Иверский монастырь

Памятникам зодчества Новгородской области принадле­жит почетное место среди лучших произведений русской культуры. Одной из замечательных особенностей творчества древних мастеров было умение выбрать для создания рук своих самое лучшее, выгодное место в ландшафте, органи­чески связать архитектуру и природу. Иверский мона­стырь — один из немногих уцелевших до наших дней архи­тектурных ансамблей Новгородчины — пример гармонич­ного сочетания архитектуры с окружающим миром.

Среднерусская возвышенность... Удивительны по кра­соте расположенные здесь Валдайские отроги. В обширной чаше между пологими холмами — озеро. На его западном берегу — старинное селение Валдай. Через Валдай в дале­кие времена проходил один из самых оживленных трактов Русского государства. Многие путешественники отмечали своеобразие Валдая. Академик Паллас, посетивший Валдай в 1768 году, писал, что это «большое и примечания достой­ное село».

В Валдае издавна развивались ремесла — кузнечное, гон­чарное, резьба по дереву, изразцовое производство и др. На всю Россию славились валдайские умельцы, отливавшие большие колокола и маленькие поддужные колокольчики.

В 1770 году Валдай стал городом, жизнь которого во многом определялась его местоположением на главном тракте России — Московско-Петербургском. Увеличивалось ко­личество постоялых дворов и харчевень.

Население Валдая к середине XIX века достигло 5,5 ты­сячи человек. Многие его жители были ремесленниками, и лишь некоторые из горожан занимались земледелием.

В 1851 году вблизи Валдая прошла Николаевская же­лезная дорога. Валдайцы лишились заработков с извоза. Закрывались постоялые дворы, ямщики продавали лошадей и уходили на заработки в Петербург или в Москву. Из прежних промыслов к концу столетия сохранились лишь кузнечно-столярный и колокололитейный. В городе рабо­тали небольшие кожевенные и кирпичные предприятия.

В начале XX века Валдай представлял собой захолуст­ный городок, где господствовали купцы и представители ду­ховенства, тесно связанные с Иверским монастырем, в по­стоянной зависимости от которого были десятки валдайских ремесленников.

После Великой Октябрьской социалистической револю­ции изменилась жизнь тихого провинциального городка. Те­перь Валдай — бурно развивающийся районный центр Нов­городской области. Здесь действуют заводы «Юпитер», же­лезобетонных изделий, механический; предприятия, перера­батывающие сельскохозяйственную продукцию. Ширится слава Валдая и как научного центра гидрологических ис­следований. Здесь работает филиал Ленинградского государ­ственного гидрологического института. В последние годы ученые приступили к исследованиям, связанным с мелио­рацией и химизацией в сельском хозяйстве. При этом осу­ществляется работа огромной практической важности — вы­яснение влияния этих мер на окружающую среду. По ини­циативе коллектива сотрудников филиала при исполкоме Валдайского районного Совета народных депутатов создана постоянная научно-техническая комиссия, которая проводит природоохранительную работу в бассейне озер Валдайского и Ужин.

Жемчужиной края называют Валдайское озеро. Сложен рельеф его берегов, покрытых хвойными и лиственными ле­сами. Площадь озера вместе с островами — 40 квадратных километров. Западный плес озера — Валдайский, примыка­ющий к городу, — имеет самую большую глубину — до 100 метров. Неповторимое своеобразие придают озеру остро­ва, среди которых своей величиной выделяются Рябиновый (протяженностью около трех километров). Косой, Пласточ-ка, Картофельный и Муравьиный. Острова отличаются раз­нообразной и богатой растительностью. Ученые обнаружили здесь около 60 древесных пород и более 600 видов травя­нистых растений. На островах обитают более 140 видов птиц и зверей. В островных лесах нередко встречаются де­ревья, возраст которых превышает сто, а то и двести лет. Стройные, достигающие в высоту 30 метров сосны, уходя­щие ввысь кроны вековых берез, сказочной величины ели, заросли огромных папоротников, куртины черничников — эти неповторимые пейзажи вдохновляли многих художни­ков, писателей и поэтов. Красоту Валдайской возвышенно­сти воспел в своем творчестве знаменитый русский ученый, писатель и художник Н. К. Рерих. В очерке «Чаша неотпи­тая» Рерих писал: «Хороши окольные места по Новугород-скому, по Устюжевскому пути. Мета и Шелонь, Шерегодра, Пирос, Шлино, Бронница и Валдай, Иверский монастырь, Пил Столбенский. Возвышенности Валдайские. Все это кра­сота. Красота бодрая». В известной серии этюдов художни­ка, посвященных древнерусскому зодчеству, прославлен ар­хитектурный комплекс Иверского монастыря. Этюды «Ивер­ский монастырь», «Палаты Никона», «Стены Иверского мо­настыря» — свидетельство большого художественного значе­ния памятника.

В неповторимый природный колорит этих мест необы­чайно естественно вписался архитектурный ансамбль быв­шего Иверского монастыря — прекрасный памятник зодчества, созданный талантливыми народными мастерами. Он расположен на Сельвицком острове Валдайского озера. Площадь комплекса Иверского монастыря в пределах стен составляет 5,7 гектара, периметр (по наружному обводу стен) — 1050 метров. Внутри ограды — около тридцати по­строек, большая часть которых относится к XVII— XVIII столетиям.

Замысел создания монастыря и его осуществление при­надлежали патриарху «всея Руси» Никону. Выходец из кре­стьянской семьи, сперва священник, затем монах и игумен одного из северных поморских монастырей, он вскоре стал архимандритом Новоспасского монастыря в Москве, а с 1648 года — новгородским митрополитом. Никон был рачи­тельным хозяином-вотчинником, ловким придворным, су­мевшим завоевать расположение царя Алексея Михайлови­ча. В 1652 году Никон стал патриархом. Обладая недюжин­ным умом, честолюбием, властным характером и фанатиче­ской верой в правоту собственных взглядов, патриарх не ограничил круг своих интересов религиозной деятельно­стью. Он единолично решал многие вопросы внутренней и внешней политики правительства. В боярских приговорах того времени вместо обычной фразы: «Царь указал, а бояре приговорили» — нередко встречалось: «Святейший патриарх указал, а бояре приговорили». Выражением необычайно вы­сокого положения патриарха было присвоение ему титула «великий государь», которым он подписывался наряду с ца­рем, Считая царя «собиным» (личным) другом, Никон су­мел воспользоваться своей властью для увеличения патри­арших владении и личных доходов. Патриарх значительно расширил площади своих владений и основал три монасты­ря, которые считались его собственностью.

Местоположение «святой обители» на Валдайском озере Никон облюбовал в годы пребывания на новгородской, мит­рополичьей кафедре. Часто проезжая по новгородско-московской дороге, он обратил внимание на живописное озеро с островами и удобное место для возведения монастыря-крепости. Выбрав остров «не добре велик, но зело прекра­сен», Никон приступил к осуществлению своего плана.

Строительство монастыря развернулось летом 1653 года. Работы возглавил архимандрит новгородского Духова мона­стыря Яков. Все постройки возводились по определенной программе. С острова сняли «чертеж». Основные положения и требования к строительству были собственноручно изло­жены Никоном в специальной грамоте, отосланной в мона­стырь в конце февраля 1654 года. Непосредственное руко­водство строительными работами возлагалось на прислан­ного Никоном подмастерье Василия Наумова.

Все ранние постройки монастыря сооружались из дере­ва. Одной из первых была возведена соборная церковь Иверской богоматери (1653 г.). Тогда же завершилось строи­тельство деревянных келий, амбаров, погребов и других хозяйственных построек.

К началу 1654 года, по свидетельству самого Никона, в монастыре было уже 26 монахов и такое же количество «трудников».

Иверский монастырь всюду закупал земли. Огромные угодья были получены от самого царя, заинтересованного в успехах своего ставленника. Никон посылал в монастырь иконы, книги и церковную утварь.

В 1655 году в Иверский монастырь из Белоруссии пере­селилось братство Оршинского Кутеинского монастыря. Бе­лорусские братства представляли собой объединения мещан вокруг церкви или монастыря, зачастую тесно связанные с цеховыми организациями. В истории Белоруссии они сыграли положительную роль в XVI—XVII веках брат­ства активно боролись против иноземных захватчиков и за­силья католической церкви. Кроме того, они были свое­образными культурными центрами. Члены братства созда­вали патриотические произведения, организовывали типографии и школы.

