛЛЕГИЯ ЭКОНОМИИ СИНОДАЛЬНОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

12 июля 1726 г. издается высочайший указ о разделении Синода на два департамента. В обосновании этого шага указывается, что при учреждении Духовной коллегии Петр I поручил ей только духовные дела, но потом прибавились другие (управление вотчинами, сбор с них доходов и пр.) , вследствие чего “оное духовное правление стало быть отягощено, от чего и в управлении духовных дел учинилось помешательство, что тогда же, усмотря, его величество... государь император соизволил восприять было намерение, чтоб то духовное собрание паки оставить точию при едином правлении в духовных делах, дабы церковное правление и учение во славу имени Божия в наилучшее происходило” на два департамента. Первый из них, Синод, должен управлять духовными делами всероссийской церкви, и во главе него стоят духовные лица. Второму департаменту, управляемому светскими лицами, подлежат хозяйственные, судебные и т.п. дела. А о более конкретном разделении дел между ними будет объявлено особым указом. При анализе содержания указа обращает на себя внимание ссылка на Петра I, намеревавшегося оставить у Синода только духовное управление. Вероятно, она не просто придумана, но имела под собой вполне реальные основания. С другой стороны, нельзя, конечно, согласиться с таким обоснованием разделения Синода. Причина была не в отягощении его хозяйственными делами, а в том, что он стал мешать правительству в его стремлении взять под свой контроль церковные имения. Становилось все более ясным, что Синод сознательно противится такому курсу, под разными предлогами тормозит его, чтобы сохранить самостоятельность владений духовенства. Вероятно, какую-то роль сыграло желание вообще ослабить положение Сената и Синода после образования Верховного тайного совета. Так, уже 14 июля 1726 г. Синод был лишен звания правительственного. Но все-таки главное заключалось в том, чтобы отстранить Синод от управления духовными вотчинами.

Вместе с тем практическое осуществление указа не принесло желаемых результатов. Обещанного указа о конкретном распределении дел между департаментами так и не было издано, оно было поручено самому Синоду вместе с членами второго департамента. Представленный последними проект не рассматривался в Верховном тайном совете, и Синод сумел убрать из него все, что его не устраивало, и придал второму департаменту функции, которые ранее выполняли Монастырский приказ и Камер-контора. Это нашло отражение и в самом названии департамента, которое было дано ему указом 26 сентября 1726 г., он стал называться коллегией экономии синодального правительства, т.е. оказался органом Синода. Таким образом, задуманная как равноправное Синоду учреждение Коллегия экономии оказалась подчиненной ему. И хотя правительство пыталось установить свой контроль за финансовой деятельностью коллегии, обязывая ее представлять отчеты в Верховный тайный совет и Камер-коллегию, но это мало что меняло в ее положении.

Это была настоящая реформа Синода. Второй апартамент вскоре стал просто “коллегией экономии синодального правления” ; эта коллегия была в 1727 г. подчинена Сенату, а затем со стороны отчетности была подчинена камер-коллегии и ревизион-коллегии. Подлинной причиной реформы была, конечно, не забота о правильном течении духовных дел, а результаты хозяйничанья Синода; Хаос в государственном управлении при императорской чехарде после смерти Петра благоприятствовал некоторое время Синоду и при новом порядке управления вотчинами.

Одной из причин следует считать и то, что Синод не представил вовремя требуемых данных об экономическом состоянии духовных вотчин.

Реформа 1726 г. была одним из проявлений борьбы светского и духовного правительств из-за церковных имений. Как бы ни относилось к ним та или другая сторона, одинаково желавшая воспользоваться для себя имуществом и доходами, реальная основа борьбы оставалась той же, что и прежде. Народ не мог еще оправиться от разорения в петровское царствование, государственное хозяйство все еще было расстроено. О неприкосновенности собственности, которая как “церковное богатство” , издревле считалась “богатством убогих” . Поэтому, несмотря на то, что проект 1726 г. не был заранее достаточно разработан и подготовлен, несмотря на резкие колебания правительства относительно коллегии экономии и вотчин, реформа все-таки прошла, хоть и в урезанном виде, и компетенция коллегии экономии, не определенная ни одним юридическим актом, постепенно определилось практическим путем.

Правительство поручило Синоду подготовить самим проект и представить его на обсуждение в Сенат. При рассмотрении в Сенате синодский проект был принят, но возникло несколько спорных вопросов:

1. Кому ведать находящимися под присмотром казначея иером. Филагрия синодальную ризницу и содержащиеся в казне разные вещи.

2. Разбирательство по инквизиторским доносам на духовных персон в утрате церковной, домовой и монастырской казны.

3. Дела о растрате начальствующими в архиерейских домах и монастырях сборов с заопределенных вотчин, подлежащих к утрате в коллегию экономии и пр.

4. Дела о тягостях, наносимых духовными властями своим подчиненным вотчинным крестьянам, а именно наложением излишних сверх положенного оклада денежных и хлебных сборов и всяких новых работ.

Таким образом, из проекта видно, что составители его были проникнуты мыслью провести последовательно и до конца реформу 1726 г., выделив коллегии экономии все хозяйственные и финансовые дела, так что она должна была бы сразу поглотить собой все прочие учреждения этого рода (камер-контору и синодальные приказы) . Правда об их уничтожении умолчано, но за то ведомство их целиком вставлено в расписание дел коллегии экономии и они должны бы были естественно утратить смысл к дальнейшему обособленному существованию. Составители проекта полагали даже, что если коллегия экономии будет в Санкт-Петербурге, то из Патриаршего разряда, приказов и камер-конторы следует взять в нее из Москвы дела и книги, дабы она могла должным образом исправлять своими делами.

Учреждение коллегии экономии нарушало централизацию финансового хозяйства, к которой со времени Петра I по мере сил стремилось правительство. Целое ведомство оказывалось обособленным от государственных финансовых учреждений. Невыгодность такого положения дел правительство старалось несколько парализовать установлением своего надзора за финансовой деятельностью коллегии экономии, постоянно уравнивая ее в этом отношении со всеми правительственными учреждениями. Согласно именному указу от 4 января 1727 г., коллегия экономии обязана была предоставлять отчеты Сенату, а затем, по указу от 3 февраля 1727 г., в камер-коллегию, без ассигнации которой собранные суммы не велено было тратить ни на какие расходы. По Высочайшему указу от 1 ноября 1727 г. коллегия экономии должна была предоставлять ежемесячные ведомости о приходе и расходе денег и провианта Верховному Тайному Совету. Но с восстановлением ревизион-коллегии проверка счетов была поручена ей. Когда же 19 июля 1730 г. была восстановлена в своей самостоятельности штатс-контора, бывшая в подчинении у камер-коллегии с 1726г., стало обязательным предоставлять отчеты помесячные и погодные также и штатс-конторе. В соответствии со своеобразными функциями ревизион-коллегии и штатс-конторы, каждая из них требовала к себе ведомости, и эти ведомости, часто после нескольких напоминаний, коллегией экономии предоставлялись.

ВВЕДЕНИЕ ШТАТОВ

После образования Коллегии экономии в правительственных кругах вновь стал обсуждаться вопрос о введении штатов. В итоге этих обсуждений на свет появился, на наш взгляд, очень интересный документ. 17 декабря 1726 г. Верховный тайный совет поручил Сенату рассудить и подать свое мнение, что лучше: положить ли всем епархии и монастыри “на жалованье” , а до вотчин им не касаться ничем и ведать их светскими командирами под надсмотром новоучрежденной коллегии экономии” , или владельцам самим ведать свои вотчины и доходы с них собирать, а “светским того не касаться” под условием, чтобы все положенные в казну сборы платили раньше, чем себя удовольствуют. Сенат отказался высказать свое мнение без точного знания экономического положения монастырей и архиерейских домов. Тогда Верховный тайный совет издал 6 февраля 1727 г. указ о сборе соответствующих сведений, которые, как он отмечал, требовалось прислать еще в 1723-1725 гг. Но и на этот раз дело закончилось ничем. Нам кажется примечательной сама постановка вопроса Верховным тайным советом, который содержит мысль о возможности полной секуляризации всех духовных вотчин. Значит, в это время она, несомненно, обсуждалась в высших правительственных кругах. Документ дает материал и для выяснения целей разделения Синода и образования коллегии экономии.