Переселяя в Иверский монастырь Кутеинское братство, Никон надеялся повысить авторитет своего монастыря. Вслед за монахами из Орши, Копоса (Копыся), Мстиславля и других городов к берегам Валдайского озера потяну­лись мещане, преимущественно мастеровые люди, рассе­лявшиеся в монастырских вотчинах и самом Валдае.

Культура, ремесла и искусство кутеинских монахов и особенно белорусских мастеровых нашли зримое отражение в своеобразной архитектуре Иверского монастыря.

Замысел энергичного, властного и тщеславного Никона осуществлялся быстро. На острове одна за другой возника­ли замечательные деревянные постройки, которые сооружа­ли мастера, владевшие вершинами строительного искус­ства. Красоту деревянного комплекса отмечали многие со­временники. Сирийский путешественник XVII века Павел Алеппский заметил: «Никон своими стараниями воздвиг близ города Новгорода новый монастырь среди острова на великолепном пресноводном озере, соперничая в этом с по­стройками царских мастеров...»

Документы по истории строительства Иверского мона­стыря открыли нам множество забытых имен создателей этого замечательного архитектурного комплекса. Имя Афа­насия Фомина документы отмечали в течение сорока трех лет — с 1666 по 1708 год. Позднее он почтительно име­нуется Афанасием Подмастерьевым. Другая колоритная фигура—плотник Иван Исаев (Исаков, Исакиев). В древ­них документах, как почти все строители, он пренебре­жительно назывался Ивашкой. Исаев руководил работами при возведении большой монастырской мельницы на реке Валдайке, ставил деревянные кельи и капитально ремон­тировал деревянный город-крепость, строил деревянную шатровую колокольню. Посылали его для работ в Москву на Иверское подворье, позднее в каменных зданиях вал­дайского монастыря-крепости он отделывал «нутро» (ин­терьеры), полы, потолки, лавки, чуланы, сени, окна, две­ри и т. д.

В отличие от других плотников Исаев получал более вы­сокую плату, что сближало его по квалификации с «подма­стерьем каменных дел».

В конце XVII столетия в монастыре работал валдайский плотник Иевко Волк с двумя сыновьями — Семеном и Тро­фимом. Они были не только плотниками, но и мастерами лодейного (лодочного) дела. На Лодейном острове они изго­тавливали новые или чинили старые лодки.

Андрей Заонега настилал редкие в то время дубовые паркетные полы «в косяк» в церкви Михаила Архангела и делал лемеховое (чешуйчатое) покрытие на соборе. (Теперь оно почти полностью восстановлено.)

Никифор Ретька руководил в 1665 году строительством брусяных келий патриарха.

Известны имена лодейщиков Герасима Иванова и Ан­тона Васильева. Постоянно работали в монастыре столяры-резчики Иван и Климент Михайловы. Они украшали резь­бой Успенский собор. К сожалению, от нее ничего почти не сохранилось, кроме дверей, находящихся сейчас в рестав­рации. Резьбой были покрыты иконостас, кафедра, настоятельское кресло, ограждение хоров («таблицы») и т. д.

При строительстве монастыря широко применялись брусовые постройки, требовавшие более длительной и тщатель­ной обработки бревна на брус, продольная распиловка дре­весины. В монастырских вотчинах рубили даже избы, ко­торые возили на продажу. Так, крестьяне деревни Шумаково по распоряжению Никона отправляли их в Торжок.

С первых шагов своей деятельности в Иверском мона­стыре Никон готовился к каменному строительству. В 1653 году в монастырь приехал кирпичник Козьма Панте­леев для заготовки кирпича. Кроме того, патриарх требовал запасаться лесом и камнем, глиной для кирпича и известно, давал указания и поиске белого камня, пригодного для резьбы но нему.

В Валдай из Новгородской, Московской, Ярославской, Тверской и других губерний по распоряжению Никона при­бывали кирпичники, обжигальщики, каменщики, плотники, кузнецы, лодейщики и карбасные мастера.

На первых порах, увлеченный идеей грандиозного строи­тельства, Никон проявлял заботу о подданных. Но вскоре в ответ на жалобы он коротко бросал: «Полно и того, что дается и преж сего давано». Властному хозяину было без­различно, что хлебопашцев отрывали от родной земли, а семьи оставались без кормильцев. Крестьяне старались из­бегать монастырских работ и нередко скрывались. Так, из Вятской волости было послано сто кирпичников, но на ме­сто прибыли лишь тридцать четыре. Остальные «с дороги сбежали». Настоятель монастыря писал Никону: «...выби­вать со всех вотчин крестьян страшно, потому что лошади гораздо падут по деревням... клячи, государь, у крестьяну-шек худые, насилу дошли, а дорога грязная». Но Никон не отступал. Только в конце апреля 1654 года он послал в мо­настырь сто десять кирпичников и пять обжигальщиков.

Подготовка к каменному строительству длилась два года. Наконец 14 мая 1655 года на самом красивом и высоком месте острова началось возведение первого каменного собора Иверской богоматери, позднее получившего название Успенского.

Руководил работами «подмастерье каменных дел» Аверкий Мокеев из Калязина, присланный Никоном. На строи­тельстве трудились сорок каменщиков из Калязина и Яро­славля, двадцать плотников из старорусских погостов. И все-таки людей не хватало. Монастырские власти жаловались Никону на отсутствие подсобных рабочих, на малое количе­ство каменщиков. Строительство задерживало и неповино­вение крестьян села Медны, которые должны были постав­лять бревна, тес, доски. В напряженный момент строитель­ства выяснилось, что нет «проекта» на соборную паперть.

К патриарху срочно выехал казначеи и плотник Иван Белозёр с «церковным чертежом».

Возведение здания предполагалось завершить в течение лета 1655 года, но работы приостановились из-за нехватки строительного материала. Монастырские власти были вы­нуждены распустить каменщиков. И только в сентябре 1656 года сооружение собора завершилось.

Отдельные виды работ были закончены в 1657 году. Над созданием грандиозного сооружения трудилось много на­родных мастеров-умельцев. Пять мощных восьмигранных глав на барабанах собора были покрыты белым железом. Этим сложным делом занимался паяльщик Еремка Ефимьев с тремя помощниками.

Кровли на соборе, на галерее, охватывающей здание с четырех сторон, на папертных крыльцах были покрыты те­сом в два слоя с прокладкой бересты. Крыльца венчали шат­ры с лемеховыми главками. Окна собора украсили большие слюдяные окончины, изготовленные мастером Иосифом Спи­ридоновым. Искусные резчики Никифор Ретька, «старец» Сивириян и белорусские живописцы украсили собор внутри прекрасной резьбой (иконостас, хоры, клиросы и двери).

Освящение собора состоялось в декабре 1656 года при участии самого Никона. На торжество прибыли представи­тели духовенства чуть ли не со всего государства Россий­ского, которые щедро одарили монастырь. Но главный сюр­приз преподнес Никон — он привез икону Иверской богома­тери. Задолго до сооружения собора патриарх снарядил це­лое посольство на Афонскую гору в Иверский монастырь, чтобы заказать себе копию с «чудотворной» иконы. В Мо­скве специально подобранные мастера украшали ее окла­дом, венцами с запонами и вставками из драгоценных кам­ней. Грандиозное празднество — освящение собора и появлеление иконы — сопровождалось колокольным звоном, в ко­тором особо выделялся «глас» «никоновского» колокола, отлитого мастером Александром Григорьевым. На лицевой стороне колокола красовался портрет Никона. Икона Иверской

богоматери, установленная в иконостасе собора, дала назва­ние монастырю — Иверский.

Освящение собора, внешне очень пышное, проводилось в спешке, — здание но было закончено и стояло без кровель. Побелка и даже кладка уже были испорчены. Устранение недоделок началось лишь спустя несколько лет. В 1667 го­ду Савва Суслов, Василий Григорьев, Тимофей Андреев «со товарищи» вновь отбелили снаружи всю церковь и почини­ли паперть. Кровлю же закончили лишь в 1669 году. Тесо­вое покрытие на шатре главного западного крыльца в 1687 го­ду под руководством Власа Тарасова заменили чешуйчатым (лемеховым).

В последующие годы собор благоустраивали: в 1689 го­ду вместо кирпичных настелили паркетные полы, в 1692 го­ду покрыли лемехом кровлю на галереях.

Успенский собор, сохранившийся до наших дней, — ве­личественное здание. Его ширина — 42,8 метра, длина — 44,9 метра, высота — около 43 метров. Он решен в тради­ционном для русских храмов плане. Кубический, трехапсидный объем внутри расчленен шестью прямоугольными стол­бами на три продольных нефа и увенчан пятью световыми барабанами с главами. Неширокая приземистая галерея-па­перть охватывает здание с наружной стороны. Перед тремя входами — западным, северным и южным — располагаются папертные крыльца, из которых боковые имеют вторые эта­жи. Сильно выступающие из плоскости стен лопатки делят фасады собора и паперти на разновеликие прясла. Все эти основные элементы зодчества складывались в русской ар­хитектуре на протяжении многих столетий и характерны для большинства построек XVI—XVII веков. Но строители Успенского собора ввели в архитектуру здания и некоторые новшества. Отсюда — неповторимое лицо, индивидуальный художественный образ памятника. В Успенском соборе была сооружена круговая галерея — редкое явление в архитек­туре. Обычно галерея храма располагалась с одной, двух или с трех сторон, не распространяясь на восток. Огромные окна в центральном объеме здания — тоже неожиданный прием. В архитектуре того времени и более раннего перио­да такие окна не применялись.

Барабаны на соборе не круглые, как обычно, а восьми­гранные. Русские зодчие XII века использовали такие ва­рианты, но они встречались довольно редко и позднее были забыты. Вновь они появились на культовых постройках вто­рой половины XVII—XVIII столетия.

Излюбленным приемом древних мастеров были архитек­турные контрасты. Это можно видеть и в архитектуре Ус­пенского собора. Строгому, мощному, кубическому объему храма противопоставлена приземистая галерея-паперть. Ее стены несколько оживляют спаренные окна с тонко профи­лированными дугами над арочными перемычками. Однако этот мотив заключен в другую, глубокую арку простой и даже грубоватой формы. Зато тонко и живописно решены папертные крыльца. На их фасадах гораздо больше пояс­ков, богаче и тоньше прорисованы наличники окон и порта­лов, лопатки слабо выступают из плоскости стен и имеют лишь декоративное значение. Вместе со сложными шатро­выми кровлями и главками на фоне обширных гладей со­бора крыльца кажутся нарядными башенками. Колонки на ребрах граней, пояски, карнизы, профилированные обрам­ления окон, архитектурный поясок из валика и «подвесок», полукруглые кокошники — все это зримо, ярко украшает плоскости барабанов, поднявшихся над кровлей собора.

Первой перестройке собор подвергся после пожара 1704 года, когда сгорели все верхние покрытия и пострадал иконостас. После ремонта в 1705 году собор освящался еще раз и получил название Успенского. Тесовые кровли были воссозданы в первоначальных формах, а пять глав вместо железа покрыты деревянной чешуей — лемехом. Форма их оставалась восьмигранной. В 1797 году сложная «палаточ­ная» кровля на соборе была заменена железной четырех­скатной.

Множество изменений претерпел и интерьер здания. Первоначально обширной и спокойной белой глади стен был противопоставлен яркий и впечатляющий по пышности и богатству резной многоярусный иконостас. Почти весь его выполнили белорусские' мастера-резчики и иконописцы. До нашего времени иконостас не сохранился.

В конце XVII века стены собора в отдельных местах покрыли живописью, фрагменты которой сохранились на се­верной и южной сторонах внизу, где располагался иконостас. В 1834 году роспись была уничтожена и заменена грубыми и малоценными в художественном отношении картинами, изображавшими, наряду с однотипными ликами святителей церкви, некоторые сцены из жизни и деятельности патри­арха Никона.

В XIX веке переделки собора продолжались. Так, был заложен северный портал и перед ним устроено место для плащаницы; в южной стене вырубили нишу для мощей мо­сковских «чудотворцев», перестроили хоры. Особо почитае­мую икону Иверской богоматери, первоначально находив­шуюся в иконостасе, поместили на среднем южном столбе, вырубив для нее специальную нишу.

В 1965 году в соборе начались реставрационные работы. Снаружи здание сейчас почти полностью реставрировано. Возвращены первоначальные формы палаточному покры­тию на центральном объеме, шатровым крышам на крыль­цах и апсидах, чешуйчатым кровлям на галереях. Восстановлены почти все оконные и дверные проемы с их деко­ром. Главы, венчающие здание, как и накладки па бараба­нах, оставлены в формах начала XIX века.

В период возведения храма усиленными темпами ве­лось и деревянное строительство. Работами руководил Иван Белозёр, которому было «плотнишное дело за обычай».

После строительства каменного собора Иверской бого­матери главной заботой Никона стало сооружение каменной трапезной. Подготовка к строительству началась в 1657 го­ду. Но в начале июля 1657 года Никон отрекся от патриар­шества. С того времени вплоть до 1666 года в документах не упоминается о каких-либо значительных работах в Иверском монастыре. Последний раз Никон посетил свое дети­ще на Валдайском озере в сентябре 1659 года и провел в монастыре около трех месяцев. Из Валдая он отправился на озеро Велье в Троицкую Галилейскую пустынь, а оттуда на Белое море в Крестный монастырь, также им основан­ный. Вернувшись в конце 1660 года в Подмосковье, Никон полностью ушел в заботы об устройстве своего третьего мо­настыря—Воскресенского на Истре (Новый Иерусалим). Иверский монастырь отошел на задний план. Правда, Ни­кон по-прежнему поддерживал деятельную переписку с его властями, отдавал различные распоряжения, но о строитель­стве в них уже не было ни слова. Более того, он постоянно требовал присылать к себе в Воскресенский монастырь строительных рабочих — каменщиков и кирпичников. За­брал он и самых опытных строителей, среди них даже боль­ного Ивана Белозёра.

«Никоновский» период в истории монастыря, длившийся около тринадцати лет, завершился. На некогда пустынном острове Валдайского озера вырос крупный, хорошо укреп­ленный монастырь-крепость.

Свою конфигурацию, основные границы, план, местопо­ложение главных построек монастырь получил в первые годы строительства. Основные изменения делал в ходе ра­бот сам Никон. Когда на смену деревянным постройкам

пришли каменные здания, изменившие архитектурно-художественный облик комплекса и частично внутреннюю пла­нировку монастыря, его размеры и основные очертания оста­лись прежними.

Окруженный стенами, Иверский монастырь имеет форму многоугольника. Самая короткая его сторона — западная, самые длинные — восточная и северная. С запада заметен подъем почвы, на восточной стороне — легкое всхолмление, самая высокая точка острова. Именно здесь и расположено главное здание монастыря — Успенский собор.

С востока и с северо-востока естественные границы мо­настыря обозначались крутыми обрывами к озеру, с севера и с запада — озером, а с юга — глубоким илистым оврагом, вскоре засыпанным. По" описи 1730 года протяженность стен, длина которых практически не менялась с XVII века, составляла 451 сажень (около 960 метров). Возможно, уже в «никоновский» период западная часть монастыря, ограни­ченная на востоке существующими корпусами и надвратной церковью Михаила Архангела, была несколько обособ­лена от основной территории и предназначалась для го­стей, богомольцев и странников. Здесь стояли гостиный и странноприимный корпуса, конюшни, сараи и прочие по­стройки, составлявшие гостиный двор монастыря.

Несмотря на то что свой замысел Никон не успел осу­ществить до конца, монастырский ансамбль имел уже опре­деленные, законченные архитектурные формы.

Серые бревенчатые стены кольцом окружали возвышав­шуюся часть острова, отмечая границы и главные построй­ки монастыря живописным силуэтом крепостных башен с шатровыми верхами. В этом бревенчатом ожерелье, флан­кируемая слева вертикалью Фплипповской церкви и груп­пой построек вокруг трапезной, а справа — шатром колокольни, высилась мощная белокаменная громада собо­ра, Таким виделся монастырь в середине XVII века путе­шественникам, подплывавшим к нему по озеру со стороны Валдая. Путнику монастырь открывался своей самой узкой, западной стороной, а остров — пониженной, отчего все по­стройки как бы плотно группировались у подножия собора и их силуэт на втором и -третьем планах неуклонно нара­стал по вертикали, подчеркивая мощный взлет стен и глав храма Иверской богоматери.