Во время правления Петра II на одном из заседаний Верховного тайного совета обсуждалось мнение о ликвидации коллегии экономии, что, конечно, было бы в интересах духовенства. Однако практического осуществления оно не получило.

Как мы видим, при первых преемниках Петра I мероприятия и предложения как секуляризационного, так и противоположного характера не были доведены до конца. Объясняется это не только кратковременностью их правления, но и непрочностью положения на троне, различным, часто противоречивым влиянием тех политических сил, которое они испытывали.

ОТНОШЕНИЯ СИНОДА С СЕНАТОМ

Отношения Синода и Сената начались еще до открытия Синода. Сообщение Сената о назначении, по царскому указу, суммы на обзаведение здания Синода 1000 руб., состоялось 6 февраля 1721 года в форме “указа” на имя “президента” , митрополита Стефана. В этом нельзя видеть намерения Сената трактовать “духовную коллегию” как подчиненную Сенату инстанцию: указ давался не на имя коллегии, а на имя ее члена; и сенаторы, в отдельности получали от Сената указы. Духовная коллегия при первом своем сношении стояла с ним наравне Несколько, по-видимому, об ином отношении Сената к Синоду говорят жалобы Синода государю в докладе 28 апреля 1721 года, что в Сенате рассматриваются доклады синодских ведений в порядке реестра. Государь дал резолюцию: “о духовных делах надлежит прежде всех коллегийских дел, первые по наших указах слушать и решить; а что касается до внешних дел, те по реестру с прочими, яко партикулярныя” .

Столкновения с Сенатом начались не на принципиальной, а на практической почве, когда Синод попытался отвоевать себе безраздельное господство в предоставленной его ведению части дел по качеству своему государственных. Сенату почти не приходилось вмешиваться в круг дел Синода чисто церковных, но так как у Синода в ведомстве была целая область в сущности чисто гражданских дел- чиновники, сборы, имения, крестьяне с их разнородными делами, - то Синоду часто, почти постоянно приходилось отправлять государственное, чисто сенатское дело; и здесь границы синодского и сенатского ведения могла установить только практика, и притом не без столкновений.

Таким образом, после проведения в жизнь петровской реформы границы сенатского и синодского ведения оказались достаточно размытыми, и при малейшем желании и Сенат, и Синод проникали в область чужой компетенции. Отсюда и возникали постоянные конфликты и столкновения сенатских и синодских ведений.

Святейший Синод оказался лишенным творческой канонической деятельности и в нормировании церковной жизни стал зависимым от светской верховной власти, которая и явилась отныне единым источником нового правообразования для Русской Церкви.

В дальнейшее время компетенция Святейшего Синода определялась не столько положительными, сколько отрицательными чертами, а именно: изъятиями из его ведения целого ряда дел правительственных, экономических, судебных, в том числе брачных, наследственных и пр. ; отношение Синода к верховной власти; отношением его к деятельности и власти синодального обер-прокуроров.