От возведения каменного первенца до нового этапа ка­менного строительства прошло почти десять лет, оставив­ших неизгладимый след в истории монастыря. Монахи не ограничивались лишь богоугодными службами. Приобрете­ние богатств любыми средствами было едва ли не главной целью их существования. В цепкие руки иверских обита­телей попали крестьяне, сотни десятин леса, лугов и паш­ни, Валдайское озеро с богатыми рыбными угодьями, соля­ные варницы в Старой Руссе, крупные села с немалым ко­личеством жителей, владевших различными ремеслами. Но и этого оказалось мало. Монахи решили взять в свои руки развитие наиболее выгодных ремесел.

Одним из самых крупных производств при монастыре было изразцовое. В 1655 году, когда строительство мона­стыря только разворачивалось, настоятель докладывал Ни­кону: «А глину, государь, отыскали в селе Богородицыне (одно из названий села Валдай.—Авт.), добра, а в той глине делает месщанин Копоса города Игнат Максимов изразцы пешные, и на то изразцовое дело избу ему с сенми поста­вили».

В 1656 году по требованию Никона на патриарший двор в Тверь были посланы комплекты изразцов на пять печей («с разными красками»). Изразцовые печи ставили в мона­стырских постройках, в гостиных дворах, в самом Валдае. Много изразцов, по-видимому, шло на продажу. Монахи заботились о расширении изразцового дела, учились изго­тавливать высокохудожественные «кафли». В монастырских документах середины 60-х годов XVII века часто упоми­нается имя «печара» (печного мастера) «Якушки Степа­нова, сына Червякова», делавшего изразцы. Он же обучал и монаха Селивестра «как па кафли краски розные наводить». В последующие годы Селивестр сам успешно зани­мался производством изразцов.

Лучших валдайских мастеров изразцового дела Никои забрал к себе в строившийся Воскресенский монастырь на Истре. В 1667 году они были переведены в Москву — в цар­скую мастерскую палату. Но на валдайской земле ремесло это не умерло. В конце XVII — начале XVIII века Ивер-ский монастырь оставался крупнейшим поставщиком цвет­ных изразцов.

Возможно, что пышные изразцовые «ковры» на фасадах Вяжищского монастыря под Новгородом были изготовлены валдайскими мастерами.

Нет оснований считать, что в Новгороде не было своей мастерской по изготовлению изразцов. Но в тот период про­изводство их или заглохло, или не могло в достаточном ко­личестве удовлетворять спрос. Возможно, качество иверских изразцов было более высоким. Характерен и такой факт — иверские мастера сами выезжали на места для установки печей у заказчиков, лишь в качестве подсобной силы ис­пользуя местных «печаров».

В монастыре большое развитие получила резьба по де­реву. В 1668 году иверский монах Сивириян по просьбе новгородского митрополита прибыл в «Софийский дом» для выполнения резьбы по дереву, поскольку «домовой мастер» не мог справиться со всеми видами работ. Резных дел ма­стера Иверского монастыря монаха Иосафа и с ним столяра Ивана в 1684 году по царскому указу взяли в Воскресен­ский монастырь для иконостасной работы.

В стенах Иверского монастыря трудились мастера слю­дяных оконниц, обучавшие своему искусству учеников, при­сылаемых новгородским митрополитом.

Иверская обитель прославилась н колокололитейным де­лом, которому положила начало отливка «никоновского» ко­локола. Впоследствии, как свидетельствуют документы, мо­настырь обеспечивал себя колоколами собственного произ­водства. Так, в 1666 году, спустя десять лет после изготов-

ления «никоновского» колокола, иверский иеромонах Паисии, фиксируя свои расходы в Москве, писал: «Куплено глины белой 10 плит колокола и паникадила лить». В до­кументах 1667 года находим сведения о выдаче жалованья стрельцам-каменщикам, сделавшим печь колокольную.

В первоначальный период своей истории монастырь был своеобразным центром просвещения. В 1656 году на мона­стырском подворье в Валдае монахи выстроили два дома для школы. В стенах монастыря несколько лет действовала типография, привезенная монахами Кутеинского братства. Это была первая в России провинциальная типография. В 1657—1658 годах в ней печатались часословы и «Рай мысленный» (сочинение инока Стефана Святогорца и Ни­кона). В последующие годы из типографии выходили не только книги духовного содержания. В описи книг за 1665 год значилось 118 лексиконов и 290 «азбук с вопросы и ответы».

В ноябре 1665 года по распоряжению Никона типограф­ский станок со всеми принадлежностями был отправлен в Воскресенский монастырь, откуда его так и не вернули.

В монастыре делали переводы с иностранных языков, переписывали ноты («концерты»), переплетали книги. В мо­настырской библиотеке имелось множество «певчих книг».

Иверский монастырь был крупнейшим землевладельцем Новгородской земли, нещадно эксплуатировавшим своих крепостных. В апреле 1655 года царь пожаловал обители Коломенский, Черенчицкий и Рамушевский погосты со все­ми угодьями и крестьянами. К концу XVII века в распо­ряжении Иверского монастыря находились Никольский-Лятский, Никольский, Понедельский, Кречевский и Сергеевский монастыри. Ему же принадлежали крупные селе­ния — Валдай, Зимогорье, Едрово, Яжелбицы, Потерпелиц-кий, Великопорожский, Березовский и Вышневолоцкий рядки. Пространная царская грамота от 26 октября 1668 го­да утвердила Иверский монастырь как «правильно создан­ный» и перечислила все его владения. К тому времени монастырь имел более 1,5 тысячи крестьянских дворов, в к6-торых проживало около 5,5 тысячи человек. В его распоря­жении было около 24,5 тысячи четвертей земли, не считая лесных угодий и озер. С лугов монастырские крестьяне по­лучали свыше 70 тысяч копен сена. В Москве монастырь имел два своих двора, еще два двора были в Новгороде и по одному в Торжке и Твери. В Старой Руссе за ним чис­лилось одиннадцать соляных варниц.

Еще в 1654 году по ходатайству Никона царь разрешил Иверскому монастырю принять по вкладу купца Парфения Веневитова шесть соляных варниц в Старой Руссе. В конце 1650-х годов монастырь самостоятельно развернул строи­тельство варниц. Монахи, захватив ближайшие к варницам лесные угодья, лишили посадских солеваров возможности заготавливать дрова, старались прибрать к рукам и удоб­ные сплавные реки. В одной из челобитных царю солевары жаловались, что монахи «дрова по Порусье секут и гонят... а нас, холопей и сирот ваших, по той Порусье реки дров сечь и гонять мочью своей не пущают». Дрова монастырь покупал и в собственных вотчинах, у крестьян, по ценам, вдвое меньшим существовавших.

Крестьянские выступления в начале XVII века, специ­альное уложение, окончательно закрепостившее крестьян, обострили и без того напряженную обстановку в стране. Новые волнения — «чумной бунт», «медный бунт», волне­ния в Сольвычегодске, Новгороде и Пскове, восстание в По­волжье, «соловецкое возмущение», крестьянская война под водительством Степана Разина — сотрясали Русь.

В то неспокойное время Никон стремился иметь в своей вотчине внушительную крепость. Вокруг монастыря соору­жались крепостные стены с башнями. Высокие бревенчатые стены (срубы) имели с наружной стороны обламы (высту­пы с бойницами), сплошной по верху настил (мост) для обороняющихся и тесовое покрытие. По стенам было соору-.

жепо десять башен с шатровыми крышами, четыре из них были проездные.

В 1655 году гарнизон монастыря состоял из двадцати стрельцов. Скудного жалованья не хватало на содержание семей, и стрельцы слали челобитные монастырским властям, в которых просили увеличения оплаты своего труда. Но Ни­кон не терпел «нахлебников». Стрельцов заставляли выпол­нять различные строительные работы. В 1660-е годы мона­стырь наладил собственное производство оружия.

В 1665 году, когда в Порховском и Старорусском уездах появились отряды польско-литовских захватчиков, встрево­женный Никон наказывал иверским властям готовиться к осаде. Гарнизон стрельцов был в то время увеличен до пятидесяти человек.

С 1664 года монастырь стал местом заточения неугодных патриарху людей. В 1697 году в монастыре под неусыпной стражей держали закованными 110 мятежных стрельцов.

Строительство в монастыре возобновилось в конце 60-х— начале 70-х годов XVII столетия. Мнение некоторых иссле­дователей о том, что каменные постройки — трапезная, ко­локольня и отдельные корпуса — возникли в период дея­тельности Никона, основано, вероятно, на позднейших уст­ных легендах и противоречит документам. Но возможно, что многие из них строились по заранее разработанному плану и «чертежам», составленным под наблюдением Ни­кона.

Для нового этапа создания монастырских построек опре­деляющим стало каменное строительство, замена деревян­ных зданий каменными.

Первая каменная постройка в монастыре после Успен­ского собора — трапезная с церковью Богоявления. Строи­тельство грандиозной трапезной потребовало большого на­пряжения сил, изрядных средств. Все с огромным трудом заготовленные и доставленные на остров запасы строительных материалов, особенно кирпича и извести, ушли па ее сооружение.

Трапезная с церковью Богоявления — одно из самых крупных и интересных сооружений архитектурного ком­плекса Иверского монастыря. Она построена в 1666— 1669 годах. Строительство трапезной связано с именем «подмастерья каменных дел» Афанасия Фомина.

Грандиозно здание трапезной. Оно представляет собой двухэтажное сооружение, в котором первый, полуподваль­ный этаж был отведен под различные хранилища, а второй занимали столовый зал и кухня с подсобными помеще­ниями.

Главный зал—обширная одностолпная палата (16,75 X Х 25,35 м), перекрытая сводом с распалубками над окон­ными и дверными проемами— расположен в юго-восточной части трапезной. Вход в него устроен через южное крыльцо и просторную прихожую у западной стороны зала. Одно­столпная палата соединена арками с церковью Богоявления и до крупных перестроек сообщалась со вторым большим залом на северной стороне. Кухонные и подсобные помеще­ния были размещены в западной и северо-западной частях.

Значительная часть помещений с севера позднее была разобрана. От них остались западное крыльцо, подвал, где в XIX веке была кузница, и узкий коридор на втором эта­же, через который осуществлялась связь с кухонными поме­щениями.

Фасады трапезной были просты и лаконичны, особенно северный, где ничто, кроме окон, не нарушало широкой глади стен. Западный и южный фасады, наиболее обозри­мые и выходящие на монастырскую площадь, лишь слегка оживлял скупой и строгий декор в наличниках окон. Чет­кий ритм слабо выступающих из плоскости стен лопаток делил фасады на равные прясла. В каждом прясле находи­лось по окну, с боков окон — тонкий профиль обрамления и вертикальные колонки-валики, над просветом — горизон­тальный карнизик и полукруглый кокошник...

проемов. Картину дополняли ажурные ограждения — пара­петы и колокола. Этот ярус был самым нарядным. В на­стоящее время декоративные элементы пятого и шестого ярусов почти полностью утрачены.

Построенная на обрыве засыпанного оврага, колокольня постепенно наклонялась к югу и юго-западу, поэтому с ее южной стороны был возведен новый мощный контрфорс. Такие же подпоры появились и внутри колокольни, в ее первом ярусе. Все основание было укреплено сплошной бу­лыжной вымосткой, образовавшей почти монолитный фун­дамент под всем «телом» колокольни.

В 1842 году колокольня была перестроена по проекту архитектора Александра Харулина. Причиной перестройки были деформации в стенах и пожар 1825 года, нанесший постройке значительный ущерб. Строители разобрали тяже­ловесный шатер и вместо него соорудили новый, седьмой ярус колокольни с арочными пролетами для колоколов. Этот ярус увенчали восьмигранным куполом и высоким шпилем с крестом. Судя по такой солидной надстройке, вес которой оказался почти равным весу шатра, заказчики и ис­полнители проекта стремились переделать памятник в со­ответствии с новыми веяниями в архитектуре. С фасадов и колокольни срубили почти весь декор, а оставшийся зало­жили и оштукатурили.

После надстройки седьмого яруса все колокола были подняты туда. К середине XIX столетия (около 1844 года) их было тринадцать, а к концу века — уже семнадцать. Са­мый большой колокол весил почти 425 пудов. Он был отлит в 1883 году на колокольном заводе Смирновых в Валдае. Еще один — «полиелейный», весом 193 пуда, также отлили в Валдае под руководством мастера Слизова. Самый старый колокол, весивший 35 пудов, называли «Никоном».

Новые каноны в архитектуре храмов, определенные ре­формами Никона, главным образом сводились к запрещению шатровых церквей, как построек светских, в значительной степени народных, идущих вразрез с древними, освященными христианской религией традициями. Уже с 50 -x го­дов XVII века появилось требование строить храмы «о еди­ной, трех и пяти главах, а шатровые отнюдь не строити». Зато излюбленная простыми людьми шатровая кровля ста­ла неотъемлемой частью звонниц и колоколен.

Малопривлекательная сейчас колокольня в ближайшие годы получит свой первоначальный облик и дополнит ар­хитектурный ансамбль замечательных памятников.

Корпус наместнических келий расположен к западу от колокольни. Здание было основательно перестроено в 30-х годах XIX столетия, и о его первоначальной архитектуре судить пока трудно. Корпус двухэтажный. Помещения пер­вого этажа перекрыты сводами, над вторым этажом — дере­вянное перекрытие. Видимо, от старой постройки сохрани­лись лишь северная и западная стены и некоторые другие части. Оконные и дверные проемы прорублены па новых местах, декор сбит.

Вслед за колокольней, к востоку от нее, появился На­стоятельский корпус (1684—1689 гг.). В 1685 году настоя­тель монастыря Иосиф сообщал новгородскому митрополи­ту Корнилию, требовавшему из Валдая каменщиков в Зеленецкую пустынь: «...свое каменное строение заведено немалое и кельи каменные заведены строить, да не совер­шены, чтоб сево лета под кровлю их привести...» В этом документе речь, безусловно, идет о Настоятельском корпу­се. Следовательно, закладку здания можно отнести к 1683— 1684 годам. В 1686 году в нем велись отделочные работы. Позднее начали делать кровлю, а в 1688—1689 годах устраи­вали потолки, мостили полы. Работы выполняли плотники Иван Исаев, Андрей Яковлев, Андрей Стефанов, Остап Кон­дратьев и Ермолай Фомин «с товарищи». Строительство всего здания возглавлял Афанасий Фомин.

Длина Настоятельского корпуса вместе с пятигранной пристройкой на востоке — 38,5 метра, ширина — 12,5 метра. В настоящее время здание имеет два этажа и подвалы. По­скольку корпус стоит на склоне оврага, с южной стороны стены подвалов возвышаются над землей и воспринимаются как этаж.

Уцелевшие на восточном фасаде незначительные фраг­менты декора и изразцовое окно напоминают о его прежней архитектуре. Наблюдения при ремонтных работах и не­большие раскрытия штукатурки на фасадах позволили определить первоначальный наряд этого здания. В отличие от южного фасада, обращенного в сторону оврага и решен­ного в скупых, лаконичных формах, без какого-либо декора, северный и восточный фасады, развернутые к площади и Успенскому собору, были богато декорированы различного рода нишками, вертикальными колонками-валиками, пояс­ками и изразцово-кирпичными наличниками окон. Весь на­бор декоративных элементов был собран в широкий фриз, протянувшийся по всей длине фасадов и занимавший про­странство стены на уровне оконных проемов. Поднимав­шиеся на высоту 2,5—3 метров над землей стены подвалов были лишены каких-либо украшений. Над наличниками окон начинался развитой, рельефный фриз здания. Разно­цветные изразцы трех типов были вкомпонованы в горизон­тальный пояс под подоконниками окон и окаймляли сами окна в виде прямоугольной рамы. Изразцовые вставки в со­седстве и в сочетании с тонко, по-особому изящно прори­сованными деталями на обширной белой глади стен произ­водили сильный художественный эффект. Сочетание стро­гих членений в крупных формах со свободными членения­ми в малых придавали всему зданию изысканный, аристо­кратический облик. Это впечатление подчеркивалось высо­кой черепичной кровлей, покрывавшей все здание. Чере­пичные плитки были закруглены с одной стороны и сверху покрыты зеленой глазурью.

Весь живописный наряд здания погиб в XVIII—XIX сто­летиях под топорами и молотками строителей, прорубавших новые окна и надстраивавших новый этаж. Почти полно­стью изменилась и внутренняя планировка здания. Судя по документам 1688—1689 годов, полы в помещениях были выстланы дубовым паркетом, вдоль стен шли встроенные лавки (скамьи), имелись крыльца с перилами.