Если изъятия из ведения Синода целого ряда дел не касались принципиального вопроса о его, так сказать, автономности, то его резко затрагивали те или иные фактические или юридические отношения к государям и обер-прокурорам.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Учреждение Святейшего Синода занимает центральное место в истории русской церкви, разделяя ее на две совершенно различные эпохи. Без предшествующих событий и характерных явлений не было бы петровской церковной реформы. В свою очередь последняя обусловила собой дальнейшее новое направление русской церковной жизни. Поэтому и оценка учреждения Святейшего Синода может быть лучше всего сделана из рассмотрения предшествующего и последующего. По существу, новая коллегия не отличалась от прочих, и если она получила наименование Святейшего Правительствующего Синода и стала рассматриваться как Духовное Соборное Правительство, даже как постоянный поместный Собор Русской церкви, то в этом наименовании и квалификации лишь сказалось общее чувство неловкости от слишком явного введения на Руси чуждой ей системы государственной церковности и все научные построения, основывающиеся на указанных внешних признаках, не более как усердные попытки выйти из создавшейся неловкости и оправдать сложившийся строй. Между тем Духовная коллегия не имеет никакого сходства с древними соборами, различаясь от них и по задачам, и по способу созыва, по способу образования состава, по самому составу, по порядку делопроизводства, по степени самостоятельности принятия решений, по способу их выработки и т.д. Понятно поэтому, что Святейший Синод как бы насильно вставленный в организм русской церкви, не мог оказать той пользы, для которой предназначался. Напротив, созданный в духе полицейского государства, Синод привел русскую церковную жизнь в относительный внешний порядок, очень повлиял, в то же время, на быстрое и неуклонное охлаждение религиозной ревности и угасание искренности одушевления. Те, кто не мог примириться с официальной благопристойностью и искал полного удовлетворения своим религиозным запросам, - уходили в секты и раскол. Кто не имел побуждения решиться на это, тот окончательно охладел, сделавшись “интеллигентом” . Остальные- притихли. История показала, что задачи реформы были бесспорно хороши, решимость и твердостьпохвальны, но методы- совершенно ошибочны.

В общих чертах содержание настоящего исследования может быть выражено в следующих чертах:

1. Начавшийся в XV в. процесс секуляризации духовных вотчин ко времени учреждения Св. Синода привел к тому, что Св. Синод уже не мог притязать на признание полного права собственности на эти вотчины за собой, архиерейскими домами и монастырями. В свою очередь, государственная власть, озабоченная тяжелым материальным положением страны, искала пути и способы возможно полнее использовать доходы с церковных вотчин на государственные потребности.

2. В этих целях монастырским приказом были “определены” штатами некоторые архиерейские дома и монастыри, а затем в 1724 г. была сделана попытка ввести a priory составленный штат во все монастыри того времени, при чем оказалось, что эта мера, в случае ее осуществления, была бы для государства только убыточна. Поэтому решено было, по-видимому, сначала собрать сведения об имущественном состоянии церковных вотчинников, чтобы тем вернее провести штаты, и это дело поручить Второму Апартаменту реформированного Синода.

3. Однако, реформа 15 июля 1726 г. была так недостаточно разработано правителем и проведена так нерешительно, что Св. Синоду удалось независимый от него, по мысли указа, Второй Апартамент превратить в подчиненную ему коллегию экономии и тем затруднить достижение намеченной светской властью цели скорейшего привлечения доходов с церковных имений на службу государству.

4. Более того, по некоторым фискальным соображениям, почти все вотчины возвратили в ведение духовенства. Первоначальная деятельность коллегии экономии по собиранию ведомостей об имущественном состоянии архиерейских домов и монастырей встретила как технические затруднения, так и прямые препятствия со стороны духовных властей, так что сколько-нибудь полные сведения были получены лишь в начале сороковых годов XVIII в.

В послепетровскую эпоху большинство императоров проводило политику ограничения церковной независимости и пыталось устранить Синод от управления казной, иногда маскируя это стремление заботой о перегруженности этого учреждения делами, а иногда прямо говоря, что управление финансами- дело сугубо светское и духовного ведомства не касающееся. Период с 1725 г. по 1730 г. в отношении церкви можно обозначить как борьба Синода и светского государства за казну православной церкви. Нельзя сказать насколько удачной она была, т.к. период, рассматриваемый в этом реферате слишком мал для того, чтобы делать какие-либо обобщающие выводы. За это время со стороны государства церковь получила две реформы, пытающиеся сковать Синод в отношении обращения финансов, а духовное правительство, в свою очередь, ловко выкручивалось.