Меньше других пострадали подвальные помещения, хотя многие из них полузасыпаны землей и строительным мусо­ром. Расположенные ступенями (из-за крутого склона оврага), перекрытые коробовыми сводами, они обра­зуют замысловатый лаби­ринт.

Пятигранная пристрой­ка на восточной стороне корпуса, напоминающая по своей форме и местополо­жению обыкновенную ап­сиду (алтарь) церкви, ве­роятно, появилась позднее самого здания, скорее всего в конце XVII — начале XVIII века. Она могла быть алтарной частью небольшо­го храма, для которого пе­рестроили восточную часть корпуса, или же маленькой церковкой, а может .быть, летней светелкой настоя­теля.

Настоятельский кор­пус — единственное здание в монастыре, где удалось обнаружить уцелевшие из­разцовые украшения.

Надвратная церковь Михаила Архангела по­строена в 1683—1685 годах. И это здание — важнейшую составную часть архитек­турного комплекса — строил

Афанасий Фомин. Сохранилась копия подрядной записи, внесенная в приходо-расходную книгу в апреле 1683 года:

«...подрядены стрельцы Афонька Фомин со товарищи по­строить в Иверском монастыре каменные святые ворота в вышину 2 сажени косых, да на тех воротах церковь камен­ную о пяти главах каменных в вышину 4-х сажен косых, а внутри пространства в той церкви 3 сажен аршинных длпннику и поперечнику окромя алтаря... Денег пятьдесят рублев да 20 пуд соли, дано всякому человеку па неделю по хлебу, да 20 пуд свиного мяса...»

Воротная часть здания церкви Михаила Архангела — прямоугольное в плане одноэтажное сооружение (22 Х 18м), прорезанное посередине глубокой сквозной аркой. С неко­торым отступом от наружной стены в арке были сделаны притолоки, на которых висели двухстворчатые, окованные железом двери. По сторонам проезжей арки с обеих сторон имелись ложные декоративные арки, за которыми распола­гались хозяйственные помещения и лестница на второй этаж. Ворота оканчивались прямоугольной горизонтальной площадкой, на которой, как на платформе, была возведена церковь Михаила Архангела. Она представляет собой квад­ратную бесстолпную постройку, перекрытую сомкнутым сводом, с одной пятигранной апсидой и восьмигранным глу­хим барабаном. Церковь занимает гораздо меньшую пло­щадь, чем основание, на которое она поставлена. Вокруг нее — свободное пространство, ограниченное с севера и юга торцовыми стенами смежных корпусов, а с запада — высо­ким парапетом, прорезанным тринадцатью окнами с ароч­ными перемычками. Эта своеобразная галерея на восточной стороне оканчивается двумя небольшими надстройками, по­явившимися позднее — в конце XVIII—XIX веке. Судя по поздним карнизам, потолку и крыше над галереей, которые закрывают древний декор на стенах церкви, первоначально площадка была открытой.

Переделкам подвергалась и сама церковь. Пятигранная апсида в древности была покрыта не полукуполом, а высоким деревянным шатром, отпечатки которого и теперь хо­рошо прослеживаются на восточной стене здания. К позд­нему времени относится и барабан с восьмигранным купо­лом, круглой шейкой и главкой. Центральный барабан был первоначально круглым, гораздо меньших размеров, свето­вой. О нем можно судить по отверстию в сомкнутом своде, теперь заделанному сверху. По углам располагались еще че­тыре глухих барабана — церковь первоначально была пяти­главой. Главы и украшавшие их основания деревянные ко­кошники были покрыты лемехом, а центральный барабан и глава были расписаны. Для приспособления помещений к различным нуждам устраивались перегородки, новые две­ри и лестницы. Высокое пространство церкви перегорожено деревянным перекрытием на два яруса ниже деревянных хоров. Внутристенная лестница, ведущая на эти хоры по се­верной и западным стенам, закрыта. Многие окна галереи и самой церкви также заложены.

В отличие от предыдущих построек фасады Михаило-Архангельской церкви и ворот богато и равномерно деко­рированы. Мотивы декора традиционны: вертикальные жгу­ты-валики, прямоугольные, сильно вытянутые по высоте, и квадратные нишки, обрамления вокруг арок, широкий фриз из поясков, поребрика и «сухариков». Все вместе они обра­зуют каменное кружево на фоне белоснежных стен. На за­падном фасаде декор был поврежден в XIX веке. Живопис­цы-ремесленники изобразили над аркой сцену из жизни Иверского монастыря — перевозку «мощей» в новую оби­тель.

Вслед за надвратной церковью Михаила Архангела (к северу от нее), и, вероятно, на месте прежней деревян­ной, появилась большая каменная башня, имевшая несколь­ко названий — Михайловская, Патриаршая, Никоновская (1685—1689 гг.). Достраивалась она в конце 80-х годов XVII века. В 1698 году башню назвали Михайловской (по имени надвратной церкви, сооруженной по соседству).

Здание Михайловской башни во многом примечательно. Снаружи она имеет размеры 11,5Х13,5 метра и высоту 17 метров. До недавнего времени башня завершалась высо­ким восьмигранным шпилем, достигавшим почти 30 метров. Общая ее высота, таким образом, составляла 46 метров. Де­ревянные конструкции шпиля к 1960-м годам прогнили, и шпиль пришлось удалить.

В декорировке фасадов башни много общего с колоколь­ней, Настоятельским корпусом и надвратной церковью Ми­хаила Архангела. Особенно характерен декоративный фриз из поясков, колонок и нишек, расположенный несколько выше середины башни и прорезанный в отдельных местах свободно расставленными окнами. Этот прием напоминает обработку фасадов Настоятельского корпуса. Но декор баш­ни более скупой. Обширные верхние и нижние плоскости стен лишь кое-где прорезают небольшие узкие окна, напо­минающие бойницы.

Михайловская башня лишь на первый взгляд произво­дит впечатление крепостного сооружения. На самом деле ее «бойницы» — обыкновенные оконные и дверные проемы. Башня несколько раз перестраивалась. Некоторые передел­ки и ремонты были вызваны появившимися в стенах огром­ными вертикальными трещинами, что объяснялось слабыми, насыщенными водой грунтами под ее основанием, фунда­мент же башни неглубок. Сложенный из круглых камней-валунов насухо, то есть без раствора, он стал оседать, и башня раскололась надвое.

В 1960—1961 годах башня была укреплена железобетон­ными и металлическими связями и отремонтирована.

Между надвратной церковью и Михайловской башней вплотную к ним располагается двухэтажный каменный кор­пус казначейских келий, построенный в 1686—1688 годах. В начале XIX века корпус назывался Братским, а к сере­дине XIX века — Гостиным, по-видимому, в соответствии с изменившимся назначением.

Все три постройки объединены общим замыслом. Над воротами во втором ярусе оставлен проем, через который можно было попасть на чердак корпуса. Такой же проем сразу же был сделан и в башне, на третьем ярусе. Когда появился корпус, по его чердаку прошел специальный кори­дор (переход), соединивший церковь с башней.

Корпус казначейских келий представляет собой двух­этажное каменное здание с толстыми стенами и сводчаты­ми помещениями. Оно претерпело большие переделки, осо­бенно в 1830—1840-х годах. Искажения главным образом коснулись фасадов, оконных и дверных проемов, планиров­ки. Очевидно, западный фасад здания, обращенный в сто­рону хозяйственного двора, был предельно прост, без ка­ких-либо украшений. Только оконные проемы прорезали толщу его стен. Две простейшие пристройки, из которых одна уже разобрана, появились в позднейшее время. Над западной стеной по своду некогда проходил чердачный ко­ридор, соединявший надвратную Михаило-Архангельскую церковь с Патриаршей башней. Коридор и чердак освеща­лись через узкие щелевидные оконца под карнизом здания, напоминавшие крепостные бойницы. Позднее они были лик­видированы. Восточный фасад корпуса, обращенный к пло­щади, был декорирован гораздо богаче. Кое-где понизу и сейчас видны декоративные, с полукруглым верхом нишки, располагавшиеся в простенках между окнами. Но сами окна грубо переделаны.

Последнее каменное здание второго периода строитель­ства — церковь Якова Боровичского — появилось в 1702 го­ду на месте сгоревшей в 1700 году деревянной церкви.

Кирпичное здание церкви Якова Боровичского подня­лось в северо-восточной части монастыря на красивом ме­сте — на «горке». С его постройкой закончилась «каменная эпопея» Иверского монастыря второй половины XVII столетия. Новая церковь с больницей и трапезной представ­ляла собой небольшую постройку длиной 36,5 метра и ши­риной 12 метров, решенную в несложных формах. Ее бо­ковые стены поставлены так, что объем церкви почти но выделяется из объема трапезной. К тому же их карнизы находятся почти на одном уровне, а перестроенная в позд­нейшее время крыша сравняла обе части здания.

Как почти все постройки Иверского монастыря, этот па­мятник подвергался неоднократным перестройкам. Вначале объем трапезной и больницы был, вероятно, одноэтажным и представлял собой вытянутую с запада на восток сводча­тую одностолпную палату. Вскоре был надстроен второй этаж несколько иных форм. Этажи соединяла узкая внутри-стенная лестница да северной стороне. Квадратное в плане помещение церкви в продольном направлении перекрывал коробовый свод, что в какой-то мере определяло и первона­чальную форму крыши. Она, по-видимому, была двухскат­ной, несколько приподнятой над крышей больницы. На чер­теже 1823 года крыша показана общей для обоих зданий. Над невысокой полукруглой апсидой кровля была шатро­вой, с полицами. Отпечаток ее контуров и теперь хорошо заметен на восточной стене.

Сейчас лишь по уцелевшим наличникам окон, декора­тивным пояскам и некоторым другим признакам в памят­нике угадывается произведение архитектуры начала XVIII столетия.

По многим характерным признакам, раскрытым большей частью в процессе ремонтных и реставрационных работ, все здания, построенные в «послениконовский» период, можно с уверенностью объединить в одну группу. Всем им присущ единый, неповторимый облик, заметно отличающийся от стиля Успенского собора. Особенно близки друг к другу по архитектурным деталям колокольня с Наместническим кор­пусом, Настоятельский корпус, надвратная церковь Михаи­ла Архангела, Михайловская башня и корпус казначейских келий. Это сходство выражается прежде всего в излюбленной композиции фасадов, построенной на контрасте обшир­ной глади стены и богатого декоративного пояса, все эле­менты которого решены очень тонко и изящно.

В конце XVII — начале XVIII века снова оживилась жизнь в Иверском монастыре. У крестьян, обитавших на монастырских землях, и жителей Валдая появился новый хозяин — настоятель монастыря. Он вершил многочислен­ные судебные дола.

Портные, сапожники, оконничники, горшечники, мель­ники, Пильняки, колесники, печные мастера и кузнецы не покладая рук работали на иверских монахов. В мастерских, расположенных в окрестностях Валдая, изготавливались изразцы. В Валдае для монастырского строительства разра­батывали большие глиняные карьеры, делали кирпичи. Многие жители Валдая обслуживали различные хозяйствен­ные постройки монастыря, возведенные в селе, — гостиный двор, таможенную избу, важню и многие другие.

С большим размахом велось строительство. Когда-то в окружении серых деревянных построек белой глыбой вы­силось на острове единственное каменное здание — собор Иверской богоматери. Только с 1667 по 1702 год в мона­стыре и Валдае было сооружено десять каменных зданий ir семь крупных деревянных построек. Над деревянной кре­постью поднялся каменный ансамбль. Обогатился силуэт монастыря. Мощные массы собора, устремленные ввысь, как бы поддерживались вертикалями других зданий.

В 1712 году по указу Петра I монастырь приписали к Александро-Невской лавре в Петербурге. Туда были свезе­ны многие монастырские ценности, среди них патриарший колокол с изображением Никона, десять медных пушек и многие другие вещи. Во владение Александро-Невской лав­ры также отошли все вотчины и доходы.

В 1730 году по указу императрицы Анны Иоанновны Иверскому монастырю возвратили все земли, права и льготы.

Получив независимость, Иверский монастырь вновь на­чал развивать строительную деятельность. Некоторые дере­вянные здания были заменены каменными. Отремонтирова­ны многие сооружения. Продолжалась перестройка деревян­ного «города». Восточную границу монастыря обнесли ка­менными стенами с крытыми переходами на арках. Соору­жались каменные башни.

В первой половине XVIII столетия (до 1731 г.) в юж­ной части монастырской территории появилось еще одно каменное здание — Братский корпус, северным торцом при­мкнувший к надвратной церкви Михаила Архангела. С по­стройкой этого здания монастырь оказался разделенным на две обособленные части — большую восточную, собственно монастырскую, и малую западную, окончательно превращен­ную в гостиный двор монастыря. Здесь располагались Странпоприимный корпус, гостиные и конюшенные кельи и ко­нюшни. Монастырские власти принимали у себя духовных и светских чиновников, высшую церковную паству, богомольцев и странников.

Архитектура Братского корпуса резко отличается от предыдущих построек. Возведенный в стиле «московского», или «нарышкинского», барокко, с широким применением бе­локаменной резьбы в наличниках окон и порталов, он по­чти не изменен позднейшими переделками. Корпус имеет два этажа и вместительные подвалы. Почти полностью со­хранились старая планировка здания, перекрытые сводами помещения, лестничные клетки, оконные и дверные прое­мы, в отдельных местах — плитяные полы и даже дверные полотнища. Богато украшен западный фасад здания. Упрощены лишь отдельные детали в наличниках окон.

Среди построек XVIII столетия особый интерес в архитектурно-художественном отношении представляют надвратная церковь Филиппа и каменная ограда с башнями. Церковь Филиппа, построенная между 1730 и 1764 годами, имела формы, близкие к архитектуре надвратной церкви Михаила Архангела. Она также размещалась на втором этаже, над мощными каменными воротами. По второму яру­су ее охватывали галерея и помещения, в которых находи­лась лестница. На восток выступала граненая апсида, с за­пада, над аркой въезда, имелась широкая ниша для иконы с богатым декоративным оформлением. Над крышей возвы­шался четверик самой церкви, переходящий в восьмерик и затем купол с восьмигранной шейкой и граненой главкой.

По проекту инженера-архитектора Савельева в 1870-х годах на месте старой разобранной постройки соорудили но­вую церковь в псевдорусском эклектическом стиле (проект разработан и утвержден в 1873 году).

В настоящее время эта надвратная церковь Филиппа двухэтажная, в плане — квадрат со срезанными углами, к которому с двух сторон примыкают двухэтажные крылья. В северном крыле находится лестница на второй этаж.

Южное крыло появилось в процессе строительства. В пер­вом этаже под церковью сделаны широкие арочные ворота.

Внутреннее помещение церкви имеет в плане форму че­тырехконочного креста, центральная часть которого пере­крыта куполом со световым барабаном, с восьмигранной позолоченной главой и крестом. Длина памятника (с за­пада на восток) — 11 метров, ширина и высота—около 20 метров.

Каменная ограда монастыря с башнями строилась в раз­ное время и неоднократно переделывалась. Наиболее инте­ресна ее юго-восточная часть. Между 1730 и 1J64 годами были возведены четыре башни. Они однотипны, построены в традициях архитектуры XVII века. Деревянные настилы разделяют их на два яруса. Простые невысокие шатры были покрыты тесом. Ограда на этих участках также двухъярусная, с крытым переходом, основанным на стене и каменной аркаде по внутреннему обводу. Во втором ярусе стен име­ются щелевидные окна-бойницы.

После пожара 1825 года на башнях появились новые, более высокие шатры с восьмеричком и шпилем, покрытые железом. Они существуют и теперь.

Прясло стены между утраченной Поваренной и Квасоваренной башнями полностью перестроено. Остальные уча­стки стен с двумя угловыми башнями на западной стороне монастыря появились позднее юго-восточной части. Они были значительно ниже, крытых переходов не имели. Не­большой участок ограды сохранился на западной стороне у северо-западной башни. Он включен в здание конюшен­ных келий. Остальные прясла в разное время значительно или полностью перестроены, а две башни возведены вновь в XIX веке.

В 1764 году правительство Екатерины II опубликовало манифест о секуляризации (изъятии) вотчин у монастырей, церквей и архиереев. Доходы Иверского монастыря сокра­тились. Во второй половине XVIII столетия строительство в нем заглохло.

Предпринимались попытки заменить оставшиеся дере­вянные постройки каменными, но делалось это бес­системно. Пример тому — перестройка ограды. Если первые три прясла монастырской стены символично выражали идею «города», крепости, то остальные прясла служили всего-на­всего каменным монастырским забором. Маловыразительные формы и размеры стены монастырской ограды обеднили об­лик всего комплекса.

К началу XIX века многие постройки сильно обветшали.

Пожар 1825 года довершил разрушения. Сгорели покрытия стен и башен, церквей и собора, трапезной и корпусов, пострадали многие деревянные постройки монастырских дво­ров. Монастырские власти были вынуждены начать работы по перестройке и ремонту зданий, которые продолжались до 80-х годов XIX века. Следуя требованиям реакционной вер­хушки духовенства, новые настоятели ревностно насаждали в Иверском монастыре показное благолепие. Под видом ре­монта все старые здания перестраивались по образцам ца­рившей тогда моды. Проводились мероприятия и противоаварийного порядка, например устройство контрфорсов у колокольни, Братского корпуса и другие. В основном все строительные работы сводились к изменению планировки, надстройке дополнительных этажей, к добавлению новых незначительных пристроек и удалению с фасадов всего на­рядного убранства, которое придавало зданиям неповтори­мый, запоминающийся образ. Под топорами и молотками новых строителей с благословения «ревнителей благоче­стия» погибли изразцовые «ковры» на фасадах Настоятель­ского корпуса, богатый убор колокольни, красивые налич­ники в окнах трапезной, церкви Якова Боровичского, Каз­начейского корпуса и других зданий. Исчезли все изразцо­вые печи, узорные полы, многие своды, черепичные крыши, перекраивались нарядные крыльца, огромные залы пере­гораживались на отдельные небольшие комнаты, заклады­вались оконные проемы, и вместо них прорубались новые. Здания получали стандартные покрытия, однообразные фа­сады.

В Валдае в 20—40-х годах XIX века архитектор Алек­сандр Харулин разработал проекты перестроек почти всех монастырских зданий и проекты новых построек в запад­ной части комплекса. Почти все его предложения были во­площены в жизнь.

Во второй половине XIX века в юго-западной части мо­настыря был возведен большой Странноприимный корпус. Одноэтажное здание в средней части имело обширную све­телку, торцовые стены которой были каменными, а боковые — деревянными. Из-за слабых грунтов и плохих фун­даментов постройка подверглась сильному разрушению.

В XIX столетии ремонтировалась и достраивалась мона­стырская ограда. Для возведения новых зданий строитель­ный материал нередко брали из старых построек. Так, окон­чательно погибла огромная северная часть трапезной, были уничтожены все переходы на стенах с южной стороны мо­настыря. На северо-западном и юго-западном углах ограды появились две новые каменные башни — плохие копии ран­них башен.

После победы Великого Октября удельные, церковные, монастырские и помещичьи земли Валдайского уезда были переданы земельным комитетам для распределения их нуж­дающимся.

Враждебно относясь к Советской власти, монахи усилен­но вели контрреволюционную агитацию среди жителей Валдая. Используя тяжелое положение с продовольствием, они готовили почву к открытому выступлению. 15 июля 1918 го­да, когда специальный отряд Валдайского исполкома при­ступил к реквизиции хлебных излишков, монахи ударили в набат. Это был сигнал к контрреволюционному выступ­лению. Местные купцы, церковники и часть поддавшихся их влиянию горожан начали громить оружейные склады, В городе было объявлено военное положение.

Монахи пытались скрыть драгоценности, хранившиеся в ризнице, наиболее ценные украшения с икон. Среди най­денных чекистами вещей оказались серебряные ризы с Иверской и других икон, много золотых крестов, митры, короны, ковчег, золотые кольца, броши, около двух пудов медных и золотых монет, блюда, кружки, кадильницы, куб­ки Никона, чаши (две из них с бриллиантами) и многое другое.

В ноябре 1918 года рабочие монастырских мастерских — кузнечной, слесарной, сапожной и бондарной — образовали комитет, представители которого конфисковали у монахов ключи от кладовых и хлебного амбара и заставили мона­стырскую «братию» трудиться. Все доходы монастыря пе­решли в ведение комитета.

Так прекратил свое существование Иверский мона­стырь, около трехсот лет эксплуатировавший окрестное на­селение.

В бывшем монастыре в 1918 году был открыт историко-архитектурный музей. В 1922 году его реорганизовали в краеведческий.

В период Великой Отечественной войны в зданиях мо­настыря размещались госпитали. В настоящее время здесь находится база отдыха трудящихся Новгородского произ­водственного объединения «Планета».

В 1959 году работники Новгородской специальной на­учно-реставрационной производственной мастерской при­ступили к работам, целью которых в первую очередь было выведение памятников из аварийного состояния, реставра­ция их первоначального облика. Сначала реставрировали Успенский собор, укрепили Михайловскую башню и се­верную часть трапезной, починили кровлю некоторых зданий.

В ближайшие годы предстоит реставрация всех главных зданий монастыря. Отдельные постройки после реставра­ции станут использоваться для показа музейных экспо­зиций.

При реставрации (натурные исследования, использова­ние архивных материалов) был выявлен первоначальный характер архитектуры, сильно искаженный в позднее время.

Ушла в предание жизнь монахов Иверской обители. Остался на века комплекс памятников огромной художе­ственной ценности — чудо архитектуры. В монументальных монастырских постройках воплотилось высокое искусство народных мастеров — зодчих, художников, ремесленников.

Гармоничность панорамы архитектурного комплекса Иверского монастыря в любое время года обладает особой силой художественного воздействия. С озера в жаркий, сол­нечный день, когда белые стаи облаков проплывают над его шпилями, маковицами и шатрами, он кажется сказочным градом. Пасмурным осенним днем, когда небо закрыто се­рыми тучами, ансамбль похож на суровую крепость, под­нявшуюся среди свинцовых вод Валдайского озера. Ясным погожим днем золотой осени, если смотреть с Муравьиного острова, монастырь и его окрестности напоминают проник­новенные левитановские пейзажи. Зимой, покрытый сне­гом, ансамбль издалека манит к себе путешественника, до­бирающегося к его стенам по скованному льдом озеру.

В планировке Иверского монастыря над строгой симмет­рией господствует принцип свободного размещения зданий. Приближаясь к острову, вы видите сначала общую карти­ну. Стены, шатры и главки как бы сгрудились, тесно пере­плелись в причудливый силуэт. Несколько правее, почти в центре этого живописного «хора», сияют главы Успен­ского собора — основного сооружения монастыря. Вы сту­пили на берег. Теперь перед вами на переднем плане — главный фасад комплекса. Слева и справа — две угловые башни, между ними — спокойные глади низких корпусов, и в центре — надвратная церковь Филиппа. Постройки сим­метричны, уравновешенны. Можно хорошо рассмотреть каж­дое здание и его декор.

Вы проходите в первые ворота, и здесь неожиданно вас встречает новая группа зданий. Слева — вертикаль Михай­ловской башни и стена Казначейского корпуса, справа — Братский корпус, и в центре вторая надвратная церковь — Михаила Архангела.

Минуете ворота. Стены расступились. Прямо перед вами — обширная удлиненная площадь, в глубине которой на возвышении (чуть смещенная вправо) предстает грома­да Успенского собора. Тут же замечаете слева обширный фасад трапезной, справа — сомкнувшиеся корпуса наместнических и настоятельских келий и среди них — противо­стоящие друг другу вертикали Богоявленской церкви и ко­локольни. Главные фасады этих построек развернуты вдоль площади и, как пропилеи, сопровождают вас почти до са­мого собора. Поднимаетесь по аллее, ведущей к зданию. Над вами мощные стены собора, полушария куполов. Слева, между трапезной и собором, на холме видны церковь Якова, часть монастырской стены и башня. Взгляд скользит но галерее собора — крыльцо, узкий проход между собором и Настоятельским корпусом, а в глубине еще одна башня с участком монастырской ограды. Входите на паперть собора. Низкие своды, устремленные в стороны галереи, бо­гатые порталы, резные двери, витиеватые поковки металли­ческих ворот. Из окон льются потоки света...

Более двухсот лет создавался архитектурный комплекс Иверского монастыря. На каждом его здании лежит печать эпохи, таланта многих поколений их создателей. Ставший достоянием народа, памятник дорог всем, кто ценит пре­красное, кто дорожит славой своих предков.